яжения. Марк быстро отладил показатели. Теперь  в  лаборатории
действительно запахло озоном, да так  сильно,  что  Бланделлу  стало  трудно
дышать из-за нехватки кислорода.
   - Перерасход энергии, - процедил  он.  -  Один  и  семьдесят  одна  сотая
процента.
   Он покачал головой. Микросхемы поджарятся  -  они  не  предназначены  для
того, чтобы вытаскивать человека из прошлого посредством грубой силы.
   Бланделл быстро просмотрел все энергетические экраны. На этот раз никакой
утечки по микросхемам не было. По всей вероятности,  Уиллкс  внес  в  контур
кое-какие изменения.
   - Утечки нет, - сказал Марк.
   "Не смотри на монитор когни-сканера. Следи за  энергетическими  экранами.
Не смотри на монитор. Не смотри".
   Марк смотрел на монитор когни-сканера и ничего не мог с  собой  поделать.
"Капля" увеличивалась, вскоре она заняла собой  границы  нормы.  Внутри  нее
продолжала находиться и увеличиваться вторая "капля".
   Марк затаил дыхание. Звук сейчас  исходил  только  от  "пончика".  Контур
напрягался, словно силился родить, исторгнуть майора Смита.
   - Держим... - прокричал Гамильтон. Он так пристально смотрел  на  "каплю"
на экране, будто надувал  из  мощного  насоса  детский  воздушный  шарик.  -
Держим.., еще держим... Прорываемся!
   Бланделл окаменел. Он не отрывал глаза от монитора. Вмешательство сначала
было еле заметным, края "капли" чуть-чуть подернулись серым.  Нет!  Ему  это
только показалось! Сейчас "капля" снова "подрастет", заполнит собой  границы
мозга.., и.., и тогда Питер вернется.
   Слабая надежда. Один маленький укол и... Да, было очень и очень похоже на
воздушный шарик.
   И тут  словно  лопнул  мыльный  пузырь  -  только  медленно,  постепенно.
Заклубились  спирали,  задрожала  "капля".  На  линии  времени   закружились
"времявороты", они пытались подхватить, унести сознание Питера.
   "У него не было шанса, не было ни  единого  шанса",  -  пришла  в  голову
Бланделлу банальнейшая мысль, ее принесло то самое течение времени,  которое
превратило сознание Питера из аккуратной "капли" в кляксу Роршаха.
   Марк ничего не чувствовал. Он как  бы  оглох.  Пальцы  его  автоматически
бегали по клавишам, в отчаянии ища какую-нибудь техническую неполадку. Найди
он ее, можно будет все наладить, и тогда Питер вернется!
   Но никаких неполадок не  обнаруживалось.  "Все  в  полном  порядке,  сэр.
Никаких микроутечек. Коротких замыканий.  Ни  профессиональных  шпионов,  ни
пакистанских бомб".
   В ушах у Бланделла звенело. Воздух, казалось, плывет  и  колеблется,  как
при летнем мареве. Сквозь это  марево  Бланделл  увидел,  как  Питера  снова
перекладывают на каталку, вывозят из контура, как Гамильтон  что-то  кому-то
кричит и прижимает пальцы  к  сонной  артерии  Питера.  А  потом  все  вдруг
замолчали.
   А потом звуки снова вернулись в лабораторию.
   - Дефибриллятор! - вот что, оказывается, кричал  Гамильтон.  Он  прижался
губами к губам Питера, начал  делать  искусственное  дыхание.  -  Реанимация
начата в три двадцать, - через несколько секунд холодно прозвучал его голос.
   "Один два три четыре пять шесть семь  восемь  девять  десять  одиннадцать
двенадцать тринадцать четырнадцать пятнадцать.., вдох-выдох.., один два  три
четыре пять... - Марк старательно считал вместе с Джейкобом, следя  за  тем,
чтобы не пропустить ни мгновения. - Идиот! - обругал он себя. - Я-то тут при
чем? Он в армии был медиком... Тринадцать четырнадцать пятнадцать".
   - Остановка сердца, - констатировал Уиллкс несколько запоздало.
   Купер что-то неразборчиво бормотал. Только Бланделл был близко к  нему  и
смог расслышать.
   - Господи, Питер, не уходи, Питер! "Вдох-выдох".
   - Вызовем неотложку, - предложил Уиллкс.
   - Уже, сэр, - сообщил  Зеблински,  сменивший  Гамильтона  около  аппарата
искусственного  дыхания.   Джейкоб   поднес   к   груди   Питера   электроды
дефибриллятора.
   "Вдох-выдох".
   - Четыре, - сказал Гамильтон. -  Давай!  Зеблински  отскочил  в  сторону,
когда  разряд  сотряс  тело  Питера.  Тело  дернулось.  На  экране  монитора
когни-сканера на короткую долю секунды возникла обычная картинка.
   -  Отрицательная  конверсия,  -  констатировал  Гамильтон  и  вытер  лицо
рукавом. - Три-четыре. Давай. - И он снова ударил  по  Питеру  электрическим
эквивалентом кувалды.
   - Неотложку вызвал кто-нибудь?
   - Отрицательная конверсия.
   - Она в пути, профессор.
   "Вдох-выдох".
   Марк в отчаянии глянул на монитор когни-сканера.  Экран  почти  почернел.
Остаточное  свечение  напоминало  то,  что  наблюдается   после   выключения
телевизора.
   - Коробку с лекарствами, - распорядился  Гамильтон  и  щелкнул  пальцами.
Ногти его украшала немыслимо черная бахрома, Бланделл понял, о какой коробке
речь, быстро оправился от шока и подал ее Джейкобу.
   Гамильтон схватил шприц с поразительно длинной иглой.
   - Придержи-ка на минутку, дружок, - сказал он Зеблински.  Когда  аспирант
перестал работать насосом, Гамильтон вогнал иглу в грудную клетку Питера.
   "Господи, не уходи, не уходи, Питер!"
   - Когда же она доедет, эта  неотложка,  -  голосом,  лишенным  каких-либо
эмоций, проговорил Уиллкс, чем очень напугал Бланделла. Кто-то должен  взять
на себя ответственность за происходящее,  кто-то  должен  отдавать  приказы.
Купер только хлопал глазами, Уиллкс бродил по лаборатории словно сомнамбула.
Только Гамильтон был занят делом, да те, кому он отдавал распоряжения.
   - Ничего, - сообщил Зеблински, глянув на ЭКГ.
   - Еще минуту.
   - Отрицательная конверсия.
   Гамильтон все пытался оживить сердце Питера с помощью дефибриллятора.  Во
время разрядов монитор когни-сканера на миг озарялся стандартной  картинкой,
и снова гас. Фауст и Коннер сменяли  Зеблински  на  аппарате  искусственного
дыхания.
   - Три сорок пять, - произнес Гамильтон таким тоном, что  всем  все  сразу
стало понятно.
   - Он не умер, - побелевшими губами проговорил Бланделл.
   - Где же неотложка? Мне послышалось? Они подъехали?
   - Я не врач, Марк, - вздохнул Гамильтон.  -  Я  не  имею  права  со  всей
ответственностью  объявить  его  мертвым.  -  Коннер  перестал  работать   с
аппаратом искусственного дыхания,  но  Гамильтон  велел  ему  продолжать.  -
Работай пока. Куда тебе спешить?
   Через пятнадцать минут прибыли пожарные. Гамильтон негромко переговорил с
ними в углу. До Марка долетела фраза "В три сорок  пять  утра".  У  аппарата
искусственного дыхания  работал  Фауст.  Он  продолжал  устало  нажимать  на
поршень.
   Никто никуда не торопился.  Пожарные  глянули  на  ленту  ЭКГ,  послушали
грудную клетку Питера. Купер принес им телефон, и они позвонили в  отделение
неотложной помощи больницы.
   Лицо у  Питера  стало  землистым,  старого-престарого  пепла.  Одно  веко
опустилось, второе осталось чуть приоткрытым. Глаз был сухой, не  блестящий.
Марк коснулся ладонью щеки Питера. Она была как восковая.
   Глупость какая! Он не мертв! Если и мертв, то всего несколько минут.
   Фауст перестал качать - Питер не дышал. Пожарные сложили руки  Питера  на
груди.
   - Пойдем, Марк, - сказал Джейкоб.  Мертвое  тело  накрыли  и  повезли  на
каталке к лестнице. Пожарные подняли каталку и понесли ее наверх.
   - Пойдем. - Джейкоб обнял Бланделла за плечи и повел к лестнице.
   Бланделл оглянулся через плечо. Зеблински и Уиллкс выключали  аппаратуру.
Вскоре в лаборатории погас свет.

Глава 51

   Трирема взлетала и падала на волнах, и я взлетала и падала вместе с  ней.
Я не моряк, и у меня пока не выросли "морские ноги". Мне было ужасно  тяжело
расхаживать по качающейся палубе, но я старалась, как могла.
   Я гадала: "Он узнал меня или  нет?"  Узнал  меня  Этот  Мальчишка,  когда
увидел в покоях Dux Bellorum той ночью?  Страх  снедал  меня,  он  грыз  мой
желудок, жег его, словно перченые колбаски, которые готовила моя мать.
   Но куда сильнее меня волновало другое. Передо мной стояла  очень  опасная
задача: нужно было  переговорить  с  харлекской  ночной  стражей,  попросить
стражников передать отцу весть о том, что Артус все еще жив.., и что поэтому
ему надо бы отказаться от своего замысла убить или пленить Ланселота. Теперь
это совершенно бесполезно.
   Я опасливо оглянулась, посмотрела в сторону кубрика. Все тихо.  Все  огни
на триреме погасили, чтобы никто не заметил корабля в заливе.  Увы,  я  была
должна нарушить эту тайну.
   Как ни в чем не бывало я прошла на нос.  Кивнула  рулевому,  прошла  мимо
него. К счастью, он не удосужился заглянуть мне под плащ - тогда бы он точно
поинтересовался, зачем я прячу  под  полой  маленький  горящий  фонарик.  На
всякий случай я заготовила ответ:  я  бы  сказала,  что  перед  сном  всегда
немного читаю, и у меня даже был с  собой  свиток  -  история  строительства
римских бань.
   Добравшись до носа триремы, я убедилась, что за  мной  никто  не  следит,
пригнулась, нырнула под канат, ведущий к бушприту, и  осторожно  ступила  на
влажное бревно. Я старалась не думать о том, сумею ли я вернуться на  палубу
и будет ли виден оттуда свет моего фонарика.
   Старательно  удерживая  равновесие  и  не  обращая  внимания  на   волны,
окатывавшие мои ноги при каждом  покачивании  судна,  я  на  миг  приоткрыла
фонарик и тут же закрыла. После третьей попытки я наконец  увидела  ответную
вспышку на берегу.
   С помощью тайного шифра, которым пользовалась харлекская ночная стража, я
отправила на берег послание.
   - Анлодда. Весть для Горманта. Очень важно.
   - Готовы принять весть, - ответили с берега.
   - Неудача. Dux Bellorum жив. Повторяю. Dux Bellorum жив. Канастир мертв.
   Долго-долго на берегу было темно. Наконец оттуда спросили:
   - Ланселот на борту?
   - Да.
   - Кей?
   - Да.
   - Ваши корабли опасны для флота Харлека?
   -  Всего  один  корабль.  Римская  трирема.  Матросы.  Рыцари.   Меровий,
сикамбрийцы.
   - Сколько?
   -  Пятьдесят,  да  десять  матросов.  -  Я  растерялась,   затем   задала
собственный вопрос:
   - Что случилось?
   С берега долго не отвечали, затем, когда я не  на  шутку  растревожилась,
пришел ответ:
   - Случайный пожар. Не очень опасный. Я вытаращила глаза.  Что  они  такое
болтали? Ведь огнем был охвачен почти весь город!
   - Что мне делать? - спросила я. -  Задача  не  исполнена.  Артус  жив,  -
добавила я, боясь, что вдруг в первый раз меня не поняли.
   - Приходи, - ответили мне.
   - В каком настроении Гормант? Он убьет меня за неудачу? Канастир,  Артус.
Ответили сразу же.
   - Канастир, Гормант тебя прощает. Артуса убьешь позже.
   Сначала я не поняла, о чем это они. Но  тут  меня  осенило  и  мне  стало
совсем плохо.
   Они что, не поняли, что Канастир мертв? Но как они  могли  подумать,  что
это Канастира отец послал убить Артуса?
   Стражник не то знал о замысле Горманта, не то не знал.., если не знал, то
не должен был ничего говорить, но если знал, то должен был знать и  то,  что
это меня, Анлодду, послали убить Артуса!
   В ужасе я бросила фонарик в море. Он зашипел и мгновенно утонул.
   Единственным  достойным  объяснением  происшедшему   было   то,   что   я
переговаривалась не с харлекской ночной стражей, не с теми, кого высылал  на
берег отец, чтобы они поджидали меня с вестями об Артусе.
   А если я переговаривалась не со стражей.., значит, переговаривалась  я  с
теми, кто захватил мой город.., или с их союзниками-саксами.
   Мой неизвестный собеседник несколько раз попытался возобновить  разговор,
но в конце концов сдался. И  тут  я  заметила  то,  что  напугало  меня  еще
сильнее. Далеко на юге начал вспыхивать и гаснуть еще один фонарь. Шифр  был
ужасно сложный, я никак не могла разобрать, что говорят.  Время  от  времени
человек, державший фонарь, делал паузы, а это означало только  одно:  кто-то
еще тайно посылал сигналы с "Бладевведд" на берег.
   Я опустила глаза, посмотрела на черные волны. Черные, как вино,  подумала
я. Но нет, пожалуй, лучше было бы сказать "черные, как кровь".
   Я снова потерпела  неудачу...  Сначала  позволила  страсти  помешать  мне
исполнить мой долг, потом по глупости полезла на рожон  и  теперь  подвергла
опасности жизнь всех на корабле. Даже жизнь Этого Мальчишки.
   Я смотрела на волны и гадала: каково это - броситься в  воду,  в  ледяную
воду и опускаться все ниже и ниже...
   Никогда еще я не была так  близка  к  тому,  чтобы  заколоть  себя  своим
собственным клинком, как в  этот  миг,  когда  стояла  на  скользком  бревне
бушприта и смотрела на горящий родной город. При мысли о том, что  я  только
что разговаривала с теми, кто повинен в гибели  Харлека,  по  спине  у  меня
пробежали мурашки. Ведь я им все-все рассказала, а им  только  того  и  надо
было...
   Я присела, опустила  руку.  Волна  лизнула  мою  ладонь,  и  почему-то  я
вспомнила о короле - Меровии, про которого говорили,  что  он  -  наполовину
рыба.
   И тут я услышала голос. Он звучал у меня в голове. То ли я сошла  с  ума,
то ли со мной заговорили бесы.
   "Почему ты думаешь, что там, внизу, теплее, чем здесь, наверху, дочка?"
   - Я старалась, как могла, но у меня ничего не получилось, - прошептала я.
- Я не воин, я не человек, я даже не девушка. Никакая не принцесса. С кем бы
я ни встречалась, я приношу всем только беду.
   "Ты - Строительница, а это что-то да значит".
   - И в этом я потерпела крах. Какой  Строитель  устрашился  бы  исполнения
своего долга?
   "Что есть долг? Разве ты знаешь наверняка? Знает ли это  хоть  кто-то  из
нас? Учись, и все у тебя получится!"
   - Я не могу учиться!
   "Тогда прыгай" - а вот это уже было сказано вслух.  Или  мне  показалось?
Испугалась я так, что покачнулась, ноги мои соскользнули  с  бревна,  словно
кто-то меня подтолкнул, и я упала в воду.
   Меня спасло  то,  что  в  последнее  мгновение  я  успела  ухватиться  за
бушпритный канат. Глотнула соленой воды и вынырнула, отплевываясь.
   В отчаяний и страхе я принялась перебирать руками канат, но  меня  словно
кто-то тянул вниз и не отпускал, хотел утащить в водяную могилу!
   Я рванулась что было сил и в конце  концов  освободилась  от  смертельной
хватки волн. Никогда в жизни я так быстро не поднималась по веревке. Наконец
я добралась до палубы, перевалилась через поручень и упала на доски.
   Я долго сидела. Кашляла, дрожала. Вода с меня текла, как из перевернутого
ведра.
   "Ну-ну, - смеялся голос у меня в голове.  -  Похоже,  ты  еще  не  совсем
готова заколоться собственным мечом, а?"
   Я выругалась. Ледяная вода стекала с волос по щекам.
   "Странные  у  тебя  уроки",  -  мысленно  сказала  я  своему   невидимому
собеседнику.
   Странный то был урок, или нет, однако он  состоялся.  Мое  самоуничижение
волной смыло за борт. Яснее ясного я поняла:  "дело  воина  -  война,  а  не
вина".
   Я посмотрела на небеса, все еще злясь на Афину (а может, на Дискордию) за
то, каким способом она обучала меня мудрости. Уж можно было поучить  меня  в
каком-нибудь сухом месте!
   - Ладно, - процедила я сквозь зубы. - Я все поняла, спасибо.
   Я встала, вся  дрожа,  и,  покачиваясь,  пошла  поискать  место,  где  бы
укрыться на ночь. Дозорный поприветствовал  меня,  затем  уставился  на  мою
вымокшую до нитки одежду и свисавшие на лицо мокрые волосы.
   - Ты что, девушек после бани никогда не видал? - огрызнулась я и поскорее
прошла мимо, пока он не начал задавать вопросы.
   Будь проклят Этот Мальчишка!

Глава 52

   Корс Кант дремал под навесом, скрючившись, как кусок  дыни,  обняв  рукой
свою любимую арфу, словно защищал ее от кого-то. Его познабливало от холода.
Раскачивающаяся палуба,  позвякивание  оружия  и  доспехов  рядом  с  низким
навесом не давали ему заснуть. Даже доносившиеся с берега еле слышные  звуки
пожара казались оглушительными воплями.
   Он предложил было Анлодде  лечь  рядом  с  ним,  положить  голову  вместо
подушки ему на руку, но она не  дала  ему  договорить,  она  только  сердито
махнула рукой в сторону берега:
   - Корс Кант Эвин, ты что? Ты только посмотри, что они творят с городом  -
с моим городом! Не представляю, о чем там думает Ланселот, и  почему  он  до
сих пор не отдал приказа о высадке и атаке. Я бы наплевала на  темноту!  Это
же все равно что наблюдать за тем,  как  злобная  кошка  терзает  несчастную
беспомощную мышку, а ты стоишь за дверью и не можешь освободить бедняжку!  Я
точно знаю: я нынче ночью глаз не сомкну, буду мечтать о том, что я сделаю с
королем Грундалем, как только увижу его! Да я его своими руками  придушу!  А
ты  мне  говоришь  о  каких-то  глупостях.  Корс  Кант!  -  Она   стояла   и
бессмысленно, злобно тыкала кинжалом в парус и не  уходила  с  палубы,  хотя
капитан Нав не раз повторял, что дамочкам во время войны на палубе не место.
   - Н-нет, ничего, госпожа... То есть я хотел сказать, Анлодда.
   Да она все равно его не слушала.
   Этот разговор происходил уже давно. Корс Кант понятия не имел, куда с тех
пор подевалась Анлодда. Юноша ютился под навесом  с  матросами,  гребцами  и
воинами Ланселота. Все лежали вповалку,  впритирку  друг  к  дружке,  словно
селедки в бочке, приготовленной для отправки на рынок. Пахло дегтем и мочой,
пролитым вином и потом от десятков грязных тел.
   Бард выбрал для себя верхнюю койку - больше никто на  нее  не  позарился,
все боялись свалиться. Сам бард с трудом разместился  на  ней.  Не  будь  он
таким худым, ему бы тут ни за что не поместиться вместе с арфой.
   Он лег на спину, прижал  свой  инструмент  к  груди  и  осторожно  тронул
струны, стараясь не разбудить спящих  товарищей.  Он  не  сразу  понял,  что
наигрывает "Сотворение Бладевведд".

   В цветущий лес, весенний лес
   Под сенью голубых небес,
   В сережки дуба и ольхи
   И в первоцветов лепестки
   Живую силу Матх вселил
   Так Бладевведд он сотворил

   Бладевведд была "женщиной-цветком", женой Ллиу  Лло  Гиффеса,  ловкого  и
светловолосого, которого прокляла его же собственная мать, Ариарход.  Покуда
она не назвала его по имени, у него не было имени, не было рук,  покуда  она
не обняла его, у него не было жены из числа земных женщин. Обманом  Ариарход
вынудили дать ему имя и руки, а затем чудотворец Матх сотворил для  него  из
трав и цветов жену Бладевведд.
   Потом Бладевведд влюбилась в другого, изменила Ллиу. А этот  поход  -  не
измена ли Артусу? Как ни старался, Корс Кант  никак  не  мог  избавиться  от
ощущения близкого несчастья. Он покачал головой и, чтобы отвлечься,  заиграл
мелодию повеселее.
   Почти сразу же о стену над его головой ударился чей-то сапог.
   - Хватит кота за хвост тянуть, парень! - пробурчал кто-то.
   "Знал бы я, кто это швырнул в  меня  сапогом,  сразу  пошел  бы  и  донес
Ланселоту на этого паршивца, -  разозлился  Корс  Кант.  Да  нет,  глупости,
конечно, он ни за что бы так не поступил. - А вот кто-нибудь  воспользовался
бы таким случаем. Интересно, кого принц приставил шпионить за мной?"
   Ланселот пригнулся и нырнул под навес, где  размещались  военачальники  и
воины, следом за ним появился Кей. Ланселот скомандовал подъем.  Большинство
сразу проснулись и сели, хотя и неохотно, а вот Корс Кант,  наоборот,  очень
обрадовался тому, что его отвлекли от мрачных мыслей.
   - Придется маленько промокнуть, ребята, - сказал  сикамбриец.  -  За  два
часа до рассвета мы вплывем прямехонько в гавань Харлека. Матросы спрыгнут с
борта и поплывут к берегу. Вас мы постараемся подбросить как можно ближе.
   Как только окажетесь на причале,  перерезайте  причальные  канаты  ютских
кораблей, если получится. Сосчитайте, сколько  там  ютов,  потом  быстро  на
север. Тяжелая пехота Меровия высадится на милю севернее,  где  будет  ждать
матросов. Если получится, мы захватим порт  и  будем  удерживать  его,  пока
"Бладевведд" не сплавает до кардиффского гарнизона. Быть может, нам повезет,
и мы дождемся легионов.
   - А если не повезет? - вопрос задал Медраут. Сын Моргаузы  изо  всех  сил
постарался скрыть страх, но голос выдал его.
   Ланселот пожал плечами.
   - Тогда м