но.., вероятно, тебе надо будет одеться, как подобает  для  верховой
прогулки. До полудня успеешь?
   Корс Кант, окончательно лишившийся  дара  речи,  только  тупо  кивнул.  К
своему ужасу он обнаружил, что на нем - ночная рубашка, и больше - ничего!
   - Хорошо. У южных ворот. Только не у тех, что около стадиона, у других. Я
постараюсь раздобыть для нас чего-нибудь перекусить, если повар уже  очнулся
после вчерашнего. Надеюсь, ты успеешь нагулять аппетит.
   Тут Корс Кант снова заметил пятнышки на  безукоризненно  чистых  сапожках
Анлодды.
   - Но откуда у тебя на сапогах свиное...  Не  слушая  его,  Анлодда  резко
развернулась,  вздернула  подбородок  и  удалилась  с  истинно   королевским
величием - вот только едва слышно хихикнула она совсем не по-королевски. Она
ушла,  а  Корс  Кант  еще  долго  стоял  посреди  комнаты,   озадаченный   и
бездыханный.
   - Я.., я люблю тебя, - прошептал он, когда возлюбленной и след простыл.

Глава 25

   Голубоватое свечение внутри "пончика" из проводков еще не успело угаснуть
окончательно, когда Марк Бланделл рванулся вперед, пригнувшись,  нырнул  под
электромагнитную сеть, приподнял плечи Питера и припал ухом к его груди.  Со
времени включения поля прошло ровно три минуты  -  но  это  был  всего  лишь
временной интервал, а вовсе не гарантия жизни.
   "Господи, помоги нам. Пусть будет  так,  словно  мы  успели  вовремя"!  -
мысленно молился Бланделл.
   Мир повернулся к Бланделлу под углом в сорок пять градусом. Он  опустился
на колени, потянул Питера на себя, но ощущение было такое, будто  брат  Смит
прирос к полу.
   А может быть, остаточное  электромагнитное  поле  лишило  Марка  сил.  За
"пончиком" стояли какие-то незнакомые люди, что-то кричали - но беззвучно, и
размахивали руками. Лаборатория вместе с ее обитателями начала  таять,  стал
исчезать и псевдолес.
   Марк снова поднапрягся, и на этот  раз  ему  удалось  немного  приподнять
Питера.
   Но тут он почувствовал, как его будто ударили по затылку. От  удара  Марк
качнулся вперед, ухитрился повернуть голову. Внутреннее  чутье  подсказывало
Бланделлу, что дела Питера плохи. Моргнул - и снова почувствовал себя Марком
Бланделлом, находящимся в полуподвальной лаборатории.
   Он еще раз рванул тело Питера на  себя  -  последним,  отчаянным  усилием
пытаясь  вырваться  из-под  паутины  проводов.  Какая-то  сила  мешала  ему,
казалось, будто он пробивается сквозь стену из патоки. Электромагнитные поля
липли к нему, пытались внедриться в молекулярную структуру его тела.
   Бланделл тащил и тащил Питера за собой и в конце концов прорвался  сквозь
призрачное дерево, которое росло между витками "пончика" и уходило корнями в
пол  лаборатории.  Видение  леса  вернулось,  деревья  с  каждым  мгновением
становились все реальнее.
   Когда Марк пересекал границу поля, кожа у него загорелась, как от ожога.
   Он сел, постарался отдышаться. Гамильтон проволок  по  полу  тело  Питера
Смита и уложил рядом с телом Селли. Марк запрокинул голову, равнодушно,  без
интереса следя за происходящим. Седые волосы Уиллкса торчали во все  стороны
- длинные, почти как у Длинноволосого Короля. Уиллкс  направил  струю  белой
пены из красного цилиндра на трансформаторную коробку. Коробка потрескивала,
сквозь трещины высовывались веселые языки пламени.
   "Что  за  черт?  Что  это  еще  за  Длинноволосый  Король?"   -   наконец
взбунтовался разум Бланделла.
   - Боже, она горит! - прокричал он.
   - О, ты вернулся? - прогрохотал Уиллкс, опуская огнетушитель  на  пол.  -
Только правильнее было бы, конечно, сказать: "Боже, она горела".
   Джейкоб Гамильтон  появился  из-за  густых  ветвей,  не  замечая  их.  Он
опустился на колени рядом со Смитом, пощупал пульс, приложил ухо к груди.
   Бланделл откашлялся, боясь побеспокоить Гамильтона.
   - С ним.., с ним все будет в порядке, Джейкоб?
   - Не знаю, - ответил Гамильтон,  не  оглядываясь.  -  Я  же  не  врач,  я
парамедик.  Пульс  слабый,  нитевидный,  дыхание   неглубокое.   Температура
повышается. Если бы я уже не знал, что случилось, я бы сказал, что ему нужен
врач.
   - Ну, так давайте вызовем неотложку! - воскликнул  Марк  и  только  потом
понял, что сказал  ерунду.  Связь  разума  Питера  с  сознанием  кого-то  из
артуровских времен была привязана к лаборатории, его тело ни в  коем  случае
нельзя было никуда перевозить, удалять  больше  чем  не  двадцать  футов  от
контура. - Ну хорошо, давайте привезем врача сюда!
   Гамильтон покачал головой.
   - Я ничего не могу поделать. Связь между мозгом и сознанием майора  Смита
частично нарушена. Попробовать бы втолковать это интерну из Брайтона.
   - Нарушена? - У Бланделла мурашки по коже побежали.  Если  бы  эта  связь
нарушилась полностью, Питеру никогда бы не удалось вернуться  в  собственное
тело. Тогда тело либо умерло бы, либо впало бы в  перманентное  вегетативное
состояние.
   - Связь не прервана окончательно, - утешающе проговорил Джейкоб. - Не  на
всем протяжении, Марк. Посмотри.  -  Гамильтон  кивнул  в  сторону  монитора
когни-сканера. Бланделл увидел  на  экране  крошечную  светящуюся  "слезку",
подтверждающую наличие контакта с сознанием. "Слезка" была деформирована, ее
"хвостик" сморщился, как ботва у  увядшей  морковки.  Небольшое  окошечко  в
левом углу экрана показывало другую "слезку"  -  сознание  Селли,  только  в
уменьшенном масштабе. В отличие от Питера, "слезка" Селли  имела  правильную
форму и четкие контуры.
   Прозвенел дверной звонок. Через несколько  секунд  в  начале  лестничного
пролета появился дворецкий Уилсон.
   - Полковник Купер, Стратегические Воздушные Силы, - объявил он.
   Взгляды всех присутствующих в лаборатории обратились к полному мужчине  в
военной  форме,  спускавшемуся  по  лестнице.  Купер  обвел  взглядом  место
событий.
   - Что у вас тут, черт бы вас всех побрал, происходит? - вопросил он.
   Повисла неловкая пауза. Наконец Уиллкс прокашлялся и ответил:
   - Вы, естественно, требуете объяснений, так?

Глава 26

   Медраут тупым копьем нанес Питеру  чувствительный  удар  в  плечо.  Питер
покачнулся в седле. Ему  еле-еле  удалось  выпрямиться,  и  он  снова  очень
пожалел о том, что лошадь не снабжена стременами.  Он  откинулся  на  заднюю
луку седла. Эпонимус остановился и развернулся. Питер швырнул копье,  и  оно
пролетело над головой у Медраута.
   Сердце Питера бешено колотилось, плечо онемело. В Сэндхерсте  он  немного
занимался боксом и теперь понял, в  чем  состояла  его  ошибка:  нужно  было
закрыться щитом от удара Медраута. Он ярко представил себе, как в его  грудь
вонзается настоящее  копье,  с  острым  наконечником,  как  он  падает,  как
Эпонимус подминает его под себя. "Забудь об этом! Исполняй свой долг! Забудь
про Лондондерри, где..."
   Они снова швырнули друг в дружку по копью - эти были  последними.  Питер,
конечно, промахнулся, но по крайней мере сумел  закрыться  от  смертоносного
удара Медраута щитом.
   Медраут проскакал вперед и придержал коня у края поляны. Быстро  спешился
и взял топор и щит. Питер последовал его примеру.  Теперь  они  должны  были
продолжить поединок на земле.
   Медраут рванулся вперед. На этот раз  Питер  отправил  свое  сознание  на
каникулы и дал волю телу Ланселота вести себя так, как  оно  "помнило".  Это
было рискованно, но в противном случае Питеру пришлось бы жевать траву.
   Медраут размахнулся топором. Питер  согнул  левую  руку  в  локте,  чтобы
принять удар на щит, после чего сам взмахнул топором.
   Увы, мимо. Медраут, пригнувшись, нырнул вперед. По инерции Питера качнуло
вперед, но он удержался на ногах и шлепнулся ничком на траву. При  этом  он,
как и предполагал, просто-таки впечатался физиономией в землю.
   Дрожа, он поднялся на четвереньки, встал на ноги.
   - Н-неплохо, - пробормотал он. - Ос-сновные приемы ты знаешь, -  похвалил
он Медраута, отплевывая грязь.
   - Принц Ланселот, а нельзя ли заняться чем-то посложнее?  Не  сочти  меня
неблагодарным, но ведь я уже кое-чему обучался.
   - Ты прав, это я просто.., проверял тебя, смотрел, на  что  ты  годишься.
Продолжим.
   Они осторожно пошли по  кругу,  не  спуская  глаз  друг  с  друга.  Питер
обнаружил, что топор довольно удобен, хотя  поначалу  и  показался  тяжелым.
Отлично сбалансированное оружие - таким легко сражаться  и  пешим.  Наносить
удары следовало не плашмя, а боком. Центр  тяжести  располагался  достаточно
высоко для того, чтобы нанести чувствительный удар, но при  этом  достаточно
низко для того, чтобы быстро отдернуть топор.
   Щит мешал Питеру до тех  пор,  пока  он  не  перестал  обращать  на  него
внимание, и представил, что это просто продолжение его руки. Питер  выставил
блок, закрылся от удара Медраута, и щит отбросил в сторону топор противника.
   Двумя  резкими,  быстрыми  ударами  Питер  завоевал  явное  преимущество.
Физиономия   Медраута   утратила   подобострастное   выражение   и   приняла
сосредоточенный вид. Он занялся делом. Медраут размахивался слишком сильно и
тяжело. Питер уклонялся от ударов - прежние знания, возрастом  в  пятнадцать
сотен лет, вырвались наружу.
   Неожиданно Питер вонзил сапог в мягкую лесную землю, крутанулся на триста
шестьдесят градусов и врезал каблуком по шлему Медраута. Медраут  полетел  в
одну сторону, его шлем и топор - в другую. Парень тяжело рухнул на землю.
   "Еще слава Богу, что шлемы не целиком железные", - подумал Питер.
   Он поборол искушение  подбежать  к  поверженному  противнику  и  пощупать
пульс, и еще одно: поднять топор и  раскроить  черепушку  Медраута.  Подавив
полыхнувшую жестокость, он поглубже вдохнул и  загнал  Ланселота  в  дальний
угол сознания.
   Медраут застонал, с трудом поднялся  на  четвереньки  и  потряс  головой.
Подобрал шлем, пощупал вмятину.
   - Государь, я... - Он снова тряхнул головой, стараясь проморгаться. -  Но
чем, во имя Гадеса, скажи, ты ударил меня?
   - Каблуком, будущий центурион. Хочешь еще разок?
   - Нет! Я хотел сказать.., нет, государь. Каблуком? Но это  невозможно!  -
Медраут уставился на вмятину на шлеме. - Но.., если  подумать...  Да..,  это
был великолепный удар, принц Ланселот.
   Он стоял, покачиваясь, взгляд его по-прежнему блуждал.
   - Думаю.., на сегодня с меня хватит.., государь. - Он чуть было  не  ушел
без топора, но Питер указал Медрауту на валяющееся на траве оружие.  Медраут
даже не попытался забраться на своего коня верхом - взял под уздцы и повел к
Каэр Камланну.
   "Вот так вот! - мысленно съязвил Питер, довольный  собой  впервые  с  той
минуты, как приземлился на страницах Мэлори. - Может, мне  и  не  стоит  так
сильно бояться этого Куты?"
   Он согнул руку в локте, поражаясь тому, какие у Ланселота могучие мышцы и
превосходное чувство  равновесия,  и  все  это  наработано  годами  драки  с
топором, десятками военных кампаний. "Да уж, мисс  Селли  так  тебя  разэтак
Корвин, тебя, голубка моя, тоже ожидает масса весьма  неприятных  сюрпризов!
Вот только выслежу - держись!"
   Питер надел на лезвие топора чехол, подобрал копье и убрал в  прорези  на
седлах и оседлал Эпонимуса - примерно столь же изящно, как  в  прошлый  раз,
после чего поскакал обратно к вилле.

Глава 27

   Боясь опоздать хоть на миг на назначенную встречу с Анлоддой,  Корс  Кант
торопливо одевался. Помня о том, как придирчиво его возлюбленная относится к
чистоте, он вымылся три раза и осмотрел одежду - нет ли где  хоть  пятнышка.
Под мышками он намазал душистым парафином, который  стащил  из  покоев  Кея,
когда тот в последний раз выступал в Совете.
   Корс Кант поспешил к южным воротам (не  тем,  что  возле  стадиона,  а  к
другим) и был на месте  к  третьей  цимбале.  Анлодда  же  не  появилась  до
полудня.
   Одета она была ярче, чем на пиру. Туника  на  ней  была  светло-кремовая.
Из-под туники выглядывала нежно-зеленая, цвета морской волны, сорочка. Между
тем скромной такую одежду не назовешь: туника была чересчур  коротка.  Такие
туники носили сородичи Анлодды - дикие, неотесанные кельты. Туника открывала
длинные, крепкие, стройные ноги,  чуть  тронутые  загаром.  Сапожки  Анлодда
отчистила.
   "И не по-кельтски, и не  по-римски",  -  подумал  бард,  сердце  которого
болезненно заныло. Тунику Анлодды украшала вышивка - три  маленькие  зеленые
лесные ящерки. Довольно  богатая  одежда  для  простой  вышивальщицы.  Такая
больше подошла бы дочери всадника или сестре магистрата.
   "О боги! Уж не позаимствовала ли она одежды у Гвинифры?" -  Корс  Кант  в
страхе оглядывался по сторонам, дабы удостовериться,  что  никто  сейчас  не
видит Анлодду и не расскажет ничего ее госпоже.
   - Готов? - небрежно поинтересовалась Анлодда. Корс Кант кивнул,  все  еще
волнуясь за девушку.
   - У меня кое-что есть для тебя, - продолжала она. - Подарок. Святые дары,
точнее.
   С этими словами она извлекла из торбочки маленький кувшинчик и вынула  из
него пробку. Вытрясла на ладонь что-то, похожее на кусочек высушенного мяса,
и подала Корсу Канту. Тот уставился на подношение и  понял,  что  перед  ним
какой-то незнакомый гриб.
   Бард принюхался. Никакого запаха.
   - Мне съесть это?
   - Так, как если бы то  была  моя  плоть,  -  сказала  Анлодда,  загадочно
улыбаясь.
   Корс Кант поднес гриб к губам, но Анлодда взяла его за руку.
   - Ты веришь мне? - спросила она.
   - Да, - поспешно ответил он. Слишком поспешно.
   - Гусеницы превращаются в бабочек, - сказала Анлодда, отпустив его  руку.
- В этом состоит их чудо. Головастики становятся лягушками.  А  нам,  людям,
приходится проглотить волшебное снадобье для того, чтобы  с  нами  произошло
превращение. Помни об этом, Корс Кант Эвин, ученик барда.
   Он долго ждал. Желудок у него скрутило. Все ясно: она  дала  ему  отраву,
какое-то жевательное зелье. Ну и насколько же он ей действительно верил?
   Она бесстрастно следила за ним, не выдавая своих мыслей.
   "Глупый я бард, - распекал себя Корс Кант, -  побоялся  узнать,  что  это
такое!" Но разве Гвидион испугался перед тем, как испробовать напиток речи и
понимания?
   Корс Кант жевал сушеный гриб, а тот был жестким, как кожа, и  чем  дольше
жевал его Корс Кант, тем он становился горше. Юноша проглотил гриб и чуть не
поперхнулся.
   Анлодда потянулась  к  нему,  быстро  поцеловала  в  лоб  -  холодновато,
по-сестрински.
   - Пошли, добудем лошадей, - сказала она.
   Они пересекли circus maximus , спустились вниз с  холма  и
перешли улицу Флавия Валентиниана - мощеную дорогу, которая двадцатью годами
раньше называлась  улицей  Вортигерна.  А  тогда  Вортигерн  привел  в  Кент
купцов-саксов и перевернул весь мир вверх ногами.
   "Даже улицы - и те рассказывают всякие истории", - размышлял  Корс  Кант.
Анлодда положила руку ему на плечо. Он весь сжался от ее прикосновения, чуть
не задохнулся, а она  рассмеялась.  "О  чем  я  думаю?  Ноги  Анлодды  стоят
мириадов почивших Вортигернов. Подумать только! Ведь уже двенадцать  месяцев
миновало с тех пор, как остыла  зола,  оставшаяся  после  его  погребального
костра!"
   Они миновали беленые, не  разрисованные  северные  ворота,  именовавшиеся
Триумфальными, и  вошли  в  Камланн  -  в  город  Камланн.  Солнечные  лучи,
отражавшиеся от белокаменных стен, слепили Корса Канта. За годы жизни в Каэр
Камланне бард научился избегать  определенных  районов  города,  предпочитая
посещать только дворец, бани и  библиотеку.  Мирддин  не  поощрял  увлечения
учеников городской жизнью.
   А теперь Анлодда вела его по улицам, где он бывал и раньше, но  торопливо
пробегал, мимо лавок, которые он видел и прежде, но никогда не  разглядывал.
Она держала юношу за руку, указывала на каждое  здание  и  рассказывала  его
историю. Корс Кант изумленно смотрел на Камланн, которого никогда не видел.
   - Посмотри! - воскликнула она в восторге.  -  Погляди,  каждая  insula  -
городская площадь, пересекается множеством дорожек - это  следы  от  древних
дорог, которые лежали тут прежде, пока вы  не  понастроили  этих  чудовищных
римских сооружений! - Говорила Анлодда  так,  словно  и  сама  видела  город
впервые. - Нет, признаюсь, я тоже уважаю дороги,  которые  не  уклоняются  в
сторону перед такими мелочами, как горы или океаны, но ты только посмотри  -
видишь, как эти дороги нежно повторяют все изгибы и впадины  земли  Рианнон?
Чего-нибудь это да стоит, если я не ошибаюсь, а я никогда не ошибаюсь.  Корс
Кант.
   - В банях ты бывал, конечно? - спросила она. - В настоящих, а не  в  тех,
что на вилле?
   - Конечно, бывал... Там я познакомился с Бриганцией.
   - В банях? - Голос Анлодды  прозвучал  если  не  оскорбленно,  то  уж  по
крайней мере недоверчиво.
   - Нет, рядом с ними.
   Как-то раз Кей сказал  Корсу  Канту,  что  женщины  страшно  интересуются
интрижками других женщин. Корс Кант волочился за  Бриганцией,  которая  была
значительно старше него, три недели. Распевал любовные песни под  ее  окном,
пока ее братья не прогнали его.
   - Гм-м-м. Ладно, про нее мы говорить не  будем,  -  фыркнула  Анлодда.  -
Теперь ее здесь нет, верно? Так обращай внимание на меня,  договорились?  Ты
когда-нибудь обращал внимание на это непримечательное здание возле бань?
   - А-а-а.., нет.
   Корс Кант озадаченно разглядывал гладкие каменные стены. Здание наверняка
было общественное, вот  только  никак  нельзя  было  понять,  для  чего  оно
предназначалось.
   - Это место, где распределяют воду, потом эта вода идет по  трубам.  Если
ты не платишь налог, воду перекрывают.
   - Налог?
   - Налог на воду. Ой, прости, совсем забыла. Ты же  все  время  торчишь  в
Каэр Камланне. Не станет же Артус перекрывать свою собственную воду.
   - За воду приходится платить?
   Анлодда сделала большие глаза, выразив тем самым презрение  к  невежеству
барда. Они прошли по улице Валентиниана,  затем  повернули  на  более  узкую
улочку. На жилом доме Корс Кант заметил надпись: "Vious Aetheopae"  -  улица
эфиопов. Дома имели заброшенный вид.
   Вскоре они оказались на задворках  очень  большого  строения  полукруглой
формы.
   - Знаешь, что это такое? - спросила Анлодда. - Уж  тут-то  ты  сотни  раз
бывал, не сомневаюсь!
   - А.., а! Это же амфитеатр, верно?
   Корс  никогда  не  видел  амфитеатр  с  обратной  стороны.  Артус  и  его
придворные всегда входили сюда через улицу Ромула - парадный вход.
   - Молодец, угадал! - Анлодда сжала руку Корса Канта,  и  ему  показалось,
будто его  согрело  солнце,  хотя  небо  было  затянуто  тучами.  А  Анлодда
щебетала:
   - Я тут смотрела пантомиму на прошлой неделе. Я видела вас с Мирддином  в
ложе Артуса, вот только  вышивальщиц  на  консульские  места  не  допускают,
поэтому я сидела там, где мне дозволяется. Ну а  здесь  находится  вход  для
рабов.
   - Анлодда, я бы смог провести тебя в ложу Артуса!
   - Правда?
   - Артус обожает бардов. Он готов удовлетворить любую нашу просьбу.
   - Ну что же ты раньше молчал? Я там сидела, жарилась на  солнце,  умирала
от вони, рядом с торговцами рыбой и пьяными погонщиками, хотя все это  время
могла преспокойненько жевать яблоки и пить вино вместе с Dux Bellorum!
   - Но я же не знал, что ты в амфитеатре!
   - Некоторым людям надо учиться смотреть повнимательнее, Корс Кант Эвин.
   Они завернули в проулок, за долгие годы жутко пропахший мочой. Корс  Кант
закашлялся, зажал пальцами нос.
   - Так тебе и надо! - мстительно хихикнула Анлодда.
   Проулок вывел их на одну из римских дорог,  деливших  город  на  Insulae,
которые лишенные всякого воображения бритты стали  называть  "кварталами"  -
так, как их называли в Риме. Анлодда вела барда дальше. Как он предполагал -
к общественной конюшне, где они могли бы нанять лошадей,  а  может  быть,  и
повозку, если это не слишком дорого.
   Солнце снова выглянуло из-за туч и озарило чистые, свежепобеленные  стены
зданий, напоминавших колесницу Аполлона. Солнце светило так ярко,  что  бард
еле видел нарисованных львов и орлов, замысловатые узоры из битой черепицы и
камней.
   Одна улица о