- И что, в Харлеке так водится? У вас вышивальщицы  воюют?  Что,  вы  так
казну бережете - я не понял?
   - Харлек - маленький город,  мой  принц.  Нам  приходится  многое  уметь,
каждому жителю. И когда нужно - мы все воины.
   - Итак, значит ты - ополченка. Ты встаешь на защиту короля  и  отечества,
если нападают варвары?
   - Да, государь.
   - Это все?
   - Да, государь. - Она решительно кивнула. "Брешет,  -  подумал  Питер.  -
Боевой топор -  рыцарское  оружие.  Это  не  пика  и  не  гладиус,  которыми
вооружаются ополченцы".
   - Ну что ж, пусть будет  так.  Пока,  -  предупредил  он.  "Почему  я  ее
отпускаю? - удивился он сам себе. - Можно было бы и еще подопрашивать".
   - Могу ли я уйти? - несколько испуганно  спросила  Анлодда.  Ей,  похоже,
опять стало дурно.
   - Сейчас уйдешь, еще один вопрос. - Питеру стало неловко. Он боялся, что,
задай он свой вопрос не слишком корректно, это станет подобно взрыву  бомбы.
- Скажи.., ты говоришь, что Корс Кант тебе  не  любовник.  А  смогла  бы  ты
полюбить принца?
   Задав вопрос, Питер сразу же пожалел о нем. Он даже руку  поднял,  словно
хотел схватить слова, только что им сказанные, и затолкать обратно в рот.
   Анлодда вытаращила глаза. Сдула со лба упавшую прядь.
   - Я.., я просто и не знаю, что сказать, принц Ланселот.  Нечто  особенное
происходит между...
   "Ну ты и тупица! - распекал себя  Питер.  -  Нечто  особенное  происходит
между тобой и Гвинифрой!"
   Но чем больше он смотрел на сильные руки и широкие бедра Анлодды,  на  ее
длинные волосы цвета  осени,  тем  больше  им  овладевало  безумное  желание
слиться с ней в поцелуе, сорвать с нее тунику, повалить на палубу и  научить
тайнам любви. В его  желании  не  было  ни  капли  святой  любви,  ни  капли
духовного, ничего того, что  он  чувствовал  (как  понимал  теперь)  к  жене
Артуса. Одно голое  желание,  животное  влечение.  Он  хотел  обладать  этой
девушкой так, как никогда и никем прежде.
   Интересно, он сам такой развратник, или  это  опять  мыслишки  Ланселота?
Ланселот любит Гвинифру! В этом все писатели были согласны друг с другом.
   Питер почувствовал укол в руку - стрела сломалась пополам. Покраснев,  он
швырнул обломки за борт, и они поплыли по волнам.
   Анлодда тоже зарделась.. Она обхватила грудь руками и взмолилась:
   - М-мне нужно спуститься вниз, государь. Позвольте!
   Но нет,  ее  щеки  горели  не  от  смущения..,  а  от  удовольствия.  Она
развернулась и бросилась к трапу, даже не дождавшись дозволения Ланселота.
   Морской ветер был так холоден, что просто обжигал легкие Питера.  Тусклое
солнце едва согревало спину.
   "Проклятие! Если сейчас осень, то каково же тут зимой?"
   Питер прислонился к борту и довольно долго стоял, пока не пришел в себя и
не обрел силы, чтобы дойти до  своей  кабинки.  К  слову  сказать,  закрытых
помещений на корабле было всего два. Второе из них занимал капитан Нав.
   Побыть в одиночестве Питеру почти не удавалось. Каждые два  часа  к  нему
являлся один из его шпионов и докладывал: обрывки разговоров, подозрительные
взгляды, смех над неподобающими замечаниями. Постепенно у  Питера  в  голове
стал складываться групповой портрет его отряда, а  вот  о  подозреваемых  он
нового узнавал до обидного мало.
   Вояки как вояки, как во  все  времена  -  слишком  хорошо  разбирались  в
политике. Они знали о трениях между Кеем и Питером, они догадывались о  том,
что вспыльчивый Кей недоволен Артусом. Короче, воины были в замешательстве.
   "Рассчитываешь на их поддержку, Кей, дружище? Рассчитывай,  но  спиной  к
ним не поворачивайся".
   Но, с другой стороны, ставить на то, что в случае  чего  воины  поддержат
Артуса, Питер бы не решился. Ведь Аргус, если на то пошло,  даже  не  был  в
полном смысле этого слова королем. Он - воин, вождь, вся власть и могущество
которого проистекали из его боевых побед. В последнее  время  со  сражениями
стало туговато. А память у военных короткая.
   "Итак, ход конем и ладьей для усмирения пешек. А королева - какой цвет ей
милее?" При мысли о Гвинифре Питер вдруг почувствовал угрызения  совести.  С
какой стати он вдруг принялся волочиться за рыжеволосой девахой, когда к его
услугам по первому слову самая настоящая принцесса, из плоти и крови?
   "К моим услугам? К услугам Ланселота! Или Артуса... В общем, не важно,  к
чьим она там услугам. Она не моя". Питер потер виски и всей  душой  пожелал,
чтобы он был сразу тремя этими людьми, и чтобы у каждого их них были и руки,
и ноги.
   "Бладевведд" плыла медленнее, чем предполагал Питер. Может,  капитан  Нав
решил-таки отомстить ему за спешку и  нарочно  велел  своим  гребцам  грести
понебрежнее. То, что, по расчетам Питера, должно было  занять  полтора  дня,
заняло чуть ли не все три.
   Почему-то капитан настаивал на том, чтобы держаться поближе  к  берегу  и
упорно отказывался выйти на середину залива Кардиган, который  сам  именовал
"Излучиной Ллейна".
   - Да чтобы земля скрылась из глаз? Они ж мигом взбунтуются! - взревел он,
когда Питер указал ему на то, что плавание вдоль  берега,  добавляет  лишних
миль сорок, а это значило лишних шесть часов на греблю, да еще час на отдых.
- Так не пойдет, они должны видеть землю, быть уверенными, что она близко!
   - А финикийцы как же плавали? - запротестовал Питер. - А  полинезийцы,  а
эйрские пираты?
   - Ну, так то пираты. Мы-то цивилизованные бритты, - самодовольно  хмыкнул
Нав.
   - Да даже треклятые римляне - и те плавают по Средиземному морю! Что  там
"сейчас"! Они в открытое море уходили пять веков назад!
   - Ну, так то ж ученые римляне, у них там астрологи и всякое такое.., а мы
- дикие бритты, - притворно униженно проговорил Нав.
   Питер понял, что его  не  уговорить,  сдался  и  принялся  мерить  шагами
палубу. Ну что  ж...  Лишние  полдня  дадут  Кею  возможность  промуштровать
воинов, многие из которых впервые отправились  в  боевой  поход.  Впервые  в
жизни. Большинство этих ребят не  принимало  участия  в  сражении  при  горе
Бадона, или "Монс Бадоникус", как называл эту вершину Корс Кант.
   Каждое утро начиналось с построения под флагом, которое было явно  не  по
нраву воинам. Волынщик играл "Короля-медведя" -  по  всей  вероятности,  эта
мелодия служила чем-то вроде "национального гимна" Артуса.  Воины  по-римски
салютовали поднимавшемуся на мачте алому  с  золотом  штандарту  Пендрагона.
Остальную часть дня проводились учения, посвященные освоению римской военной
тактики с бриттскими нововведениями.
   Питер с удовольствием наблюдал за  тем,  как  Кей  муштрует  воинов.  Кей
отрабатывал свой любимый военный прием: бойцы выстраивались в  две  шеренги,
закрывались щитами и бросались друг  на  друга.  Стукнувшись  щитами,  воины
одновременно поднимали их. Таким образом, ни  один  из  нападающих  не  имел
возможности достать мечом противника, стоящего прямо перед ним.
   Каждый воин разворачивался и "колол" противника, располагавшегося правее,
гладиусом. Кей уверял, что за счет такой  неожиданной  атаки  можно  уложить
наповал половину передовой шеренги врагов за считанные минуты.
   Питер наблюдал за тем, как воины послушно отрабатывают  каждый  выпад  по
очереди, как затем они соединяют  движения  воедино.  Прижать  щит  к  себе,
поднять, снова прижать, поднять, ударить.
   - Жаль, нельзя кавалерию помуштровать, - вздохнул Питер.
   - Не понял? - изумленно воззрился на него Кей.
   - Места на палубе маловато. А лошади остались в Кардиффе.
   - Государь, - осторожно проговорил Кей. - Но ведь  мы  готовим  к  бою  и
конников, разве нет?
   Только теперь Питер заметил, что вместе  с  простыми  воинами  в  шеренге
стоят Медраут, Анлодда, Корс Кант и Бедивир, а также  люди  Меровия  все  до
одного, строго говоря, кавалеристы.
   - Что бы там ни было, - подозрительно прищурившись, продолжал Кей,  -  уж
они  как-нибудь  не  забудут,  как  это  делается  -  садиться   верхом   да
спешиваться. А на что нам, спрашивается, тащить кляч на  борту?  Причалим  в
Харлеке, да и возьмем лошадей у Горманта.
   Питер покраснел - он  совсем  забыл,  что  в  эти  времена  кавалерийская
тактика сводилась к тому, чтобы доскакать до врага, спешиться и  вступить  в
рукопашную схватку.
   Ветер раздувал алые с золотом накидки, словно знамена, а под накидками  -
никакой единой формы, каждый тут одевался кто во что горазд.
   Анлодда оделась в серо-зеленую  хламиду,  почти  невидимую  в  постоянном
тумане, наплывавшем на  палубу  с  моря.  Корс  Кант,  легко  узнаваемый  по
неуклюжим движениям - он  явно  был  в  числе  новичков,  -  нацепил  тунику
темно-персикового цвета, которая была ему велика размера  на  три,  если  не
больше. Рукава свисали чуть не до колен. Они то и дело путались у  него  под
ногами. Разок он действительно запутался в них и упал.
   Медраут красовался в  черно-белом  платье  -  видимо,  подыгрывал  цветам
Ланселота, заменив серебристый на белый. В  нарядах  Кея  и  Бедивира  белый
сочетался с красным и синим.
   Словом, одето  войско  было  разношерстно  -  дальше  некуда.  От  грубых
домотканых хламид до кожаных штанов и сапог из телячьей  кожи.  А  вот  люди
Меровия, напротив, все до одного  щеголяли  в  одежде  черно-белой,  хотя  и
разного фасона.
   Сам же король был в белом. В учениях он  участия  не  принимал.  Все  дни
просиживал на корме и читал.
   Кей перешел к освоению воинами новой тактики. Передовая  шеренга  смыкала
щиты и шла вперед, а в это  время  над  их  головами  появлялись  лучники  и
осыпали противника градом стрел. На учениях дрались в  полную  силу,  но  на
лезвия топоров надевали кожаные  чехлы,  а  гладиусы  убирали  в  деревянные
ножны.  Все  было  настолько  приближено  к  реальности,  что   Питер   даже
заволновался: выдержат ли  воины  настоящее  сражение,  когда  их  за  время
плавания так отколотят их же товарищи?
   На закате третьего дня плавания, к концу девятого дня пребывания Питера в
кроличьей норе, корабль обогнул мыс и вошел в водное  пространство,  которое
во времена Питера называлось заливом Тремадог. Харлек завиднелся, как только
село солнце. Дозорные на берегу не смогли бы  сейчас  увидеть  корабль.  Все
затмевали краски заката.
   Нав приказал гребцам сушить весла, после чего отдал новый приказ:
   - Бросать якорь!
   - Зачем! - вмешался Питер. - Мы всего в миле от берега.  Давайте  сегодня
высадимся!
   Капитан Нав покачал головой, и  в  бороде  его  мелькнула  едва  заметная
улыбка. Рулевой, не оборачиваясь, произнес:
   - Не выйдет. Рифы. В темноте опасно будет. Он глянул на капитана, и Питер
был готов поклясться: рулевой подмигнул Наву.
   - Рифы? - проревел Питер. - Какие близ Харлека рифы? Что-то не  припомню!
Нав пожал плечами.
   - Если кормчий говорит "рифы"  -  значит  рифы!  -  с  этими  словами  он
отвернулся и уставился на успевшие порядком поднадоесть Питеру волны.
   Питер злился. "Так, капитан Нав все-таки мстит мне. Сказал "четыре дня" и
гнет свою линию, засранец!" В голове у Питера складывалось послание  Артусу.
Он требовал принятия самых строгих мер в отношении  строптивого,  наглого  и
мерзкого капитана "Бладевведд".
   Алый закат, играя красками, прочертил дорожку по волнам  от  "Бладевведд"
до  Харлека  и  обжег  городские  стены  жарким  пламенем.  Питер  вздохнул.
Казалось, кузнец вылил расплавленное железо на море и город.
   И вдруг Анлодда громко вскрикнула,  безмолвно  указав  на  город.  Другой
рукой она схватилась за горло.
   Питер проследил за тем, куда она указывала, и понял, что дело вовсе не  в
закате. Харлек действительно горел, и языки пламени вздымались к сумеречному
небу. Несколько огромных кораблей стояли в  гавани.  На  берегу,  уткнувшись
носами в песок, лежали четыре длинные лодки.
   Не нужно быть военным гением,  чтобы  понять:  треклятые  юты  неожиданно
захватили город. Харлек в опасности!

Глава 50

   Марк Бланделл нервно расхаживал по комнате. Он  посмотрел  на  часы.  Два
тридцать. Прошло полтора часа с той минуты, как он выпросил  у  Раундхейвена
разрешение нырнуть в прошлое следом за Питером Смитом и Селли Корвин.
   Бланделл был единственным, кто мог  сообщить  Питеру  о  том,  что  Селли
действует в одиночку, что она не подчиняется командованию ИРА. К тому же  он
был единственным, кто мог уговорить Питера вернуться - ради Сына Вдовы.
   Еще через полтора часа полковник свалится на голову  участникам  проекта,
словно сапог Санта-Клауса в дымоход, и потребует, чтобы они вернули Питера в
наше время любыми средствами вплоть до грубой физической  силы.  И  проблема
будет решена, что скорее всего будет стоить Питеру жизни.
   Итак, кто быстрее? Будет ли машина отремонтирована раньше  четырех  -  то
есть раньше часа, назначенного полковником? Если  да  и  если  полковник  не
явится раньше,  то  у  Марка  хватит  времени  забраться  внутрь  контура  и
стартовать. Уж наверняка Уиллкс не помчится будить полковника и  докладывать
ему об этом.
   Джейкоб  Гамильтон  прошмыгнул  мимо   Бланделла.   Руки   были   опутаны
экранированными проводами, лоб Джейкоба покрылся капельками испарины, но  он
улыбался.
   - Похоже, все отлажено, дружище. Опередим полковника на часок.
   - Спасибо, Джейкоб. Наверху тихо?
   - Молчит. Не спускался. Скрести пальцы на всякий случай. Не сглазить  бы.
- Гамильтон торопливо обогнул машину и заменил вышедшую из строя  микросхему
новой, которая будет содержать программу.
   Загвоздочка.   Единственным   человеком   в    команде,    который    мог
запрограммировать чип и запустить его в работу, был только  Генри  Уиллкс  -
тот, кто это сделал и в первый  раз.  Генри,  которого  бы  никто  вслух  не
осмелился назвать "стариной Уиллксом".
   Бланделл принялся было покусывать костяшки пальцев, но остановил себя. Он
скрестил руки на  груди,  безумно  сожалея  о  том,  что  его  часть  работы
выполнена и теперь ему положительно нечем заняться.
   - Марк.
   "Может быть, Селли в конце концов права. Что и кому  из  нас  известно  о
том, как сегодняшний день зависит от вчерашнего? Какое мы имеем право?"
   - Марк, - повторил Джейкоб.
   Бланделл вздрогнул, когда Гамильтон коснулся его плеча. За спиной  у  них
стоял Уиллкс, потирая заспанные глаза.
   - Закончили, надеюсь? - проворчал Уиллкс. - Нам всем конец, если вы и эту
вскипятите.
   Гамильтон поспешно взял у Уиллкса  коробку,  на  цыпочках  обошел  вокруг
контура к кабелям, осторожно подсоединил устройство и стал ждать соединения.
Рядом  с  ухом  Бланделла  послышался  хрипловатый  шепот.  Это  был   Вилли
Розенфельд.
   - Пять против одного: треклятые штекеры не совпадут. - Он хихикнул и даже
заставил Бланделла улыбнуться.
   - Порядок, - сообщил  Гамильтон.  -  Питание  подсоединено.  Запах  озона
чувствует кто-нибудь?
   Бланделл склонился к своему пульту, инициировал стартовую программу.  Как
обычно,  он  задумался  о  том,  кой  черт  вообще  сдались  эти   программы
инициализации - они были одной из множества шуточек Розенфельда.
   Замерцали огоньки, но кто-то тут же отключил  их.  Марк  слушал  знакомые
звуки включения "пончика" - временного контура  -  тонкий,  едва  различимый
свист, от которого у него всегда волосы вставали дыбом, тихое жужжание - это
прогревались  цепи,  щелчки  статических   разрядов,   шум   на   мониторах,
транслирующих  широковолновый  сигнал  и  преобразующих  его  в   видео-   и
аудиосоставляющие.  А  за  всеми  этими  звуками  неслышный,  но   почему-то
явственно ощущающийся пульс времени - пойманный и крепко схваченный полем.
   Платформа озарилась голубоватым свечением, она манила,  звала  к  себе...
Марку вдруг показалось, что он спускается на скоростном лифте  -  так  вдруг
засосало под ложечкой.
   - Питание усилено, - громко объявил он, когда на экране  его  монитора  в
соответствующих окошечках возникло пять  "радостных  мордашек".  Он  рукавом
вытер пот со лба. - Слушайте, что-то жарковато тут у нас, ничего  не  горит,
а?
   - Включен временной поиск, - сообщил  Уиллкс.  -  Через  несколько  минут
постараюсь лоцировать Смита и Селли, попробую сделать это как можно точнее.
   - Томограмма осознания Селли без изменений. У Смита... - Гамильтон умолк,
глядя на колеблющееся изображение. - Гм. Никогда  такого  раньше  не  видел.
Проклятие!
   - Что там? - чересчур громко спросил Марк.  "Возьми  себя  в  руки.  Дыши
спокойно!"
   Гамильтон склонился к экрану, он вертел  головой  то  вправо,  то  влево,
словно изображение было объемным и он попытался  рассмотреть  его  с  разных
сторон.
   -  Такое  впечатление,  что  внутри  сознания  Питера   появилась   чужая
"капелька", чужое сознание. Сам не пойму, что бы это значило.  Увеличивается
с каждой секундой, и уже заполнило почти четверть или  даже  треть  сознания
Питера.
   Уиллкс кашлянул.
   - Может, нам стоит забыть об отправке туда кого бы то ни было,  а  просто
вернуть Питера и все?
   - Нет, - решительно возразил Бланделл. - Последний раз мы  таким  образом
чуть было не прикончили Селли. Если Питер начнет сопротивляться,  да  еще  в
таком состоянии.., ему этого не  вынести.  -  Он  глубоко  вздохнул,  закрыл
глаза, тут же открыл, посмотрел на залитую сиянием платформу. -  Нет,  Хэнк.
Придется мне отправиться в прошлое. Выбора нет.
   Бланделл вытер ладони о брюки и с замиранием сердца шагнул к платформе.
   - Хорошо, Марк. Теперь твоя очередь.
   - Как бы не так! - раздался со стороны лестницы Голос Власти.
   Бланделл окаменел. Ему не было нужды оборачиваться, он и  так  знал,  что
это сказал полковник Купер.
   - Держитесь подальше от этой машины,  профессор  Бланделл.  Задача  перед
нами одна-единственная, и выполнять ее не вам.
   Все молчали. Наконец Гамильтон задал неизбежный вопрос:
   - Кто.., кто вас разбудил? Купер улыбнулся улыбкой Шерлока Холмса.
   - Свет тут у вас мигал. Вот я и решил, что все уже на мази.
   - Сэр! - запротестовал Бланделл. - Вы не понимаете!  Если  мы  никого  не
пошлем,   чтобы   сказать   Питеру..,   чтобы   попросить   его    перестать
сопротивляться...
   - Хорошо поработали, ребята, на час раньше управились. Та-ак,  давайте-ка
перенесем тело майора внутрь контура. Так, потише, потише, это вам не  мешок
с картошкой. -  Купер  подошел  поближе  к  Бланделлу.  Аспиранты  Коннер  и
Зеблински подкатили каталку и поставили ее рядом с платформой.  -  Сынок,  -
фамильярно обратился Купер к Бланделлу, - ты не думай, что я на тебя плюю. Я
не плюю. Я очень даже хорошо понимаю, что ты хотел сделать, и это черт знает
какой героизм с твоей стороны. Но решение  принято,  Бланделл,  -  в  голосе
Купера зазвучали командные нотки. - А менять решения  -  знаете,  это  дурно
пахнет.
   Гамильтон вопросительно посмотрел на Уиллкса,  тот  отвернулся  и  махнул
рукой.
   - Вот ведь дерьмо, - пробормотал Гамильтон, в очередной раз склонившись к
экрану, после чего проверил жизненно  важные  показатели  Питера.  -  Ладно,
братцы, переносите его внутрь.
   Аспиранты согласно кивнули и внесли тело Питера внутрь контура. Кожа  его
была бледно-голубой, словно могильный камень при свете луны.
   - Готово, - сообщил Гамильтон.
   - Питание? - спросил Уиллкс.
   - В порядке, - отозвался Бланделл и  тяжело  опустился  на  обитый  кожей
стул.
   - Чипы?
   Марк переключил на пятый экран.
   - В норме.
   - Обратная связь?
   - Есть, - бросил Гамильтон несчастным голосом, Они  продолжали  проверку,
отвечая друг другу сдержанно, односложно. Приближался роковой момент.
   - Порядок, порядок,  порядок,  -  отчеканил  Бланделл,  когда  на  экране
возникли три "счастливые мордашки". В  противном  случае  оставалось  только
соврать.
   Уиллкс, двигаясь, словно зомби, дважды нажал на клавиши "Макинтоша".
   Тоненький свист преобразился в вопль.  У  Бланделла  заболели  барабанные
перепонки. Он успел заметить, что Купер еще  более  чувствителен  к  высоким
частотам,  и  злорадно  усмехнулся.  А  полковник  зажал  ладонями   уши   и
зажмурился.
   Скачок напр