ью залечить рану на руке, чуть тронутую заражением. А уж если в этих ногах и начался процесс заражения, он явно был не худшим из зол.
     Радель взял ступни Редмонда в руки, подержал, как бы успокаивая боль, и что-то напевно забормотал. Неистовый свет лампы померк, сменившись обычным желтым огоньком. Маррон понял, что все усилия Раделя, все его внимание направлены на работу, что он не тратит ни капли сил на свет, да свет ему и не нужен, все необходимое он уже разглядел.
     Маррон стал рассматривать стены, вначале пытаясь догадаться, для чего предназначен каждый инструмент и как он работает. Он угадывал почти сразу, понимал почти все: "В этом деревянном ящичке с клиньями, должно быть, покалечили Редмонду ноги. Ящичек разобрали, а потом вновь собрали по очереди у каждой из ног Редмонда, чтобы показать, как он работает. Потом подогнали по ноге и стали загонять клинья молотком, вон он, молоток..."
     Занятие надоело Маррону очень скоро. Он скользнул за занавеску и встал у полуприкрытой двери, выглядывая в коридор.
     Честно говоря, он смотрел только в конец коридора, где голубой свет все еще бился в ритме дыхания Раделя, откуда все еще была слышна музыка, едва заметная, но все же вполне отчетливая и зовущая. Что ж, значит, камень работал, несмотря на то что Радель не концентрировался на нем. Вероятно, сила присуща самому камню, а не наколдована Раделем...
     Маррон не знал, сколько времени простоял так у двери. Впрочем, как можно было говорить о времени, находясь так далеко от солнечного света? Маррон перестал даже чувствовать свое тело, забыл все, кроме биения света и высоких нот песни. Он стоял до тех пор, пока чья-то рука не тронула его за плечо и не встряхнула, приводя в себя.
     - Маррон, - негромко произнес Радель, - не поможешь?
     - Я... - "Я опять попался в ловушку камня, я не так силен, как вы говорили". - Я следил за коридором, на случай, если кто-нибудь появится...
     В конце концов, Маррон тоже умел врать.
     - Я знаю.
     "Знаю, что ты делал, - говорила улыбка Раделя, - знаю, что делалось с тобой".
     Маррон вернулся в камеру вслед за Раделем и обнаружил, что Редмонд сидит на своей койке. Узник все еще был бледен и изможден, но выглядел гораздо лучше, чем прежде - когда? Как давно Маррон отошел к двери - час или всего десять минут назад?
     - Нужно сделать двойника, - сказал Радель, - такого, чтобы провести инквизиторов, чтобы они день или два думали, что Редмонд все еще у них в плену. Я это могу, но вначале мне нужно отомкнуть оковы, не ломая их. На это понадобится время. А ты пока что собери все, что найдешь в камере подходящего, все, чему можно придать форму человека или какой-то его части. Металл, дерево, тряпье - не важно. Я придам ему нужный вид, мне нужна только материя. Представь, что ты делаешь для своей сестры куклу. Ей совсем не обязательно быть похожей на настоящую. Лишь бы размером она была с человека. Сам знаешь, как детишки играют.
     - Знаю, мессир...
     У него не было сестры, зато она была у Олдо. В детстве мальчишки из прутьев и соломы вязали ей куколок, которым девочка бывала невероятно рада.
     Впрочем, эта задача была совсем не похожа на прежние. Маррон огляделся, на этот раз стараясь видеть не предметы, а только их очертания. Он все еще чувствовал себя идиотом, ожидал смеха за спиной, но все же потянулся за огромными щипцами, висевшими на стене.
     Под щипцами лежала жаровня. Раскалив щипцы, ими можно было прожечь кожу до кости, и Редмонд был прекрасно знаком с такой пыткой - об этом свидетельствовали свежие пузырящиеся шрамы у него на груди. А, ладно, к черту все эти знания. Щипцы оказались с руку или чуть длиннее; их концы соединялись между собой. Инструмент мог послужить ногами кукле.
     Для рук Маррон отыскал пару деревянных палок, а для головы - огромный железный шар, такой тяжелый, что юноша с трудом мог его поднять. А вот с туловищем пришлось повозиться; Маррон огляделся, подумал и, наконец, нагреб две охапки лохмотьев, служивших Редмонду одеждой и одеялом. Расстелив самый большой из лоскутов, Маррон выложил на него остальные и сам сел сверху, чтобы утрамбовать их.
     Взгляд, брошенный в сторону Раделя и Редмонда, показал, что никто не следит за работой Маррона. Менестрель положил руки на кольцо кандалов, охватывавших запястье Раделя, и, как показалось юноше, смотрел на железо сквозь собственные пальцы. Вот только глаза его при этом были накрепко закрыты и видеть он ничего не мог. Смотрел только Редмонд - смотрел на голову своего друга. Неужели эти люди могли читать в головах друг друга самые сокровенные мысли?
     Маррон вернулся к работе - уж это было ему по силам, и он надеялся выполнить задание как можно лучше. "Только бы не рассмеялись..."
     Связав тряпье в узел, Маррон прицепил к нему щипцы, а потом обе палки-"руки". С железным шаром было труднее, юноша никак не мог придумать, как прикрепить его к телу, чтобы кукла обрела хотя бы подобие человека. "Обезглавили игрушку", - подумал Маррон и подавил смешок.
     Он потряс головой, стараясь вытрясти из нее дурь, и вновь огляделся по сторонам. В углу лежала веревка, свернутая в кольцо. Маррон поднял ее и стал делать некое подобие сети, подняв голову только тогда, когда его внимание привлек металлический щелчок.
     Он увидел, как наручники открылись, хотя так и не понял как. Закрытые на ключ или забитые заклепкой, они ни за что не поддались бы человеческим рукам - а ведь Радель даже не пытался нажать на них.
     "Магия", - равнодушно, без удивления подумал Маррон и вернулся к своим узлам.
     Он обернул сеть вокруг шара - "Волосы и борода", - подумалось ему, отчего он едва не рассмеялся, - и привязал ее концы к тряпичному телу уродливой куклы. Играть с ней было бы невозможно, он не сумел даже посадить ее, потому что железный шар был слишком тяжел; однако, когда она просто лежала на полу, она казалась - нет, не человеком, а чем-то весьма странным и даже уродливым, однако Маррон сделал все, что от него требовалось. По крайней мере сейчас...
     Из угла, где находилась койка, раздались какие-то звуки: щелканье, бряцанье и негромкие голоса. Поглядев туда, юноша увидел, что Редмонд наконец освободился от оков и даже с помощью Раделя пытался встать на ноги.
     Этого не могло быть, несмотря на все чудеса этого самого невероятного из всех дней. Ступни Редмонда были все так же искалечены, и Маррону стало больно от одного взгляда на них. Он не мог даже представить себе боль от таких ран и от того, что этими ногами приходилось идти.
     Однако Редмонд стоял, не выказывая никаких признаков боли. Он опирался на руку Раделя, но, как показалось Маррону, только ради равновесия, чтобы противостоять головокружительной слабости.
     - Хорошо, - сказал Радель. - Как ты себя чувствуешь?
     - Никак не чувствую, - негромко, почти со смешком ответил узник.
     - Позже тебе будет хуже, но пока что ты сможешь выйти на собственных ногах. Ага, Маррон. Все сделал. Молодец. - Его глаза пробежались по творению Маррона, лежавшему на полу. - Прекрасно. Сможешь поднять это на матрас?
     - Да, мессир.
     Однако Маррон не столько поднял, сколько затащил куклу, с превеликой осторожностью берясь за ненадежные узлы. Одна из палок выскользнула из крепления; Маррон вспыхнул и, ругаясь про себя, подобрал ее и вернул на место, привязав покрепче.
     - Маррон, я, кажется, велел тебе беречь твою руку?
     - Мессир, вы сказали, что вам нужна кукла размером с человека.
     "Помните?" - хотелось спросить ему, но на такую дерзость Маррон не осмеливался. Пока что не осмеливался.
     - Что ж, ладно, но все-таки будь поосторожнее. Если рана начнет кровоточить, в нее снова может проникнуть яд. Так, иди сюда и помоги Редмонду держаться на ногах.
     Это было нетрудно: узник оказался легче безголовой куклы - птичьи кости без плоти.
     - Что у тебя с рукой? - спросил Редмонд. В его голосе, негромком и пустом, слышалось больше силы, чем было в теле.
     - Ранена, мессир. - Маррон отвел рукав, показывая повязку; он видел страдания Редмонда и потому мог пожаловаться ему. - Она не хочет заживать...
     - Ей не дали возможности зажить, - проворчал Радель, возившийся с распростертой на матрасе куклой и защелкивая на палках и щипцах кандалы, словно то были настоящие руки и ноги и железо могло удержать их. - Края разошлись, потом рану разрывали, по меньшей мере однажды умышленно, чтобы она не затянулась.
     - Вы... э-э... он, Радель, он почти вылечил ее...
     - Это не насовсем. И ты, и Редмонд расплатитесь за лечение позже. Так вам обоим и надо. Как ты дошел до такой жизни, старый дурень?
     - Меня узнал какой-то ушлый дворецкий. Можешь себе представить? Вот уже сорок лет я спокойно изображаю торговца, разъезжаю себе в фургоне, сбрил бороду - и тут появляется этот идиот и бормочет: "Красный Граф, Редмонд Корбоннский, мессир, зовите стражу..." И что я мог поделать?
     - Ты мог убить их всех, - пробормотал Радель тоном, в котором явственно слышалось "куда тебе".
     Маррон поверил этому - Редмонд мог убить, но никогда не сделал бы этого. Честно говоря, юноша сам был поражен. Редмонд Корбоннский? Красный Граф, герой великой войны, объявленный еретиком и отщепенцем десять лет назад, один из немногих известных по имени сурайонцев - известных даже в Старых Землях? И эта изможденная развалина - Красный Граф?
     В руках у Маррона была легенда, но он не мог поверить этому.
     Редмонд понял это, взглянув в лицо юноше. На мгновение тусклые глаза зажглись, и старик шепнул:
     - Ничего, парень, все мечты когда-нибудь умирают. А пока погляди, тебе это понравится. Только не бойся...
     Он кивнул в сторону Раделя и куклы; Маррон послушно повернулся туда, не в силах усмирить сумасшедшие мысли. Это был Красный Граф, повелитель, страшный боец, который по колено в крови ехал по улицам Аскариэля, который заслонил самого короля от копья Великого имама на ступенях храма, а потом срубил имаму голову; это был великий и страшный еретик, именем которого пугали детей, подкупленный и ушедший в Свернутую провинцию, своими руками убивший последних священников, остававшихся в этой проклятой земле, когда тамошний злодей-повелитель закрыл ее от мира богомерзкими заклинаниями...
     Бояться? Чего ему бояться - сегодня, да и не только сегодня, Маррон видел предостаточно магии. Юноша нахмурился и присмотрелся к тому, что делал Радель.
     Менестрель встал на колени у куклы, держа ее на руках, _ словно большого ребенка или больного товарища. Огромная голова уродливого создания была прижата к его шее - Радель как-то исхитрился зажать тяжелый шар между подбородком и ключицами. Он что-то шептал шару, а его руки бегали по телу куклы, по деревянным рукам, тряпичному туловищу и длинным металлическим ногам.
     На глазах у Маррона Радель плюнул на железо и охватывавшую его веревочную сеть, а потом отпустил куклу, отодвинулся и встал.
     Кукла осталась сидеть - этакий уродец в цепях. Ее голова должна была упасть, тело наверняка опрокинулось бы и разорвалось на части - но этого не произошло. Кукла сидела, словно человек, опирающийся на одну руку. Потом она попыталась встать и последовать за Раделем.
     Кандалы остановили ее, хотя непонятно было, как они не падают с "рук" и "ног" создания - ведь на них не было ни капли плоти!
     Маррон задохнулся от ужаса. Только державший его за руку Редмонд помешал ему отступить, только негромкий смешок Красного Графа не дал ему развернуться и убежать. "Видишь, я же знал, что ты испугаешься", - говорил смешок. Маррон содрогнулся и остался стоять на месте.
     - Ну как? - спросил его Радель.
     - Мессир, вы сказали, что эта штука должна обмануть инквизиторов. Но она их не проведет. - В горле у Маррона так пересохло, что ему пришлось покашлять и облизнуть губы прежде, чем продолжать. - Она не похожа на графа Редмонда...
     Она вообще не была ни на что похожа - ни на человека, ни на живое существо.
     - Пока что не похожа, по крайней мере для тебя. И не будет похожа. Подведи его сюда, Маррон, помоги ему подойти.
     Меньше всего на свете Маррону хотелось подходить ближе к ожившей твари, которая натянула цепи, пытаясь подобраться к людям. Однако Радель не сводил с юноши глаз, а в голове у себя Маррон все еще слышал эхо смешка Красного Графа. Он заставил непослушные ноги сделать шаг и пошел вперед, чувствуя, как на спине выступает холодный пот.
     Он подходил все ближе и шел все медленнее, пока наконец не оказался почти вплотную к кукле. Не будь она прикована цепями, то вполне могла бы дотянуться до юноши. Этого не произошло, однако Редмонд вытянул руку и коснулся руки куклы в том месте, где полагалось находиться локтю; потом он отвел руку, плюнул на пальцы и снова коснулся куклы.
     - Ну... - тихо произнес Радель.
     Кукла стала меняться - или им это показалось? Маррон все еще видел деревяшки и щипцы, однако заметил, что вокруг них возникло некое сияние, прозрачная стекловидная плоть. На мягком засаленном теле проступили ребра и появилось подобие кожи, хотя юноша все еще видел тряпье, из которого сделал туловище. Тряпье и иллюзия. Даже на голове, тяжеленном шаре на шаткой опоре, чудом не упавшем с нее, проступили черты лица и какой-то намек на волосы и бороду. Да, это могло быть лицо Редмонда... если это вообще было лицо...
     Но нет, оно не стало отчетливее; магия была непрочна и бесполезна, она не провела бы даже слепца в темноте. Маррон открыл рот, чтобы как можно вежливее сказать это, но Радель опередил его.
     - Ты видишь то, что ожидаешь увидеть, Маррон. Ты сам сделал эту куклу и знаешь, что она собой представляет. Ты видишь намек на чары, но только намек, ибо твой разум знает, что лежит под магией. Человек видит то, что ожидает увидеть. Стражники и инквизиторы ожидают увидеть Редмонда - и они будут его видеть, по крайней мере какое-то время. Даже когда возьмутся за инструменты, они увидят и услышат то, что ожидают, потому что не верят ни во что другое. Они знают, что Редмонд у них, они знают, что пытают и мучают человека - и они увидят человека.
     Так, теперь вот что. Мы появились в кухне вдвоем. Я не думаю, что кто-нибудь следил за нами, но выходить троим сразу просто опасно. Ты иди первым, Маррон, только отдай мне сначала запасную рясу. Ступай в пустую кладовую, оставь там свою рясу и возвращайся к своим обязанностям. Спасибо тебе.
     - Хорошо, мессир. А что... что будет потом?
     - С тобой? Ничего. Ты всего лишь оруженосец рыцаря, не более того. Ничего не говори, постарайся забыть увиденное. Можешь помолиться за нас, если захочешь. Потом до тебя дойдут слухи о том, что кого-то из нас в замке не досчитались. Начнется кутерьма, на дорогу в Элесси вышлют отряды, но я не думаю, что нас найдут, если мы сумеем уйти.
     - Граф Редмонд не уйдет далеко, сьер, его ноги... - Даже имей они два дня выигрыша, всадникам понадобится не более часа, чтобы отыскать их, подумал Маррон.
     - Да, ему будет тяжело, но если мы не сможем бежать, мы сумеем спрятаться. Жители Сурайона хорошо умеют укрываться от врага, Маррон. Мы ведь спрятали целую страну.
     Маррону совсем не хотелось уходить. У него было такое чувство, словно он слушает захватывающую историю, но вынужден прерваться на середине. Однако Радель был прав: не следовало оставаться рядом с беглецами. Пусть они уйдут, пусть скроются, тогда он попытается забыть, что когда-то помог им. Иначе ему придется вернуться в эту камеру и предстать перед инквизиторами в наготе и страхе. Он подумал, что в этом случае будет не просто кричать - нет, он не выдержит боли, если на нем испытают какой-нибудь из этих страшных инструментов, и выдаст всех троих.
     Идя через кухню, Маррон опустил голову и задержал дыхание, однако никто из монахов не проявил никакого интереса. Насколько понял Маррон, никто не заметил и того, как монах, вошедший в пустую кладовую, вышел оттуда оруженосцем. Не привлекая ничьего внимания, юноша вернулся в комнату сьера Антона. Он был встречен взрывом праведного гнева.
     - Черт тебя побери, Маррон, где ты шлялся?
     - Сьер, вы же послали меня в лазарет, - честно ответил Маррон.
     - Это было несколько часов назад!
     - Да, сьер, но там очень много братьев, которые ранены сильнее меня... - Это тоже была правда, но такая же обманчивая. Не давая рыцарю задать вопроса, на который нельзя было бы ответить уклончиво, Маррон спросил сам:
     - Вы что-то ищете, сьер?
     Сундук стоял нараспашку и был наполовину пуст, а на полу и на постели валялись груды одежды.
     - Тебя! Собери мне вещи в дорогу, Маррон; и себе тоже.
     - Сьер?
     - Мадемуазель Джулианна сегодня отправляется в Элесси...
     - Да, сьер.
     - Ты это знаешь?
     - Я слышал сплетни, сьер. От оруженосцев...
     - А я думал, что ты был в лазарете. Ладно, не важно. В этой крепости слово движется быстрее ветра. А ты не слышал, кто будет сопровождать ее?
     - Ее люди, сьер, - повторил Маррон слова Раделя, лихорадочно раздумывая над ответом. - И еще отряд братьев и, кажется, рыцари?..
     - Рыцари с оруженосцами, - оживленно ответил сьер Антон. - Собирай вещи и беги в конюшни. Там сейчас будет не продохнуть, да еще и конюшенных мальчишек не хватает. Слуги и оруженосцы каждого рыцаря наверняка постараются лучше других позаботиться о своем господине. Постарайся и ты. Подготовь одного из боевых коней, лучше всего Аламбера, примерно через час после молитвы. А тебе понадобится мул. Для багажа будет телега. Если ты не сможешь унести сундук - не смей пытаться сделать это в одиночку! - попроси кого-нибудь из оруженосцев помочь тебе. Так, это все.
     - Хорошо, сьер. Мне уложить вместе с одеждой кольчугу или...
     - Не будь дурнем, Маррон. Это тебе не увеселительная поездка. Кольчугу я надену сразу.

15

СИЛКИ В СУМЕРКАХ И НА СОЛНЦЕ

     Джулианна в последний раз пошла к полуденной службе и настояла, чтобы Элизанда отправилась с ней.
     - Мы должны выглядеть как благопристойные девушки, почитающие Господа, святую церковь и родителей. - Элизанда только фыркнула в ответ, но Джулианна упрямо продолжала: - Не надо вызывать излишних подозрений - за нами все равно будут внимательно следить.
     - За нами все равно будут внимательно следить, - повторила ее слова Элизанда. - И не важно, насколько хорошими мы притворимся. Они везут невесту молодого барона, будущую графиню, так что вокруг тебя вечно будут ошиваться охранники и все монахи в придачу, которые только и делают, что вынюхивают шарайцев. Да они будут смотреть во все глаза! Для этого они и едут! И все твое сегодняшнее благочестие не избавит тебя от их внимания.
     - Быть может, - согласилась Джулианна, сама чувствующая слабость своих аргументов, но не желая сдавать позиции. Она верила, что даже самое незаметное действие может принести пользу. Девушка до сих пор не понимала, как они ускользнут от охраны, и рассчитывала на Элизанду, которая, казалось, не испытывала никакого беспокойства по этому поводу. "Не волнуйся, успокойся, нас не найдут, погоня пойдет по ложному пути. Ты не поверишь, сколько бывает ложных путей, по которым можно отправить преследователей..."
     - Ну пожалуйста, Элизанда, - попросила наконец Джулианна. - Может быть, это и бесполезно...
     - Абсолютно бесполезно, - подхватила Элизанда, прекрасно сознавая собственную правоту.
     - ...но все равно, прошу тебя, пойдем. Хотя бы потому, что я тебя об этом прошу. Я считаю, что должна идти, но не хочу идти одна...
     Во всех этих словесах сквозило настойчивое желание Джулианны добиться своего, и, поняв это, Элизанда сдалась и кивнула.
     Итак, они отправились на службу и обнаружили на галерее Блеза. Сержант стоял на коленях, склонив непокрытую голову; Джулианне показалось, что он пришел сюда заранее, словно желая помолиться прежде, чем большой колокол созовет на службу братьев и гостей.
     Элизанда протянула руку, как бы намереваясь смахнуть с плеч Блеза воображаемую пыль: "Сколько же этот добрый человек тут молится?"
     Легкий толчок локтем, взгляд искоса, накативший смех; Джулианна схватила подругу за плечо и сжала, делая вид, что