- Я не спрашивал, есть ли у тебя оправдание. Я спросил,
что стряслось с тобой на поле боя.
     - Не знаю, государь. Я...
     - Ну?
     - Я растерялся. Сам не знаю, что стряслось.
     - Растерялся?
     - Да, государь.
     - Совершенно неожиданно?
     - Да, государь. Сам не пойму, как это вышло.
      -  В  чем  состоит  первейший долг командира?  Медраут
молчал.
      - К примеру, как насчет того, - продолжал Питер, - что
командир  обязан понимать, что происходит, не хуже тех,  кто
ему подчиняется?
     - Да, государь.
      Питер  смотрел на Медраута. Его глаза, словно  клинки,
пронзили  доспехи юноши. Медраут смотрел на него, не  мигая,
вытянувшись  по струнке, словно его муштровали  в  двадцатом
веке.
      "Ну а теперь проверим тебя на вшивость", - решил Питер
и   выхватил  из-за  пояса  кинжал.  Покороче  гладиуса,  но
подлиннее  ножа  британских боевиков. Без предупреждения  он
метнул  кинжал,  и  тот  вонзился в землю  у  ног  Медраута.
Медраут   вздрогнул,  но  с  места  не  двинулся.  Но   кому
принадлежало  это  самообладание - настоящему  Медрауту  или
обученной убийце?
     - Ты убивать умеешь, парень?
     - Да, государь, - выдавил Медраут.
     - Покажи свое умение.
     - Прошу прощения, государь?
     - Возьми клинок.
       Медраут  растерялся  на  краткий  миг,  наклонился  и
выдернул из земли клинок, не спуская при этом глаз с Питера.
     - Ну, давай. Поработай клинком. Убей того, кто стоит по
правую руку от меня.
      Кей  бросил  взгляд  на Питера, вздернул  брови.  Щеки
Медраута  побледнели,  взгляд  забегал.  Он  смотрел  то  на
Питера, то на Кея, то снова на Питера.
      -  У-убить  военачальника  Кея,  государь?  -  уточнил
Медраут срывающимся голосом.
      Пусть Селли только что появилась в этом мире -  в  бою
она не раз могла слышать, как окликали Кея.
     - Убей Кея. Ради меня. Ради Артуса.
       Медраут  скрипнул  зубами,  часто  задышал.  Костяшки
пальцев, сжимавших клинок, побелели.
     Питер посмотрел на Кея. Семешаль едва заметно улыбался,
пристально  следя  за Медраутом. "Ты-то  уверен,  что  перед
тобой  всего-навсего сосунок, дружище", -  думал  Питер.  Он
надеялся  на  то, что уж Кей всегда опередит неискушенную  в
боевых искусствах Темных Веков Селли, но все же риск был,  и
немалый.
      -  Убей военачальника Кея. Это приказ, Медраут.., если
ты хочешь и впредь сопровождать меня, ты обязан повиноваться
,-% без раздумий, без сожаления, без жалости.
      Так, как поступал бы член ИРА.., ну то есть так всегда
говорили  Питеру. Эти точно не ведали жалости ни к кому.  Но
Питер  почти не сомневался, что то же самое члены ИРА думали
про офицеров СВВ.
      "И  она  не ошибается, если так думает. Я бы  выполнил
приказ.   Вот  только  я  -  не  желторотый  принц,  впервые
выехавший на боевую операцию.., и Селли тоже".
     Может быть.
      Медраут  уставился  в  землю.  Его  побледневшие  щеки
побагровели.
      Реакция была столь внезапной, что Питер чуть  было  не
бросился,  чтобы закрыть грудью Кея. Поступи он так,  он  бы
все испортил, но Медраут, резко размахнувшись, воткнул нож в
землю  перед  своими  ногами - точнехонько  туда,  куда  его
воткнул  чуть  раньше Питер. Клинок вошел в землю  по  самую
рукоятку.  Питер сдержался, остался неподвижен, словно  воды
озера в штиль.
     - Нет, государь! - гневно воскликнул Медраут. И иллюзия
присутствия   Селли  испарилась  столь  же  мгновенно,   как
возникла.  Вот  глупость какая! Чтобы убийца  из  двадцатого
века проделала путь длиной в пятнадцать веков и свалилась  в
бушующее море?
     Кроме того, Селли уже пыталась убить Артуса - несколько
дней назад, до сегодняшнего сражения.
      Питер чуть было не улыбнулся от радости, однако  сумел
сохранить самообладание и неприступность.
       -   Что  ж,  похоже,  этот  юнец  способен  принимать
собственные решения. Вешать его не станем.
       Медраут  промолчал.  Однако  лицо  его  утратило   ту
уверенность, с которой он отказался выполнять приказ. Вид  у
него  стал  растерянный  -  похоже,  внезапная  перемена   в
настроении Питера его донельзя изумила.
      "И все равно проблема никуда не делась, - думал Питер.
- Предо мной офицер, который пальцем не шевельнул в бою в то
время, как рядом гибли его бойцы. Даже играя в полицейского,
я  не вправе забывать о своем долге командира. Он уязвим, он
сейчас  все способен понять.., наноси удар сейчас, или  тебе
это больше никогда не удастся!"
     Питер поспешно продолжал:
      -  Девять десятых времени - вот все, что отпущено  для
того,  чтобы  решить,  как поступить.  Чтобы  принять  любое
решение,  юноша... Поступок может быть верным или  неверным,
но  его нужно совершить. Не жди, что кто-то разжует для тебя
объяснение  -  этого  не произойдет.., не  жди,  что  кто-то
подскажет  тебе, как быть. Я хочу, чтобы ты отдавал  приказы
своим  людям.  И не жди, что я буду дергать твои  струны  за
тебя. Мне нужна боевая лошадь, а не вьючный мул.
     "А мулы-то у них уже есть или нет еще?"
     Но, похоже, Медраут его понял.
      -  Ты  знаешь,  что  умеешь совершать  деяния,  можешь
принимать  решения и осуществлять их, быть готовым  ответить
за последствия. Ты доказал это, когда вонзил клинок в землю.
Ты  видел своих людей в бою и знаешь, что они также способны
-   это.  Я  жду  от тебя великих подвигов,  юноша.  Великих
подвигов.  Давай  держаться  впереди  восьмого  шара  <Питер
перефразирует поговорку "То be behind eighth ball" - букв. -
"быть позади восьмого шара", то есть находиться в невыгодном
положении.>, ладно? "Ой, мамочки, что я несу?"
      Питер прикусил язык и мысленно взмолился о том,  чтобы
Селли  нигде рядом не было - тут она бы его точно вычислила.
- Я хотел сказать - будь всегда на высоте.
     Сцена судебного спектакля почти подошла к концу, однако
приближался самый сложный момент. Медрауту точно впечатлений
хватило,  но  простые  воины не должны  были  понять  ровным
счетом  ничего - им и в голову не должно прийти, что Медраут
мог бы снова опростоволоситься.
      Кроме того, воины были полны неизрасходованной ярости.
Сунцзы <Древнекитайский военный теоретик и полководец (V  в,
до  н.э.).>  в  "Искусстве войны" учил тому,  что  наказание
должно   быть   быстрым,   суровым,   соответствующим   мере
проступка,  и что его не следует откладывать из  соображений
политических  и  вообще каких бы то ни было.  Справедливость
должна  была свершиться, и все должны были увидеть, как  она
свершается.
      Питер  сглотнул накопившуюся во рту слюну и подошел  к
самому краю бездны.
      -  Суд  готов  вынести приговор. -  Медраут  напрягся,
затаил дыхание. - Мы приговариваем тебя, - проговорил  Питер
как  можно  более  сурово, - к одному удару  от  каждого  из
людей, которых ты обрек на опасность своим замешательством и
бездействием.   Приговор   будет   приведен   в   исполнение
немедленно. Хир Амрен!
      -  Государь?  -  младший командир неуверенно  выступил
вперед.
     - Построй своих воинов в две шеренги.
     - Ше.., ренги, государь?
     - В два ряда, лицом друг к другу.
      Хир  Амрен понял Питера. Он построил воинов, но вид  у
тех был нерешительный и нервный. Затем Питер шагнул ближе  к
Медрауту  и  сказал так тихо, что услышать  его  мог  только
юноша.
     - Не бойся. Не думаю, что тебя так уж сильно отколотят.
Но  ты смотри во все глаза и запоминай тех, кто ударит  тебя
слишком сильно. С этими мы потом разделаемся.
      Шумно  вздохнув, Медраут медленно пошел сквозь  строй,
время  от  времени  останавливаясь и получая  тычки  с  двух
сторон.
      Воины били его кулаками, и один-другой вложили-таки  в
удары  всю  силу. От одного из этих ударов юноша качнулся  и
припал  на  колено. Питер на всякий случай -  вдруг  Медраут
забудет обидчика - запомнил этого воина.
      Но  чем  дальше Медраут продвигался сквозь строй,  тем
слабее  становились удары, и в конце концов дошло  до  того,
что некоторые вообще исключительно ради проформы прикасались
руками к плечу или щеке Медраута.
      А  когда Медраут добрался до конца строя, те, что били
его,  тут  же сбились в кучу, подхватили юношу  и  отвели  к
!`%"-c,  на которое усадили его. Хир Амрен самолично  принес
холодной воды и тряпицу и отер лицо Медраута от крови.
     Кей, похоже, успокоился и удовлетворился приговором. Он
ушел к остальным воинам и принялся осматривать их раны.
      Совсем  рядом,  за  спиной у Питера  послышался  голос
Меровия.
     - Ланселот никогда бы до такого не додумался, государь.
В  некотором  роде ты очень переменился, и к лучшему.  -  Он
наклонился и прошептал на ухо Питеру:
      - Но есть время и место для каждого.., а это место,  -
тут он сжал плечо Питера, - ..место для Ланселота.
      Питер обернулся, чтобы спросить у Меровия, верно ли он
повел себя, правильно ли поступил с Медраутом. Но король уже
ушел, вернулся к своим сикамбрийцам.
      Питер  отправился к Медрауту. Люди, окружившие  юношу,
растаяли, как снег весной на вершине Сноудона.
      -  Как  чувствуешь  себя?  -  спросил  Питер.  Медраут
промолчал - он только стоически кивнул.
      -  Отдохни.  Соберись с силами.  Я  собираюсь  послать
Анлодду на разведку. Мы не тронемся отсюда раньше чем  через
три часа.
      При  слове  "часа" Медраут моргнул и глянул  на  левое
запястье.  Он, правда, тут же попытался исправить чудовищную
ошибку,  поднял  руку и сделал вид, что  собирался  потереть
болевшее плечо, но Питер все видел.
       У   Питера  щеки  похолодели.  На  миг  даже   голова
закружилась.     Только     долгий     опыт     работы     в
антитеррористической организации позволил ему  сдержаться  и
продолжать  разговор как ни в чем не бывало. Он притворился,
что  не  заметил, как Медраут, юноша из артуровских  времен,
хотел посмотреть на наручные часы.
      Питер  не запомнил, что в точности сказал, но, видимо,
что-то  такое,  что не позволило "Медрауту" понять,  что  он
попался.  Питер  встал, учтиво поблагодарил  "юношу"  за  то
достоинство,  с  которым тот покорился  наказанию,  и  пошел
прочь.
     Питер уже продумывал план: как разделаться с Селли так,
чтобы не привлекать внимание всего отряда.

                           Глава 6

      Корс  Кант поеживался, как от озноба, хотя солнце  уже
стояло  высоко, озаряя желтеющее поле. Он наблюдал за судом,
он  понимал,  какова его цель. Однако пока он не  знал,  как
доказать, что этот Ланселот - не настоящий, а ведь  Ланселот
из  Лангедока  приказал  бы убить  Медраута  на  месте,  без
всякого  суда.  Кроме того, никогда еще  простому  воину  не
разрешалось  пальцем  тронуть  командира,  что  бы  тот   ни
совершил.
     Вот Кей мог бы придумать такое наказание. И Артус тоже,
но никак не Ланселот, сикамбрийский демон войны.
      Ни  Корс Кант, ни Анлодда в строй не встали. Принцесса
стояла  на  другом  краю  поляны, и смотрела  на  север  так
пристально,  как  смотрел бы волк на барсучью  нору.  В  той
ab.`.-% был виден дым, поднимающийся в небо от руин Харлека.
      -  Что  же  теперь, госпожа моя? - робко спросил  Корс
Кант. - Мы пойдем на город?
     Она ответила ему, не оборачиваясь:
      -  Нет, не пойдем, если только Ланселот - не еще  один
Гормант. Гормант всегда кует, пока железо еще горячо. Откуда
подойти  к  городу? Через какие ворота? Сколько ютов  бродит
там  по  улицам, сколько их на крепостных стенах  у  бойниц?
Ответь  на  эти  вопросы, а потом задай самый  главный:  как
обратить тридцать пять воинов в три с половиной центурии?  А
чтобы ответить на эти вопросы, не должны ли мы на самом деле
войти  в  Харлек?  Либо так, либо мы должны  превратиться  в
орлов и пролететь над городом. - Анлодда обернулась. -  Твоя
друидская  магия могла бы превратить нас в орлов, Корс  Кант
Эвин?
     Юноша покачал головой.
      -  Будь здесь Мирддин, он, может быть, сумел бы. Я  не
раз  слышал, как он говорил о полетах, но ни разу не  видел,
чтобы он сделал это.
     Анлодда разочарованно вздохнула.
      -  Что  ж,  тогда, пожалуй, мне вместо  орла  придется
обратиться в змею.
      Корс  Кант  ждал,  но Анлодда молчала.  "Ну,  раз  она
молчит, то я сам спрошу".
     - Значит, мы пойдем в Харлек, как лазутчики?
     - Мы?
     У Корса Канта покраснели уши.
     - Ты хочешь сказать.., что пойдешь одна, без меня?
     - Я не хочу, Корс Кант. Я лучше бы прыгнула в выгребную
яму с римским нагрудником. Но кто-то должен это сделать -  а
это  значит,  что  этот кто-то - я, Анлодда.  Ведь  это  мой
город!  Вот только не знаю, как тебя туда провести,  ведь  я
поклялась защищать тебя. Конечно, мне до тебя дела  большого
нет, и между прочим, я до сих пор с тобой не разговариваю.
      Анлодда  облизнула палец, подняла руку, чтобы  понять,
куда дует ветер.
      -  Нет, думаю, что Ланселот захочет все увидеть своими
глазами. Наверняка он возьмет с собой Кея и Бедивира  -  эти
от  него ни на шаг. Ну, и конечно, меня, потому что кто  еще
знает  Харлек? Но скажи.., только не обижайся, я ценю бардов
и  друидов,  они получше, чем многие воины и вышивальщицы..,
но какой от тебя толк в этой вылазке?
     У Корса Канта засосало под ложечкой.
       -   Я..,   я   мог  бы  осенить  вас  всех  друидским
благословением.   Вдруг   бы  вы   попали   в   ловушку,   и
потребовалась бы друидская магия, чтобы спасти вас?
     Анлодда улыбнулась.
     - Вот-вот, а ты даже в орла не можешь превратиться. Вот
Мирддин,  будь он здесь... Словом, делать тебе  там  нечего.
Скажи,  хоть раз удавалось хоть одному друиду сделать  людей
невидимками,  кроме  как  в  той  истории  про   Кассибеллан
<Кассибеллан - король бриттов во времена завоевания Британии
Юлием Цезарем.>, которую ты так славно поешь?
      -  Там дело не в друиде было, - поправил девушку  Корс
Jант. - Там была волшебная мантия. Анлодда пожала плечами.
     - Ну, в общем, как ни крути, а толку от тебя не будет.
      -  Я мог бы пойти для того, чтобы убедиться, что ты не
нанесешь удара...
      Он осекся, прикрыл рот ладонью. Слова сами сорвались с
его  губ. Ему так хотелось забыть о том, чего она чуть  было
не совершила.
      Анлодда  зарделась, отбросила назад  багряные  волосы,
устало прикрыла глаза.
      -  Теперь  у  меня нет права отражать удары,  подобные
тому, что мне только что нанес ты, Корс Кант Эвин. Но скажи,
зачем  ты нанес его мне? Для того ли, чтобы наш путь друг  к
другу  стал  глаже, или для того, чтобы бросить  между  нами
яблоко раздора?
     Бард залепетал:
     - Госпожа...
     - Зови меня Анлоддой, Корс Кант Эвин.
     - Госпожа моя Анлодда, я и сам не знаю, почему, но что-
то,  то  ли  сердце, то ли разум, подсказывает  мне,  что  я
должен  идти.  Не  знаю почему, но почему-то  для  меня  это
важнее,  нежели  для любого из вас, как бы  ни  безумно  это
звучало.  Если я останусь позади, пусть даже вы  победите  в
битве  при Харлеке, вы проиграете войну в целом, не выстоите
в  последнем  бою, утратите великую империю, которую  строят
Артус и Меровий, - ту империю, что будет стоять не на камне,
не на оружии, а на крови - на Королевской Крови!
      Анлодда  молчала  - обдумывала слова  барда.  А  потом
шагнула к нему близко-близко и заглянула в глаза.
      Ее  глаза  становились все больше и больше, и  наконец
бард  перестал видеть что-либо, кроме них. Эти  серые  озера
омывали  его душу прохладными водами. Ему казалось,  что  он
всегда  видел эти глаза - и полдня, и полтысячелетия  назад.
Анлодда  была  повсюду  -  вокруг  него,  внутри  него,  она
обволакивала собой его дух.
      Будь  на  ее  месте кто-то другой, Корс  Кант  яростно
отверг бы такое проникновение в его рассудок. Но Анлодда ему
не мешала.
      Но вот она шагнула назад, покачала головой, и их связь
прервалась.
     - Не знаю, откуда тебе это ведомо, и даже не знаю, прав
ли  ты,  но  ты не лжешь. Ты веришь в то, о чем говоришь,  в
этом я уверена. - Она прикусила губу. - Будет лучше, если мы
спросим Меровия. Он-то точно умеет смотреть прямо в душу,  а
я ее только чувствую. - Она погладила Корса Канта по щеке. -
Пойдешь?
     Корс Кант кивнул.
     - Ты можешь получить больше, чем отдал.
     - Ты тоже, моя принцесса. Она улыбнулась.
      -  Глупая  мысль. Но может быть, так оно и  есть.  Они
пошли  по полю и вскоре нашли Меровия. Тот стоял, окруженный
своими воинами. Те сразу разошлись, а Меровий вытащил из-под
плаща  кристалл, оба края которого были обрамлены  серебром.
Кристалл висел на серебряной цепочке.
      -  Я  ожидал вас, - сказал король. - Пойдемте со мной.
Lне нужны свидетели.
      Король  встал  и  направился на  восток  -  туда,  где
деревья, примыкающие к лощине, росли наиболее густо. Он шел,
не  оглядываясь. Анлодда и Корс Кант шли за ним, держась  на
почтительном расстоянии. Когда Меровий остановился, все трое
оказались посреди толстых дубов, где вокруг ветвей  обвились
плотные шары омелы.
      -  Хороший знак для нас, - сказал Меровий и указал  на
деревья.
      - А для деревьев - плохой, - рассудительно проговорила
Анлодда. - Омела в конце концов высосет из них все соки.
      -  О  чем  вы  хотели спросить меня? - поинтересовался
Меровий.
     Анлодда указала на Корса Канта.
      - Он хочет идти на разведку в город. Я говорю ему, что
нельзя, что его там убьют. Меровий улыбнулся.
      -  Гм.  Я не такого вопроса ожидал. - Он поднял  вверх
кристалл.  -  Вот  где  мы  найдем ответ.  Анлодда  покачала
головой.
      -  Я  не  желаю видеть вновь, что я трусиха! Я  должна
подготовиться к тому, чтобы раскусить Харлек.
      -  Не  ты,  -  возразил  король.  -  Я.  А  ты  будешь
произносить  заклинание.  - И он  едва  заметно  усмехнулся.
Анлодда довольно долго смотрела на него.
      -  Я?  -  изумленно переспросила она, робко  протянула
руку,  взяла кристалл из пальцев Меровия и подвесила его  на
цепочке. Кристалл закачался, замерцал, заиграл отсветами.
      Меровий дал Анлодде знак, и она подняла амулет повыше.
Король  опустился  на  колени  и  пристально  уставился   на
кристалл,   когда  на  него  упал  луч  солнца  и  отразился
мириадами маленьких радуг. Меровий медленно раскачивался  из
стороны в сторону, не спуская глаз с кристалла.
      Анлодда  попыталась заговорить, но голос  ее  зазвучал
хриплым шепотом. Она откашлялась и начала заново:
      -  Взгляни.., внутрь, о господин. Отыщи там.., шар. Он
светится си.., нет, красным сиянием. Он пульсирует.
      Отрывочные  слова, произносимые девушкой,  мало-помалу
приобретали плавность, слитность. Похоже, прежде она слышала
эти фразы, но сама никогда не произносила. Корс Кант был так
же  зачарован, как Меровий, но смотрел он не на кристалл,  а
на  Анлодду. Она сейчас была похожа на юного барда  в  школе
друидов, который держал свое первое испытание.
      -  Пусть этот шар окружит тебя, путь он поглотит тебя,
господин. Пусть он наполнит тебя алым светом. Ты падаешь,  а
шар обволакивает тебя, словно красно-черная вода.
      Но вот.., все меняется, свечение становится ярко-алым.
Ты  чувствуешь тошноту, ты как будто падаешь вниз  со  скалы
Вечности. Теперь шар стал оранжевым, и он светится все ярче.
Вспыхивает,  словно солнце, угасает, но вновь  загорается  -
теперь  желтым  цветом. Шар стал желтым, его  желтое  сияние
проникает  в  твое сердце, голову, руки и  ноги,  Корс  Кант
выгнул  шею  и увидел, что глаза Анлодды стали желтыми,  как
тот  шар,  о котором она говорила. Рука ее держалась  прямо,
твердо,  словно  стропило,  но кристалл  описывал  медленные
*`c#( и то опускался, то поднимался. Казалось, он улавливает
только часть солнечных лучей. И сам кристалл сейчас светился
оранжево-желтыми отблесками.
      -  Зеленый  - вот цвет, в который Создатель окрашивает
траву.  Зелены кроны деревьев, зелен мох. Зелен  и  шар,  но
быстро тускнеет зеленое сияние и обращается в синее.
      Анлодда говорила все тише, и в конце концов перешла на
шепот.