ь о том, какой шум рискует при  этом
вызвать.   Дверь  с  треском  отворилась.  Питер  вздрогнул,
опасливо оглянулся назад - нет ли погони.
      За дверью начинался коридор - узкий, почти прямой.  Но
вот  он  повернул, и дверь, а вместе с ней и  обрыв,  и  яма
исчезли   из   глаз.   Пару  раз  Анлодда   останавливалась,
прикасалась к стене, прислушивалась, но назад не  оглянулась
ни  разу.  Шаги  ее утратили легкость, она  ступала  тяжело,
словно навьюченная лошадь.
      Но вот она остановилась перед дверью темницы - темного
дерева,  с  зарешеченным окошечком вверху. Окаменевшее  лицо
Анлодды белизной стало подобно меловым утесам Дувра.
      -  У  меня нет ключа, - сказала она. Впервые на памяти
Питера она была столь немногословна.
      -  Кей,  -  произнес Питер и качнул головой в  сторону
двери.
     Сенешаль заглянул внутрь через решетку.
     - Там еще одна дверь, - сообщил он не слишком радостно.
     - Темницы, - пояснила Анлодда.
     - Поколдуй, - распорядился Питер.
     Кей кивнул, вытащил кинжал, сунул лезвие между дверью и
притолокой,  после  чего  с такой  силой  надавил  на  дверь
плечом, что вырвал засов "с мясом". Дверь открылась.
      На  другой  двери засов оказался по эту  сторону,  что
значительно упростило задачу. Там оказался еще один коридор,
по  обе стороны которого тянулись двери, закрытые на засовы,
для   верности  перевязанные  веревками.  И  никаких  хитрых
замков.  В конце коридора на табурете восседал единственный,
по виду очень усталый стражник.
      Он  вскочил, произнес что-то на гортанном  наречии,  -
Питер  не  понял ни слова. Стражник вздрогнул - он не  сразу
догадался,   что   перед  ним  -  не  соотечественники.   Он
попятился, потянулся за копьем.
      Анлодда  бросилась  к  нему и не  дала  дотянуться  до
оружия.  Одной  рукой  зажав  ему  горло,  она  нанесла  ему
сильнейший удар в грудь кинжалом - в точности, как  Питер  в
пиршественном зале, - весьма современный удар, надо сказать.
      У  Питера в сознании мгновенно сработала сигнализация.
Mеужели  она  усвоила урок, лишь единожды  увидев,  как  это
делается?  А  может,  она  этому выучилась  в  тренировочном
лагере в Белфасте? Но нет. Мой подозреваемый - другой. Селли
-  это  Медраут.  Анлодда  всего-навсего  убийца-психопатка.
Нечего сомневаться. Медраут пытался взглянуть на часы!
      Ют  беззвучно  раскрыл рот, выпучил  глаза  и  умер  в
объятиях  Анлодды. Она отшвырнула его мертвое  тело,  словно
манекен.  "Вот так и мне нужно будет поступить с  Медраутом,
как   только   выдастся  случай  увести  его   подальше   от
посторонних  глаз".  Но ростки сомнения против  воли  Питера
прорастали. Питер гадал, отважится ли когда-нибудь на  такое
-  убить  того,  кого он знает, взглянуть в  глаза  юноши  и
закрыть их ударом кинжала.
      В  зарешеченных окошечках начали появляться удивленные
лица.
      - Где принц? - вопросил Питер. Он не спускал с девушки
пристального взгляда и держался так, чтобы она не  оказалась
у него за спиной.
     Анлодда подошла к одной из дверей и объявила:
      - Вот принц Гормант. Принц, это Ланселот из Лангедока,
посланный Артусом освободить тебя и возвратить тебе  престол
Харлека.
      Мужчина  сорока-сорока пяти лет выглянул  из  темницы,
удивленно созерцая пришедших ему на выручку.
      -  Великие  воины! - выговорил он с сильным валлийским
акцентом. - Хвала Господу и его пророку Иисусу за то, что вы
явились!  Клянусь Иисусом и моим боевым топором, мы прогоним
этих безбожных свиней из города!
      Питер с сомнением посмотрел на принца. Духом тот вроде
был  крепок,  но физически здорово сдал - совсем  как  Терри
Андерсон  <Один  из  американских дипломатов,  полтора  года
пробывший  в заложниках в Иране.>, когда вернулся из  Ирана.
Сколько  он  тут  пробыл?  Несколько  недель?  Кей  разрезал
веревку, стягивающую засов, а великан Бедивир отворил  дверь
темницы.
      Гормант  хотел выйти из камеры с королевским величием,
но ноги его подкосились, и он опустился на пол. Наверняка он
несколько дней крошки во рту не держал.
     - Давайте.., освободим остальных, - прохрипел он, когда
Кей и Бедивир помогли ему подняться на ноги.
     А Питер не спускал глаз с вышивалыцицы-принцессы-убийцы-
неизвестно-кого.
      Пока другие помогали принцу, Анлодда занялась тем, что
перерезала  одну  за  другой веревки и  отворяла  засовы  на
дверях  темниц. Вскоре свободу обрели около сотни харлекских
воинов.  Большинство из них столпилось  в  коридоре,  другие
пока  оставались  в  темницах. Вид у  всех  был  измученный,
подавленный.
     Анлодда вернулась к Горманту и тихо проговорила:
     - Отец, я не сказала им. Понимаешь?
     Питер отшатнулся.
     "Как-как она его назвала? Чего не сказала? И кому?"
     Гормант смерил девушку взглядом.
      -  Я  обязан  тебе  жизнью, клянусь Господом  и  Девой
Lарией.    Если    когда-либо    тебе    понадобится     мое
покровительство, проси, и обретешь его. Но я  хочу  спросить
тебя...  -  Он  отвернулся от девушки, и  с  трудом  скрывая
владевшие им чувства, спросил:
     - Я не знаю тебя. Почему ты зовешь меня отцом?

                          Глава 17

     Миновав гробницу, Корс Кант полз так долго, что потерял
счет времени. Наконец впереди он увидел пятнышко света.  Это
оказалась   дырка   в  очередной  перегораживающей   коридор
каменной  кладке.  Однако  туннель перед  кладкой  настолько
сужался,  что,  даже  протянув  руку,  Корс  Кант   не   мог
дотянуться до расшатавшихся камней. Он в ловушке!
      Корс  Кант  сжал  плечи так, что их  свело  судорогой,
протиснулся вперед. Но что-то держало, не пускало его.  "Мои
сандалии! Они за что-то зацепились!"
      Юноша  отполз  назад, но не обнаружил ничего,  за  что
могли  зацепиться сандалии, обреченно вздохнул,  расшнуровал
их и снова пополз вперед.
     Снова что-то помешало ему продвинуться. На этот раз это
оказался  нож. Недолго думая, бард распустил ремень,  бросил
его  и  рванулся  вперед, к свету. Кружилась  голова,  мысли
метались  и  путались. "До сих пор на меня  действует  зелье
Анлодды", - решил Корс Кант.
      Но  алчный  туннель не желал отпускать  его.  У  юноши
осталось  одно-единственное  сокровище,  но  его  он  крепко
сжимал левой рукой.
     "Нет!"
      Он  дернулся,  пытаясь протиснуться  вперед,  но  арфа
вместе  с  ним  прочно застряла в этом бутылочном  горлышке,
привязанная веревкой к оставленному ремню. А Корс Кант,  изо
всех  сил  вытянув  правую руку, едва дотягивался  кончиками
пальцев   до  камней  полуразрушенной  кладки,  до  желанной
свободы.
     Арфа, подарок от Мирддина в честь того, что он выдержал
первое бардовское испытание, не давала обрести ему свободу!
      "Нет! - Корс Кант закрыл глаза, отвернулся от света. -
Хватит  упрямиться! - подсказывал ему чей-то голос,  на  сей
раз,  похоже,  его  собственный. - Это всего  лишь  арфа.  У
Мирддина их десятки - в сундуках и коробах".
     "Но она моя! Я могу развязать веревку и..."
      Бард  застрял основательно: правая его рука вытянулась
вперед,  к каменной кладке, к воле, левая закинута назад,  и
кончики пальцев едва касались арфы. Юноша попытался отползти
назад, но не смог пошевелиться. При этом он все же ухитрился
задеть  локтем  потолок туннеля, и на него сверху  осыпалась
вековая пыль.
      Он  едва-едва касался арфы, он не мог ее  ухватить  за
край  и  потянуть вперед. И еще Корс Кант понимал:  если  он
попробует  отползти  назад, произойдет обвал,  и  тогда  ему
суждено  навеки  остаться  здесь, превратиться  в  стражника
гробницы, где лежит мумия какого-то мальчика.
      "Будь проклята твоя гордыня! Это всего лишь вещь!  Она
bo-%b  тебя  назад! Из-за нее ты чуть не утонул,  из-за  нее
тебя чуть не убили около бань. Брось ее!"
     "Нет, - наконец решил юноша. - Не могу! Это часть меня,
ради  нее я столько совершил в жизни с тех пор, как был  еще
безымянным!"
      Он  снова  вытянулся, как только  мог,  прикоснулся  к
камням  кладки.  Несколько резких  ударов  по  расшатавшимся
камням  -  и он свободен! Но для этого нужно было  проползти
еще несколько футов.
      Слезы катились по щекам Корса Канта. Поспешно, пока не
передумал, он высвободил левую руку, вытянул ее вперед.  Его
драгоценный  инструмент остался позади, навеки  похороненный
под падающей сверху пылью.
      "Прощай, моя старая подруга, - грустно подумал  он.  -
Прости, я должен уйти. Вперед, к свету!"
       Оставшись  в  одной  холщовой  рубахе,  юноша  рывком
дернулся вперед и нанес удар по каменной кладке.
      Еще  удар. Еще... Резкая боль в костяшках пальцев.  "В
кровь разбил, наверное, - отрешенно подумал юноша. - Неужели
плата  за  свободу  состоит в том, что я никогда  больше  не
смогу играть?"
      Все  было  бесполезно. Потолок обрушился вновь.  Юноша
дико  закашлялся, погрузился в темноту. Его  последний  удар
сокрушил  стенку - ровно настолько, что он смог просунуть  в
образовавшийся  пролом руку. Плача от боли, он  выхватил  из
кладки  первый камень, потом еще один. Наконец  ему  удалось
протиснуться  в новый коридор, где он без сил  повалился  на
пол.
      Взметнулось  облако  пыли, ослепило  его.  Когда  пыль
осела,  Корс Кант обернулся и посмотрел на дыру, из  которой
только  что  вылез. И не увидел ни ремня,  ни  сандалий,  ни
арфы. Дыра закрылась, потолок обвалился окончательно.
      "Там,  позади, осталась моя жизнь, - в  тоске  подумал
юноша.  - Теперь я больше не бард". Но в ушах у него  звучал
собственный  голос:  "Хватит  разыгрывать  дурную  греческую
трагедию! Может, еще раба позвать, чтобы он совершил за тебя
твое  же  самоубийство? Или ты все же решишься  сделать  это
сам?"
      Корс  Кант догадался: снова дух покинул его тело,  как
тогда, на берегу моря, и теперь бьется о потолок. Он смотрел
сверху  вниз  и  видел мириады себя: напуганного  маленького
мальчика, которого чуть не похоронило под обвалом, циничного
скептика,  отвергающего любую благородную мысль,  изначально
считая  ее  притворной,  будущего  сказителя,  записывающего
рассказ  о  собственных приключениях  даже  сейчас,  сидя  в
подземелье и дрожа от страха, но все же пребывая  в  поисках
драматического    поворота,   который   повергнет    будущих
слушателей  в  священный трепет, бесстрастного  наблюдателя,
парящего  под  потолком и взирающего с высоты  на  остальные
воплощения,   смеющегося   друида,   сознающего,   что   все
воплощения,  включая и это, - всего лишь  крошечные  частицы
целого, содержащего и их, и еще десятки тысяч воплощений.
      Но даже целое являлось всего лишь частицей, мельчайшей
частицей. "Мир содержит меня, но и я содержу мир. Он  внутри
,.%#. разума. Макрокосм отражает микрокосм. Что вверху, то и
внизу.  Богиня  Анлодда, как я могу описать это,  не  говоря
устами Мирддина, старого притворщика?"
      Корс Кант вздрогнул, поежился и не смог удержаться  от
смеха.  Каменный пол содрогнулся, закачался под  его  босыми
ступнями, загремел - словно где-то рядом проснулся  Таранис-
Громовержец.
     Юноша чихнул и постарался овладеть собой. Пошатываясь и
не  переставая  тихонько смеяться, он  тронулся  в  путь  по
зловеще подрагивающему коридору.
      То он казался ему самым обычным туннелем, прорубленным
в  скальной породе, то вдруг ни с того ни с сего превращался
в  устланный коврами коридор Каэр Камланна, где  стены  были
обиты  дубовыми  панелями,  а  в  нишах  прятались  злорадно
смеющиеся маски. И снова каменный туннель. Но пол все  время
угрожающе  дрожал,  словно  его  раскачивали  высокие  волны
Харлекского Залива.
      "Да, да, да, теперь я все понимаю. Это все твое зелье,
богиня-принцесса,  это  все  равно,  что  выпить  все  цвета
радуги,  и  чувствовать, как остатки питья стекают струйками
по подбородку".
      Голова  кружилась,  Корсу  Канту  никак  не  удавалось
мыслить  ясно.  Он взглянул на свои руки. Разве  они  всегда
были  зелеными?  Он оглянулся - туда, где коридор  изгибался
дугой,  подобно луку Ириды (еще одной радуге).  Бард  прошел
какое-то  расстояние, но все время оказывался внизу  -  там,
где  находилось самое глубокое место дуги. Кожу  покалывало.
Казалось, вот-вот разразится гроза.
      Корс  Кант  протер  глаза. Что-то в  этом  зелье  было
такое...   Но   в   каком  зелье?  Из-за  темных   занавесов
выглядывали зеленые черепашки, хохотали какие-то зеленокожие
мальчишки,  показывали Корсу Канту свои  обутые  в  сандалии
ноги.  "Видишь? Видишь, - казалось, кричали  они.  -  Крепко
сидят, как мудрость!" А Корс Кант был бос.
      Какой-то  остроухий карлик уставился на  Корса  Канта.
Юноша  успел разглядеть его краешком глаза. На карлике  были
башмаки  с загнутыми кверху носами. "Он не из тех  ли,  кого
зовут "Туата де Дананн?" <Фэйри, рожденные богиней Дану.>  -
подумал юноша.
     - Это тебе так кажется, презренный, - взвизгнул карлик.
      Корс  Кант вдруг оказался на полу. Он сидел,  скрестив
ноги и вытягивал через ноздри свой мозг.
     "О Господи, я что - взбесился? Какой отравы я напился?"
       Куга  сплюнул  за  борт,  звякнул  его  фонарь.  Сакс
развернулся к юноше.
      -  Какой-какой!  Да  той самой, что  тебе  твоя  шлюха
преподнесла! - злорадно проговорил он. - Никому  не  говори,
что ты меня здесь видел!
     Зеленые черепашки навострили ушки и запели:
      - А это испытание, а это угощение, а это развлечение -
ну, просто заглядение!
      -  Кто вы такие? - дрожащим голосом спросил Корс Кант,
напуганный  появлением рядом с ним каких-то  высоких  темных
силуэтов.
     "Мы - смеющиеся шибболы, - скрипнули голоса, похожие на
звук,  когда проводишь пальцем по мокрому стеклу. -  В  доме
проклятья  всем  места хватит! Глаза открой -  увидишь,  что
будет с тобой!"
     - Я не понимаю!
     "Да мы у тебя на ладошке!"
      Корс  Кант  прищурился. Зеленый глаз удалился,  зрачок
сузился,  превратился в черную точку. "Ах, ходить  по  храму
тяжко!  Заблудился  ты, бедняжка! А ведь сам  его  построил.
Может,  рушить  все  пора? Вместо золота  ищи-ка  яблоко  из
серебра!"
      -  Хватит! - вскрикнул юноша, втянул голову  в  плечи,
обхватил себя руками.
     - Ступай смелей!
      -  Вот докумекал наконец! - взвизгнули шибболы -  один
слева, другой справа.
     - Ступай смелей в объятия тьмы!
     - Твои друзья отныне - мы!

                          Глава 18

      Анлодда  сидела в углу, обхватив руками колени.  Питер
обеспокоенно  наблюдал за ней. "Она? Не  может  быть.  Селли
никогда не совершила бы такой глупости - влюбиться по уши. А
вдруг могла влюбиться? Нет, это глупо. Эти ублюдки-убийцы из
ИРА даже не ведают такого чувства - любовь".
      Девушка  посмотрела  на  Горманта.  Ее  бледное  лицо,
припухшие  губы  озаряли оранжевые отсветы свечи.  У  Питера
дыхание перехватило. Он размечтался, но тут же одернул себя.
"Дрянь!  Ее  возлюбленный  валяется  там,  на  дне  ямы,   с
переломанными  ногами, истекает кровью, а ты?  У  тебя  есть
другая пташка, она ждет тебя в замке!"
      Питер  сглотнул подступивший к горлу ком,  вспомнив  о
том, к чему привела любовь Ланселота и Гиневры.
      Все  молчали. Гормант упорно избегал взгляда  Анлодды.
Или у Питера просто разыгралось воображение?
      "Нет, не разыгралось, - решил Питер. - На нее не желал
смотреть ни один из освобожденных узников".
      Он встал, протолкался между жителями Харлека. Один  из
них  при  этом  упал, но остальные последовали за  Анлоддой.
Питер, Кей и Бедивир замкнули строй.
       -  Гормант,  -  распорядился  Питер.  -  Веди  нас  к
пристаням.  Вероятно,  Меровий со своими  сикамбрийцами  уже
успел захватить какое-нибудь судно. Мы спасем вас.
      -  Меровий!  - воскликнул принц, и его лицо  озарилось
надеждой.  - Меровиус Рекс явился, чтобы освободить  Харлек?
Хвала Господу!
      -  Нет, мы должны уплыть отсюда! У нас не хватит  сил,
чтобы одолеть ютское войско!
      -  Надо  идти  наверх,  надо ворваться  в  зал,  Богом
заклинаю! - кричал принц, словно не расслышал слов Питера. -
Мы  снесем ворота, мы погоним мерзопакостных ютов  по  улице
Цезаря!  Ради Господа Иисуса давайте освободим  этот  город,
спалим  тех, кто дерзнул ступить на эту землю, и  пусть  они
#.`ob  так,  как  будут потом гореть в аду,  когда  настанет
Судный  день, ибо им неведом Спаситель! - Гормант  всплеснул
руками и чуть было снова не упал.
      -  Ради  Сына Вдовы, - проговорила Анлодда  отрешенно,
устало, и в отвращении отвела взор.
      -  За  Меровия! - отозвался принц Харлека. - Меровиус,
истинный   царь  Иерусалима,  да  поможет  нам   Господь   и
Богородица!
      "Иерусалима?"  Но  у  Питера не  было  времени  задать
вопрос. Его подхватило и понесло волной отчаянной надежды.

                          Глава 19

      Этот  подонок! Вот уж подонок так подонок! Я  прогнала
все  хорошие мысли об отце. Теперь вовеки веков он останется
для меня просто Гормантом. Он избрал свою судьбу. И не важно
теперь,  кто кем управлял - Канастир им или он Канастиром..,
они  для  меня  всего  лишь две одинаковые  тыквы  на  одной
грядке.
       Я  бежала  за  толпой  глупцов,  спешивших  навстречу
собственной гибели, сгорая от ненависти к ним. Будь они  все
прокляты!  Будь  прокляты  Ланселот  и  Этот  Мальчишка,   а
особенно - я сама. Какая же я дура - понадеялась, что  между
мной  и Гормантом снова будет все хорошо, что все изменится,
стоит  мне  спасти  его  от того,  чего  он  на  самом  деле
заслуживал!
      Как я могла поверить, что ненависти длиной во всю  мою
жизнь  придет  конец,  что ее можно смыть,  словно  грязь  с
перепачканной рубахи?
      Я  бежала  вперед, находясь в прекрасном  окружении  -
посреди  вопящих, визжащих, обреченных душ. Я  была  так  же
никчемна, как все они, ведомая пустой надеждой.
      Наверняка Гормант узнал о смерти Канастира задолго  до
того,  как я передала на берег послание с борта "Бладевведд"
-  он,  несомненно, узнал об этом от Куты,  которого  считал
ютом. Какая же я была дура - думала, что наконец мне удалось
победить этого червяка, убить его в сердце Горманта!
      А этот глупец до сих пор надеялся сохранить Харлек, он
думал, что его притворный пыл сотрет из разума Артуса  мысль
о  его  измене. Гормант не решился открыто обвинить  меня  в
убийстве  Канастира,  Потому  что  мне  было  ведомо  о  его
предательстве,  за  которое он заслужил пытки  и  смерть  на
кресте. Вот и решил притвориться, что он мне не отец,  решил
навсегда вычеркнуть меня из своей жизни.
      Ну  и  черт с ним. И со мной тоже. Раз так  суждено  -
пусть все мы отправляемся в Царство Теней!
      Я  отбросила  все мысли и устремилась  вперед,  словно
зверь,  ведомый  жаждой крови и убийства.  Во  мне  осталась
только  частица Анлодды - та, что была одинокой  племянницей
дяди  Лири. И эта частица меня вопрошала: "Этого ли я должна
была  бояться? Об этом ли меня предупреждал Меровий? Это  ли
новое посвящение в Строители?!"

                          Глава 20

      Корс  Кант  стоял на коленях, обхватив руками  голову,
пытаясь  утихомирить разбушевавшийся разум. Он казался  себе
морским  царем  Ллиром,  усмиряющим  разбушевавшийся  океан.
"Нельзя,  чтобы они остановили меня, нельзя, чтобы они  меня
заполучили!"  Вдалеке  ему  почудился  голос   зовущей   его
Анлодды. Она ли звала его или то был его собственный голос?
      "Хотя  бы  эти  глупые  детские стишки  прекратились".
Слабое утешение. Более одиноким Корс Кант себя еще никогда в
жизни не чувствовал.
     Ей все равно. "Чего она хочет от меня? Чтобы я пал к ее
ногам  и  поклонялся ей? Но она всего лишь принцесса,  а  не
богиня!"
     "А если все же богиня?" Может быть, она ждала, что Корс
Кант поймет это?
     Интересная мысль. Будь это так, многое бы объяснилось.
      Один из смеющихся шибболов, ставших теперь размером  с
ладонь юноши, склонил набок головку.
      -  Кто как не богиня, обладающая мо