ть его телом.
Я и так натворил уже слишком много зла.
     Гвинифра устремила на Питера взгляд, полный надежды.
     - Далеко ли ты уйдешь?
     Питер собрался было ответить, но никак не мог подобрать
нужных,  понятных  Гвинифре слов. Но дело  тут  было  не  во
временной  афазии: он просто не имел права еще раз разрывать
ей сердце.
      -  Гвинифра, единственная моя, ты не сможешь уйти туда
вместе со мной. Никогда.
      - Но ты.., ты не смог бы вернуться сюда? Быть может, в
чье-нибудь еще тело? Что, если бы кто-то согласился время от
времени принимать в себя твой дух?
     - Кто бы согласился на такое?
      -  А  если  бы согласился? Мог бы ты вернуться?  Питер
покачал головой.
      -  Так не получится. Я не могу сам выбрать... Тут  все
решает случай.
      -  Мне  все равно, в чьем теле ты окажешься!  Я  люблю
тебя, кем бы ты ни был, а не то тело, в котором ты живешь.
     - Я мог бы оказаться в теле женщины.
     - Мне все равно.
      -  Я  мог  бы оказаться старой каргой, рабом, рабыней,
маленьким мальчиком.
     Ее взгляд не выдал ни малейших колебаний.
      -  И  еще... Наша встреча может произойти через  много
месяцев..,  или  наоборот,  я  могу  вернуться  задолго   до
сегодняшнего дня.
     Она прикусила губу и наконец разрыдалась по-настоящему.
      - Но ты можешь хотя бы попытаться? Ланс... О, Господи,
как тебя зовут?
     - Питер. Питер Смит.
      - Питер-кузнец, я буду ждать тебя... Я буду ждать тебя
вечно,  если так будет нужно. Дай мне знак, чтобы  я  узнала
тебя, когда ты вернешься, кем бы ты ни оказался.
      -  Я  скажу... - Питер на миг задумался  и  решительно
кивнул. - Я скажу, что я - Сын Вдовы.
      -  Это  правда?  Ты  - потомок Иисуса?  Питер  покачал
головой.
      -  У  Иисуса  не было потомков. Он умер  на  кресте  и
никогда  не  был  мужем Марии Магдалины.  Это  всего-навсего
жуткая  ересь,  и из-за этого глупого, злого  мифа  страшная
волна крови заливает всю землю.
      Так  оно  и было. Если бы не Василидова ересь,  Артус,
наверное, и не возмечтал бы об империи, Меровий был бы  жив,
и руки Питера не были бы обагрены кровью.
      -  Но.., но что же мы скажем преторианской гвардии?  -
Гвинифра  встала с трона. Она, кутаясь в тунику, расхаживала
по  шатру.  Взгляд  ее  метался  по  сторонам.  Классическая
картина стресса.
     - Скажи им, что Медраут убил Артуса, а я убил Медраута.
Она кивнула.
       -  Да.  Так  все  и  было.  Я  все  это..,  видела..,
собственными глазами. Ты готов? Сейчас я закричу.
      И  Гвинифра испустила вопль, от которого у Питера чуть
не лопнули барабанные перепонки. На крик прибежало с десяток
воинов,  чуть  не  до  смерти  напуганных  звуком  "сирены".
Гвинифра  убежала  в  угол  шатра, съежилась,  закрыла  лицо
окровавленными руками, став похожей на леди Макбет. Вопила и
содрогалась  она настолько натурально, что Питер  уже  готов
был броситься к ней и умолять успокоиться.
      Сам  же  Питер стоял посередине шатра, сжимая  в  руке
окровавленный  клинок.  Вид  у  него  был  самый  глупый   и
ошарашенный.., и эта роль давалась ему легко.
      Какамври  допрашивал его целый час. Стражники  пустили
слух  о  том,  что  Медраут  убит,  но  пока  ни  словом  не
обмолвились о смерти Артуса.
      После  предварительного допроса  Какамври  не  слишком
охотно  поверил в рассказ Питера и Гвинифры, но  предупредил
их  о  том, что позднее всенепременно воспоследует настоящий
ac$,  во  время которого им обоим придется произнести  самые
священные клятвы.
      Пришел  лекарь, измерил кинжал Питера,  осмотрел  рану
Медраута и объявил, что, скорее всего, юноша был убит именно
этим   оружием.   Конечно,  он   не   мог   сказать   ничего
определенного о резаной ране на шее Артуса, кроме того,  что
она  нанесена  более  или менее острым клинком.  В  качестве
предполагаемого оружия убийства вполне годились  как  кинжал
Питера, так и клинок Медраута - и тот, и другой были покрыты
запекшейся кровью.
      Гвинифру, которая во время допроса "упала в  обморок",
вынесли из шатра помощники лекаря-брадобрея.
       Питера   в   конце  концов  отпустили,  учитывая   то
обстоятельство, что предстоял великий бой, а легион Питера -
"Ланселота" - стоял в лиге от лагеря Артуса.
      Питер вернулся к стойлам, где был привязан Эпонимус, и
обнаружил там Мирддина. Селли Корвин сидела на наковальне  и
ждала его.
      -  Поздравляю, - ухмыльнулась она. - Я слышала, что ты
отправил на тот свет злобного убийцу Медраута и не  дал  ему
прикончить Артуса.
      В сознании Питера бушевал Ланселот. Он то вырывался на
волю,  то отступал. "Ночь длинных ножей" продолжалась.  Вряд
ли Питеру удалось бы продержаться в теле Ланселота еще день.
      -  Зачем, Селли? - спросил Питер, не особо надеясь  на
то, что получит честный, прямой ответ. Она удивила его.
      -  Артур  умер, и мы, саксы, завладели этим прекрасным
островом.  Теперь  не завладеем. - Селли улыбнулась,  пожала
плечами.  Она  весьма экзотично выглядела  в  теле  дряхлого
старика.
     "Мы - саксы?"
      -  Но  пока  Артус  жив, - возразил Питер,  -  Римский
католической  Церкви  никогда  не  установить   здесь   свое
владычество... Артур - кельт, но он отступник,  еретик!  Как
же  ты  можешь  вот так запросто лишить спасения  весь  свой
народ?
      Селли, похоже, удивилась такому вопросу. Она погладила
седую бороду Мирддина.
      -  Церковь?  Но  с  какой стати  ты  решил,  что  я  -
католичка?
     Питер обмер.
      - Если уж считать меня верующей, - продолжала Селли, -
то я англиканка, дружок.
     - Но как же.., как же Ирландская Революционная армия...
      -  Я  к  ней не имею ровным счетом никакого отношения,
милый.  О  да, я правда давала им денег на покупку  бомб,  и
вообще  в  том,  что  касается торговли с  ними  дело  иметь
исключительно  приятно. Платят вовремя и никогда  не  задают
глупых вопросов.
      Питер  покачнулся. Ланселот отчаянно рвал  сковывавшие
его  путы.  Правая  половина тела начала собственную  жизнь.
Рука  потянулась к несуществующему топору. Но все же  Питеру
удалось  одержать  верх, и хотя бы на миг  он  вновь  загнал
Зверюгу в темницу.
     - Чувствуешь его? - искренне полюбопытствовала Селли. -
Ланселот  выталкивает твое сознание, как и  Мирддин  -  мое?
Тебе,   наверное,  потруднее  приходится  -   тяжко   небось
сражаться  с таким великим воином. А Мирддин - всего-навсего
трусливый старый отставной колдунишка.
     - Селли Корвин - это твое настоящее имя? Она кивнула.
     - Ты.., англичанка?
       -   Такая   же,  как  Фрэнк  Китц  и  Г.Б.  Сэмьюэлс.
"Анархисты".
     - Ты анархистка?
     - Наверное. Нет, не совсем.
      - Но тогда.., почему? Господи Иисусе, почему, Селли? Я
правда, правда очень хочу понять!
      Она  оскалилась,  словно  готовящаяся  сожрать  добычу
акула, обнажив при этом гнилые зубы Мирддина.
      -  Потому  что я до смерти ненавижу всех вас,  мерзкие
ублюдки саксы!
      Питер  не  сводил с нее глаз. Отвращение  подкатило  к
глотке, словно жгучая желчь.
     - Селли, но ведь ты и сама - одна из этих самых мерзких
ублюдков саксов!
      -  Да?  Знаешь, на этот счет я могла бы  процитировать
Джона Куэйла. "Знай я, что за мерзость эта жизнь, я бы и  не
подумала  рождаться на свет". Сам понимаешь,  я  в  этом  не
виновата.
     - Мне кажется, ты сама не понимаешь, зачем сделала это.
Она  улыбнулась,  откинулась назад,  прислонилась  к  стенке
стойла.
      -  С  меня вполне хватит того, что я уничтожила  тебя,
твой  народ, твою страну, твою культуру. Всех вас.  Мало  не
покажется, а, гаденыш Питер Смит? Я сделала это потому,  что
смогла, мерзкий подонок.
     - А ты... Питер Смит Кровавые Руки, ты хоть раз в жизни
смотрел  на себя в зеркало? Может, там и отражаться  нечему?
Ты,  небось, и тени в полдень не отбрасываешь! Ты убил  его,
убил этого мальчика, Медраута, только потому, что думал:  он
- это я!
      - Но разве ты теперь не понимаешь, почему я должен был
сделать это?
       Она   злорадно  ухмыльнулась.  Устремила  на   Питера
пристальный, долгий взгляд - ни дать ни взять, вылитый Чарли
Мэнсон.
      Питер  не мог найти слов, которые разрушили бы упоение
Селли  победой. Он вытащил из ножен кинжал - тот самый,  что
уже прервал сегодня две жизни. Что теперь значила еще одна?
      "Выходи,  ну, выходи же, где бы ты ни был!" -  призвал
Питер Ланселота.
      Селли,  завидев  обнаженный клинок,  ухмыльнулась  так
широко,  что  странно,  как  только  кожа  не  треснула   на
морщинистой физиономии Мирддина.
      -  Бери  меня! - радостно воскликнула она. -  Я  твоя!
Отправь меня обратно! Я вернусь, ты прекрасно знаешь, что  я
вернусь и окажу Dux Bellorum помощь в самый трудный час.
      - Откуда ты вернешься? Из девственного леса, в котором
( в помине нет никакой машины времени?
     - Что?
      - Я видел этот мир, прежде чем отправился сюда, Селли.
Там никакой техники - даже автомобилей нет. - "Убей ее. Убей
немедленно!"  Но запертый в клетке сикамбриец  почему-то  не
показывал зубы.
      -  Что  ж, замечательно. Как хорошо, что я искушена  в
истории развития науки, - произнесла Селли, полуприкрыв веки
под  нахмуренными  кустистыми бровями. -  На  восстановление
тороида  уйдет несколько лет, но я рассчитаю время и вернусь
в Камланн через несколько недель.
      -  О...  -  проговорила она чуть погодя. -  Похоже,  я
забыла тебе кое-что сообщить. Когда мы на днях беседовали  с
Марком  -  очаровашкой Медраутом, - он проболтался.  Там,  в
реальном времени, твое тельце умерло, Питер, птичка моя.
     Ты мертв. Когда ты умрешь здесь, когда Ланселот в конце
концов  изгонит тебя из своего тела, тебе крышка. Ты станешь
достоянием  истории. Adios, ты - призрак! -  и  она  зловеще
расхохоталась.
      Неожиданно  Питер заметил, что они уже не одни.  Кучка
легионеров  обступила  их  с  Мирддином.  Воины   стояли   с
отвисшими  челюстями  и наблюдали за  их  перепалкой.  Питер
услышал  взволнованный шепот. "Вернусь..,  в  самый  трудный
час..."
      -  "Mors  ultima ratio", - проговорил Питер, шагнул  к
Мирддину  и  воткнул  кинжал  в грудь  старика.  Друид  умер
мгновенно, не издав ни звука.
      "Проклятие!  - вспомнил Смит. - Я ведь  ей  так  и  не
сказал,  что Артус убит. Теперь весь мир - к услугам саксов,
он открыт для тебя и меня, старая перечница".
      Vaya con dios <Ступай с богом (исп.).>, кровавая Селли
Корвин. Надеюсь, ты неплохо отдохнешь в "Краме".
       Толпа   воинов  разразилась  испуганными  возгласами.
Легионеры попятились от разбушевавшегося Ланселота,  который
теперь   окончательно  занял  свое  место.   Еще   несколько
мгновений  Питер  смотрел на мир из  своей  новой  тюрьмы  -
смотрел глазами Зверюги.
      А  потом  он уплыл, улетел на крыльях смерти, мысленно
навсегда  простившись  с  Гвинифрой  -  единственной   своей
настоящей любовью.
      "Cave  canem"  -  была его последняя мысль.  "Берегись
собаки".

                          Глава 50

      Анлодда  теснее  прижалась к  Корсу  Канту.  Он  нежно
целовал ее. Шли часы, но юноша никак не мог уснуть. "У  меня
есть  ответ", - сказал старый король, но больше не  проронил
ни  слова.  Ушел,  оставив их с Анлоддой в своем  павильоне,
строго-настрого наказав не высовывать носа отсюда  и  сидеть
тише воды, ниже травы.
     - Гм-м-м... Анлодда, - неуверенно проговорил бард.
     - Да, милый?
     - Ведь в конце концов.., мы любим друг друга, верно?
     - Да.
      -  И  несмотря  на  то,  что нам  никогда  не  суждено
пожениться, мы будем всегда любить друг друга?
     - Да?.. - Она нахмурилась и подозрительно посмотрела на
Корса  Канта.  - Корс Кант Эвин, надеюсь, ты не предлагаешь,
чтобы  мы  накинулись друг на дружку, словно  парочка  диких
свиней?
     - Нет! Нет! - поспешно возразил юноша.
      - Ты должен понимать: если я и выйду в конце концов за
кого-нибудь  замуж  и  если этот кто-то  окажется  человеком
цивилизованным,  вряд ли ему придется по душе  мой  отпрыск,
зачатый раньше срока, и к тому же внешне как две капли  воды
похожий на одного барда. Так что.., если у тебя нет при себе
мешочка из телячьей кожи, которые римляне надевают.., ну  ты
знаешь, на что.., то лучше бы нам воздержаться.
     - Но ведь с Ланселотом.., ты...
      - Питер? Он научился владеть собой. К тому же тогда со
мной  это было впервые. В первый раз не забеременеешь.  Корс
Кант посмотрел на возлюбленную.
     - Бывает и такое, - заявил он уверенно.
     - Нет, не бывает.
      - Говорю тебе - бывает! Мои отец и мать зачали меня  с
первой же попытки.
     Брови Анлодды взлетели вверх.
      -  Правда? Ну и ну... Ну что ж... Если волна нахлынет,
придется ее одолеть.
      -  Ну  а если ты, - продолжал Корс Кант, - вступишь  в
брак  с каким-нибудь кельтом, язычником вроде Гвинифры?  Эти
любого   ребенка   принимают,  для  них   это   всего   лишь
доказательство того, что их жена не бесплодна.
      -  Гвинифра тут при чем? Я предпочла бы выйти замуж за
мужчину.
     - Ты понимаешь, о чем я говорю!
      -  Что  ж, и этот мост будет сожжен, когда мы до  него
доберемся.  -  Она легла ближе к нему, нежно  коснулась  его
щеки.  -  Корс,  я  хочу тебя. Но прошу, пойми  меня,  и  не
взваливай  на  меня новую ношу, покуда мы не разобрались,  в
какой миг в какие сапоги обуться и какой надеть плащ.  А  не
то   получится  как  тогда,  когда  перед  голодной  лисицей
одновременно окажутся миска с едой и лающая гончая!
      -  Я только хотел удержать тебя, - солгал Корс Кант  и
скрестил ноги.
      -  Конечно,  -  прошептала она  и  прижалась  к  нему.
Миновало еще несколько мгновений - и Анлодда крепко заснула,
и   к  изумлению  барда  захрапела  так  громко,  что  могли
проснуться  тени  в  Гадесе.  Даже  если  бы  юноша  так  не
переживал  за  то, что будет с ними, и не  гадал,  какое  же
решение принял Лири, он не уснул бы рядом с Анлоддой.
     "Похоже, придется к этому привыкнуть, - грустно подумал
он.  -  Может,  уши воском заливать!" Это ухищрение  помогло
Улиссу,   чтобы   ни  он,  ни  его  соратники   не   слышали
убийственного  пения  Сирен. Вскоре и  он  задремал,  и  ему
приснились багряноволосые Сирены, дующие в бараньи роги.
      Разбудил  Корса  Канта король Лири, вернувшийся  после
a".%) тайной вылазки.
      - Вставайте же! - ворчал Лири, тряся за плечо Анлодду.
- Ужасное происшествие!
     - Происшествие?
      -  Медраут  мертв,  его  убил  Ланселот.  А  некоторые
болтают, будто и Dux BeIIorum отправился к праотцам.
       -  Что?!!  -  Корс  Кант  вскочил  на  ноги,  Анлодда
приподнялась и села.
     Барда словно парализовали страшные вести. Совсем как та
лисица,  о  которой недавно говорила Анлодда, он  разрывался
между  двумя огнями. Священный долг повелевал ему  бежать  к
своему господину, но он понимал, что сейчас его возлюбленная
нуждается в нем сильнее, чем когда бы то ни было.
      - Стой, не шевелись, - распорядился король Лири тоном,
не   допускающим  возражений,  и  Корс  Кант  без   раздумий
повиновался. "Это все фокусы Строителей, - мелькнула у юноши
дикая мысль. - Так уже делали и Анлодда, и Меровий".
       Бард   тяжело   вздохнул,   вспомнив   о   том,   что
Длинноволосого  Короля,  получеловека-полурыбы,  как  о  нем
говорили  (а  теперь Корс Кант понимал, откуда  взялось  это
предание  -  он хорошо знал, символом какого предка  Меровия
была  рыба),  уже нет на свете.., и еще Корс Кант  помнил  о
том,   что  только  ему  одному  вверена  величайшая   тайна
престолонаследования Меровиуса Младшего.
      "Ты  будешь призван зачесть этот свиток, когда остынет
прах  Артуса Пендрагона..." Эти слова пылали в мозгу у Корса
Канта  - пророческие слова Меровия, произнесенные в кабинете
у Артуса, когда оба они были живы.
      - Артус мертв? - в страхе воскликнула Анлодда, все еще
плохо соображавшая, что происходит.
      -  Нет, нет. Точно пока неизвестно. Если он мертв, тут
такая  неразбериха начнется... Как бы то ни  было,  Ланселот
прикончил Медраута, а...
      Корс Кант громко, отчаянно закричал и тяжело повалился
на спину.
      -  О  Господи, только не это! Мирддин и  Артус  -  они
оба... Нет!!! Слезы ручьями бежала по его щекам.
      Анлодда села рядом с ним, обняла, прижала его голову к
груди, принялась гладить, успокаивать.
      - Все хорошо, - тихо говорила она. - Я не отпущу тебя.
Я  никогда не умру, мы с тобой всегда будем вместе, как  два
созвездия на небесах.
      Корс Кант не в силах был вымолвить ни слова. Он только
тихо плакал.
      -  Дети мои, все это очень трогательно, но только  нам
надо  поторопиться.  Нам  нужно как можно  скорее  убираться
отсюда,   а   до  того  еще  многое  надо  успеть   сделать.
Познакомьтесь  с  моим  большим  другом,  отцом   Фиделиусом
Дамасусом  -  одним  из  капелланов  легионов  Ланселота   и
представителем римской церкви. Я бы раздобыл самого Патрика,
но  он  сейчас  жутко  занят - обращает  все  мое  треклятое
королевство в христианство.
        Анлодда   нерешительно   пожала   руку   священника,
пробормотала какие-то невнятные слова приветствия.
      - Святой отец, - пояснил Лири, - пришел сюда для того,
чтобы совершить церемонию венчания по церковному канону.
     - Я не могу выйти замуж, - грустно вздохнула Анлодда. -
Потому что Корс Кант родился простым горожанином, он даже не
рыцарь,  не говоря уже о том, что он - не дворянин. -  Голос
ее звучал холодно и тоскливо.
      Лири ухмыльнулся. Как ни печальна была Анлодда, она не
могла не ответить на извечное добродушие дяди.
     - Да не за него, принцесса. За меня.
     Тут бард словно очнулся от летаргического сна.
      -  Ты?  -  вскричал  юноша. - Ты  хочешь  жениться  на
Анлодде?! Это и есть найденное тобою решение?
       Анлодда   ахнула,   но  тут  же   стала   успокаивать
разгорячившегося барда.
     - Это настоящее озарение! Если ты не видишь этого, Корс
Кант  Эвин,  значит, ты - такой же тупица, как  Бедивир.  Уж
конечно, дядя Лири не станет возражать против того, чтобы мы
с тобой...
      -  Кхе-кхе! - предупреждающе покашлял Лири и указал на
священника.
      Анлодда  тут  же  умолкла, хотя явно  была  не  против
продолжить тираду.
      - А ты будешь шафером, парень, - подмигнул Корсу Канту
Лири.
     Тупо, почти не соображая, что происходит, что случилось
с миром за последние несколько минут (уж не захватила ли над
ним  власть  Эрида  - греческая богиня хаоса?),  бард  встал
туда,  куда указал священник. Мало того, барду даже  удалось
отрицательно покачать головой, когда святой отец спросил, не
ведомы  ли ему какие-либо причины, из-за которых Анлодда  не
могла бы вступить в брак с королем Лири.., своим отцом.
     "То ли никто не сказал об этом священнику, - гадал Корс
Кант,  -  то  ли  последователи  святого  Павла  куда  более
терпимы, чем мне рассказывали".
      Как только отец Дамасус завершил обряд бракосочетания,
Лири  подобрал с пола плащи барда и девушки,  швырнул  им  и
вытолкал  обоих  из  шатра. Священник, в это  время  занятый
приличествующими случаю записями, оторвался от пергамента.
      -  Но государь! - воскликнул он. - По правилам следует
устроить званый ужин...
      -  Нету времени, нету времени! - весело замахал руками
Лири. - Как бы к первой брачной ночи не опоздать - вот что!
      И он следом за молодыми вышел из шатра. Лири дал Корсу
Канту  и Анлодде обогнать себя, чтобы они могли переговорить
наедине.
      -  Любовь  моя, единственный мой, - торопливо  шептала
Анлодда.  -  Это - наилучший выход. Я не договорила  там,  в
шатре,  дядя  попросил меня умолкнуть - напомнив,  что  и  у
священников, и у стен есть уши, но он обязательно  даст  нам
свободу,  вот увидишь. Ты станешь моим придворным  бардом  -
ведь теперь я королева Эйра, и будем вместе навсегда.
      - Свободу? Когда, интересно знать. А вдруг этот старый
козел истребует право первой брачной ночи?