, в одну из дверей. Я решил, что они ведут  в  подсобные
помещения храма. Даже храм не может  обойтись  без  прачечной,  туалета  и
всего тому подобного. Возможно, там располагались и  собственные  храмовые
огороды.
   Тем не менее голоса не стихли сразу, хоть и  сделались  неразборчивыми.
Потом стихли и они, а свет погас. Наша добыча ушла куда-то в глубь  храма.
Если мои предположения были  верны,  они  могли  пойти  в  одном  из  трех
направлений. Я выждал несколько секунд - несколько  тысяч  ударов  сердца,
учитывая обстоятельства, - потом подкрался к двери и заглянул внутрь.  Как
раз вовремя, чтобы увидеть  Фотия  собственной  персоной,  исчезающего  на
лестнице прямо передо мной. Отсвет факелов где-то  за  ним  отбрасывал  на
стены причудливые тени. Вправо и влево тянулись коридоры, но  в  них  было
темно.
   Ториан издал тихий стон, но не отставал от меня, хотя я  и  заметил  на
его лице отсутствие особого энтузиазма.
   Я  рад  был  увидеть,  что  мои  предположения  до  сих  пор   находили
подтверждение. Лестница располагалась прямо перед входом, а коридоры  вели
в обе стороны. Я предполагал, что в таком огромном сооружении  окажутся  и
другие лестницы - возможно, по одной на каждую сторону.
   Мы осторожно вытянули шеи, заглядывая  в  узкое  ущелье,  уходившее  на
недосягаемую высоту вверх. Далекие факелы отмечали продвижение тех, за кем
мы охотились. Они уже миновали второй  ярус  и  поднимались  выше.  К  уже
знакомой нам троице добавились еще двое - судя по всему, те, что встретили
их у дверей. Процессию возглавлял уже не один,  а  двое  с  факелами  -  я
разглядел, что  оба  были  жрецами  в  белых  хламидах.  Человек  в  броне
шествовал меж двух других жрецов - Пурпурной и Зеленой  Хламидами.  Капрал
Фотий замыкал шествие - собственно, самое место ему было в хвосте.
   Я поставил ногу на нижнюю  ступеньку.  Ториан  схватил  меня  за  плечо
хваткой, не уступающей по силе львиным челюстям.
   - Ты спятил! -  прошипел  он.  -  Фуфанг  пожрал  все  твои  мозги.  Ты
абсолютно, окончательно и бесповоротно сбрендил!
   - Не переживай так, - прошипел я в ответ. - Они нас не видят: никто  не
оглядывается, поднимаясь по лестнице. И потом, мы с тобой в темноте. -  Он
не нашелся, что на это ответить, и мы начали подниматься.
   Неспешное продвижение идущих впереди наводило на мысль, что  подъем  им
предстоит долгий. Это несколько разочаровало меня,  ибо  хорошо  известно,
что в высоких зданиях при отсутствии живописной панорамы  с  самого  верха
наиболее важные люди живут и работают на нижних  этажах.  Наверх  выселяют
только самых зеленых новичков. Так по крайней мере  обстояли  дела  в  Аху
Савиш.
   И потом, чем выше подъем - тем дольше страдать бедняге Ториану.
   Однако мои догадки насчет планировки здания подтверждались.  На  каждом
этаже коридор вел вправо и влево от лестницы,  но  ни  одного  -  в  глубь
пирамиды. Единственным путем к центру оставалась сама лестница, и она  все
так же карабкалась вверх, ни разу не вгрызаясь глубоко в гранитный массив.
Храм отличался от дворца Кудряшки только в одном - все крыши и  внутренние
стены тоже были построены из камня. Вечный Занадон  строил  свой  храм  на
века.
   Факелы ползли вверх далеко перед нами, и мы молча  поднимались  следом.
Мы не разговаривали, а скоро запыхались  настолько,  что  и  не  могли  бы
говорить. Один раз я услышал далекое пение молитв, а  несколько  раз  даже
храп, но в целом храм оставался погруженным в тишину, как и лежащий  внизу
город.
   Большинство боковых коридоров были темными, и я замечал  их  только  по
мельканию звезд в просветах крыши. Там, где горел свет, мы передвигались с
особой осторожностью,  с  опаской  оглядываясь  по  сторонам,  прежде  чем
прошмыгнуть на следующий лестничный проем. Обычно это просто горели факелы
на стенах, но один раз мы увидели небольшую группу жриц. Ториан  сдавленно
охнул, когда я выскользнул из темного отверстия лестницы и  бегом  пересек
освещенный кусок. Разумеется,  боги  устроили  так,  чтобы  все  до  одной
женщины повернулись ко мне спиной. Впрочем, я не стал задерживаться, чтобы
посмотреть, чем они там заняты.  Мгновение  спустя  Ториан,  тяжело  дыша,
присоединился ко мне.
   Мое сердце билось достаточно часто еще  до  того;  как  мы  ступили  на
лестницу. Казалось, оно  окончательно  выбилось  из  сил  уже  к  середине
подъема. Камни  под  ногами  казались  ледяными;  воздух  был  тяжелым  от
благовоний. Ноги подкашивались. Даже рука ныла от непрерывного цепляния за
перила - вторая болела уже давно от общения с лапой Ториана. День  выдался
слишком долгим и трудным.
   Выше и выше вели жрецы своих гостей. Мы двумя тенями скользили вслед за
ними. Интересно, как выдерживает подъем толстый жрец в пурпурной  хламиде?
Больше всего я боялся, что вся компания остановится передохнуть, ибо тогда
ничто не помешало бы им инстинктивно оглянуться  -  посмотреть,  на  какую
высоту они поднялись. Нас с Торианом вполне можно было разглядеть в  свете
факелов нижних коридоров или в слабом мерцании звезд.
   Я потерял счет ярусам. Я никак не мог отделаться от мыслей о  том,  что
делать, когда нас обнаружат. Каково мне будет нестись  вниз,  подгоняемому
роем разъяренных жрецов? Об этом не стоило думать, но я ничего  не  мог  с
собой поделать. Я смутно понимал, что, когда мы  дойдем  до  вершины,  нам
придется либо остановиться, либо учиться  летать.  Может,  Ториан  еще  не
сбился со счета, а может, он  просто  заметил  перемену  в  освещении  или
уловил слабое эхо голосов. Как бы то ни было, он схватил меня за  плечо  и
дернул за собой в боковой коридор - по счастью, пустой. Свет  на  лестнице
померк. Я не знаю, оглядывались ли жрецы с солдатами на проделанный  путь,
но это было бы вполне естественно с их стороны. Если так, то они - спасибо
Ториану! - увидели лестницу пустой.
   - Пошли! - прошептал я. Мы слегка ускорили шаг и, одолев два  последних
марша, за которыми исчезла наша добыча, оказались на  самом  верху  храма.
Дальше лестницы не было.
   Не было и коридора. Лестница завершалась квадратной площадкой в  ширину
марша. По обе стороны виднелись тяжелые двойные  двери.  Слева  доносились
голоса, и из-под двери сочился свет.
   Мгновение я размышлял, не подкрасться ли к двери, чтобы подслушать.  Но
в  конце  концов  решил,  что  даже  я  не  настолько  безрассуден,  чтобы
испытывать терпение богов. Шансы на то,  что  младших  жрецов  с  факелами
отошлют перед началом серьезного разговора, были более чем велики.  Тут-то
они бы на нас и наткнулись.
   Я поднял глаза к потолку. Звездный  свет  проникал  через  два  больших
отверстия. Я шагнул к ближнему из них, прислонился плечом к стене и сцепил
руки в замок. Ноги мои тряслись, как танцовщицы из Синишистры.
   Ториан пробормотал что-то нелицеприятное, но поставил ногу мне на руки.
Локтевые и плечевые суставы сделали попытку выдернуться,  но  в  последнее
мгновение передумали. Он шагнул мне на плечи, и я почувствовал, что сейчас
меня раздавят, как очищенный апельсин.
   - Не могу дотянуться, - прошептал он.
   Я чуть было не нарушил свое первейшее жизненное правило - не  молиться.
Вместо этого я стиснул зубы и поднял руки на уровень плеч ладонями вверх.
   - Ты не сможешь! - прошептал Ториан.
   - Не рассуждай! - огрызнулся я. Факелоносцы могли выйти  из  комнаты  с
минуты на минуту.
   Прислонившись к  стене,  Ториан  осторожно  переставил  ступни  мне  на
ладони. Я пошатнулся, но попробовал поднять его. Ничего не вышло - у  меня
просто не осталось на это сил. И все же я знал еще один  способ:  я  резко
присел, подогнув ноги и  одновременно  распрямив  руки;  Ториан  при  этом
оставался более или менее на  одном  месте.  Не  сгибая  рук,  я  медленно
выпрямил ноги, подняв его выше. Ничего особенного, самый нехитрый трюк - я
выучился ему, странствуя по Золотой Долине с  Пав  Им'пой  и  его  труппой
акробатов. Я часто видел, как они такое проделывали, хотя сам  никогда  не
пробовал.
   Ториан схватился за крышу, подтянулся и исчез. Миг  -  и  передо  мной,
покачиваясь, повис конец его  повязки.  Мне  пришлось  подпрыгнуть,  чтобы
ухватиться за "канат", и он дернул  меня  вверх,  как  рыболов,  подсекший
пескаря. В этот момент дверь отворилась и на стену упал луч света.
   Судя по всему, жрецы не испытывали особого желания  смотреть  наверх  -
особенно учитывая то, что факелы они держали над головами. Они  так  и  не
заметили меня, хотя чуть не  подожгли  мне  повязку.  Потом  лапа  Ториана
сомкнулась у меня на запястье и он вытащил меня на крышу.
   Я лежал на спине, задыхаясь, истекая  потом  и  щурясь  от  великолепия
звезд.


   Столько Слез Неба, и так они прекрасны, что от одного взгляда на них  я
ощущаю себя почти богом. Мысленно я протягиваю руки, чтобы  обнять  их,  я
желаю их так страстно, как нищий желает золота. Они пляшут в ночи во  всем
своем великолепии, холодные и яркие,  как  чистейшие  из  чистых  алмазов,
безразличные к смертным, что взывают к ним или плачут от их  красоты.  Они
кружатся в танце - холодные, ледяные! Но порой, когда я смотрю на них  так
- и это самое страшное, а может, самое прекрасное, я так  и  не  решил,  -
порой мне начинает казаться, что я смотрю на них не снизу вверх, но сверху
вниз, и когда на меня накатывает такое, я падаю и падаю. Я проваливаюсь  в
бездонную пропасть, полную звезд. И звезды из ледяных становятся горячими,
жгущими, а темное пространство меж ними заполнено тайной и манит  к  себе,
словно сокровенные места женского тела - мягкие,  сладкие!  Мне  говорили,
что в такие минуты дыхание мое пресекается, а  суставы  хрустят...  но  не
будем больше об этом.
   На сей раз это длилось всего мгновение.  Ториан  склонился  надо  мной,
заслонив собою небо, и встряхнул, приводя в чувство. Я услышал его хриплое
дыхание, снизу доносились негромкие голоса. Я приподнялся и отвернулся  от
звездного великолепия.
   Под нами два жреца с факелами спускались по  лестнице  в  сопровождении
четырех жриц в разноцветных хламидах. Жрец в зеленой  хламиде  остался  на
площадке - на часах, решил я. Дверь закрылась. Выходит, младших  отослали,
теперь можно начинать серьезный разговор.
   Зато мы с  Торианом  на  крыше  имели  неограниченные  возможности  для
наблюдения. Он встал и снова  облачился  в  повязку,  а  потом  отправился
послушать, какой еще заговор затевается в такой  поздний  час.  Я  кое-как
поднялся и поплелся за ним.
   Мы были высоко - над горой, над городом, над  долиной.  Легкий  ветерок
овевал мою мокрую от пота кожу, принося  с  собой  илистый  запах  рисовых
чеков. Мир простирался под нами,  растворяясь  в  ночной  тьме,  замкнутый
куполом звездного неба. Вдали  за  башнями  и  шпилями  Занадона  блестела
серебряная лента реки Иолипи. А еще дальше на востоке на холмах  светились
огненные точки и черточки - возможно, оливковые рощи  или  деревни,  через
которые я проходил несколько дней назад. Там были  форканцы  -  достаточно
близко, чтобы по спине пробежал неприятный холодок. Ближе, чем я ожидал.
   Сбоку, неожиданно далеко от нас, стояла к нам  спиной  огромная  фигура
Балора. Как высоко мы ни стояли, он был еще выше. Мы находились где-то  на
уровне его плеч. Ощутив легкое головокружение, я схватился рукой за  стену
- верхнюю ступень пирамиды. Она заслоняла от меня расположенную на верхнем
уровне Обитель Майаны и саму Майану на западе.
   Я переключил внимание на то, что находилось  прямо  подо  мной.  Первое
помещение было почти полностью открытым  -  скорее  маленький  дворик  для
отдыха. В нем стояло несколько кушеток и стол, а также какая-то штуковина,
в которой я не сразу  узнал  кресло-носилки.  Горевшая  на  стене  лампада
отбрасывала тени, которые сверху нам виделись донельзя причудливыми. В это
время года такой дворик может служить  кому-то  очень  высокопоставленному
спальней.
   Будь он совсем без крыши, мы с Торианом могли бы обойти его  только  по
гребню наружной стены, где нас было бы легко заметить как с земли, так и с
нижних ярусов -  жрецы,  как  и  простые  смертные,  предпочитают  теплыми
летними ночами спать на крыше. Однако нам не понадобилось  рисковать,  так
как вдоль внутренней стены тянулась крытая галерея, по кровле которой мы и
пробрались на крышу следующего помещения.
   Двери его также оказались закрыты, зато на крышу выходили три отверстия
для освещения и вентиляции. Наверное, в дождь  их  прикрывают,  но  в  эту
жаркую ночь они были открыты настежь. Комната была такой высокой,  что  мы
без труда могли разглядеть все углы. К тому же мы стояли  в  относительной
темноте. Пока мы держались  поближе  к  темной  гранитной  стене  верхнего
яруса, снизу нас не мог заметить никто.
   Комната была длинной, она протянулась почти  до  угла  яруса.  Судя  по
всему, она служила молельней, - у дальней стены стоял небольшой алтарь,  а
по обе стороны от него возвышались изваяния Майаны и Балора в человеческий
рост. Перед ними  у  кресла  с  высокой  спинкой  стояли  полукругом  пять
человек.
   Само кресло представляло собой сложную конструкцию из  резного  дерева,
роскошных тканей и кож, поставленную на колеса. И только разглядев все,  я
заметил, что в комнате присутствует и  шестая  персона,  сидевшая  в  этом
самом кресле. Я не заметил ее сразу, хоть она и была одета в алую хламиду.
Очень маленькая и очень дряхлая,  она  сидела  в  неудобной  позе,  словно
страдала искривлением позвоночника - мокрое полотенце, выжатое и брошенное
в угол. Она спала.  Седые  пряди  выбивались  из-под  богато  изукрашенной
головной повязки; лежавшие на коленях руки напоминали  скрюченные  клешни,
лицо превратилось в высохшую морщинистую маску.  Я  вспомнил,  что  Бедиан
Тарпит говорил что-то про выжившую из ума старую жабу.
   На плоской груди, гротескно большое по сравнению с  ней  самой,  висело
алмазное украшение в форме полумесяца. Увидев его, я понял, что предо мной
верховная жрица  Майаны,  которой  принадлежит  власть  в  этом  храме,  а
возможно, и во всем городе.
   По одну сторону  от  нее  стоял  верховный  жрец  Нагьяк  -  чудовищная
ухмыляющаяся туша в красном. Я удивился, как  это  он  забрался  на  такую
высоту, но потом вспомнил про кресло-носилки во дворике.
   Рядом с Нагьяком стоял жрец в пурпурной хламиде, сопровождавший гостей.
Он был выше и чуть моложе, чем верховный жрец, хотя в  тучности  почти  не
уступал ему. Подобно Нагьяку, он был безбород  и  выбрит  наголо.  Он  все
никак не мог отдышаться после подъема.
   По другую сторону кресла стояла дородная женщина средних лет. Пурпурная
хламида и головная повязка выдавали в ней жрицу, да и лицо  ее  отличалось
характерной для храмовой жизни  бледностью,  но  столь  мощная  комплекция
подобала бы скорее крестьянке - у нее были большие, мужские руки и тяжелая
челюсть. Жрица хмуро  смотрела  на  гостей,  всем  своим  видом  напоминая
крестьянина, на огород к которому забрели две голодные свиньи.
   Так, значит, эти четверо и есть высшая духовная власть Занадона?  Перед
ними стояли на коленях Грамиан Фотий и еще один мужчина в  латах,  заметно
старше.
   - ...верить твоему уважаемому мнению, Военачальник, - говорил Нагьяк, -
наше положение безнадежно? - Его фальцет звучал надрывно.
   - Да, ваше святейшество. - Зычный солдафонский голос мог бы прокатиться
по парадному плацу и вернуться обратно  эхом,  почти  не  ослабнув.  -  По
земным меркам безнадежно.
   - Значит, армия не может сражаться без Балора?
   - Увы, именно так.
   Все ждали, что скажет на это верховная жрица. Она всхрапнула во сне.
   - Я же говорила, - буркнула вторая жрица. - Все без толку.
   Нагьяк бросил на нее взгляд, исполненный ненависти, и подвинулся  ближе
к старухе в кресле.
   - Святая матерь! Ваше святейшество! Возлюбленная Майаны? - Он визжал ей
прямо в ухо, но с таким же успехом мог бы обращаться к каменным  изваяниям
у алтаря.
   - Позови по имени, - посоветовала женщина в пурпурной  хламиде.  -  Это
иногда помогает.
   - Скикалм!
   Губы и веки - казалось, они древнее самих богов -  шевельнулись.  Сухая
листва на ветру. Глаза неуверенно мигнули, слепо уставившись в пустоту.
   - Форканцы! - визжал Нагьяк. - Они грабят, жгут, убивают и насилуют  по
всем Пряным Землям!
   Старуха пошамкала губами. Мириады морщин  на  ее  лице  извивались  как
змеи.
   Нагьяк повернулся к своему подчиненному в  пурпуре,  хранившему  полную
невозмутимость. Покосился на вторую женщину - та только пожала плечами. Он
еще раз склонился к верховной жрице.
   - Город в опасности! Ты должна призвать бессмертного Балора!
   Беззубый рот шевелился почти беззвучно. Она уставила скрюченный палец в
стоявшего на коленях воина и пробормотала что-то неразборчивое.
   Остальные переглянулись,  и  я,  к  ужасу  своему,  понял,  что  Нагьяк
откровенно забавляется.
   В храме любой богини власть принадлежит верховной  жрице,  но  и  здесь
богиня  случая  перехитрила  всех.  Скикалм  в  своей  старческой   немощи
позволила власти ускользнуть у нее из рук, и верховный  жрец  не  преминул
подхватить ее. Женщина  в  пурпурной  хламиде  явно  не  обладала  должным
авторитетом, если допустила такое.
   - Гиллиан Твагус? Гиллиан Твагус умер тому уже боги знают сколько  лет,
святая матерь. Ему наследовал Джолиак Твагус. Да и тот  давно  помер.  Это
Ротиан Арксис. Он теперь командует войском.
   - Тебе незачем так кричать. Я не глухая.
   - Конечно, святая матерь. Враг у ворот!
   Древняя старуха подняла скрюченные руки и принялась теребить сверкающий
полумесяц на серебряной цепочке. Она растерялась. Она пустила слюну.
   - Тебе надо пойти в Обитель Богини!  -  воскликнул  верховный  жрец.  -
Завтра ты должна возлечь на  священное  ложе  и  воззвать  к  бессмертному
Балору. Бог сойдет к тебе, как сходил он к  Майане  в  тамарисковой  роще,
когда они основали город. Он коснется тебя  своей  божественной  рукой,  и
годы спадут с тебя, как спадали с Омии и Пиалы! Он окинет тебя  взором,  и
ты покажешься ему прекрасной. Он вспомнит Майану. Ты станешь  Майаной  для
него, и он возляжет с тобою во всей своей мужественной силе.  Велика  сила
Балора!
   Старуха снова задремала.
   Нагьяк вздохнул и отступил от нее.
   -  Военачальник  Арксис,  ты  исполнил  свой  долг.   Ты   доложил   ее
святейшеству о грозящей беде.
   - И что теперь? - спросил вояка,  хотя  мне  показалось,  он  уже  знал
ответ. Они с верховным жрецом разыгрывали сложную партию. Военачальник был
высокий и жилистый. Шлем скрывал от меня его лицо; волосы  на  руках  были
седыми.
   - Завтра мы пронесем этот старый  сундук  вокруг...  -  Верховный  жрец
хихикнул и покосился на вторую женщину проверить, как та  среагировала.  -
Виноват... ляпнул глупость. Я имею в виду, завтра верховная жрица  Скикалм
также исполнит свой долг. На закате она  отправится  в  Обитель  Богини  и
будет ждать там Бессмертного Балора.
   - А он точно придет? - усомнился Арксис.
   - Не знаю. Он может  счесть  подношение  недостойным.  -  Нагьяк  снова
хихикнул и покосился на разъяренную жрицу в пурпуре.
   - И что тогда, святой отец?
   По каким-то  им  одним  ведомым  причинам  они  разыгрывали  спектакль,
рассчитанный на дородную жрицу - не на второго жреца,  ибо  тот  продолжал
оставаться в тени, и, уж во всяком случае, не ради  того,  чтобы  развлечь
мрачного Фотия. И уж тем более  не  меня,  хотя  боги  в  своем  разумении
привели меня сюда, чтобы я стал свидетелем этого. Нет,  очевидной  жертвой
всего этого была дородная женщина в пурпурной хламиде.
   - Если он не сойдет этой ночью во всем своем величии,  тогда  верховной
жрицей станет святая сестра Белджис, и следующей ночью она в свою  очередь
будет ожидать бога. - Он одарил ее сальной улыбкой.
   Женщина стиснула свои тяжелые кулаки; губы ее побелели.
   - Как повелит Майана... Но нам надобно дождаться новолуния.
   - До новолуния целых три ночи! - промурлыкал Нагьяк. - Не думаю,  чтобы
у нас было столько времени. Оп