ему следовало надеяться на победу Раделя, которая означала бы безопасность если не для Маррона, то хотя бы для его товарищей. Однако в этом случае должен был погибнуть рыцарь, а об этом юноша не мог и помыслить...
     Ему не пришлось терзаться муками выбора. Не успели поединщики осторожно шагнуть навстречу друг другу и соприкоснуться кончиками мечей, как сьер Антон зашатался, опустил меч, поднял руку к голове и без единого звука осел наземь - только меч зазвенел на булыжниках двора.
     Маррон хотел закричать во весь голос, ринуться к господину, броситься на его тело и зарыдать о нем, если произошло самое страшное; однако тело по-прежнему не слушалось его, да и ошибка могла означать, как всегда, гибель других людей. Поэтому Маррон только спросил слабым голосом:
     - Что вы с ним сделали?
     - Это не я, парень, это он, - ответил Радель, кивнув в сторону Редмонда.
     - Бесчестно, да? - смиренно, однако с намеком на улыбку спросил Редмонд. - Но нельзя же было допустить, чтобы тут, во дворе произошла дуэль. Стража на стенах наверняка услышала бы шум и прибежала бы на подмогу. Да не бойся ты, он жив и даже невредим. Я застал его врасплох, пока он был занят Раделем, и усыпил. Правда, сны у него будут путаные...
     - Ладно, хватит о нем. Берем лошадей и удираем. Маррон, останешься с Джулианной. Постарайтесь не торчать посреди двора. Элизанда, Редмонд, за мной. А вы ждите, я вам свистну.
     Пока Маррон с Джулианной ждали, притаившись в тени стены, юноша заметил, что дама избегает его взгляда и все никак не может оторвать глаз от темного свода, под которым Маррон свершил черное дело, убив множество народу ради того, чтобы Олдо не пришлось предстать перед Господом в одиночку.
     - Не бойтесь меня, - шепнул юноша, - пожалуйста...
     - Тебя? Я тебя не боюсь. Я боюсь вот этого. - Она кивнула в сторону конюшенных ворот, явно имея в виду Дочь. Маррон подумал, что это одно и то же, но Джулианна, наверное, этого не понимала или не желала признать. - Ты ведь тоже, наверное, боишься.
     "Еще как боюсь", - подумал Маррон, хотя это и не было правдой. Как мог он бояться чего-то, что билось в едином ритме с его сердцем и делило с ним его облик и желания? И все же он уже набрал воздуха, собираясь сказать: "Еще как боюсь", - чтобы успокоить Джулианну, но девушка опередила его.
     - Нет, я ошиблась, - ровным голосом сказала она. - Я боюсь тебя. Незнание пугает всегда, а уж незнание, усиленное властью, повергает в ужас. А ты ведь знаешь о Дочери не больше моего, так? Ты не знаешь, на что она способна и на что способен с ее помощью ты...
     Он действительно не знал этого. В его теле, в его крови жил наглый злой чужак. Маррон не мог успокоить Джулианну, и ему подумалось, что спокойствия в мире не осталось вовсе.
     Они продолжали ждать. Вокруг не было ни души. Наверное, взоры стражи сейчас обращены на равнину, монахи вглядываются в каждую тень снаружи, вслушиваются в шепот ветра, не подозревая, что главная опасность таится не за стенами крепости, а внутри нее.
     Джулианна и Маррон молчали - все уже было сказано. Услышав наконец негромкий призывный свист, они послушно пошли в ту сторону.
     Еще одни ворота, внутри которых неярко светится шарик колдовского света, указывающий путь. Войдя внутрь, Маррон с Джулианной оказались в большой конюшне, где было тепло и пахло лошадьми.
     Вдоль стен шли стойла, а посередине был широкий проход. В проходе стоял Радель, державший под уздцы двух уже оседланных и взнузданных лошадей. Держа в каждой руке по поводу, он негромко и успокаивающе нашептывал что-то тревожно переступавшим с ноги на ногу лошадям. Позади стояли Редмонд с Элизандой, державшие еще по одной лошади.
     - Нас пятеро, - медленно произнесла Джулианна.
     - Маррон не сможет ехать верхом, - сказал ей Радель.
     - Отлично сможет! Я знаю, я осматривала его. - При этих словах она чуть улыбнулась, но в голосе ее слышалось замешательство. "Почему это он вдруг не сможет ехать?"
     - Его не потерпит на себе ни одна лошадь.
     Маррон понимал не больше Джулианны, однако он успел заметить, что лошади, которых держал Радель, шарахнулись от него прочь, хотя до него было еще порядочное расстояние. Юноша автоматически сделал шаг назад и нырнул в пустое стойло, чтобы лошадей можно было беспрепятственно вывести наружу. За его спиной раздался визг.
     Вздрогнув, Маррон обернулся и увидел крохотного зверька, стрелой взлетевшего на деревянную перегородку стойла и до отказа натянувшего привязь. Это была обезьянка торговцев, всего лишь обезьянка, которой он так нравился прежде. Маррон попытался успокоить ее, но она завизжала еще громче.
     - Наверное, от тебя пахнет кровью, - неуверенно предположила Джулианна.
     - Нет, - раздался голос из самого темного угла стойла. Голос был женский и говорил с сильным акцентом. Зашуршав соломой, женщина встала и, когда на ее страшное лицо упал луч света, юноша узнал правдоведицу барона Имбера. - Он стал Ходячим Мертвецом. Я так и знала.
     - Что это означает? - вновь подала голос Джулианна.
     - Это означает ужасы и чудеса, ибо он благословлен и проклят. Животные понимают это не хуже меня, но им видима лишь черная сторона. - Она прошаркала вперед и коснулась руки Маррона; в волосах правдоведицы застряла солома, а глаза были совершенно круглые и белые. - Я так и знала, - повторила она.
     Маррон кивнул. Он услышал, как за его спиной прошли лошади, а потом раздался голос Раделя:
     - Идем, надо спешить. Гляди-ка, Джулианна, нам, похоже, повезло - судя по сбруе, это твоя лошадка.
     - Моя.
     - Тогда бери ее и давай за мной. Я ее немножко заморочил, на лошадей оно тоже действует. Маррон, тебе придется пойти впереди. Женщина, возвращайся в свои сны. Этой ночью ты не просыпалась, ты меня поняла?
     Она фыркнула:
     - Я - правда барона, он мне верит. - Она развернулась и вновь исчезла в густой тени, мимоходом коснувшись обезьянки, которая задрожала, но осталась на месте. Бездонные черные ямы глаз остановились на Марроне. Тот вздохнул об очередной утрате и пошел прочь.
     Они направлялись к воротам - вначале в коридор, потом вниз по ступеням. Радель не позволил зажигать свет, боясь, что стражники заметят пляшущие на стене тени. Маррону приходилось хвататься за стену в полной тьме, и единственным его ориентиром был приглушенный стук обмотанных тряпьем копыт за спиной. Когда стук становился громче, это означало, что надо идти побыстрее.
     На ступеньках было проще - по крайней мере над головой виднелась полоска неба и отблеск звездного света. Оказалось, что Маррон видит в темноте яснее, чем ожидал, мгла вокруг посветлела, однако виднелась словно бы сквозь красный туман, словно это Дочь дала ему новое зрение.
     Услышав негромкий шепот, он замер на нижней ступеньке. За углом уже были ворота. Маррон услышал, что лошади остановились. К нему подошел Радель.
     - Боюсь, что, если ворота заперты, заняться ими придется тебе, - прошептал он на ухо юноше. - Мы сейчас сядем верхом и поедем за тобой. Если ворота открыты, беги вперед; если нет - ломай их. Постарайся не убивать, просто выпусти на свободу Дочь.
     - Не знаю, как...
     - А я знаю. Дай руку.
     Он имел в виду - левую. Радель сжал ее, отвернул пропитанный кровью рукав и срезал повязку, обнажив мокрые швы и сырую мякоть раны.
     - Извини, Маррон, - произнес менестрель. - Я не хотел, чтобы это случилось именно с тобой. Но так случилось, и деться некуда. У меня есть ты, и я должен этим воспользоваться.
     Он кончиком ножа распорол швы и этим же ножом провел полоску поперек раны - несильно, так, чтобы появилась кровь.
     Из-под клинка с шипением вырвался дымок. Радель схватил Маррона за плечо и подтолкнул вперед.
     Здоровой рукой Маррон цеплялся за каменную стену. Уголком глаза он видел клубившийся позади туман Дочери - когда она покинула его тело, мир вокруг перестал отсвечивать красным и потемнел. Маррон выглянул из-за угла. На стене над воротами виднелись факелы и движущиеся тени - силуэты стражников. В окне привратника тоже мерцал огонек.
     Ворота были заперты.
     Маррон сделал глубокий вдох и шагнул вперед, радуясь, что его рубаха залита кровью и в темноте видны лишь отдельные белые пятнышки. Он вперил взгляд в ворота, ударил взглядом, не думая ни о чем, кроме запиравшего их огромного тяжелого засова.
     За его взглядом последовала и Дочь. Тонкая струйка дыма потянулась вперед и - Маррон почувствовал это - коснулась дерева и железа. Юноша вздрогнул, когда раздался резкий треск, хлопки, полетели щепки, а потом он непонимающе смотрел на то место, где всего миг назад были ворота, а теперь открылась дорога.
     Со всех сторон раздавались крики ужаса, люди носились туда-сюда по стене, выглядывая наружу, все еще не в силах понять, что опасность затаилась внутри крепости.
     Позади Маррона раздался стук копыт. Из-за угла вылетел Радель на визжащем и бьющемся скакуне, который едва не сбросил седока, в ужасе шарахнувшись от Маррона.
     - Беги, Mappoн! Ну, беги же!
     И Маррон побежал. Он вылетел в ворота как раз в тот миг, когда железная петля с треском выпала из раскрошенного гнезда, и помчался вниз по тропе, каждый миг ожидая стрелы в спину. Но стрелять никто не стал. Ему только раз послышался голос, зовущий его по имени: "Маррон!" - и на повороте юноша бросил взгляд через плечо. На крепостной стене стоял и смотрел ему вслед человек в белом одеянии.
     Маррон бежал.
     Поначалу он бежал один, но вскоре Дочь догнала его, влилась в его руку, наполнила силой и огнем его тело и прояснила взор. Тут уж Маррон понесся как дьявол, быстрее даже - так ему показалось, - чем осмелился бы скакать по этому спуску самый отчаянный всадник.
     Так когда-то бежали вслед за повозкой они с Мустаром, хотя кончилось все это плохо. Но Мустар умер, а Маррон превратился в то, чего мальчик боялся, в дьявола или что-то наподобие того. По крайней мере везло ему этой ночью дьявольски. Ноги его ступали твердо, он глотал ветер и обгонял его; у подножия горы он остановился и стал ждать своих спутников, но при необходимости мог бы бежать всю ночь, а то и дольше. Он был пламенем и дымом, и усталость оставила его.
     Он ждал, и из-за поворота дороги наконец появились лошади - четыре, сосчитал Маррон, пока они спускались по тропе. Они скакали не быстро, а скорее осторожно, и один из наездников вел под уздцы лошадь другого - Маррон решил, что это Элизанда помогает Джулианне.
     - Отлично вышло! - воскликнул Радель, придержав коня, чтобы тот не приблизился к юноше. Маррон не стал подходить ближе. - Теперь надо уносить ноги. Нам на северо-восток. Ты можешь бежать?
     Маррон побежал.
     Рассвет забрезжил, когда путники остановились отдохнуть в овраге под утесом, где лошади почуяли воду - грязную лужицу, в которую падал струившийся по камням ручеек, не пересыхавший даже летом.
     Маррон стоял у приютившей их расселины и смотрел на выжженную землю. Он не нуждался ни в отдыхе, ни в тепле небольшого костерка... ни в компании.
     Его слух обострился не хуже зрения, и Маррон слышал все, о чем говорили беглецы. Разговор шел о нем, поэтому юноша прислушался.
     - ...Почему у него красные глаза?
     Ответа не было. Она сама знала ответ. Глаза больше не принадлежали Маррону.
     - Что такое эта Дочь? - вновь спросила Джулианна уже другим тоном, в котором за усталостью чувствовалась решимость и твердое намерение добиться правдивого и ясного ответа.
     - Дочь есть ключ и дверь, - ответил Редмонд. Голос его был слаб, но дух после побега окреп. - Она ведет в другой мир - туда же, куда шел мост в Башне. Мост можно перекрыть, но вот преградить путь Дочери невозможно.
     - Но она рушит все и вся, она убивает людей...
     - Если ее использовать правильно и умело, она пробьет дверь из мира в мир. Оказавшись в неумелых руках, она будет ломать и крушить все, чего коснется. А Маррон ничего не знает.
     - А, вот почему вы называли ее оружием!
     - Нет, не поэтому. Если Дочь будет использована полностью, она может открыть дорогу в Сурайон тысячам вооруженных людей. Вот почему мы назвали ее оружием и осмелились оставить в Башне. По всему Королевству люди призывают к войне с Сурайоном. И Фальк не причина этого, а лишь следствие, но что стало бы, заполучи он Дочь?
     - А она живая?
     - Нет, не совсем... или не просто живая. Это какая-то насмешка над жизнью, она входит в человека и сливается с ним. Да, у нее есть собственная жизнь и цель, сила и мощь. Поэтому мы не можем позволить, чтобы Орден схватил Маррона, вот почему нужно увести его из Чужеземья.. Король назвал эту вещь Дочерью потому, что она сама "выходит" за кого хочет, какие бы планы ни были у короля на этот счет. Шуточка так себе, но "брак" с Дочерью нерушим и длится до самой смерти "мужа". Шарайцы называют такого человека Ходячим Мертвецом и считают, что его очень трудно убить.
     - Мы идем к шарайцам, - пробормотала Элизанда.
     - Думаю, Маррон должен понять, что он получил и чем стал, - заметил Радель. - Я его обучить не могу. А зачем вам к шарайцам, а, Элизанда?
     - Нас послал джинн.
     - Что? Какой еще джинн?
     - Ну-ка стоп, - потребовала Джулианна. - Мы тебе все расскажем, но я сначала хочу выяснить одну вещь. Кто вы такие? Нет, я верю, что эти ваши имена настоящие, но ваши секреты мне надоели.
     - Ну, как хочешь, - негромко ответил Радель. В этот миг Маррон заметил на самом горизонте приближающееся облачко пыли и понял, что это идущий человек. - Я - сын правителя Сурайона.
     Обострившийся слух Маррона уловил даже изумленный вздох Джулианны.
     Впрочем, она быстро оправилась.
     - А ты, Элизанда?
     - Я? А, ну, я внучка правителя Сурайона. Я тебе говорила, очень милый старикан, тебе надо с ним познакомиться...
     - Погоди-погоди, минутку! Ты - внучка, он - сын, а друг другу вы кто?
     - Он мой отец, - холодно, с горечью в голосе ответила Элизанда.