ладывал в свои слова столь буквальный смысл. Да, мост, высокий и длинный. А может, мираж, обман зрения? Или магия? Иначе никак нельзя было объяснить, что беглецы все еще находились в башне. Все-таки она была маловата для всего этого.
     Чем выше они забирались, тем тяжелее становилось Маррону и Редмонду. Джулианна видела, что старик спотыкается на каждом шагу, и Элизанда выбивается из сил, чтобы не дать ему упасть, заставить продолжать движение. Примерно тем же самым занималась и тащившая Маррона Джулианна, хотя ее подопечного все же поддерживало какое-то мальчишеское упрямство. Тем не менее сказать, будто Джулианна вела юношу, можно было лишь вначале, чуть позже ей пришлось уже не вести, а тянуть, чуть ли не тащить Маррона на себе, подпирая его плечом. Он хрипло дышал ей в ухо, заглушая все остальные звуки, однако по внезапным перерывам в дыхании Джулианна догадывалась о его страданиях, как если бы он вскрикивал от резкой, пронизывающей боли.
     Девушка уже поняла, что ошиблась: обоих раненых ломал вовсе не страх. "Они ранены", - сказал Радель, но в полной мере это относилось лишь к Редмонду. У Маррона же всего и было ран, что порез на руке, хотя заживал он медленно и с трудом поддавался лечению. Какой-нибудь час назад юноша вполне бодро бегал по замку, а теперь шагу не мог ступить без посторонней помощи и с трудом дышал, превозмогая боль.
     - Элизанда, - позвала наконец Джулианна, - что с ними происходит?
     - Это все Дочь, - ответила подруга. - Она опасна для мужчин, даже когда они здоровы. А когда нет - сама видишь. Им нелегко находиться так близко от нее.
     - Кто такая эта Дочь?
     - То, за чем я пришла, - привычно попыталась уйти от ответа Элизанда, но на этот раз Джулианна намеревалась идти до конца.
     - Это я знаю. Но что она собой представляет?
     - Для нас, для Сурайона это - огромная опасность. Она может стать оружием, которое уничтожит всех нас. Поэтому я и пришла сюда. Мне нужно спрятать ее от маршала, Фалька и ему подобных...
     Все это Джулианна уже слышала. Она понимала, что прямыми вопросами добиться не удастся ничего, кроме отговорок или молчания, и поэтому решила немного уклониться в сторону.
     - А за что ее называют Дочерью - Королевской Дочерью?
     - Король решил, что это будет очень смешно. Думаю, он захотел сыграть шуточку, оставив ее там, где на нее мог наложить руки Фальк или его братия. Поэтому...
     - Поэтому ты, не послушавшись отца и деда, явилась в Рок, - послышался из тумана впереди голос Раделя. - Фальк в жизни не нашел бы путь сюда! Для того чтобы отворить дверь, недостаточно знать правильные слова. Они должны быть произнесены голосом женщины. Какой еще замок нужен в крепости искупителей? Да пусть даже Фальк наложит лапу на Дочь - он все равно не будет знать, что с ней делать!
     - Редмонд все равно рассказал бы это, правда, Редмонд?
     - Я мог бы показать ему, как с ней обращаются. Мне бы понравилось. Кстати, где она?
     - Тут, - ответил Радель.
     Подъем наконец закончился, и "мост" стал горизонтальным. Впрочем, кто бы ни сотворил его, человек или бог, кто бы ни разровнял его вершину, Джулианна все так же не могла разглядеть, по чему она шла. Правда, не собиралась она и спотыкаться, чтобы проверить свои догадки на ощупь. Ей не хотелось касаться упругой поверхности, по которой ступали ноги и которая больше всего походила все на тот же туман. Джулианна решила, что мост выстроен с помощью магии, соткан из чар и заклинаний... и чего-то еще. Она даже порадовалась, что наполненный туманом воздух мешает ей как следует разглядеть поверхность.
     Впрочем, тумана на такой высоте заметно поубавилось, а может, он просто растворился в воздухе. Над головами беглецов темнели багровые тени, а единственным источником света оставался туман, так что Джулианна, к счастью, не могла разглядеть только своих ног, зато вперед ей было видно гораздо дальше, чем до этого.
     Она видела Редмонда с Элизандой, остановившихся и замерших на месте, видела Раделя, стоявшего у некоего подобия постамента - первого материального предмета, который попался на пути с тех пор, как беглецы прошли сквозь казавшуюся непреодолимой стену старой, изъеденной временем башни.
     Постамент или пьедестал походил бы на обломок колонны, не будь он так ровно обрезан на уровне груди взрослого мужчины. Маленькой Элизанде он доходил до подбородка. Угловатый и суженный к вершине, постамент все же оставался достаточно широким, чтобы сыграть роль колонны и удержать на себе огромную тяжесть.
     Подобно воздуху, которым дышала Джулианна - она чувствовала у себя в легких его влагу и затхлость, столь непохожие ни на свежий чистый ветерок в замке, ни на пыльные суховеи, - подобно всему вокруг, постамент лучился странным цветом, названия которого девушка не знала. "Что-то голубовато-серое", - подумалось ей, хотя сразу же стало ясно, что такие названия здесь совершенно не годятся. Что бы она ни придумала, все было бы неверным, ибо этот свет не походил ни на какой другой.
     Если бы этот цвет встретился Джулианне еще раз, она тотчас бы опознала его, как узнала бы и странную форму постамента, попадись ей на глаза какой-нибудь похожий предмет. Кто же был тот художник, что изваял столь безупречную форму, из какого камня - если то был камень - сотворил он это чудо?
     Да, пьедестал поражал воображение гораздо сильнее, чем то, что лежало на нем. Это было нечто, похожее на твердый, покрытый какой-то оболочкой красноватый шар размером с мужскую голову. Увидев эту странную вещь, Джулианна нахмурилась. Она еще не понимала всего происходящего, но уже оценила лежавший на постаменте предмет, потому что знала, насколько это важно.
     Чтобы собраться с мыслями, ей понадобилось всего мгновение: помог, как и прежде, цвет предмета. Он был знаком Джулианне, она вполне могла подобрать ему название. Значит, эта вещь не имела права находиться здесь, она принадлежала миру беглецов и была принесена сюда с какой-то целью. Наверное, для сохранности, догадалась девушка, хотя знала об этом не так уж много.
     - Вот она, - повторил Радель.
     Он протянул было руку, чтобы взять предмет, но был остановлен пронзительным воплем Элизанды:
     - Не тронь!
     Менестрель замер, повернул голову и посмотрел на Элизанду, не отводя от предмета рук с полусогнутыми пальцами. Он был готов взять его, и пальцы застыли у самого шара.
     - С какой стати, Элизанда?
     - Сам знаешь, дурень! Тебе опасно...
     - Это опасно любому из нас.
     - Для меня - нет! Я могу взять ее!
     - Если уж придется нести, понесу я.
     Джулианна вздрогнула, и не она одна. Предложение исходило от Маррона. Впрочем, беглецы были поражены не столько тем, что так долго молчавший юноша заговорил, сколько его голосом - слабым, надтреснутым, каким-то горьким, словно его владелец совсем отчаялся и будущие опасности его не трогали.
     - Нет! - снова возразила Элизанда, несколько опередив Раделя. - Ты чем слушал? Ни один мужчина не может коснуться Дочери безнаказанно, а ты - в особенности. Ни тебе, ни Редмонду вообще нельзя было подходить так близко! Это - мое дело, я пришла сюда именно за этим...
     - А я пришел сюда, чтобы остановить тебя, - ровно произнес Радель. - Ты еще слишком мала для такого дела. Ты мала уже потому, что думаешь легко справиться с этой вещью. Дочь хитра и коварна, а ты - нет. Она обманет тебя, а ты - себя, и тут нам всем будет крышка.
     - Возраст и мудрость - это разные вещи, - не сдавалась Элизанда. - Ты так уверен в себе, Радель? Или у тебя нет ни единой царапины на теле? Или ты точно знаешь, что по дороге в Сурайон не уколешься даже о колючку?
     Они с яростью смотрели друг на друга поверх пьедестала. Руки Радель уже убрал, однако явно намеревался отрезать Элизанду от предмета их спора.
     Джулианна отпустила руку Маррона и медленно пошла вперед, намереваясь рассмотреть Дочь получше. Поверхность шара была странной, местами гладкой, местами потрескавшейся, причем в трещины вполне мог уместиться палец Джулианны. Основание шара казалось погруженным в пьедестал - все-таки не каменный, а сделанный из той же странной субстанции, столь же чужой человеку, что и здешние непонятные цвета. Казалось, будто шар ужасающе тяжел, гораздо тяжелее, чем представлялось на первый взгляд.
     Давным-давно сдвинутая вуаль болталась на шее у Джулианны. Кусок шелка, который должен был удовлетворять даже самых суровых монахов, почти достигал пояса. Джулианна сняла его с шеи, мгновение подержала в руках, потянулась к шару и обмотала тканью.
     Первым это заметил Радель и тут же шепотом сообщил обо всем остальным:
     - Смотрите, она взяла...
     Однако было поздно: Джулианна успела приподнять закутанный в вуаль шар и прижать его к себе. Предмет был на удивление легким, хотя на вид казался просто неподъемным. Не веря, что она уже держит шар, Джулианна прижала его к себе и вдруг увидела, как небольшая вмятина на постаменте начала уменьшаться и исчезла вовсе.
     - Джулианна, не надо...
     - Почему? - дерзко спросила она Элизанду. - Если никто не возьмет эту штуку, мы тут простоим до конца света. Если Дочь не опасна для тебя, значит - и для меня тоже. А если это не так, я все же рискну.
     - Ты не представляешь ее опасности.
     - Буду осторожнее. Может, ты сама не знаешь обо всех ее опасностях, - наверняка Радель имел в виду именно это, - так что давай лучше ее возьму я. Я по крайней мере не самоуверенна.
     Девушке хотелось доказать Раделю, что способна тонко рассуждать, и менестрель кивнул, хотя и без особого энтузиазма.
     - Ладно, неси пока. Может, так даже лучше. Я должен следить за дорогой, а Дочь отвлекала бы меня. Идем, Редмонд, мы и так слишком долго тут проторчали. Я тебе помогу. Джулианна, иди за мной, но не слишком близко, чтобы Редмонду не стало еще хуже. Элизанда, ты поведешь Маррона.
     Отдав все распоряжения, Радель провел беглецов мимо опустевшего пьедестала и пошел дальше. И все же, несмотря на всю свою решительность, он постоянно оглядывался назад. Следом шла Джулианна, бережно державшая в руках Дочь, а позади нее едва слышно ругалась Элизанда.
     Поверхность, по которой они шагали, начала ровно, но не круто опускаться, как будто они шли по мосту или горе. Сохранять равновесие, не выпуская из рук Дочь, было нелегко, и все же у Джулианны хватило сил задуматься: что это за штуковина, вокруг которой ее спутники наводят столько тумана. Шар казался окруженным толстой и тяжелой оболочкой, напоминая пустое яйцо какой-то гигантской птицы, только вот скорлупа была толстовата. А клубящийся вокруг разноцветный туман обретал все новые формы...
     Спускаясь по крутому склону, Джулианна не поднимала головы и смотрела только на то, что несла в руках. Поэтому она едва не впечаталась в спину Редмонда, лишь в последний момент услышав его стон. Девушка резко остановилась, а потом осторожно отодвинулась в сторону, вспомнив, что Радель велел ей держаться подальше от искалеченного старика. Только после этого она подняла голову, чтобы разглядеть, перед чем это так внезапно остановились мужчины. Оказалось, Радель замер у проступавшей сквозь туман огромной стены мрака. Ее вершина терялась в высоте, а направо и налево уходила гладкая, без малейшего просвета темнота.
     - Что это? - спросила наконец Джулианна, прервав затянувшееся молчание.
     - Не знаю, - ответил менестрель. Ответ на следующий вопрос был очевиден, и все же Джулианна задала его:
     - А вы знаете еще какие-нибудь заклинания, чтобы эта стена пропустила нас?
     - Нет. Я ожидал, что мы увидим ворота в другой мир, о котором я говорил. На этот случай слова у меня есть. Но тут что-то совсем другое, с ним я тягаться не стану. Какая-то сила закрыла для нас этот путь.
     - Та же, что держала дверь, - шепотом добавил Редмонд, - хотя та сила была лишь слабым отголоском этой. Там мы могли надавить сильнее: здесь это не удастся.
     И опять Джулианна не удержалась и задала очередной вопрос, заранее зная ответ на него:
     - Что же нам делать?
     - Боюсь, - ответил Радель, - что нам придется возвращаться.
     Снова идти через тот странный мост и во второй раз возвращаться в замок после неудавшегося побега? Возвращаться туда, где их уже наверняка ищут, где их маленький отряд будет немедленно схвачен, как бы они ни крались и ни прятались в тени?
     - А Дочь? - прозвучал из-за спины Джулианны напряженный и взволнованный голос Элизанды. - Нам что, оставить ее там, где взяли?
     - Теперь мы уже не осмелимся. Но если нас схватят, скрыть правду не удастся.
     Джулианна понимала, что так оно и есть. Понимала она и то, что пыток инквизиции ей не выдержать. Стойкостью Редмонда она не обладала.
     - Так что же теперь?
     - Боюсь, - снова произнес Радель, и голос его теперь действительно дрожал от испуга, - что нам придется использовать Дочь.
     - Радель! Нет!
     - А что нам делать? - спросил он, и Элизанда не сумела подыскать ответа.

20

ОДЕРЖИМЫЙ

     Маррон вышел - точнее, прошаркал - во дворик. Элизанда, исполнявшая роль поводыря, изо всех сил пыталась удержать его на ногах. Без ее помощи Маррон не смог бы сделать и шагу. Ему хотелось только одного: лечь и больше не вставать, однако он был до того измучен, что сил не хватало даже на это - а плечо Элизанды продолжало подпирать его, а рука девушки подталкивала его, заставляя идти.
     Когда туман расступился и беглецы оказались во дворике, Маррон услышал, как Элизанда задохнулась от неожиданности, и увидел, как она завертела по сторонам головой. У самого юноши сил интересоваться чем-либо уже не было, и все же он посмотрел в ту же сторону, что и она, потому что его тело уже привыкло автоматически повторять все движения девушки.
     Позади светилось бледным светом и переливалось всеми цветами радуги то место, откуда они только что вышли. О нем у Маррона сохранились какие-то неясные и путаные воспоминания - голоса его товарищей, какие-то непонятные слова, боль, изнуряющая усталость, рядом с ним, по непонятной причине, одна девушка сменяется другой... И вот наконец свет не просто померк, а исчез окончательно. Только что выход из башни переливался огнями, потом стена, словно полупрозрачный занавес, сомкнулась над ними, приглушив цвета - и окаменела окончательно, и свет исчез, а Маррон очутился во тьме.
     Точнее, в полутьме. Светили только звезды, однако Маррон пусть медленно, но понял, что так поразило Элизанду. Когда они входили в башню, стоял полдень. Тогда и начался тот кошмар, что пережил юноша, и неизвестно, сколько времени прошло в той борьбе с охватившим его ужасом и болью. Все-таки Маррон был удивлен. Они, как и собирались, вошли в башню, прошли ее, а потом вернулись назад с трофеем, который называли Дочерью. Трофей несла Джулианна, поэтому поддерживать Маррона пришлось Элизанде. И все же - неужели это краткое путешествие заняло полдня?
     - Нет, не только полдня - еще и полночи, подумал Маррон, увидев над одной из черных стен серебряное сияние, означавшее, что луна уже успела зайти.
     Озадачены были все. В нескольких шагах от Маррона переговаривались Джулианна и Радель. Как ни странно, Элизанда, несмотря на привычку спорить, не бросила Маррона, чтобы присоединиться к их беседе. Опустив глаза, Маррон увидел, что она перебирает его рубаху и сердито хмурится.
     - Я сначала не заметила из-за всего этого сияния и блеска, да еще притом, что все вокруг казалось не тем, чем было, - но у тебя рубашка насквозь промокла. Я увидела, пока еще было светло, что этот ее край весь черный. Это кровь, да? У тебя рука кровоточит с той минуты, как мы вошли...
     - Правда? - Рука болела, болела сильнее, чем раньше, в нее словно впивались сотни клыков... но кровь? Однако, пощупав ткань здоровой рукой, Маррон понял, что девушка права. Рукав можно было хоть выжимать. Маррон поднес пальцы к лицу и почувствовал теплый, с медным привкусом запах свежей крови.
     - Сними это, - велела Элизанда. Заметив, что Маррон покосился на остальных, она добавила: - Что бы там ни случилось, минутка у нас есть. Окна наверху закрыты, нас никто не увидит. Если уж мы потеряли такую кучу времени, пара минут погоды не сделают. А вот для человека, который потерял столько крови, важна каждая капля. Снимай рубашку и дай мне взглянуть.
     Он попытался раздеться, но не смог. Одной рукой юноша с легкостью мог расстегнуть пояс, но сама рубашка оказалась мокрой и тяжелой и липла к коже. Одной здоровой рукой - тоже очень тяжелой - он сумел только поднять подол к плечу. От усилия голова у него пошла кругом, а земля под ногами закачалась.
     Наконец Элизанда помогла ему, развязав завязки и стащив рубаху через голову юноши. В тот миг, когда вокруг была темнота, он услышал резкий голос Элизанды:
     - Он ранен! Смотрите...
     Рубашка наконец упала, и Маррон увидел то, что должно было помочь его товарищам разглядеть его рану: небольшой шар, сотканный из золотого света, висел у него над головой и неярко светился. В его свете Маррон разглядел, что не только повязка, но и его бока и живот были залиты кровью.
     Пока Элизанда возилась с мокрыми узлами, Радель произнес:
     - Не торопись и подлечи его. Обстоятельства изменились, так что мой первый план, видимо, провалился.
     - Я тебе сто раз говорила...
     - Обстоятельства изменились, Элизанда! В этой башне мы выпали из времени. Даже если счесть, что это тот же самый день, точнее, ночь того же дня, все равно мы теперь находимся в совершенно другом положении.
     - Почему это?
     - Я знаю, что надеяться на это глупо, но, может, ты все-таки будешь когда-нибудь думать перед тем, как заговорить? Джулианны хватились сразу после полуденной службы. Замок наверняка перерыли сверху донизу и, не найдя ее, решили, что она сбежала, обманув стражников на воротах. Сейчас поисковые отряды прочесывают окрестности. Ворота вполне могут быть открыты для приезжающих и уезжающих отрядов. Если мы проберемся в конюшни неузнанными, никто не заподозрит выезжающих из ворот братьев в рясах. Нас могут пропустить без расспросов.
     - Сплошные "если" да "может быть", - заметила Элизанда, однако скорее с облегчением, нежели с ехидством.
     - Ну и ладно. Может, нам повезет. В противном случае...
     - Никакого противного случая. Ты не должен этого делать!
     - Возможно, мне придется.
     - Нет! Подумай о своем отце...
     Радель вздохнул.
     - Разберись с Марроном, Элизанда. И молись, чтобы нам повезло.
     Через мгновение она кивнула и вновь занялась узлами повязки.
     Наконец бинты ослабли. Элизанда сдвинула их и тревожно посмотрела в лицо юноше:
     - Не больно?
     - Нет, - честно ответил он; рука онемела и казалась ему чужой, словно обрубок дерева, каким-то образом притороченный к его телу.
     Элизанда недоверчиво посмотрела на него, а потом занялась бинтами. Чтобы снять их, понадобился нож; потом девушка бросила заскорузлое полотно наземь и осторожно коснулась раны, края которой была надорваны стягивавшей их ниткой.
     - Выглядит страшно, но почти не кровоточит. Я могу перевязать ее вот этим, - она показала на промокший бинт, прежде удерживавший его руку привязанной к груди, - но тогда нечем будет ее закрепить.
     - Не важно, - вновь честно, хоть и с трудом, сказал Маррон. Ему было все равно. - Я ж ее не чувствую.
     Элизанда вздохнула, неохотно кивнула и взялась за дело.
     Он уже оделся, а раненая рука была заткнута за пояс - больше ничего придумать не удалось, - когда беглецы вздрогнули, услышав звон Брата Шептуна. Три медленных удара - и Радель улыбнулся.
     - Полночь. Все-таки нам повезло. Подождем десять минут, пусть братья отправятся на молитву.
     Было ясно, что на молитву отправятся не все, однако стражники у ворот будут смотреть на тропу - этот урок они усвоили несколько дней назад. Значит, до конюшен можно будет добраться без помех.
     Когда колокол снова начал отбивать удары, Маррон поглядел вверх, на одно темное окно среди множества таких же темных. Сьер Антон должен быть у себя, если только не охотится сейчас на сбежавшую невесту...
     Одно из окон внезапно зажгло