зади. В первый раз решиться на это было нелегко, и Джулианна сомневалась в том, что сумеет заставить себя еще раз. Но, быть может, он станет плохо обращаться с ней, и тогда она вспомнит, как ее травили собаками, и вновь разъярится.
     - Довольно. Карел, мы немедленно отправляемся в Рок, чтобы быть там до заката. Поднимай людей.
     Все те же носильщики поднесли паланкин прямо к выходу из шатра. Это Джулианну обрадовало: не пришлось выдерживать любопытные взгляды со всех сторон. К паланкину подошел только Блез, да и тот выглядел больше озадаченным, чем рассерженным. Он сказал, что лагерь уже снят, а рыцари, братья и торговцы - причем последние, как он сказал, были недовольны, и Джулианна поняла, что недовольство они выражали достаточно громко, - отправились обратно в Рок, и сержант какое-то время молча оттеснял Имбера, пытавшегося помочь Джулианне сесть в паланкин. Когда ему это удалось и сержант на краткое мгновение оказался рядом с Джулианной, он прошептал:
     - Мадемуазель, как вы?
     - Все в порядке, спасибо.
     - Я хочу сказать... ну... что я мог бы послать кого-нибудь из своих людей на поиски вашего отца...
     - Спасибо вам, Блез, но это лишнее. "Все равно они не найдут его до заката, а к завтрашнему дню я уже стану замужней женщиной, баронессой".
     - По-моему, все идет как надо, - добавила она чудовищных размеров ложь, ведь в мечтах Джулианна была уже далеко отсюда и шла туда, куда ее послали. Кроме того, ее жених был явно обижен на нее и вел себя с нею весьма сухо, что причиняло Джулианне боль. И все же, все же, если уж ей предстоит выйти замуж - а это подтвердил даже джинн, он ведь прямо приказал ей, - она вышла бы только за этого человека и ни за кого больше. Да, будь все в ее власти, она выбрала бы другое время, место и условия проведения церемонии - и все же какая-то беспечная часть ее души радовалась происходящему.
     Между Блезом и носильщиками явно существовал какой-то заговор. Носильщики дрожали, таращили глаза и вообще старались выглядеть как можно жальче, в то время как сержант упорно ехал рядом с паланкином, словно оберегая его от напастей, которые пришлись бы не по зубам элессинским солдатам.
     Дорога вела сквозь деревню, мимо хижины, в которой девушки ночевали. "Куклы? - вспомнила Джулианна, - Элизанда все поняла, надо спросить у нее, но не сейчас". Внезапно Блез заставил своего коня почти прижаться к паланкину и заглянул в окошко. Джулианна так ничего и не разглядела бы, но конь вдруг попятился, захрипел, задрожал, носильщики тоже дрогнули и на миг сбили шаг.
     Сквозь окошко в занавесках - ее глазок в жестокий мир - Джулианна разглядела что-то, приколотое к входу в хижину. Вначале она решила, что это кукла человеческого роста, но потом фигура зашевелилась, и девушка поняла, что это человек.
     Паланкин покачнулся - это вздрогнули носильщики, вздрогнули и отпрянули от темной фигуры с кляпом во рту и невыносимо блестящими, как у птицы, глазами, в которых застыло обвинение.
     Джулианна не смогла сдержать испуганного вздоха, и Элизанда тотчас же с любопытством сунулась к окну.
     - Что там, что?.. А, понятно. Тебе что, нехорошо?
     Джулианна несколько раз сглотнула и только после этого смогла ответить.
     - Нет, ничего. Но зачем они... почему он?..
     Муки этого человека были как-то связаны с побегом девушек, не то его не стали бы распинать на пороге их временного пристанища; и, разумеется, случайностью это быть не могло.
     "Жизнь верного человека", - сказал тогда барон. Наверное, именно этот несчастный обнаружил в хижине кукол.
     - Что это за двойники такие? - спросила Джулианна. - Барон что-то говорил о куклах, но мы ничего подобного не оставляли.
     - Я думаю, когда поднялся шум, в хижине укрылись Радель и Редмонд. Они знали, что мы ушли, и поняли, что кто-нибудь непременно проверит, все ли у нас в порядке. Видишь ли, мы умеем делать нечто вроде марионеток, которые могут стоять, двигаться и даже немного разговаривать. Это помогает дурачить людей.
     - Что, сурайонская магия вся такая лживая? - спросила Джулианна, все еще видевшая внутренним взором результаты использования этих "марионеток".
     - Не вся. И распяла этого человека не магия. Это дело рук твоего муженька, - в свою очередь подколола ее, защищаясь, Элизанда.
     - Это не он. - Ох, только бы не он! - Это его дядя.
     - Какая разница? Искупители мучили моего друга, а элессины казнили своего же. Теперь тебе понятно, почему мы скрыли свою землю от соседей, зачем мы лжем, изворачиваемся, прячемся и при нужде даже убиваем ради того, чтобы остаться независимыми и не пустить к себе чужаков?
     - Понятно, Элизанда, - устало ответила Джулианна; силы покинули ее, и ей хотелось одного - оказаться в Марассоне, хотелось не в первый и, уж конечно, не в последний раз. - Все понятно. А когда я стану элессинкой, ты начнешь лгать и мне?
     - Да уж, наверное. - Но при этих словах Элизанда обняла подругу и не разжимала объятий, пока паланкин покачивался на плечах носильщиков. Элизанда лгала, и это признание во лжи было самым радостным событием за весь ужасный и тяжелый день.
     Джулианна задремала и проснулась на плече у Элизанды. Тело затекло и заныло, когда она попыталась сесть прямо. Странным образом ноги оказались выше головы, и Джулианна упала бы, но подруга поддержала ее.
     - Где мы?
     - Поднимаемся. Не смотри. - Элизанда удержала ее, не давая выглянуть в окно.
     - К замку?
     - Да.
     "Конечно, к замку, куда же еще?" - подумала Джулианна. Мысли застыли - сказывался не столько сон, сколько потеря надежды и появившаяся откуда-то тяжесть на душе. Оставалось задать единственный вопрос, но ответ был уже очевиден.
     - Джинн, значит, не появлялся?
     - Нет, дорогая, джинна не было. А ты надеялась?
     - Не то чтобы надеялась, но он мог бы помочь...
     - Я же тебе говорила, джинны не вмешиваются в людские дела. Их это не интересует.
     - Но он же уже вмешивался, он спас мне жизнь по меньшей мере дважды. И он велел нам отправляться к шарайцам - это ведь тоже вмешательство. Но нам помешали, и я все еще в долгу перед ним, значит, я обязана бежать, но я же не могу...
     - Я знаю, но ничего не понимаю, так же как и ты. Но он сказал, что ты должна выйти замуж. Барон сказал то же самое. Может, сначала должна быть свадьба...
     Об этом они проговорили всю дорогу, пока паланкин поднимался все выше. Потом вокруг стало темно - отряд прошел ворота и оказался в туннеле. В окнах посветлело - конюшенный двор. Паланкин опустили, но девушки не шевельнулись и только прислушивались к доносившимся из-за занавесок голосам.
     Занавеску отдернула рука в черном рукаве. У паланкина стоял монах. Джулианна посмотрела наружу и увидела прецептора, сочувственно глядевшего на нее. Впрочем, облегчения ей это не доставило.
     - Мадемуазель, это так... неожиданно...
     - Я знаю. Простите меня...
     - Дитя мое, мы рады вам не меньше, чем в прошлый раз. Но я говорил с бароном Имбером и должен обсудить с вами один вопрос. Не пройдете ли вы ко мне?
     - Простите, ваша милость, но я так устала... - Нет, даже не устала, а прямо-таки изнурена и готова капризничать, как самый настоящий ребенок. - Не могли бы мы поговорить здесь?
     Да и говорить-то не о чем, все уже решено...
     - Хорошо. Позвольте помочь вам?
     Она вышла из паланкина, опираясь на руку монаха, а вышедшая следом Элизанда обняла ее за талию, не давая упасть.
     - Барон... э-э... попросил... - то есть потребовал, поняла Джулианна, - чтобы вы этим же вечером были обвенчаны с его племянником. Я не одобряю такой спешки и уверен, что вашему отцу она также не пришлась бы по вкусу. Я понимаю, что обстоятельства сложились необычно, и готов допустить этот брак. Однако я не могу спросить разрешения у вашего отца, и поэтому настоял на том, что ничего не сделаю без вашего согласия. Я не допущу, чтобы в этих стенах совершился насильный брак. Слово за вами, мадемуазель. Должен ли я отказать барону?
     Вот он, спасительный шанс,- появившийся в самый последний момент. Но как же она устала! Она не выдержит еще одного приступа ярости барона.
     - Нет, - ответила она, не обращая внимания на сигналы Элизанды, требовавшей: "Ну же, скажи "да"!.." - Мой отец послал меня в Элесси именно за этим; я думаю, это можно считать его решением. Только моя собственная глупость была причиной ярости барона и этой спешки. Больше я не стану противиться.
     - Что ж, дитя мое, прекрасно. Если, конечно, это ваше истинное желание.
     - Это так, мессир. Благодарю вас. Ваша милость...
     - Да?
     - Не могли бы вы лично провести церемонию? Я думаю, это понравилось бы отцу.
     Прецептор улыбнулся с удивившей Джулианну теплотой.
     - Вы мне льстите, мадемуазель. Возможно, я также льщу себе, но подозреваю, что вы правы. Я знаю вашего отца много лет и испытываю теплые чувства и к нему, и к его дочери. Можете быть уверены, что если уж вам предстоит обвенчаться здесь, обряд проведу только я и никто другой.
     - Я думаю, это мне и предстоит. Благодарю вас, ваша милость.
     - Не за что. Позвольте мне проводить вас в вашу комнату. Вам нужен отдых и еда - вы совершенно прозрачная, и не только от усталости.

***

     Эта комната принадлежала Джулианне совсем недолго, но девушка рада была вернуться в нее. Она облегченно повалилась на постель и закрыла глаза, чтобы не видеть ничего вокруг.
     - Погоди, Джулианна. - Элизанда легко коснулась ее плеча и потянула за грязное платье. - Сними это.
     - Плевать мне на их простыни, - проворчала Джулианна, закрывая глаза рукой от света и от всего мира. Стоявшая над ней Элизанда рассмеялась.
     - Мне тоже; но я забочусь о тебе. Сними эту грязь и ложись на живот. Так тебе будет удобнее, честное слово.
     Джулианна заворчала, но сил спорить у нее не было. Элизанда быстро, уверенно раздела ее и уложила на живот.
     - А теперь расслабься, - велела она.
     Прохладные пальцы коснулись висков Джулианны, и девушка вспомнила, как зашатался и осел на краю обрыва Маррон. Она отшатнулась, и тело пронзила боль.
     - Это что, опять магия? Не хочу...
     - Нет, дорогая, это не магия. И пожалуйста, не произноси это слово слишком громко хотя бы пока мы здесь, по эту сторону пустыни. Просто лежи смирно, и тебе станет легче.
     Джулианна вновь была уложена на живот; голову она положила на скрещенные руки. Пальцы Элизанды пробежали по ее волосам и легкими успокаивающими движениями коснулись кожи головы. Спустившись ниже, они растерли шею Джулианны, а потом с неожиданной силой принялись мять ее плечи. Джулианна тихо вскрикнула, но Элизанда только засмеялась.
     - Сейчас боль пройдет. Не хнычь и доверься мне.
     Джулианна заворчала, не чувствуя ни малейшей благодарности. Пальцы Элизанды вминались в ее тело, и девушка едва сдержала еще один вскрик, когда они добрались до сжатых изо всех сил мышц. Внезапно она почувствовала, что напряжение начинает ослабевать, сдаваясь перед сильными нажатиями пальцев. Сознание поплыло, она расслабилась и позабыла обо всех бедах. Мысли начали разбегаться, теперь Джулианна не чувствовала ничего, кроме ставших мягкими пальцев Элизанды, легко касавшихся ее спины. Джулианне было тепло и уютно; усталость струилась по телу волнами и стучала в каждой жилке, и противиться ей не было сил, и оставалось только закрыть глаза и покачиваться на этих волнах...
     Когда она проснулась, в комнате стояли сумерки. Джулианна обнаружила, что укрыта одеялом; подняв голову, она разглядела Элизанду, зажигающую светильники.
     - Прецептор прислал нам поесть, - улыбнулась ей Элизанда.
     - Сколько я спала?
     - Недолго, но этого хватит. Садись и ешь, у нас не так много времени.
     Следуя собственным словам, Элизанда скользнула к Джулианне.
     Та сердито спросила:
     - Почему это ты ходишь в моем лучшем платье?
     - Нет, я взяла почти самое лучшее. Ты же не хочешь, чтобы я выглядела на твоей свадьбе как замарашка? А для тебя я выбрала вот это. - Элизанда с улыбкой поставила поднос и кивнула в сторону большого сундука, стоявшего в углу комнаты. - Я с ним и так, и сяк, и трясла его изо всех сил, но оно все равно не разгладилось до конца. Кажется, теперь я понимаю, каким образом Редмонд выбрался из замка и как ухитрился вернуться - если, конечно, они возвращались.
     Впрочем, Джулианне было все равно, измято лежавшее на сундуке платье или нет, потому что оно принадлежало к числу ее любимых. Элизанда, конечно, этого не знала, но все же ухитрилась угодить ей. Платье было простого покроя, не слишком подходящее для торжественных церемоний, но в самый раз для поспешной свадьбы в цитадели искупителей, где роскошь и пышность были бы неуместны. Темно-синие тона платья подчеркнут зеленые искры, которые так нравились Джулианне в глазах Имбера, скроют серые блики и заставят его волосы засиять золотым цветом. Неужели Элизанда подумала и об этом? О чем она еще догадалась?
     Во всяком случае, Элизанда, как и прецептор, догадалась, что Джулианна голодна, и сейчас на подносе горой громоздились соблазны. Холодное мясо и засахаренные фрукты, соленья и копченья, свежие фрукты и мягкий белый хлеб.
     - А ты...
     - Я уже поела, это все тебе. Ешь.
     Джулианна последовала совету подруги. Когда содержимое подноса перекочевало в ее желудок, девушки поделили между собой остатки джерета из фляги и выпили, не сказав ни слова, вместо тоста обменявшись понимающими взглядами.
     Потом Элизанда, как заправская камеристка, помогла Джулианне одеться и уложить волосы, уговорила надеть кое-какие драгоценности и наконец закрепила вуаль в соответствии с приличиями, но так, чтобы она не скрывала красоты невесты.
     В комнате - а может, и во всем замке - зеркала не было, и потому Джулианна не могла проверить, правду ли говорит ей подруга. Оставалось только вспыхнуть, погрозить Элизанде расческой и велеть ей не болтать ерунды.
     - Какой такой ерунды? Давай уж тогда считать ерундой то, что у тебя две ноги, или невозможный отец, или любящее сердце, Джулианна.
     - Мой отец вовсе не невозможный.
     Элизанда только взглянула на нее, приподняв бровь.
     Джулианна проглотила смешок.
     - Ну, это не важно. Все равно ты такая же симпатичная, как я.
     Элизанда промолчала, словно соглашаясь с ней, а потом глубокомысленно заявила:
     - Да, мальчик из меня получается симпатичный.
     Джулианна не могла больше сдерживаться; ее прорвало. Она зашлась в хохоте, и Элизанде пришлось стучать ее по спине, чтобы заставить прийти в себя, а потом еще и поправить сбившуюся вуаль. При этом она не переставала ворчать, как суровая нянька, и Джулианна с трудом сдерживала смех.
     - Ну, перестань! - попросила она, вытирая глаза пальцами - Элизанда ни за что не позволила бы ей использовать для этого вуаль. - Хватит. Который час?
     - Самое время выйти замуж за того парня. - Элизанда потянула Джулианну за руки, заставила встать и потянула к выходу. - Он, кстати, тоже неплох собой, - критически заметила она. - Хотя тебе придется поработать бритвой. Терпеть не могу бород, а этот его веник...
     - Элизанда, перестань!

***

     Девушки не подгадывали время специально, но вышли минута в минуту. Едва они ступили за порог комнаты, как большой колокол начал отбивать удары, созывая монахов на вечернюю молитву. Девушки шли не спеша - как сказала Элизанда: "Пусть остальные бегут сломя голову. Это твой день и твой час, пусть тебя подождут". Так же неторопливо они спустились по лестнице и пересекли двор, видя, как суетятся впереди одетые в черное фигуры.
     Они оказались собственно в замке в тот миг, когда колокол ударил во второй раз; эхо умолкло, и остался лишь затихающий шорох сандалий в коридоре.
     С последним ударом колокола девушки оказались у дверей большого зала, однако на этот раз двери не закрылись перед ними; и девушкам не пришлось поворачивать к галерее для гостей.
     Элизанда ободряюще пожала подруге руку. Джулианна шагнула вперед, и девушки вошли в зал.
     Вдоль прохода на каждой колонне горело по факелу. По сторонам, отряд за отрядом, стояли на коленях монахи; за ними виднелись две светлые полосы - рыцари в белых одеяниях.
     Подняв голову, Джулианна увидела выстроившихся у алтаря магистров. В середине ряда находился прецептор; подле него, на ступеньку ниже, стояли двое глядевших на нее мужчин.
     Карел, пришедший вместе с кузеном, и, конечно же, сам кузен, Имбер, одетый в лучший из привезенных с собой нарядов - не свадебный камзол, а костюм из зеленого бархата, подчеркивающий цвет его глаз и ее платья. Джулианне показалось, что даже на таком расстоянии видны его полные боли и надежды глаза.
     Брось глупить, сказала она себе, это не душещипательная баллада, это жизнь, полная нарушенных обещаний и жестоко разбитых надежд.
     И Джулианна, вопреки всему, шла вперед уверенно и гордо - хоть на последний краткий миг этой уверенности и гордости у нее было не отнять.
     Молодые встали на нижней ступеньке бок о бок, а с другой стороны от Джулианны стояла Элизанда, слегка придерживая ее за руку.
     Прецептор воздел руки, и сзади послышалось шарканье - это встали с колен рыцари и монахи. Джулианна краем глаза уловила какое-то движение и мельком взглянула в ту сторону. Подле стен тоже стояли люди - оруженосцы в белом, слуги в своих лучших нарядах, торговцы в разноцветных одеждах. Мелькнула мысль о Марроне - стоит ли он сейчас среди оруженосцев, если д'Эскриве решил для разнообразия помолиться вместе со своими собратьями, поднялся ли одиноко на галерею или вовсе не пришел?
     И еще подумалось, здесь ли Радель, и если да, то в каком обличье: яркого менестреля или скромного брата?
     Должно быть, прецептор или кто-то из магистров подал знак, но Джулианна его не заметила. Искупители запели хором, и от их низких сильных голосов Джулианну пробрала дрожь.
     Шла самая обычная вечерняя служба, начавшаяся с привычной молитвы; правда, не то в честь события, не то в честь Джулианны молящиеся не говорили, а пели. Низкие басы и высоко взлетающие тенора заставляли сердце Джулианны сжиматься, и она крепче хваталась за руку Элизанды. Взгляд же ее неизменно влекло в противоположную сторону, к Имберу, стоявшему рядом в пятнах света и тени. Он тоже смотрел на нее; их глаза встретились, и у Джулианны засосало под ложечкой, хотя она не могла прочесть его мысли.
     После молитвы начались вопросы и ответы: одинокий голос звучно и звонко задавал вопросы, на которые отзывался низкий рокочущий хор. В глазах у Джулианны защипало, ей пришлось проморгаться, но к тому времени, как предметы вокруг вновь обрели отчетливость, Имбер уже отвернулся от нее и смотрел прямо перед собой, а его лицо было скрыто тенью.
     Джулианна тоже посмотрела вперед и только тут поняла, что вызывало среди стоявших у стены приглушенные вздохи. Над алтарем возник огромный знак Господа, и холодный голубой свет бежал по бесконечной двойной петле.
     - Возлюбленные братья мои! Все мы служим Господу - и те, кто поднимает меч в борьбе за веру, и те, кому это не разрешено, те, кто охраняет Святую Землю, и те, кто живет, трудится или путешествует по ней. И не менее нас дороги Господу женщины, ибо без них у Него не стало бы новых слуг, а у нас - детей. Лицезрение брачного обряда всегда есть благословение, вдвое более драгоценное, если союз заключается между великими домами, чьи сыны станут вождями мужей своего поколения. Я же сегодня трижды благословлен, ибо мне выпало этот обряд свершить...
     Голос прецептора был чист и гармоничен, словно песня, но песня только разгорячила бы кровь Джулианны; голос же прецептора баюкал и успокаивал ее. Она с радостью позволила этому голосу литься ей на душу, подобно бальзаму, и перестала прислушиваться к словам.
     Ее взгляд неудержимо влекло к знаку Господа, к бившемуся в нем свету. Он походил на свет в пещере, но был словно разделен на две части, посветлее и потемнее, и части эти бежали друг за другом по знаку, но не сливались даже там, где петли пересекались между собой, и бились в разном ритме.
     Прецептор взмахну