постели и бормотать молитвы, думая при этом совсем о другом. Нет, они встали, не одеваясь, преклонили колени, и сьер Антон - было в этом что-то неправильное - чистым уверенным голосом стая читать молитвы.
     Потом они оделись, и рыцарь помог Маррону привязать руку к груди. В остальном это было обычное утро - а как иначе? Что изменилось, если подозрения окружающих оправдались? Маррон оставался оруженосцем, а рыцарь - господином, и измениться тут ничего не могло.
     Юноша сбегал за завтраком для своего господина и за своим, снова вытерпел насмешки других оруженосцев на обычную тему, про себя подумав, как же мало они знают и как глупо дразнятся; потом вернулся в комнату, где чувствовал себя счастливым, посмотрел, как ел и пил сьер Антон, и дождался разрешения поесть самому.
     И все это время что-то грызло его изнутри, что-то, зародившееся в голове еще предыдущей ночью, когда он впервые услышал эти слова. Его разрывала на части двойная жизнь слуги и предателя. Он должен предать или одного, или другого человека, но выбором это назвать было нельзя, потому что одно предательство повлекло бы за собой неминуемую смерть, и не одну - точнее, вначале одну, а потом бесчисленное количество. Второе же предательство... Он не знал, но догадывался, что оно тоже может стоить кое-кому жизни...
     Сьер Антон наконец отпустил оруженосца, сказав: "Мне хочется пофехтовать, но не с тобой. Я не хочу ранить тебя или разбередить твою руку. Отдыхай, понял? Посиди на солнышке и сосни часок". После этих слов Маррон почувствовал себя свободным и отправился на поиски Раделя.
     Никогда еще он не встречал в замке столько людей зараз, но того, кого он искал, среди них не было. В конюшенном дворе громоздились фургоны торговцев и толкались их ворчливые хозяева. Никто не видел менестреля и не хотел отвечать на расспросы Маррона - барон Имбер объявил, что его отряд выступит после полудня, и те из торговцев, кто пожелает отправиться с ними и под их защитой, должны быть готовы к условленному часу. Торговцы согласились, хотя отнюдь не одобряли такой спешки - животные нуждались в отдыхе после долгого перехода накануне, а людям хотелось бы еще денек-другой отдохнуть после свадебного пира. Поэтому какой-то мальчишка с его вопросами оказывался совсем некстати.
     Маррон побывал в большом зале, в малом, в кухнях, в спальнях и даже в сортирах - безуспешно. Наконец с мыслью, что Радель, вероятно, покинул замок - разумеется, вместе с Редмондом, отыскав способ вывести его на свободу, - Маррон поднялся на стену подальше от стоявших на страже монахов. Он решил выполнить распоряжение сьера Антона - погреться на солнышке и подремать.
     Однако ноги сами понесли его к месту, откуда была видна башня без дверей, Башня Королевской Дочери; и там, уже отчаявшись в поисках, он обнаружил Раделя.
     Менестрель стоял точно так же, как когда-то Маррон, глядя на загадочную приземистую башню. Юноша окликнул его:
     - Мессир... - и увидел, как Радель вздрогнул, резко и настороженно обернулся и, только узнав Маррона, медленно расслабился, выдохнул и поскреб бороду.
     - Маррон? Ты что тут делаешь?
     Этот вопрос преследовал юношу, словно Маррон не имел права на участие в таинственных делах. Однако он сдержался и не произнес первое, что пришло в голову: "А вы что туг делаете, мессир?" Он произнес только:
     - Я искал вас.
     - Зачем? Я благодарен за все, что ты для нас сделал, но ты не должен...
     - Мессир, я вам должен кое-что сказать. Граф ведь вернулся обратно в темницу?
     - Да. Он сам настоял на этом, и в любом случае он прав. Двойник может просуществовать очень недолго, всего день-два, поэтому разумнее было на время заменить его человеком. Редмонд потерпит еще немного. Я подлечил его, как мог...
     - Простите, мессир, но этого недостаточно. Мой господин сказал мне, - "а я рассказываю это вам и тем предаю его", - что магистр Рикард может опознать Редмонда.
     - Это нам известно, Маррон. Но Рикард - человек чести, и он не станет...
     - Сьер Антон говорит, что станет, потому что не может больше противиться маршалу Фальку и прецептору. А когда он спустится к графу - это может случиться очень скоро, сразу же после отъезда элессинов, - (это Маррон добавил уже от себя, но не солгал, ведь угроза действительно могла осуществиться в любой момент), - когда это случится, графа снова начнут пытать, наверняка пустят в ход орудия пытки посерьезнее, и ему вряд ли удастся продержаться долго. Так говорит мой господин...
     - Очень может быть, что он прав. Редмонд - человек крепкий, хитрый и изворотливый, но инквизиторы использовали далеко не весь свой арсенал - вдруг его взяли просто по ошибке? В конце концов, человек запросто мог перепутать одного старика с другим, особенно если не видел его сорок лет. Но если инквизиторы узнают правду, жалости ждать от них не придется. Нет, пожалуй, против них не устоит даже Редмонд. Он, конечно, будет молчать, но никто не может терпеть вечно. Что ж, это меняет дело. Ты поступил правильно, Маррон, что рассказал мне. Мы снова в долгу у тебя.
     - Что вы будете делать?
     - Я выведу графа отсюда сегодня же, скорее всего во время полуденной молитвы. Сейчас здешняя братия начеку, но все же во время молитвы глаз вокруг будет поменьше.
     - Но как вы выберетесь из замка? Вы не можете переодеться монахами, ведь вас никто не выпустит во время молитвы...
     - Да, стражу мне не заморочить, я знаю. К счастью, отсюда есть еще один выход. Я надеялся, что сумею увести Редмонда по более безопасному пути, хотя и тот слишком труден для израненного человека. Но выхода нет. Редмонду придется рискнуть.
     - А что это за путь, мессир? - Все знали, что в Роке только один вход и один выход.
     - Это тайный ход, Маррон, такой есть в любом замке. Я не стану тебе о нем рассказывать. Мы у тебя в долгу, но я подгорю то, что говорил и раньше: у тебя своя жизнь, так что иди собственным путем, а мы пойдем своим. Прими мою благодарность и довольствуйся ею.
     - Мессир, я не хочу...
     - Твои желания никого не волнуют и не будут волновать. Чужеземье расколото на два лагеря, и мы с тобой - враги. Я не знаю, чем кончится это противостояние, но пока нам следует надеяться, что мы никогда больше не встретимся. В следующий раз мы можем столкнуться, например, в бою. Иди к своему господину, парень, а мне нужно подготовиться...
     Он отвернулся. Какое-то мгновение Маррон колебался, а потом пошел прочь.
     Послушанию Маррона учили всю жизнь, а вот бунтовать он не привык и оттого чувствовал себя не слишком уютно. А воспоминания прошлой ночи только множили угрызения совести. И эти воспоминания были словно обоюдоострый меч, ранящий любой своей гранью. Маррон чувствовал себя и связанным, и свободным одновременно. Ему было любопытно, и он твердо намеревался участвовать в истории до конца, не дав никому себя остановить.
     Радель прогнал его, но у Маррона был и другой выход. Не думая больше о послушании, юноша отправился в комнату своего господина, но, не дойдя, завернул в кладовую, где рыцари хранили свои маленькие сокровища. Там он поставил на поднос бутылку хорошего вина и пару кубков, после чего, с трудом удерживая все это одной рукой, отправился через весь замок к покоям прецептора. Именно здесь, по слухам, провели эту ночь баронесса Джулианна и ее супруг.
     Действительно, у покоев стоял стражник-элессин. Увидев Маррона, он нахмурился и спросил:
     - Это что?
     - Подарок моего господина вашей госпоже, - ответил Маррон, стараясь вести себя вежливо, как и подобает оруженосцу, но не более того. - Он не может прийти попрощаться с ней лично, поэтому послал ей это вино.. Можно мне войти?
     В этот миг он старался казаться особенно равнодушным, мол, отошлете - наплевать.
     Стражник пожал плечами:
     - Ну, входи.
     Он даже приоткрыл перед юношей дверь, и Маррон, входя, кивком поблагодарил его.
     Джулианна была у себя вместе с Элизандой. Когда дверь закрылась, она удивленно приподняла бровь.
     - Маррон?
     - Простите меня, баронесса, но... вы все еще хотите уехать?
     Разумеется, он имел в виду "убежать", но не мог вести себя настолько дерзко с двумя женщинами высокого положения, одна из которых, к тому же, была знатной дамой, только что вышедшей замуж - а ведь юноша подбивал ее сбежать от законного супруга...
     - Если вы еще собираетесь, есть один способ...

19

ДВЕРЬ И ДОЧЬ

     Она не верила своим ушам. Что он сказал? Джулианна впилась взглядом в Маррона, который в этот момент как никогда сильно походил на ребенка: взъерошенные волосы, покрасневшее от тревоги лицо, поношенная рубаха оруженосца, которая явно была ему велика, пустой рукав и бугор на ткани там, где прибинтована к телу раненая рука. Пальцы Джулианны сами потянулись засунуть пустой рукав за пояс рубахи, пригладить юноше волосы и вообще привести его в порядок. А в голове у девушки царило полное смятение.
     Она не могла ответить. Она не знала, что отвечать.
     Элизанда коснулась юноши первой - но отнюдь не для того, чтобы придать его облику некоторое благообразие и заставить Маррона больше походить на порядочного оруженосца. Нет, она схватила его за здоровую руку и резко спросила:
     - Что за способ?
     Он не ответил и только покачал головой, глядя на Джулианну и дожидаясь ее решения. Элизанда рванула Маррона за плечо и развернула к себе лицом, едва на заставив уронить стоявшее на подносе вино.
     - Что за способ? - еще настойчивее повторила она.
     - Не знаю, госпожа, - ответил Маррон, растерянно озираясь вокруг, будто ища место, куда можно поставить поднос. Джулианна уже пришла в себя настолько, чтобы забрать поднос у юноши, но выглядела она все так же ошарашенно и могла только слушать, не говоря ни слова.
     - Не знаешь?!
     - Нет, но знает Радель. Ну, Радель и его... его друг, - пробормотал Маррон, бросив опасливый взгляд на закрытую дверь, по другую сторону которой стоял стражник. - Вы его знаете, видели в овраге, помните?
     - Помним, помним! Ну?
     - Радель хочет увести... этого своего друга. Сегодня, во время полуденной молитвы. Он сказал, что знает потайной выход из замка, но ничего не стал объяснять. Думаю, он согласится взять с собой и вас. Он сказал, что это может быть опасно, но я подумал, баронесса, что если для вас это важно, - он вновь посмотрел на Джулианну, - если вы хотите...
     - А чего хочешь ты, Маррон? - задала Джулианна вопрос, на который никак не могла найти ответа.
     - Чтобы вы были в безопасности, госпожа.
     - Нет, для себя?
     - Не знаю, госпожа...
     Что ж, теперь их таких двое. Элизанда не в счет - уж она-то явно знает, чего хочет.
     - Я знаю, какой способ он собирается испробовать, - сказала тем временем подруга Джулианны. - Мы должны пойти с ним, Джулианна, понимаешь, должны!
     - У двери стоит стражник, - уклончиво заметила Джулианна.
     - Всего один. Это нам не помеха. Я могу заморочить и его, и кого угодно... Или ты сыграешь высокомерную баронессу, ты это умеешь. Мы должны попытаться! Вспомни о своем отце, вспомни, что говорил джинн...
     Джулианна почувствовала, что ситуация развивается обычным путем: Элизанда настойчива и таинственна, Маррон ничего сделать не может, а сама новоявленная баронесса вконец смущена и запутана. А ведь она всю жизнь знала, чего хочет, и умела принимать решения, пусть не всегда верные, но вполне отчетливые.
     Если она вновь попытается бежать и опять попадется, Имбер-дядя поведет ее в Элесси в кандалах. Джулианна будет опозорена, унижена и на всю жизнь останется в чужой стране, бессильная и бесправная. Тогда в ее браке, который устроил отец, не будет ни капли смысла и ни малейшей радости.
     Но если она останется здесь, с Имбером, если будет ему верной женой - отец умрет. Так сказал джинн, а солгать он не мог.
     А говорил ли он о смерти? Нет, только о "страшной опасности". Но ведь отец нужнее Чужеземью, чем Джулианна, пусть даже ставшая баронессой. Ради блага страны она должна попытаться спасти его.
     А кто дороже для самой Джулианны - отец или Имбер? Она почувствовала, что ее ум старается уйти от этого вопроса. Она не могла, просто не могла хладнокровно сравнивать свои чувства к этим двум людям и пытаться понять, какое из них перевесит.
     Оставалось только одно: принять твердое решение,и выполнять его. Джулианна искренне обрадовалась этому. Она глубоко вздохнула и решительно произнесла:
     - Мы попытаемся.
     Вот так, решение принято, и плевать на последствия.
     - Что брать с собой?
     - Деньги, драгоценности, ножи. И все. Не можем же мы бегать по замку с сумками и одеялами в охапке.
     - Госпожа, я мог бы...
     - Нет, даже тебе лучше не помогать нам, Маррон.
     Юноша вздохнул, и Джулианна поняла, что ему жаль лишаться такой возможности еще хоть немного побыть вместе с ними. Элизанда же восприняла его вздох по-другому.
     - На этот раз мы не можем рисковать, на карту поставлено слишком многое.
     "Больше, чем наши жизни", - услышал в этих словах Маррон. Но что же тогда? Конечно, жизнь Раделя и Редмонда, но что еще?
     - Все необходимое мы раздобудем по пути, куда бы он нас ни завел.
     Джулианна снова услышала в ее словах нечто сверх сказанного и снова проглотила возражения. Она решила довериться Элизанде, и все тут; а сомневаться в своем проводнике - дело последнее.
     И все же она задала вопрос, от которого просто не могла удержаться:
     - Куда ты нас поведешь?
     - Не знаю, Джулианна. Правда.
     - Но ты же сказала...
     - Ну, я знаю, где начинается дорога, и догадываюсь, как Радель собирается уйти из замка.
     - И как же?
     - Ну... через потайной ход. Я не могу сказать тебе больше, да и сама знаю очень мало. Мне известно, где ход начинается, но как им воспользоваться...
     "Мне не по силам заставить его открыться", - услышала Джулианна и поверила - это было похоже на правду. Вероятно, ее компаньонка затем и прибыла в Рок, чтобы найти этот ход и заставить его работать. На эту мысль ее натолкнуло звучавшее в голосе девушки разочарование. Она не могла пройти в потайной ход, а Радель мог. Или хотя бы думал, что может. В результате девушки оказались в полной зависимости от него, что было для Элизанды горше всего.
     - Который час?
     Элизанда взглянула в окно - узкое и высокое, даже с небольшой бойницей, и завертела головой, пытаясь разглядеть солнце. Покои прецептора находились в одной из самых старых частей замка, где можно было выдержать осаду.
     Тут Маррон неуверенно произнес:
     - По-моему, почти полдень, госпожа. До молитвы еще полчаса, не больше.
     - Мы должны будем пойти к службе, - сказала Джулианна, игнорируя раздраженное фырканье Элизанды. - Если мы останемся тут, мой Имбер, - теперь она могла прилюдно называть его "своим", и окружающие не усмотрели бы в этом ничего, кроме гордости, - мой Имбер придет за нами.
     И наверняка не один, а вместе с ухмыляющимся Карелом и бесчисленной свитой, хотя нет - старший барон больше не станет носиться с Джулианной, раз она уже вышла за его племянника. Обычный член семьи, на месте и в безопасности - чего тут беспокоиться?
     - Значит, уходим немедленно, пока еще можем.
     - Да, Элизанда, но попробуем сделать это по-моему. Просто попробуем.
     Джулианна не могла забыть распятого на дверях человека, распятого и брошенного на мучительную смерть. Девушка вовсе не желала подобной участи тем, кому отвело бы глаза колдовство Элизанды.
     Оружие и все имевшиеся небольшие ценности были собраны очень быстро.
     - Половину всего этого я бы с радостью променяла на воду, - проворчала Элизанда, - но у нас нет мехов, так что придется искать воду по дороге.
     Маррон открыл дверь, и Джулианна выскользнула в коридор.
     Когда стражник шагнул вперед, намереваясь преградить ей путь, она высокомерно подняла бровь и смерила его холодным взглядом.
     - Мы идем к святой службе. Вы собираетесь нам помешать?
     - У меня приказ, госпожа...
     - Приказ держать меня в четырех стенах как узницу?
     - Нет, не отпускать вас без сопровождающего. Замок очень велик, - он словно повторял чьи-то слова, - и без провожатого вы можете заблудиться.
     - Вот наш провожатый. - Джулианна величественно указала на Маррона. - Этот оруженосец живет здесь уже давно и знает все ходы и выходы. С ним мы не заблудимся. А я хочу побыть с Господом наедине прежде, чем начнется общая служба. Вы же можете пойти к службе вместе со своим отрядом - какой смысл стеречь пустые покои?
     - Э... Да, госпожа. Благодарю вас, госпожа...
     Стражник поклонился и побежал прочь, не дожидаясь их ухода. Он так спешил, что Джулианна заподозрила Элизанду в том, что та повлияла на парня, сделав его посговорчивее. Впрочем, она не знала, способна ли ее подруга на такое, и потому не стала спрашивать. Конечно, солдату может влететь от его начальника, но если он сможет в точности описать события, это вряд ли случится. Оруженосец в качестве провожатого,- что ж, вполне правдоподобно, а уж избытком воображения элессины не отличались никогда.
     Путь, которым вела Элизанда, был Джулианне незнаком. Он и близко не подходил к большому залу, уводя вместо этого в темноту, в самое сердце замка, в его старинную часть. По обеим сторонам громоздились высокие стены, небо казалось узкой голубой ленточкой. Беглецы не встретили ни единой живой души, их окружало молчание древнего камня да шепот ветра, шорох одежды, звук собственных шагов да дыхания.
     Они вышли в крошечный дворик, вымощенный растрескавшимся булыжником. Двумя сторонами двор примыкал к замку, две другие упирались в стену. Та была пуста - ни часовых, ни даже площадки для них наверху. В дальнем углу двора стояла приземистая квадратная башня. Когда первое изумление прошло, Джулианна поняла, что в почерневших от древности стенах башни нет ни окон, ни дверей.
     Стоявший за ее спиной Маррон задержал дыхание, но скорее не от удивления, а от осознания того, что было перед ним.
     - Башня Королевской Дочери, - тихо, почти шепотом, произнесла Элизанда. - Сюда Радель приведет Редмонда и отсюда уйдет наружу. А вместе с ними - и мы.
     - Шарайцы зовут ее "Башней Ходячего Мертвеца", - чуть слышно произнес Маррон.
     - Правда? - усмехнулась Элизанда. - Они могут.
     Были в их словах какие-то намеки, непонятные для Джулианны. Впрочем, она спросила только:
     - Как мы войдем туда?
     - В этом-то весь вопрос. Я не знаю. Точнее, думала, что знаю, но ошиблась. Будем надеяться, что Радель осведомлен лучше.
     Они притаились у выхода из коридора, не осмеливаясь выйти во дворик. Джулианна поглядела на окошки в массивных замковых стенах и спросила:
     - Оттуда нас видно?
     - Это комнаты рыцарей, госпожа, - ответил Маррон. - Сейчас там могут быть сами рыцари и их слуги. Они должны переодеться к молитве, так что нам лучше не высовываться. Вот когда зазвонит колокол, они уйдут.
     И, изменившись в лице, добавил:
     - Все, кроме одного. Сьер Антон всегда молится у себя в комнате. Но он в окно не посмотрит. Ой... Прошу прощения, я сейчас...
     Не дожидаясь разрешения, юноша развернулся и побежал прочь.
     - Куда это он? - забеспокоилась Элизанда.
     - Не знаю...
     - Может, в туалет решил сбегать?
     - Элизанда, твои шутки...
     - Это не шутки. Еще немного, и я побегу туда же. Я боюсь...
     - Того, что внутри? Маррон сказал, что оно может быть опасным...
     - Хуже того, смертельным. Только я боюсь не этого, а того, что скажет Радель, когда увидит, что мы его тут поджидаем.
     Это прозвучало как очередная шутка, но Джулианна восприняла слова подруги всерьез.
     Они замолчали и стали ждать. Вскоре в коридоре послышались быстрые легкие шаги, и девушки испуганно сжались. Однако это был всего лишь Маррон, одной рукой пытавшийся на бегу пристегнуть к поясу меч. Проникающий в коридор солнечный свет играл на ножнах белыми и золотыми отблесками.
     - Маррон?
     - Да, госпожа?
     - Это твой меч? Очень красивый.
     - Да, госпожа.
     При этих словах Маррон вспыхнул, и Джулианна решила, чт