- рискуя утопить меня -  заставили  меня  нырнуть
глубже, к совсем древним обломкам, одетым в тяжелые панцири из  ракушек  и
кораллов. Действительно, у тех кораблей не осталось  ни  одной  деревянной
доски - все обратилось в камень.
   Вот это превращение  вспомнилось  мне,  когда  я  попал  на  Серебряные
Берега, в край, где  море  поднимается,  чтобы  поглотить  деревни.  Волны
гуляют меж брошенных хижин, а косяки  рыб  плещутся  у  очагов,  там,  где
когда-то играли дети. Рачки и ракушки трудились  над  деревом,  и  деревни
погружались в море, превращаясь в каменные памятники самим себе.
   И точно так же, казалось, наступают на города, пожирая камень,  джунгли
- дерево за деревом, медленно, но неуклонно, как полчище ночных призраков.
Кое-где еще жили люди - точнее, влачили существование на  улицах,  в  тени
лесных гигантов, пытаясь не замечать нашествия джунглей. Но их  игра  была
проиграна, и во многих местах люди исчезли совсем, уйдя  неизвестно  куда.
Дома  обрушивались,  зарастали  мохом  и  лианами,  и  постепенно  джунгли
пожирали города. Но я снова отвлекся...
   Как-то ночью, во сне,  я  увидел  древнюю  старуху  в  голубом  хитоне,
сидевшую у колодца под баньяновым деревом.  Проснувшись  поутру,  я  нашел
площадь, дерево, колодец и ее саму - как и было предсказано. Я узнал ее по
обилию морщин, по хитону и по бородавке  на  носу.  Сомнений  не  было.  И
впрямь, она подслеповато уставилась на меня,  сморщила  свое  и  без  того
морщинистое лицо и сказала: "Пришел наконец!"
   Я просидел с ней много часов, пока на площадь не легли вечерние тени, и
за это время мы обменялись с ней множеством историй.  Она  была  родом  из
Занадона и... впрочем, ее собственная  история  к  делу  не  относится.  Я
поведаю ее вам как-нибудь в другой раз.
   Она открыла мне чудес без числа: почему обезумели  боги  Дол  Фарка,  и
куда ушли беженцы из Кишмайра, и кто украл Сосок Кса-Вок -  столько  тайн,
что у меня голова пошла кругом. А когда на закате вороны, хлопая крыльями,
полетели домой, я пообещал ей, что вернусь наутро, а она вздохнула,  будто
на нее снизошла благодать, и вежливо сказала, что она не  придет,  ибо  ее
искупление свершилось. Но она не стала вдаваться в подробности.
   Когда на небо высыпали звезды, я сам  не  знаю  как  добрел  до  своего
тогдашнего жилища и рухнул на тюфяк. Волшебные истории роились  у  меня  в
голове, и я не мог выбрать, о какой из них поразмышлять в первую  очередь.
В конце концов я уснул и во сне увидел город со множеством  башен,  высоко
на  горе,  попасть  в  который  можно  только  по   длинному   пандусу   с
простирающейся внизу равнины. Со слов старухи я узнал Занадон и понял, что
призван.
   Среди прочих чудес она подробно описала Занадон и рассказала,  как  ему
одному из всех городов Пряных Земель удалось остаться непокоренным. Такова
воля Балора,  сказала  она  и  объяснила,  в  чем  могущество  Балора:  из
множества богов, зачатых Отцом-Небом и  Матерью-Землей,  только  Майана  и
Балор - близнецы.
   - Да ну! - возмутился Ториан. - А что же Ашфер и Бин Дос,  или  Сейлмок
и...
   - Заткнись! - отрезал я, и он смолк. - Воистину несть  числа  легендам,
что рассказывают про богов, а жизнь коротка. Разобраться в них - жизни  не
хватит. Некоторые искажены или просто врут, некоторые  неполны,  некоторые
кажутся нам противоречивыми, хотя сами боги видят в  них  какой-то  смысл.
Так давай придерживаться одной легенды - раз  уж  мы  с  тобой  в  древнем
Занадоне, будем уважать его богов.
   Города  вырастают  и  обращаются  в  прах,  империи  возвеличиваются  и
приходят в упадок, и только Занадон носит имя "Непобедимый". Это  известно
всем и каждому не только в Пряных Землях, но и во всем мире.
   Так вот, в Занадоне говорят, что Майана с Балором  были  близнецами.  И
когда боги спустились на землю, чтобы создать племена человеческие, Майана
с Балором, будучи близнецами, основали Занадон и порешили,  что  он  будет
вечным. Они отстроили его великолепным и могучим и жили в этом городе, как
было  принято  у  богов  в  Золотой  век.  И  Занадон  процветал  под   их
владычеством.
   Тебе, конечно, известно, как окончился  Золотой  век  и  как  Отец-Небо
призвал всех богов в свою обитель по  Ту  Сторону  Радуги,  и  созвал  там
Большой Совет, и поручил каждому богу или богине заниматься каким-то одним
делом. Все признали правоту Его решения. И лишь Балор не согласился и  был
назначен богом войны.
   Ториан издал звук, который мог означать и несогласие, но промолчал.
   - Конечно, у Непостоянного есть и еще имена, - признал я. -  Кразат,  и
Гар Грюнн, и Файл. В Полрейне его зовут Штах, верно?
   - Кажется, так.
   Интересно, подумал я, почему это он  не  сознается,  что  он  родом  из
Полрейна, первого города, павшего жертвой форканского нашествия. Так  мало
людей спаслось оттуда, что я до сих пор не слышал достоверного рассказа об
этом несчастье и был бы не прочь восполнить пробел.
   - И многие из тех, что зовут так бога войны, признают  и  Балора,  хотя
наделяют его другими  атрибутами.  Впрочем,  я  уже  сказал,  теологию  мы
оставим на потом.
   Так  вот,  скрепя  сердце  отправился  Балор   исполнять   обязанности,
порученные ему отцом. А безутешная Майана осталась одна и  правила  с  тех
пор Занадоном без помощи брата.
   Но на этом легенда не кончается. Известно,  что  как  бог  войны  Балор
беспристрастен. Если он благосклонен к кому-то в одно столетие, он  должен
отвернуться от его детей в следующем. Так повелел  Отец-Небо,  ибо  только
так поддерживается справедливость в мире, и мы и впрямь видим,  что  Балор
недолго поддерживает кого-то одного. Он воодушевляет  слабых  на  безумную
храбрость в бою, а мощных ниспровергает. В Ургалоне даже говорят,  что  он
слеп.
   И  единственным  исключением  из  этого  правила  остается  Занадон.  В
Занадоне говорят, что в отчаянии от непосильного бремени, возложенного  на
него на Большом Совете, Балор так рыдал, что  остальные  боги  исполнились
жалости к нему и стали просить за него  Отца-Небо.  Отец  богов  оставался
непреклонен, и только когда сама Мать-Земля присоединила к их мольбам свой
голос, он сделал одно-единственное послабление - позволил  Балору  никогда
не обращать свой гнев на город, основанный им самим.
   Так с тех пор и было. Когда к вратам Занадона подступает  враг,  Майана
обращается к своему брату. Она напоминает ему о  том,  что  они  близнецы.
Напоминает о счастливых днях, что они провели здесь,  правя  городом.  Она
напоминает ему о том, что жители города - все  равно  что  его  дети.  Она
призывает его вновь стать ее царственным супругом и любовником,  как  было
когда-то. И вспомнив, как сильно он любил Майану, Балор вспоминает о долге
перед своим городом и своей сестрой. И тогда,  приняв  обличье  смертного,
сходит он в Занадон и сам ведет войско в бой.  И  ведомое  самим  Балором,
войско это всегда торжествует победу, как бы ни был силен противник.
   Наутро, после того как старуха рассказала мне все, я отправился  искать
ее. Я потратил на поиски весь день, и никто не смог сказать мне, с  кем  я
говорил. Поэтому вечером я поцеловал Роатину - само собой, не обошлось без
слез - и пошел через шумный базар на берег великой Натипи, и сел на судно,
направлявшееся вверх по реке, вдоль Берега Небесных Жемчугов. Так попал  я
в Пряные Земли. Два долгих года странствовал я, и теперь пришел.
   - Вот так ты и попал в Занадон? - спросил Ториан. - И  прямо  в  разгар
войны.
   - Я знал, что попаду сюда в разгар войны. Боги всегда  направляют  меня
туда, где свершаются великие события, чтобы я свидетельствовал  о  славных
подвигах и возвышенной любви. Что до любви и жертвенности, их  я  встречал
предостаточно. Бурь, голода, землетрясений и войн - тоже. Но никогда еще я
не видел бога, Ториан! Пока не видел.
   - Теперь форканцы стоят у ворот.
   - Теперь Балор придет во гневе и спасет свой город!
   Я закончил свой рассказ, но  все,  что  сказал  на  это  Ториан,  было:
"Надеюсь, ты прав".



8. ДЕВА В БЕДЕ

   С наслаждением выбрались мы из-под  плиты.  Ториан  потянулся  и  потер
спину.
   Я на всякий случай оглядел темный двор. Свет в окнах погас; город спал.
Луна должна была показаться незадолго до рассвета, но в  Пряных  Землях  и
звезд было больше, и были они ярче, чем в иных местах,  в  иное  время,  и
небо было золотым великолепием. Я старался не смотреть наверх, ибо  звезды
отвлекают меня.
   Наши нужды были просты, но нельзя сказать, чтобы их было мало:  вода  -
смыть следы крови, одежда - прикрыть наготу, инструменты - снять  ошейники
и убежище - отдохнуть. Боги должны знать это не хуже меня.
   Но прежде всего нам необходимо было убраться из этого  двора.  Сараи  в
одном углу походили на кладовые, в другом - на конюшню и каретный сарай. С
моим дюжим спутником мы запросто могли бы забраться  на  крышу  одного  из
них, но в летнюю ночь она вполне могла быть усеяна спящими слугами.  Крыша
же самого дома была  выше  и  потому  для  нас  недоступна.  Окна  забраны
решетками, все двери и ворота наверняка надежно заперты.
   Ториан вновь приподнял плиту. Я вынул амфору. Камень скользнул на место
с ужасным звуком, который, казалось, прокатился эхом по всему  городу,  но
на деле был почти неслышным. Только тут вспомнил я  про  цепь,  оставшуюся
под ступенями. Она могла бы пригодиться нам - перебраться через ворота  на
улицу. Но что потом? Обнаженные, в бронзовых ошейниках...
   Мне не нужно было объяснять наше бедственное положение Ториану.
   - Ну? - спросил он угрожающим шепотом. - Не поменяли ли мы один плен на
другой?
   - Боги позаботятся.
   - Лучше бы им поторопиться!
   Что-то стукнуло у ворот.
   Я нырнул в угол и вжался в него, изображая  водосточную  трубу.  Ториан
исчез со скоростью, замечательной для человека его сложения.
   Мы попали во двор через большие ворота для телег, но сейчас открывалась
со скрипом только маленькая дверца в одной из створок. Ториан  прижался  к
стене рядом с дверцей. В свете звезд мелькнула  белая  повязка  -  человек
вошел и повернулся запереть калитку. Огромные лапищи Ториана сомкнулись на
его шее и опустили обмякшее тело на землю.
   - Осторожнее! - подскочил я к нему. - Не убей его!
   Ториан склонился над своей жертвой. Взгляд,  которым  он  смерил  меня,
обладал парализующей силой даже в свете звезд.
   - Извини, - прошептал я.
   Он ведь не предупреждал меня, что он воин. Впрочем,  я  мог  бы  и  сам
догадаться. Воины - хлопотные спутники: скоры на обиду и еще  более  скоры
на наказание.
   - Так, чуть-чуть пальцами артерии придавил, - прошептал он. -  Судя  по
запаху, он все равно пьян. Голова поболит, конечно, но того, что я до него
дотрагивался, даже не вспомнит.
   Нет, право же, для  мастера  по  изготовлению  пирожных-корзиночек  мой
компаньон  обладал  прямо-таки  удивительными  способностями.  Он   мотнул
головой в сторону ворот:
   - Иди. Я сейчас.
   - Подожди!
   Нашей жертвой оказался крупного сложения молодой  человек  с  достойной
восхищения  прямой  черной  бородой.  Его   повязка   представляла   собой
замысловатое изделие из светлого шелка, закрывавшее его ноги до  колен,  а
булавка,  ее  скреплявшая,  была  размером  с  ладонь   и   вся   украшена
самоцветами. Он явно не относился к прислуге,  и  я  удивился,  почему  он
разгуливал без сопровождения, да еще и  вошел  с  черного  хода.  Час  был
поздний, и в городе царила тишина.
   Я подобрал связку ключей, которая вывалилась из его руки. Их было около
дюжины. Выбрав самый маленький, я склонился над своим компаньоном. Слишком
мал... зато  следующий  радостно  щелкнул.  Разумеется,  это  было  чистое
совпадение, но я привык не верить в совпадения.
   Замочных дел мастера не уступают в  лени  любому  другому,  поэтому  не
особо разнообразят механизм.
   Я с облегчением расстегнул и свой ошейник.
   - Ну? - усмехнулся Ториан.
   - Нет. - Я бегом бросился через двор к дому. Мне понадобилось несколько
секунд - за которые я успел взмокнуть как мышь, - чтобы  найти  подходящий
ключ. Дверные петли болезненно  заскрипели.  Я  побежал  обратно,  прикрыл
калитку и, опустившись на колени, сунул связку в складки повязки  спящего.
Широкие плечи Ториана тряслись от беззвучного смеха.
   А еще через пару секунд мы были в доме.


   Свет звезд, проникавший через забранное прутьями окно, открывал нам три
пути: лестницу вниз, лестницу вверх и дверь. Я выбрал дверь и обнаружил за
ней кладовку, полную метел, тазов и ящиков, провонявшую воском и  щелоком.
Вдвоем мы еле в нее влезли; мне пришлось стоять одной ногой в ведре.  Зато
одним глазом я прижался ко вполне сносного размера замочной скважине.
   Спустя несколько секунд наша жертва с грохотом привалилась  ко  входной
двери, вслед за чем где-то в подвале зазвенел колокольчик. Судя по  всему,
ответная реакция на звонок запаздывала, поскольку человек за дверью  начал
лязгать ключами.
   Пока он возился с замком, с половины слуг показался свет.  На  лестницу
медленно проковылял старик с фонарем  в  руках.  Поднявшись  к  двери,  он
приподнял фонарь, осветив ключ на гвозде у косяка.
   Ситуация заметно осложнилась.  Но  человек  внутри  и  человек  снаружи
одновременно пытались отпереть дверь, не понимая, что в  этом  нет  нужды.
Замок несколько раз щелкнул в обе стороны, однако  в  конце  концов  петли
скрипнули еще раз, и вновь прибывший ввалился внутрь, на свет.
   - Господин! - вскричал слуга, придерживая его свободной рукой. - Что-то
случилось?
   - Нем... немного вина п-поганого,  Х-Хасмар...  -  пробормотал  молодой
человек. - Б-башкой стукнулся. - И он сам,  и  его  повязка  перепачкались
грязью. - Из... извини, что заставил тебя п-под... подниматься...
   - Хозяин спрашивал о вас, господин.
   Вместо ответа послышалось неразборчивое ругательство.
   - Может, вам лучше опереться на мое  плечо,  господин?  -  Сторож  был,
похоже, из рабов, поскольку я не увидел у него  никакого  оружия.  Повязка
едва доставала до колен. Щуплый, седой, сутулый, он вряд ли бы выдержал на
плечах своего господина.
   - Вытнетноб... неб... -  Молодой  хозяин  выпрямился  и  несколько  раз
глубоко вдохнул и выдохнул. - В... этом... нет... необходимости.  Нет,  ты
держи свет. Я сам. - Осторожно переставляя ноги, он поднялся по ступенькам
и исчез. Пожав плечами, раб закрыл и запер дверь, повесил ключ  на  место,
потом вернулся в свою конуру в подвале.
   Я вытащил ногу из ведра и вышел из кладовки.  Ториан  шагнул  за  мной.
Следом за молодым человеком мы поднялись по ступенькам  и  вскоре  увидели
впереди его силуэт.
   Большой дом был построен по тому же плану, что  и  все  дома  в  Пряных
Землях. Открытый прямоугольник с внутренним двориком  -  атриумом.  Атриум
был  украшен  деревьями  и  цветами,  посреди  него   возвышался   алтарь,
посвященный богам, охранявшим  дом.  По  стенам  горели  факелы,  наполняя
воздух запахом смолы. Лестница у одной из стен  вела  на  галерею  второго
этажа.  Размеры  и  убранство  двора  говорили  о  значительном  богатстве
владельца дома.
   Мы остались в тени. Припозднившийся жилец  пересек  атриум  и  поставил
ногу на нижнюю ступеньку лестницы. Из темноты за  ним  возникла  еще  одна
фигура.
   - Добрый вечер, Джаксиан.
   Я проглотил невысказанное  проклятие.  Осторожно  опершись  на  перила,
молодой человек обернулся.
   - Д-д-добрый вечер, отец.
   - Разве не сказал тебе Хасмар, что я хотел видеть тебя  сразу,  как  ты
вернешься? - Говоривший был средних лет и крупного сложения, хотя состоял,
казалось,  скорее  из  твердых  хрящей,  чем  из  мышц  или  жира.  Сильно
выдающийся нос  напоминал  клюв.  По  обычаю  Пряных  Земель  он  наглядно
демонстрировал свое высокое положение дорогими одеждами:  пестрой  мантией
(алой с бирюзовыми и  синими  узорами  и  отделкой)  и  шестью  или  семью
золотыми цепями, поблескивавшими у него на груди в неверном свете факелов.
Его  редкие  волосы  начинали  седеть,  борода  с  белыми   прядями   была
сравнительно короткой.
   - Я-х-хотел п-под... подняться, умыться сначала, -  объяснил  Джаксиан.
Голос его звучал заметно трезвее, чем раньше.  Конечно,  отцы  -  неплохое
средство для протрезвления, но и Джаксиан казался достаточно взрослым  для
того, чтобы реагировать так, - на вид ему было около тридцати, он, к моему
удивлению, оказался довольно высоким - почти как Ториан.  Похоже,  в  этом
занадонском похождении мне самою судьбой суждено  находиться  в  окружении
великанов. Впрочем, рост - неплохой показатель богатства. Бедняки  слишком
плохо питаются, чтобы вырасти такими.
   Приглядевшись к нему, отец возмущенно фыркнул:
   - Тьфу! Пьянчуга!
   Младший был заметно больше его, но съежился, как провинившийся ребенок.
   - Т-так, с друзьями зашли после в-в-воинских учений. Вино  несвежее,  я
п-п-полагаю.
   - Надеюсь, с друзьями мужского пола?
   Джаксиан икнул.
   - Аг-га. - Он поднялся на пару ступенек, и на лицо его  упал  свет  (до
тех пор он стоял в тени пальмы). Я увидел такой же хищный нос, как у отца.
Но отцу нос-клюв лишь придавал высокомерия. У застенчивого сына он казался
не на месте.
   - Я скорее готов простить бордель, чем кабак! - рявкнул отец.
   - М-мне не за что п-просить прощения, отец. -  Молодой  здоровяк  низко
опустил голову, но не смог скрыть румянца.
   - Я хотел поговорить с тобой про хлеб. Вчера  вечером  мы  договорились
поднять цену еще на две миты за буханку, не так ли?
   - Ну, т-ты... т-ты... - Слова застряли у него в горле.
   - Да. Я выслушал твои  аргументы,  внимательно  выслушал,  но  в  конце
концов мы договорились, не так ли? Еще на две миты. И  я  обнаружил  днем,
что ты даже не отдал распоряжения!
   - Но другие не повышали! П-поманьюк и д-другие пк... пекарни...
   - Болван! Они ждут нас! Они сразу же последуют нашему примеру!
   - Но н-народ...
   - К черту народ! - взревел старший. - Пусть ищут деньги или подыхают  с
голоду - нам-то какое дело. Ты хоть представляешь себе, как взлетят  цены,
когда начнется осада? Не представляешь? Недоумок! Вот  ты  каков  -  готов
даром отдавать наш драгоценный хлеб! Ну ладно, завтра хлеб  подорожает  на
_четыре_ миты! Так уж и  быть,  я  сделал  за  тебя  работу  и  сам  отдал
распоряжения. Ты понял?
   Я еле расслышал ответ.
   - Д-да, отец.
   - Сомневаюсь, что понял. Если остальные не последуют за нами, они могут
истощать свои запасы по любой угодной им цене. Нам же больше останется  на
потом. Ясно?
   - Да, отец.
   - Марш спать, пьяный болван!
   - Да, отец.
   Милая семейная сцена  подошла  к  концу.  Отправленный  в  кровать  как
маленький, Джаксиан поплелся вверх  по  лестнице.  Седьмая  и  двенадцатая
ступени скрипнули. Отец остался на месте, глядя ему вслед.
   Поднявшись наверх, молодой здоровяк повернул было  налево,  но,  глянув
вниз, увидел, что за ним продолжают наблюдать. Похоже, это  заставило  его
изменить решение - он пошатнулся и двинулся направо, исчезнув  за  третьей
от лестницы дверью. Она закрылась с громким стуком.
   Сердито тряхнув головой, его отец пересек двор и  растворился  в  тени.
Хлопнула другая дверь.
   - Грязный барышник! - злобно прошипел Ториан.
   - Просто ловкий делец, - возразил я. - Пошли.
   - Куда?
   - Наверх. Поищем ванную.
   - Вот идиот! Там же в половине комнат кто-то спит!
   Я уже совсем было собрался повторить свою лекцию насчет доверия  богам,
когда в недрах дома зазвенел колокольчик. Вот-вот кто-то выйдет на зов...
   Бесшумно, босиком, устремились мы с Торианом к  лестнице  и  взмыли  по
ней, перескочив через седьмую и двенадцатую  ступеньки.  Я  рванул  первую
попавшуюся дверь, и, разумеется, это оказалась ванная. Закрывать дверь  за
собой я не спешил. В щель я  увидел,  как  через  атриум  ковыляет  старый
Хасмар со своим фонарем, а через несколько секунд  услышал  голоса...  Еще
гости? В это время суток? Любопытно!


   Убранство ванной комнаты впечатляло: мрамор, фарфор и мягки