подошел  к  груде
оружия, вынул из нее топор -  тот  самый,  с  которым  упражнялся  Питер.  -
Свинобой, гладиус, щит. Что еще прихватишь?
   Питер сжал в пальцах нижнюю губу, задумался.
   - Нет, больше ничего. Нынче буду драться налегке.
   - А копья? - не веря своим ушам, спросил Кей.
   - Копья? Конечно, возьму. Это я про ближний бой говорил.
   - Хорошо, - обрадованно кивнул Кей. - Гвин Галахад,  отнеси  это  все  на
конюшню. Нагрузи Эпонимуса да проследи, чтобы  этот  ублюдок  грум  вычистил
его. Если забудет, я велю его выпороть.
   - Слушаюсь, господин, - кивнул  юноша,  собрал  оружие  и  подобострастно
воззрился на Питера. - Матушка шлет тебе наилучшие пожелания,  -  сказал  он
почти шепотом, чтобы его услышал только Питер.
   Питер кивнул, - Спасибо, сынок. "Так это, стало быть,  сэр  Галахад,  мой
оруженосец? А где я слышал имя "Галахад" раньше? Питер покраснел,  вспомнив,
что согласно Мэлори, Галахад был сыном Ланселота.
   - Пойдем, принц, - сказал Бедивир. - Да, Кей, а Мирддин не мог бы  чем-то
помочь?
   Они вышли из комнаты и направились к лестнице. Кей покачал головой.
   - У Куты свои собственные колдуны или еще кто-то в этом роде. Он  сказал,
что против них бессилен. Треклятые друиды.
   Бедивир, похоже, был с ним согласен.
   - Вот всегда они так, эти ублюдки друиды, - когда от них  на  самом  деле
что-то нужно - не допросишься. Избавиться бы от них  надо,  вот  что  я  вам
скажу. Языки бы их повырывать, и пусть бы островами правили  честные  воины.
Вот так я вам скажу.
   Бедивир явно нервничал. "Дай ему сейчас гвоздь, он бы шляпку откусил",  -
подумал Питер. Сам он был чуть живой от страха.  "Нужно  все-таки  заставить
этого поганца Мерлина подсобить мне. Ведь мог бы помочь мне  отражать  удары
боевого топора этого здоровяка Куты".
   И тут ему припомнилась такая картина: через пятнадцать столетий он, Смит,
стоит в строю перед сержантом морской артиллерии  в  Белфасте.  Говорит  тот
сдержанно, не то что их инструктор-пехотинец во  время  муштры.  "Ваше  тело
само знает, что ему делать. Слушайтесь своего тела, доверяйте ему, это разум
всегда мешает, ленивые вы ирландские псы.  Найдите  цель,  проведите  к  ней
прямую линию и прорывайтесь вперед,  сметая  на  своем  пути  все,  что  вам
мешает, как танк". Капитан  Смит  стоит  перед  сержантом  вместе  со  своим
отрядом -  самым  первым  в  его  жизни  отрядом  -  и  внимательно  слушает
наставления.
   "Все, что мне нужно, - подумал Питер  через  двенадцать  лет  за  полтора
тысячелетия до того дня, - это провести прямую линию,  которая  пронзила  бы
сакса Кугу, и рвануть по этой линии во все тяжкие. Вот как все просто. Проще
некуда, почти как "Лондондерри". Смит повернул голову к стене, он только  на
нее и смотрел - на гладкую крашеную  стену,  пока  они  спускались  вниз  по
лестнице, и изо всех сил старался не думать  о  треклятом  сержанте  О'Ниле.
Увы, состояньице у него было не самое приятное - он находился как  бы  сразу
везде.

Глава 38

   Волынщик выдул долгую, медно-желтую  ноту.  Питер  вышел  и  поежился  от
утренней прохлады. У выхода из дворца собралась толпа  -  не  меньше  восьми
тысяч  человек.  Народ  съехался  со  всей  округи  поглазеть  на  поединок.
Наверное, по домам остались сидеть только больные и старики.  Чьи-то  ладони
хлопали его по спине, те же, кто стоял к нему лицом, приветственно поднимали
руки со сжатыми кулаками. "Может, мне больше бы подошел халат  и  боксерские
перчатки?" - гадал Питер.
   Но  нет,  Галахад  нацепил  на  него  позеленевший  от  паутины  железный
нагрудник, отчеканенный с выпуклостями,  который  напоминал  грудь  Арнольда
Шварценеггера. Затем последовала кольчуга, железный шлем, кожаные ремни.  На
сей раз шлем был глухой, с прорезями для глаз, да и то  узкими  -  наверное,
тут старались сделать поединки более увлекательными  для  зрителей  за  счет
того, что соперников почти ослепляли.
   В Такой броне Питеру стало так жарко, что он решил пока не надевать шлема
и понес его в руке.
   Толпа хлынула вперед, протащила  Питера  по  триклинию,  затем  -  против
часовой стрелки вдоль фасада дворца, по внутреннему двору к стадиону, где он
уже успел побывать днем раньше.
   Стадион, украшенный зелеными и красными ленточками, в  длину  простирался
ярдов на сто пятьдесят, а в ширину - всего на тридцать. Странно,  вчера  тут
было совершенно сухо, а сегодня земля хлюпала под ногами. То  ли  дождь  лил
всю ночь, то ли Артус нагнал сюда рабов, которые усиленно поливали землю  из
ведер.
   Беломраморные колонны  тянулись  вдоль  всей  задней  стены  дворца,  они
поддерживали  величественный  портик-навес.  Там  собралась  большая   часть
зрителей, они яростно вопили в ожидании зрелища. Турнирное поле от  зрителей
отделяли золотистые ленты. Толпа все прибывала  и  прибывала,  но  остальным
зевакам во время поединка надо было стоять.
   Артус и Гвинифра заняли свои места  под  навесом.  Мирддин  и  Корс  Кант
расположились слева от них. Dux Bellorum по обыкновению  был  одет  в  белую
тогу, а красотка Гвинифра явилась на турнир в  пурпурной  накидке,  расшитой
жемчугом и золотом. Под накидкой - клетчатая туника.
   Корс Кант сидел, высоко  поджав  колени.  Он  напряженно  и  взволнованно
наблюдал за Питером. По  правую  руку  от  Артуса  восседал  кроль  Меровий,
положив ногу на ногу и сложив руки на коленях.
   Завидев Питера, он учтиво поклонился  ему  и  едва  заметно  улыбнулся  -
улыбка вышла взволнованная.
   Позади Гвинифры и барда стояла Анлодда, одетая в  грязно-белую  тунику  с
отделкой из серого меха. В руках она держала чашу  с  виноградом  для  своей
госпожи и тайком отщипывала оттуда ягодки. "Откуда они, черт бы  их  подрал,
берут виноград?" - гадал Питер. И тут Анлодда отщипнула очередную  ягодку  и
незаметно сунула ее за ворот Корсу Канту.
   Тот вздрогнул, забросил руку за спину. Оглянулся,  гадая,  чьих  это  рук
дело. Анлодда устремила вдаль невинный взгляд.
   Гвинифра поднесла к  губам  бутылку  темного,  словно  обсидиан,  стекла.
Отпила и громко рыгнула. По подбородку ее стекала струйка вина. Что забавно,
никто, кроме старика Мирдцина, не обратил на то ни малейшего  внимания.  Тот
сделал большие глаза и покачал головой.  Казалось,  ему  хочется  исчезнуть,
спрятаться внутрь своего серого балахона.
   - Ланселот! - гаркнул кто-то прямо над ухом Питера. Он вздрогнул.
   - А? - отозвался он и оглянулся, поняв, что окликают его уже не в  первый
раз.
   Это был Кей. Он злорадно склабился.
   - О, принц, похоже, саксы желают знать, не покинула  ли  твоя  душа  твое
тело?
   - Ч-что?
   Кей наклонился к самому уху Питера  и,  продолжая  скалиться,  проговорил
сквозь зубы:
   - Хватит тут торчать, словно ты - дохлая кляча! Давай  двигайся!  Смотри,
Куга берет благословение.
   - Ой, прости, я просто задумался.
   - Лучше не надо. Ты в Лоэгрии, как-никак, а  не  в  афинской  философской
школе.
   Кей  вывел  Питера  на  середину  стадиона.  Зрители  вопили,   свистели,
кривлялись.
   Куга с нетерпением ожидал противника. Бледный,  с  поджатыми  губами,  он
дрожал от ярости (а может, от страха?).  Его  одежда  и  доспехи  разительно
отличались от снаряжения Питера. Кольчуга - явно тяжелее и  поверх  нее  был
нацеплен стальной жилет, закрывавший не только грудь, но  бока  и  спину.  В
руке он тоже сжимал топор, но рукоять у него была  длиннее,  и  топорище  не
венчал острый наконечник.
   На поле вышел Корс Кант и вывел из толпы дряхлого старика с длинной белой
бородой, заправленной за ремень.
   - Верховный друид Камланна, - почтительно проговорил юноша,  -  Кинддилиг
Кифарвидц, учитель Мирддина.
   Корс Кант низко поклонился друиду и удалился на свое место.  Старик-друид
молча стоял и ждал до тех пор, пока сакс и  сикамбриец  не  подошли  друг  к
другу вплотную.
   - Пусть сила Вотана наполнит твою десницу, - сказал Кинддилил Куге,  -  и
пусть храбрость Доннера Громовержца даст тебе сил биться до конца.
   - Я тебе член оторву и заставлю медленно проглотить его, - пообещал  Куга
Питеру, по-акульи ухмыляясь.
   Старик, сделав вид, что не расслышал грубой  угрозы,  повернул  голову  к
Питеру и сказал:
   - Да будет с тобой мудрость Рианнон, боевая сила Морригу и разум Митры.
   - Поцелуй меня, - предложил Питер Куге.
   - Я тебе задницу раздеру, кишки выпущу и повешу на них, -  отвечал  Куга,
ухмыльнувшись щербатым ртом.
   - Прими от меня священную свастику, кою я начертаю над твоими  бровями  -
знак покровительства Доннера и Бритзен.
   Жрец опустил палец в сосуд с маслом и начертал знак над бровью Куты.
   - А твою задницу ничто не убережет - никакие рисуночки, - продолжил  игру
в угрозы Питер, бесстрастно глядя на сакса.
   - Говорят, ты любовник жены Артеге. Сначала я убью тебя на глазах у  всех
ее подданных, а потом изнасилую ее и помочусь на самого Артеге.
   Питер успел изрядно вспотеть в тяжелых  доспехах.  Солнце  поднялось  уже
довольно высоко.
   - Прими это ожерелье из звезд, знак мудрости Рианнон. -  Верховный  друид
подал Питеру ожерелье из крошечных кристаллов. - Пусть оно  напомнит  твоему
коню Эпонимусу о нашей Звездной Праматери, и пусть он несет свою ношу  столь
же легко, как она несла свою.
   -  Да  тут  полным-полно  чудных  мальчиков,  Куга,  -  парировал   Питер
оскорбление сакса, - они тебе больше  подойдут!  Мне  твоя  матушка  прошлой
ночью так и сказала.
   - Оба вы пришли честно сражаться на этом поле,  -  продолжал  гнуть  свое
старый друид. ("А может он глух, как пробка?" - подумал Питер.) -  Сразитесь
же и покажите свою силу в честном бою. Вам запрещается  топтать  друг  друга
лошадьми, выкалывать глаза, наносить удары в живот и откусывать  друг  другу
уши. Судить ваш поединок  будет  Корс  Кант  Эвин,  обучающийся  бардовскому
искусству.
   Он ударил жезлом по мокрой земле, развернулся и, шаркая, побрел к  своему
месту. Корс Кант выбежал ему навстречу, довел до места, усадил,  после  чего
вышел на поле.
   Питер и Куга прижались друг к другу животами и устрашающе воззрились друг
на дружку. Кей оттащил назад Питера, "секундант" Куты, сакс  из  его  свиты,
отвел своего господина.
   Гвин  подвел  Эпонимуса  к  самой  границе  поля,  где  стояла  небольшая
деревянная лесенка. Питер поднялся и оседлал коня - это вышло  у  него  куда
ловчее, чем во время занятий с Мордредом. Он закрепил ноги но  бокам  седла,
закрыл щитом левую руку.
   Корс Кант поднял деревянный жезл и прокричал во все горло:
   - PANPRACONIS, REX ET REGINA, PRINCIPES, MILITES ET DOMINAE,  CIVITES  ET
CETERI! Питер вздрогнул, обвел газами зрителей.
   - Поединок между саксом Кугой, вторым сыном Кадвина, короля  Уэссекса,  и
сикамбрийцем Ланселотом, принцем  Лангедока,  героем  двора  Артура  и  всей
островной земли!
   Толпа взревела, и в воплях слышалось  "Ланс!".  Выкрики  "Куга!"  звучали
тише и реже.
   Неожиданно Питера сильно качнуло назад - кто-то дернул его за волосы.  Он
обернулся и оказался лицом к лицу к Гвинифрой,  взобравшейся  на  приставную
лесенку. Та сладострастно улыбнулась, ухватила Питера за уши  и  пробежалась
кончиком языка по его горлу, а потом зарылась пальцами в его черных прядях.
   Питер ухватил Гвинифру за волосы и попытался оторваться от нее, но вместо
этого вышло, что он только притянул ее к себе еще сильнее.
   От Гвинифры  пахло  медовым  вином,  розами,  имбирем,  мускусом,  жженой
пробкой, сгоревшей пыльцой. Все исчезло - палящее  солнце,  стадион,  толпа,
замок, даже сама Гвинифра. Все исчезло,  все  поглотил  их  жаркий,  влажный
поцелуй. Питер покачнулся и чуть не вывалился из седла.
   - Дар, - прошептала Гвинифра, выдохнув это слово в губы Питера. Ее  серые
глаза отлетели назад испуганными воробьями и снова вернулись.
   - П-проси все, ч-что пожелаешь, - пробормотал Питер.
   Она недоуменно глянула на него и тут же  расхохоталась,  и  смех  ее  был
подобен журчанию воды в ручье.
   - Да нет же, глупый, я хочу сделать тебе подарок, а не прошу о нем.
   Она приподняла тунику и обнажила восхитительно белые бедра. Питер ахнул -
под туникой ничего не было,  только  тонкая  лента,  серебряная  с  золотом,
перевязывала одну ногу.
   Гвинифра развязала  ленту,  поднесла  душистую  ткань  к  лицу  Питера  и
повязала ему на шею.
   - Это на закуску, - промурлыкала Гвинифра, склонилась и лизнула Питера  в
щеку. - Зайди ко мне после того,  как  одолеешь  этого  немытого  почитателя
грома!
   Онемев от стыда, Питер оглянулся через плечо на королевскую "ложу". Артус
мрачно наблюдал за ним и Гвинифрой.  Меровий  делал  вид,  что  его  страшно
заинтересовала чаша с виноградом. Питер пытался  освободиться,  но  Гвинифра
обвила руками его талию.
   - Зайдешь? - умоляюще проговорила она.
   -  Да-обязательно-только-отпусти-меня,  -  скороговоркой  выпалил   Питер
сквозь стиснутые зубы. Она прижалась грудью к его закованной в  латы  груди,
запрокинула голову в экстазе. И  тут  Питер  заметил  чуть  ниже  мочки  уха
Гвинифры небольшой рубец - раньше он его не  замечал.  Наконец  ему  удалось
отстраниться и разорвать ее объятия. Он натянул поводья и  погнал  Эпонимуса
вперед. Остановившись рядом с Кеем, он передал тому поводья.
   "Господи Иисусе и Матерь Божья! - ужаснулся Питер. - Какое  же  чудище  я
выпустил на волю!"
   Кей постучал по его нагруднику и ухмыльнулся.
   - Недурно защищает, а?
   А Корс Кант продолжал разглагольствовать о турнире:
   - Куга Уэссекский прибыл в Камланн прямо со сражения с  ютами  неподалеку
от Альбании. Он храбро сражался на поле боя  и  своей  рукой  убил  четверых
ютов! В турнирах  побеждал  семнадцать  раз,  поражений  не  знал,  единожды
поединок завершился вничью.
   Затем Корс Кант перешел к описанию заслуг Ланселота.
   - Ланселот из Лангедока -  герой  Каэр  Камланна,  легат  двух  легионов,
трибун и консул. Последнее сражение, в котором участвовали  войска  под  его
предводительством, - битва при горе  Бадона,  где  он  нанес  сокрушительное
поражение.., хм.., противникам из Уэссекса. - Корс  Кант  учтиво  поклонился
Куге, а тот кашлянул и сплюнул себе под ноги. - На счету сенатора  Ланселота
двадцать три победы и ни одного поражения.
   Откуда-то из толпы полетело на поле яйцо. Бард пригнулся, яйцо  пролетело
дальше.
   - Ланс! - крикнул Кей. - Куга любит цеплять топором за шею!
   Питер кивнул, пытаясь сообразить, как это можно сделать.
   Гвинифра взволнованно подпрыгивала. Наконец  Питер  заметил  ее.  Похоже,
бюстгальтеры здесь еще в моду не вошли.
   - ВЫПУСТИ ЕМУ КИШКИ! - воскликнула  принцесса.  Питер  стыдливо  поправил
ленточку у себя на шее и ударил Эпонимуса по крупу. Жеребец заржал, встал на
дыбы и рванул  вперед.  Добравшись  до  середины  поля,  Эпонимус  раз  пять
крутанулся на месте, от чего у Питера шлем  съехал  набок,  а  уши  чуть  не
оторвались. Поначалу он решил, что у него в глазах потемнело, но понял,  что
видит он  металлические  кольца  кольчужного  колпака.  Он  развернул  шлем,
пытаясь совместить прорези с глазами. Наконец ему это удалось, и он искренне
понадеялся, что больше шлем не съедет.
   Питер протянул руку к копью. Эпонимус рванулся и чуть  было  не  выбросил
Питера из седла. Питеру показалось, что весь стадион взорвался от хохота,  а
может, и не взорвался - под тяжеленным шлемом он почти совсем утратил слух.
   А  толпа  действительно  кричала  на  все  лады.   Кей   проорал   что-то
невразумительное. Питер, прищурившись, всмотрелся сквозь кольчужные кольца и
увидел, что Куга несется прямо на него со скоростью локомотива. Сакс  поднял
копье и целился Питеру в  грудь.  Увы,  его  копье  было  оснащено  острющим
наконечником.
   Жизнь Питеру спас Эпонимус.  Почуяв  опасность,  конь  резко  отпрянул  в
сторону. Копье Куты задело плечо Питера и на фут ушло в сырую почву.
   Решив, что пора действовать, Питер  пригнулся  к  шее  коня,  и  Эпонимус
помчался по периметру стадиона. Питер развернул  коня  только  тогда,  когда
доскакал до противоположного, юго-западного края поля. Он пока не бросил  ни
одного копья. "Разрешается ли правилами сберегать оружие?"  -  гадал  Питер.
Корс Кант внимательно наблюдал за ходом поединка, но помалкивал.
   С противоположного края поля Куга  пожирал  Питера  глазами.  Конь  сакса
злобно фыркал и бил копытом, вздымая фонтаны грязи.
   Куга погнал коня вперед. На сей раз  Питер  решил  не  ждать  и  бросился
навстречу врагу. Свернув вправо, он прокричал:
   - Вива Эль Сид! - и добавил:
   - Умри, кровавый ублюдок!
   Только вряд ли кто-либо услышал его вопли.
   Куга повторил маневр Питера и также поднял копье. Но прежде чем их  копья
скрестились, зловредный сакс сильно  качнулся  влево  и  нанес  Питеру  удар
справа.
   Сикамбриец тупо смотрел  прямо  перед  собой.  Он  никак  не  мог  теперь
швырнуть в противника копье, не задев  голову  своего  коня.  Куга  качнулся
влево и вставил копье  перед  собой,  словно  бильярдный  кий.  Погнав  коня
вперед, на скаку он изо всех сил въехал копьем по нагруднику Питера.
   Небо поплыло перед глазами. Питер накренился, еще, еще.., и наконец сполз
с  крупа  Эпонимуса.  Ударившись  о  землю  головой,  он  пропахал  по  полю
пятифутовую борозду.
   Толпа зрителей испуганно взвыла. Теперь уже не  небо,  а  поле  кружилось
перед глазами у Питера. Он  отчаянно  схватился  за  землю,  боясь,  что  не
удержится и взлетит в воздух. Очумело,  с  лицом,  забрызганным  кровью,  он
поднялся на колени и поморщился от боли. Поднял руку,  пощупал  шлем  -  там
оказалась солидная вмятина.  Толпа  в  страхе  умолкла.  Ланселота  сбросила
лошадь!
   В висках грохотало. Но  чей-то  гневный,  грубый  голос  заставил  Питера
подняться - то был голос его инструктора.  Он,  покачиваясь,  встал,  но  на
ногах  удержался.  Почувствовав,  что  руку  его  что-то  оттягивает,  Питер
посмотрел и к своему изумлению увидел, что сжимает топор. "Когда  это,  черт
подери, я успел его схватить?"  А  вот  от  щита  на  руке  осталась  только
оборванная кожаная лента.
   Куга придержал своего коня. Откинул шлем, оскалился, глядя на  Питера.  А
потом пришпорил коня сапогами, на которых не было шпор, и  погнал  к  пешему
сикамбрийцу. Питер  приготовился  к  тому,  что  сейчас  ему  будет  нанесен
смертельный удар. Без щита что ему оставалось - только спасаться  от  ударов
разъяренного сакса.
   Но тут по полю к соперникам бросилась фигурка  в  белой  тунике.  В  одно
мгновение Корс Кант оказался между Питером и Кугой.
   - СТОЙТЕ! СТОЙТЕ! -  восклицал  юноша.  Толпа  взревела,  но  один  голос
перекричал все. То был голос Анлодды:
   - НЕТ! УЙДИ С ДОРОГИ! УЙДИ, КОРС, ТУПИЦА! Но  юноша  поднял  над  головой
жезл - так, словно думал, что он магически отразит удар сакса. Питер  решил,
что стал свидетелем последних мгновений  жизни  юного  барда.  Опять,  опять
повторялась история с сержантом МакДугалом.

Глава 39

   Корс  Кант  следил  за  тем,  как  приближается  Куга,   опустив   копье,
приготовленное для  удара.  "Мне  должно  быть  страшно",  -  думал  он.  Но
почему-то вместо страха он испытывал странное спокойствие. Он крепко  сжимал
судейский жезл.
   - Стойте! - снова прокричал он. Казалось, сакс не слышал его голоса из-за
топота копыт своего скакуна, но Корс Кант знал: слышал, не мог не слышать.
   Толпа умолкла. Корс Кант не спускал глаз с Куты - просто удивительно, как
это сакс не сгорел в огне этого взгляда. А еще бард знал, что за его  спиной
поднялся Артус, воздел руку.., а еще он знал, что на поле выбежала  Анлодда,
сжимая в руке копье. Ни тот, ни другая не смогли бы остановить  Кугу.  Корсу
Канту предстояло либо умереть, либо остаться в  живых  -  в  зависимости  от
настроения сакса.
   Сакс размахнулся копьем. Оно готово было вонзиться в грудь  юноши,  но  в
последнее  мгновение  Куга  поднял  копье  повыше,  и  оно  вместе  с  Кугой
промчалось мимо. Сакс издал оглушительный боевой клич.
   Корс Кант не успел обернуться.  Он  видел  перед  со