й сделать лишнего шага.
     От холмов проку было мало. Черные тени, серые блестящие камни - они стояли отдельно друг от друга и не помогали Джулианне нести обрушившуюся на нее тяжесть. И Элизанда тоже не помогала. Она была умна и опытна, она умела ходить, не чувствуя тяжести неба. Она была зла, жадна, она бросила подругу, оставив ей всю тяжкую ношу...
     Идти не было сил. Сейчас она сядет, опустится на землю, и пусть небо обернется вокруг нее подобно платью, подобно упавшему шатру, пусть - главное, не придется нести его дальше, не придется идти за этой умной и жестокой Элизандой...
     - Джулианна... Ох, прости, ты совсем измучилась, а я и не заметила. Ты права, нам надо отдохнуть. Только не здесь, давай найдем какое-нибудь укрытие, где нас не будет видно, если начнутся поиски. Вон, видишь тот холм? Дойдешь до него? На самом деле он гораздо ближе, чем кажется, это все темнота виновата. А ты хорошо справляешься, через пару часов уже будет заря, значит, мы шли всю ночь. Ты молодец, держишься гораздо лучше, чем я ожидала. Ну, идем, заставь себя пройти еще чуть-чуть, мы найдем между камнями место, где можно будет затаиться в тени. Вот, выпей глоток джерета, это тебе поможет. А когда доберемся до холма, выпьем воды, да? Это будет самая вкусная вода на земле, но ее придется заработать...
     И Джулианна заработала себе воду. На языке у нее застыл резкий вкус джерета, и мир снова стал таким, каким был всегда, без миражей и иллюзий. Джулианна поняла, что она всего лишь усталая девушка, которая пытается держаться во всех испытаниях и прячется от единственного человека, к которому ее когда-либо влекло, от того, чей голос и облик притягивают ее, словно магнитом. А небо... что ж, это было всего лишь небо, и ночь была всего лишь ночью, обычной тьмой, которая оказалась чересчур коротка. И ничего больше.
     Нет, холм был вовсе не ближе, чем казалось, он был гораздо дальше, Элизанда солгала ей. Каждый шаг давался с мукой, Джулианна то и дело опиралась на сильную руку подруги, и когда они наконец достигли холма и увидели там полуразрушенный колодец, тропинку и небольшую пещеру, которой эта тропинка оканчивалась, Джулианна не почувствовала ни капли любопытства, ни искорки интереса - ничего, кроме облегчения, что пещера оказалась здесь, что она пуста и что теперь можно лечь навзничь и больше не двигаться.
     Она проснулась очень поздно и с трудом пришла в себя. Ее разбудило легкое прикосновение луча солнца и куда более тяжелое прикосновение воспоминания о прошлой ночи, на которое тут же отозвалось все тело. Джулианна лежала неподвижно, потому что мускулы не слушались ее и ныли от переутомления; она не открывала глаз, потому что даже это было нелегко сегодняшним утром - если, конечно, это было утро.
     Солнце сверху, камень снизу - жесткое ложе, но выбирать не приходилось. А еще вокруг были звуки, стук камня по камню, но так далеко, что на них не стоило пока обращать внимания.
     Джулианна позволила мыслям вернуться назад и вспомнила вчерашний день, все, что случилось с ней и вокруг нее. Она покинула крепость, встретила обоих баронов Имберов, молодого и старого, сбежала из деревни, в овраге наткнулась на переодетых Раделя и Редмонда, ушла от них - и от барона Имбера, но она не станет, нет, не станет думать о нем, о его лице, повадке, обаянии, не станет вызывать его образ, навеки запечатленный в сердце, хотя никогда не предполагала, что кто-то сумеет занять это место... Она стала вспоминать ночь и бегство, и то, как Элизанда привела ее сюда...
     Да, кстати, а куда это - "сюда"? Глаза открылись сами собой, без всякого усилия с ее стороны. В них ударил свет, и Джулианна отвернулась, застонав от боли в затекшей шее.
     Она увидела свет и тень, но не более того. Поморгав и отвернувшись от света, девушка разглядела каменные стены, каменный пол с мелкими неровностями или камешками. Все.
     Для того чтобы сесть, поборов ноющую боль в негнущейся пояснице, понадобилась не одна минута. Каждая косточка позвоночника возмущенно вопила. Джулианна откинула второе укрывавшее ее одеяло - должно быть, это Элизанда укрыла ее, когда проснулась, - и огляделась. Она была в небольшой пещерке, единственным отличительным признаком которой служил знак Господа, вырубленный в стене. Джулианна попыталась убедить себя в том, что это предзнаменование, но не сумела истолковать его. Не она ли бежала, нарушив все законы Господни?
     Элизанды не было. Стук камня о камень, раздававшийся откуда-то снизу, приобрел новое значение. Джулианна решила встать.
     Бывало ли это когда-нибудь так трудно? Что ж, бывало, и довольно часто, не раз и не два. После того падения с крыши, долгого падения в тишине она с трудом могла пошевелить ногой и спустить ее с кровати. Чувство ужаса, внезапно нахлынувший страх - это было похоже на порыв ветра, а потом позолоченный потолок ее комнаты потемнел и завертелся, и поднялся вверх - это чувство прошло очень нескоро. А может, и не прошло, может, просто спряталось в закоулках ее сознания до тех пор, пока она не позабыла о нем, хотя оно все еще таилось где-то внутри.
     Бывали и другие случаи, когда она болела, или лежала с ушибом, или падала с лошади. Тогда ей бывало и похуже, гораздо хуже, ноги ее совсем не слушались и найти равновесие было абсолютно невозможно. Но она уже не ребенок, она не инвалид, у нее есть своя гордость, поэтому Элизанда не должна видеть ее слабость. В конце концов, они просто шли всю ночь - подумаешь, невидаль. К тому же скоро за ними будет погоня, так что некогда изображать из себя младенца...
     Джулианна встала - и крепко ударилась головой о крышу пещеры, выругалась и потерла макушку, отчего боль только усилилась. Полоса материи, заменявшая ей тюрбан, лежала на полу у разбросанных одеял. Джулианна наклонилась, подняла тряпку и стала оборачивать ее вокруг головы. Не отрываясь от дела, она почти наполовину высунулась из пещеры...
     ...и отшатнулась, сдерживая рвущийся крик, и увидела скалу, и уцепилась руками за камень у себя за спиной, а голова кружилась, а глаза жмурились и не могли открыться, потому что горячее солнце било прямо в них, освещая равнину, холмы и высокий обрыв, за край которого она едва не шагнула.
     Прошлой ночью, изнывая от усталости и плетясь в темноте рядом с Элизандой, которая держала ее за руку и все время говорила, Джулианна не заметила обрыва. Конечно, она помнила, что они лезли вверх, однако так и не поняла тогда, как высоко они залезли, не запомнила, насколько крутым был путь, не увидела, что по ту сторону от Элизанды не было ничего...
     "Спокойно, спокойно..."
     Джулианна стояла, прижимаясь к утесу, чувствуя твердость камня и стараясь позаимствовать у него немного твердости. Она чувствовала, как гладит ее лицо легкий ветерок, слушала стук камней и наконец отважилась очень медленно открыть глаза.
     Она смотрела только на собственные ноги, твердо стоявшие на земле. Хорошо. Сделать шаг в сторону, все еще держась руками за скалу за спиной. Уже лучше, нет, просто замечательно. Шаг, еще шаг. И третий шаг, и так идти дальше, осторожными шажками, отдельными осторожными шажками, считая их.
     Наконец тропа отошла от каменной стены, высившейся по левую руку от Джулианны. Какое-то мгновение девушка колебалась, не желая терять последнюю опору в своем тесном мирке, состоявшем из тропы, утеса и взгляда на собственные ноги. Было невыносимо трудно шагнуть прочь от надежной опоры. И к тому же она знала: любой неверный шаг станет шагом в пустоту, и девушка будет падать, падать...
     Однако тропа все же отходила от стены, а тропа не подведет - "верь тропе", - подсказал какой-то шепоток в голове. И Джулианна поверила. И не упала, потому что падать было некуда: по обе стороны от тропы была пыльная ровная земля - долина, которой девушка наконец достигла.
     Она со вздохом подняла голову и увидела Элизанду, и поняла, что это от нее исходит постукивание, что это она стучит камнем о камень.
     Еще одно воспоминание пробилось из вихря событий вчерашней ночи: груда камней, собранных вместе, но необработанных, и тропа, которая уходит вверх в звездном свете. Она отчетливо видна и явно заброшена. Элизанда наклоняется, касается кончиками пальцев песка и пыли и говорит: "Это был колодец. Те, кто пользовался им, должны были жить неподалеку. Пойдем посмотрим, какое жилье они нам оставили".
     Сейчас это уже больше походило на колодец: черная узкая дыра в земле, окруженная неровной оградой из камней. Лицо Элизанды под грязным тюрбаном лоснилось от пота. Девушка трудилась на самом солнце, беря камни по одному и кладя их на примерно подходящее место, а потом подгоняя так, чтобы камень прочно скреплялся со своими соседями.
     - Я не строитель, - выдохнула она, выпрямляясь при виде Джулианны, - но эта стенка должна держаться. По крайней мере колодец станет виден, да и пылью его не засыплет.
     - А нам что, нужна вода? - спросила Джулианна, имея в виду: "Нам что, необходимо тратить время и силы на починку колодцев, в то время как на нас охотятся, когда нам нужно бежать прочь?"
     - Шарайская привычка, - ответила Элизанда, ответив на мысли Джулианны. - В пустыне никогда не разрушают колодца и не оставляют его разрушенным. Запомни, Джулианна, это важно.
     - Важнее, чем то, что нас могут поймать и вернуть в лагерь? Если бы погоня не знала, что здесь есть вода, она могла бы не пойти дальше, чтобы не потерять лошадей.
     - Да, важнее, - ровно ответила Элизанда. - В пустыне вода - это жизнь, жизнь для всех. Ты возблагодаришь даже своего врага и врага всей своей семьи всякий раз, когда выпьешь глоток чистой воды. Это закон.
     - Здесь не пустыня, а шарайцы от нас очень далеко.
     - Все равно.
     - Ну ладно. А здесь есть вода, ты не знаешь?
     Вместо ответа Элизанда подобрала маленький камушек и бросила его в колодец. Секундой позже раздался негромкий плеск. Подруги посмотрели друг на друга, взглядами выражая несогласие, но не враждебность; потом Джулианна вздохнула, села наземь и спросила:
     - А сколько нам надо пройти, чтобы найти шарайцев?
     - Смотри. - Элизанда села рядом, взмахом руки расчистила клочок земли и зачертила по нему пальцем. - Вот тут Таллис, тут Элесси. Здесь горы, которые их окружают, и мы сейчас как раз в этих горах. К востоку и западу идут горные хребты, они похожи на тот, что отделяет Чужеземье от шарайцев и от пустыни. Не думаю, что мы доберемся до них, какой бы дорогой мы ни пошли. Я могу притвориться катари, а ты не можешь, у тебя для этого слишком неподходящая кожа и волосы. Эти мелкопоместные барончики жутко трясутся над своей землей, они останавливают и допрашивают каждого путника. Но даже если мы доберемся до гор, перетащить тебя через них я не смогу. Там еще тяжелее, чем тут, там нет колодцев, полно обрывов, а перевалы выше, чем все эти холмы.
     "Дальше падать", - без слов добавила она, и Джулианна поняла ее.
     - Поэтому мы пойдем на северо-восток, обойдем горы и спустимся в пустыню. Придется идти пешком несколько лишних недель, хотя, быть может, нам повезет и мы найдем лошадей. Эта дорога какое-то время будет идти по границе Королевства, а потом свернет в Элесси. Вне Королевства никто не платит налогов и не клянется в верности королю, хотя и открыто люди не выступают, чтобы не привлечь ненужного внимания Ордена. Это дикие племена, в основном кочевники, но они выращивают лошадей, любят золото и не задают лишних вопросов. Там нам может повезти. Отряд, который атаковал Рок - впрочем, какой отряд, там была целая армия, - все еще в пути. Мы могли бы присоединиться к ним и пройти с ними весь путь. В любом случае нам нельзя идти в пустыню без проводника...
     Ничего себе удача - встретить отряд воинственных шарайцев. Впрочем, в этом сумасшедшем новом мире, в странной земле и в новой загадочной жизни это вполне могло быть удачей. Имбер же становился всего лишь золотым видением, жарким и сияющим, словно солнце. И видение это затаилось у нее в сердце, окутавшись горечью, которую приходится скрывать даже от подруги.
     Впрочем, она ведь могла задавать вопросы - и уж теперь-то вполне можно было рассчитывать, что Элизанда ответит ей.
     - Радель и тот, другой человек, Редмонд, - медленно начала Джулианна, - они кто такие? Если честно?
     - Ты знаешь, кто такой Редмонд, - чуть улыбнувшись, ответила Элизанда. - В нем два человека, и ты знаешь обоих. Один из них - пленник из Сурайона, которого пытали в подземельях Рока, а второй - Редмонд Корбоннский, известный также как Красный Граф.
     Джулианна кивнула, словно не видя в этих словах ничего удивительного.
     - А Радель?
     - Радель тоже из Сурайона.
     - Он не менестрель?
     - Он не только менестрель, хотя это занятие подходит ему больше всего. Он мастер на все руки.
     - А ты?
     - Я? Ну, я тоже из Сурайона. Но ты ведь уже знаешь об этом, верно? Ты должна была догадаться...
     - Да, конечно, я только хотела услышать это от тебя. Я устала от секретов, Элизанда.
     "Поведай мне тайны своего сердца, и я умолчу о своих. Если тебе повезет..."
     - Я знаю. И мне жаль. Но я думала, что дала тебе достаточно подсказок. Я не могла признаться в замке. Слова - они вроде птиц, когда они произнесены, они летят на волю, и никогда не знаешь, где они совьют гнездо...
     - Это тебя не менестрель ли научил?
     - Ну да, Радель, - ровно сказала Элизанда, словно не желая говорить на эту тему, похоже, слишком личную для нее.
     - А кто такой Радель?
     - Человек, который думает, будто у него есть власть надо мной.
     - А она есть?
     - Нет.
     Следующий вопрос был очевиден: "А кто такая ты сама, Элизанда?" Беда была в том, что ответ, как подозревала Джулианна, окажется не менее очевиден: "Я - девушка, над которой у Раделя нет власти".
     Джулианна спросила:
     - А что теперь станут делать Радель и Редмонд? Когда нас обнаружили, Радель сказал, что они вернутся; но ведь во второй раз им будет труднее сбежать, тем более теперь, когда отряд будет настороже...
     - Не знаю я, что они станут делать, - ответила Элизанда. Упрямое выражение исчезло с ее лица, и девушка вдруг стала очень раздраженной, обеспокоенной и - неожиданно - очень юной. - Мы кое-что умеем - например, морочить людям головы так, что они не заметят нас у себя под носом. Вы это зовете магией. В этих ваших байках о сурайонцах есть доля правды...
     Джулианна заметила, что Элизанда ожила и встревожилась, и обняла подругу за плечи.
     - Далеко не все жители Чужеземья считают, что магия идет от нечистого, Элизанда. А я ведь выросла в Марассоне. - "Мне случалось видеть вещи и пострашнее". - Так, значит, ты заморочила Маррона, когда он вышел на берег и увидел нас?
     - Да. Сначала я не узнала его, а потом решила, что незачем ему нас видеть. Этот мальчишка меня совсем запутал. Я не понимаю, кому он служит. А Радель сделал то же самое с патрулем искупителей. Только у него сил побольше и воздействовал он на них сильнее. А потом, когда нам попались стражники, я опять заморочила их, только совсем чуть-чуть. Впрочем, у нас есть свои границы: мы можем заморочить только несколько человек одновременно, не больше троих-четверых за раз. К тому же это очень трудно дается, если они собранны и сосредоточены на одной цели. Может, Радель и мог бы заморочить охрану и увести Редмонда во второй раз, но я в этом не уверена. Думаю, они просто затаятся среди братьев и будут ждать нового шанса. Однако мы им ничем не сумеем помочь, и им придется выбираться самим. Нам надо позаботиться о себе, Джулианна. Мы должны пробраться к шарайцам, помнишь? Помнишь джинна?
     - Такое не забудешь. А его слова я уже наизусть выучила. Мы тронемся в путь прямо сегодня?
     Она пыталась говорить ровным голосом - "последний вопрос, самый распоследний", - но, увидев чуть сочувственный и чуть раздраженный взгляд Элизанды, поняла, что ее слова звучат словно мольба или детское хныканье.
     - Наверное, сегодня не стоит. Мы не оставим слишком заметного следа, но даже по самым незначительным признакам нас могут выследить. Лучше будет идти по ночам, а днем прятаться. Пещера у нас неплохая. Снизу ее не видно, а подходы к ней мы прикроем.
     "Зря ты починила колодец, - подумала Джулианна, - теперь ясно видно, что он сделан руками человека". Однако Элизанда могла иметь в виду кое-что другое: "Ты слишком устала, чтобы идти, один ночной переход тебя вконец вымотал, так что отдохни". Поэтому Джулианна спросила только:
     - Как ты думаешь, кто раньше жил в этой пещере? Там на стене высечен знак Господа...
     - Да какой-нибудь отшельник или рехнувшийся монах. После того как король объявил, что Чужеземье принадлежит Господу, их тут развелось как мух. На каждом одиноком холме сидело по отшельнику. Местные приносили им еду, а взамен просили помолиться за них, хотя чаще отшельник просто ругался. Потом начались нападения диких племен и шарайцев, отшельников либо перебили, либо выгнали вон. Если нам повезет, твоему барону попадется столько пещер, что нашу он искать просто не станет, а если и найдет, мы к тому времени будем уже далеко...
     Барон ее ищет... что он подумает о девушке, сбежавшей буквально из-под венца? Джулианна тоскливо взглянула на запад и резко встала на ноги. Все тело болело, но боль в сердце была сильнее.
     - Тогда давай поднимемся обратно, они могут появиться в любую секунду.
     Из своего узелка Элизанда достала хлеб и апельсины. На завтрак девушки устроились недалеко от выхода, где было посветлее, но все же достаточно далеко, чтобы Джулианна могла глядеть на окрестности, не обращая внимания на пропасть. Впрочем, девушка не выглядывала из пещеры, сосредоточенно очищая апельсин и деля его на дольки.
     - Такими темпами еды у нас хватит еще на день, - сказала Элизанда. - Потом придется охотиться, выискивать людей, у которых можно чего-нибудь выпросить, - а не то будем идти голодными.
     Впрочем, она говорила довольно весело, и Джулианна поняла, что голод им не грозит. Ее подруга была уверена в собственном охотничьем мастерстве, несмотря на то что единственным ее оружием оставался нож. А может, она была уверена, что отыщет людей даже в этих иссохших и на первый взгляд пустынных холмах. Скорее всего путешественницам предстояло и то, и другое. Ведь до встречи с Джулианной Элизанда была в пути уже несколько недель, а то и месяцев, перебиваясь только вот такой случайной добычей. Да, в Лесс-Арвоне и в большей части Таллиса земли были куда лучше, чем здесь, но тамошние жители не отличались излишним гостеприимством - Джулианна поняла это по тону, каким Элизанда рассказывала о соперничестве тамошних "мелкопоместных барончиков".
     - Зачем ты отправилась в Рок-де-Рансон? - спросила Джулианна подругу. - Ты ведь не за Редмондом пришла, он убежал вслед за нами.
     - Нет, конечно. Редмонд - это так, совпадение, причем неприятное, вроде того чертова джинна. Ну не хочу я к шарайцам! - неожиданно вспылила девушка. - Сейчас - не хочу! И ты не хочешь, да? Еще бы, если бы не твой отец, ты бы в жизни никуда не отправилась! А ведь джинн мог бы спасти его, если бы это было необходимо! Просто сгреб бы в охапку и доставил к тебе в мгновение ока. Но он, конечно, этого не сделает ни за какие коврижки. Джинны, видишь ли, слишком горды, чтобы возиться с людишками, за исключением тех случаев, когда им хочется поразвлечься. Тогда они извлекают нас из пыли и посылают куда-нибудь к черту на рога, не объяснив даже, зачем это нужно...
     - Элизанда?
     - Что?
     - Зачем ты пришла в Рок?
     - Я пришла за одной вещью, надо было только суметь добраться до нее. Она должна храниться в Сурайоне, чтобы эти фанатики искупители, а особенно типы вроде маршала Фалька не наложили на нее лапу. Или этот барон Имбер - не твой, а тот, что постарше. Эти люди могут уничтожить нас, и уничтожили бы, если бы знали об этом средстве. Я хотела стянуть его и унести так, чтобы они даже ничего не узнали, но не смогла добраться до этой штуки. А потом привезли Редмонда. Я знаю его, он мой друг, он был добр со мной, когда я была совсем ребенком и нуждалась в доброте больше, чем в чем-либо еще. Понятное