и пряди. Значит, сегодня
ночью в три часа.
     Гном  поглядел  на   Колю   странным  взглядом.  В   нем  чувствовались
растерянность и страх, отрешенность  и даже обреченность. И  сквозила тоска.
Словно  все  бы на  свете  отдал  гном,  только  бы исчез  со стены  портрет
Предзнаменовательницы  с  тремя  прядями  на  правом глазу,  а  самого гнома
отпустили бы обратно спать и видеть спокойные и безмятежные сны.
     -  Я выберусь в два,  - зашептала  Лена так  тихо,  что  ее голос почти
полностью  заглушило  позвякивание  ложки о стекло. Гном  посмотрел на  Колю
по-особому. Пронзительно и  печально, словно Коля не оправдал  каких-то  его
гномьих надежд.  Затем  он  уставился  себе под ноги  в  просторных  золотых
сапожках. Коле стало неуютно.
     - Ладно, - махнул он  рукой. - Я  где-то к  трем.  Вдруг  мои раньше не
заснут. Я  побег. Мне еще Пашке и  Димону сообщить. Пускай нас пятеро будет.
Так надежнее.
     Лена кивнула. Через минуту Коля уже несся по пустеющему  двору, забывая
непонятный гномьий взгляд, стараясь его забыть, пряча в глубину даже мысли о
гноме, за которого он отвечает и которому предстоит уйти.
     Напряжение  немедленных действий  охватило Колю  так  сильно,  что  он,
запыхавшись от взлета на пятый  этаж, не стал  тянуться к звонку, а что есть
силы забарабанил в дверь.  Дело это было трудное, потому что дверь обтягивал
дермантин  с созвездиями  блестящих  гвоздиков,  а  Колины  удары  тонули  в
спрятанной внутри вате.
     Дверь открыл Димкин отец. Он вопросительно качнул головой.
     - Здравствуйте, -  поздоровался Коля, испугавшись предстояшего разноса.
Ну что  стоило дотянуться до звонка? Вон она, кнопочка. И совсем невысоко. И
в полном порядке. Не бывало еще такого случая, чтобы в Димкиной квартире  не
работал звонок.
     - Вечер добрый, - снова кивнул Димкин отец и улыбнулся. Чуть-чуть.
     -  А  Дима  дома,  - Коля  даже  не спросил. Он  и подумать не  мог  об
отрицательном ответе.
     -  Конечно, - согласился с ним Димкин  отец и снова кивнул. Наверное, в
школе  его не  успели отучить от этой  дурной  привычки.  Кто  чавкает,  кто
постоянно  кивает  головой,   а  кто  отстукивает  ритм  модных  песенок  по
перекладине  Колькиного  стула.  И  ничего-то  с  этим  не  поделаешь.  Свои
недостатки есть у каждого. Не бывает человека без недостатков, ведь не робот
же  он в  конце концов. И даже у гномов бывают  недостатки. Кто знает, может
быть  какой-нибудь ученый  додумается до робота с недостатками. И кто знает,
может этим самым ученым будет не кто иной, а Коля.
     Димкин отец  отошел  с  дороги. Но непонятно было, то  ли он пропускает
Колю, то ли рассматривает издали, решая, а достоин ли Коля переступить порог
квартиры. Тем более, что раньше здесь Коли не наблюдалось.
     Но не на то  наступала  ночь Путешествий и Путешественников, чтобы Коля
топтался на пороге. И  поэтому он шагнул вперед.  Ненамного. Так, чтобы если
что, то сразу же шагнуть назад.
     Димкин  отец  кивнул  в   очередной  раз,   видимо,  удостоверившись  в
благонравных  намерениях  вихрастого  паренька.  И  Коля радостно затопал  в
коридор. Дальше он не рискнул пройти. Хотя сообщать Димке о ночной встрече в
присутствии отца было совершенно невозможно.
     Димкин отец не торопился звать сына. Он осматривал Колю, словно строгий
врач из детской поликлиники.
     - Это не ты забрал у Димы алую ручку? - внезапно спросил он.
     - Нет, - замотал головой Коля. - Я даже рисовать-то не умею.
     - Для  того,  чтобы  забрать ручку,  не  обязательно уметь  рисовать, -
заметил Димкин отец.
     Коля сжался. Он уже представил, как рука Димкиного  отца цапает  его за
плечо  и неотвратимо выводит во двор, где с тряпкой  и  тазиком мыльной воды
ждет Колькино появление дядя Сережа.
     Но Димкин отец только кивнул. Оставив  руку лежать на перекладине полки
с привинченными крючками для одежды. Вина не успела догнать Колю. Она где-то
отстала по дороге  и заплутала в темных закоулках, еще надеясь отыскать свой
улов, но постепенно растворяясь в подступавшей ночи.
     В коридоре объявился Димка. Маленький и серьезный.
     - Не этот? - строго спросил его отец.
     -  Не, - сказал Димка, уставившись  на Колю. Он был догадливый и сейчас
ждал только наводящего вопроса или одного-единственного слова.
     - Три, - пояснил Коля.
     Димка  ничего не ответил, а только кивнул.  Коля так и не понял, уяснил
Димка или  нет, что ему предстоит  в три часа объявиться в Колином подъезде.
Но разъяснять  под  пристальным взором  Димкиного отца  не  хотелось.  Да  и
некогда. И Коля с облегчением выскользнул на лестничную площадку.
     Пашка открыл  дверь сам. Коля тревожно вслушался в квартирные звуки, но
ничего подозрительного не долетало. Шелестело радио на стенке. Кипел чайник.
Тикали   часы   на  холодильнике.   Пашкина   мать  работала  продавщицей  и
возвращалась домой поздно.
     - Сегодня, -сказал Коля, не решаясь переступить порог. - Ночью.
     - Хорошо, - Пашка качнул головой направо.
     - А отпустят? - заволновался Коля.
     - А буду спрашивать? - невозмутимо отозвался Пашка.
     Коля  и  сам  не  собирался отпрашиваться и промолчал.  Пашка  тоже  не
изъявлял  желания  раскручивать разговор. Он по натуре  был  немногословным.
Сказал - сделал. И по новой.
     А Колю захватила одна совершенно невероятнейшая мыслишка.  Прямо сейчас
он стоял с самим  Пашкой. С  тем самым Пашкой, который не забвал  сбрасывать
его с хороших мест у окна в экскурсионном автобусе. С Пашкой, от которого он
получал  чуть  ли не каждый  день.  С  Пашкой,  которому был  обязан  решать
контрольные. Да, да, с Пашкой. И ни  чуточки... Ну вот ни  капельки  его  не
боялся. Интересно, из каждого ли кровожадника можно сделать человека?
     - Ну, мне пора, - заявил он Пашке.
     Пашка не возражал.
     И  Коля солидной взрослой походкой проследовал через  сумрачные дворы к
своему подъезду. Оставалось надеяться, что дядя Сережа не прятался с засадой
в  приподъездных  кустах,  поджидая  Колю,  чтобы  вручить  ему  тряпку  для
скорейшей помывки стены. Но дядя Сережа пил на кухне чай и слушал по радио о
событиях, происходящих на территории бывшей Югославии. Он уже почти  забыл и
про морду, и про Колин побег. Все это сейчас казалось мелочами. Но завтра он
обязательно дождется  Колиного отца  и ткнет  в сыновьи  художества. И может
проказливый пацан будет тогда отмывать стенку под двойным  надзором, а  дядя
Сережа  вдоволь  обсудит,  надо ли нам  снабжать  топливом  районы  Крайнего
Севера.
     На секунду Коля остановился  и  вгляделся в серебристые штрихи портрета
Предзнаменовательницы. Пробьет полночь  и локоны начнут  укорачиваться. Один
за другим. А когда исчезнет последний, то  гном вступит на дорогу. А может и
Коля уйдет вслед за ним. Ненадолго. Не навсегда. Только на одну ночь.
     А ночь  уже наплывала, уже распростерлась над городом холодными черными
крыльями  осеннего  неба.  Для миллиардов  людей  она оставалась  совершенно
обычной ночью,  наполненной снами, делами  и происшествиями. И только пятеро
всматривались в нее строгими  взглядами. Взглядами ожидания. Они чувствовали
ее  отзвуки.  Они  знали,   какие  секреты  прячутся  в  небесных  складках,
изукрашенных лоскутками облаков и мерцающими искорками звезд.
Глава 40,
     которая показывает нам трудный выбор Вени
     Веня осторожно-осторожно  пробирался через большую комнату,  где  спали
родители.  Пол поскрипывал  и каждый  звук  отдавался  тихим ужасом  у  Вени
внутри. Крысомуммии безвучно шмыгали из кухни в Венину спальню и обратно. Но
Веня уже ни капельки их не боялся. Привык.
     А  вот  выбраться  в  одиночку  из дома  казалось совершенно немыслимым
делом. Даже вечером нельзя было выйти на улицу или к Коле, предварительно не
отпросясь.  А тут получалось настоящее преступление.  В голове, смешиваясь с
безотчетным страхом, проносились картины, когда  отец поутру зайдет в Венину
комнату и никого там не найдет, кроме бабушки, спокойно спящей в углу. И эта
страшная картина ни за  что не хотела  покидать Венину  голову. А о том, что
случится по возвращении Вени, он даже думать не хотел.
     Пальцы  легли  на  собачку замка  и  миллиметр за миллиметром принялись
отодвигать  ее вправо.  Замок  чуть лязгнул и Веня  сжался.  Тишина.  Только
крысомуммии  столпились  вокруг Вени и пялились то на дверь, то на Веню, как
просящаяся на улицу кошка.
     Теперь  пальцы  сжались вокруг ручки  и осторожно  потянули ее на себя.
Крысомуммии  в  нетерпении  затопали. Если  бы  на  их  месте были  умильные
комнатные собачонки, похожие  на откормленных лисичек, то Веня улыбнулся. Но
крысомуммии с  красными  индикаторами  глаз  и  злобным  оскалом  улыбки  не
вызывали. Веня их не интересовал, им требовалось выйти. И как можно скорее.
     Веня не раздумывал над тем, почему бы крысомуммиям не убраться восвояси
тем неведомым путем, которым они когда-то проникли в квартиру. Веня тянул на
себя  круглую   рукоятку,   украшенную  выдавленным  переплетением  листиков
какого-то небывалого растения.  Дверь,  поскребывая по  полу нижним  валиком
обивки, поползла внутрь квартиры. К счастью дермантин, укутавший поролоновый
валик, поистрепался и не звонко царапал по линолиуму, как после новоселья, а
лишь  тихо  шуршал. По  линолиуму  косой дорожкой протянулся  луч  света  от
тусклой лампочки, бессменно дежурившей  на  этаже до окончания  своего срока
службы. Веня  перевел  дух и  убедился,  что щель  достаточно широка,  чтобы
просочиться в подъезд.
     Крысомуммии со  скоростью  пулеметных выстрелов начали  выскакивать  из
квартиры, не толпясь, а четко  соблюдая очередь. Не прошло и минуты, а перед
приоткрытой дверью  стоял только Веня, пока не  решившиеся на последний шаг.
Правой  ногой он терпеливо шарил  в  непроглядных  просторах  обувной полки,
разыскивая  свои  кроссовки.  Левой  рукой  он  пробовал снять  свою  куртку
завешенную маминым пальто. Правой было  бы сподручнее, но  она так и сжимала
дверную  ручку. Неудобства  радовали Веню.  Неудобства  позволяли затягивать
время  и отдалять момент, после которого вернуться будет невозможно. Секунды
таяли, а Веня так  и оставался в коридоре, готовясь к  неприятному побегу из
дома.
     Но   кроссовки  вывалились  из-за   папиных  сапогов,   задетые  далеко
просунутой   ногой,   а   ленточка  вешалки  оборвалась   от   непрестанного
подергивания, и куртка сама собой выскользнула из  вороха верхней  одежды  и
оказалась у Вени в руках. И не  оставалось больше никаких причин, по которым
Веня  мог задержаться  еще  на одну  минутку.  А там, кто  знает,  может все
совершилось бы само собой, без всяческого Вениного участия.
     Пальцы правой руки оторвались от ручки и подхватили кроссовки. Обувался
Веня  уже  в коридоре, где из-за  всех  плотно  прикрытых  дверей  наплывала
мертвая тишина. И только одна дверь раззявилась темной щелью, а Веня смотрел
на нее несчастным взглядом. Он совершенно не знал, что теперь делать. Своего
ключа  Вене не полагалось, так как дверь почти всегда открывала бабушка, а в
тех редких случаях,  когда  она выбиралась в  магазин или поликлиннику, Веня
ждал ее на скамеечке или убегал в штаб. Но сейчас-то звонить было совершенно
недопустимо.  Сейчас-то Вене  полагалось видеть сны в своей постели. Уже то,
что Веня стоял на лестничной площадке, являлось непростительным  проступком,
о котором не должен был знать никто. Не  бывает ни гномов, ни гномьих путей,
один  из которых должен открыться  сегодня. Не бывает принцесс из  корейских
ручек. Не  бывает хозяев Темных Стекол. Не  бывает крысомуммий,  чуть ли  не
сотня  которых только что выскочила в тусклую прохладную тишину подъезда. Не
бывает  на  белом  свете ничего такого, что  послужило  бы  для  Вени веским
оправданием, когда утром он нажмет кнопку звонка, чтобы его пустили обратно.
И поэтому  Вене до невозможности не хотелось захлапывать дверь, отрезая себе
обратный путь.
     Но и оставлять дверь открытой тоже  казалось  совершенно невозможным. А
вдруг  в Венино отсутствие в квартиру залезут грабители. Веня знал множество
историй про  грабителей, бесшумно  вскрывающих двери по ночам. А тут им даже
стараться не надо будет. Толкнул дверь, и уже в квартире. И Вене попадет еще
больше. И за побег, и за грабителей. И Веня тихонько начал прикрывать дверь,
с  каждым  мигом наполняясь  все  большим  отчаянием. Вот сейчас  замок чуть
слышно  щелкнет... И  все! И никто  не  спасет Веню, и никто ему не поможет.
Нет!!!
     Веня  отшатнулся от двери. Он не будет ее закрывать. Может грабители не
заметят, что дверь только прикрыта. Веня отошел от двери  подальше, почти до
лестничного пролета. Отсюда было незаметно, что дверь не захлопнута. Может и
в самом деле оставить  все  так, как есть?  Нет, это не выход. У  грабителей
глаза смотрят  совершенно иначе, чем у обычных людей. Им только раз глянуть,
и любой из них сразу догадается: вот она, открытая дверь!
     Веня понуро шагнул  обратно. Он не  может оставить дверь открытой. И он
не может  остаться  в подъездном коридоре,  когда  щелкнет  замок.  Но тогда
выходило, что  он  предаст  Колю  еще один раз.  И  не  только Колю. И гнома
предаст. И Ленку с Димкой. И даже драчливого Пашку.
     Но если он оставит дверь открытой, то предаст папу и маму. Прямо в руки
грабителей.  И  бабушку предаст. Вот они  спят, ни о чем не подозревая,  а в
комнату уже  просачиваются высокие темные  силуэты  с длинными, пока еще  не
вытащенными ножами. Почему в жизни все  получается без  красочных  подвигов?
Почему получается так, что неизменно требуется кого-то предавать?
     Мороз  продрал Веню.  Он  почувствовал на себе  тяжелый  взгляд хозяина
Темных Стекол. Мощная фигура  высилась за Вениной спиной, вызванная шустрыми
крысомуммиями. А лестницу заполонили смутные ряды войска, состоящего  сплошь
из  грабителей. Первые парочки уже  высовывались из-за серого  плаща, ехидно
усмехаясь.  А губы хозяина уже дрогнули, чтобы извергнуть  слова выбора. Или
Веня возвращается в свою квартиру и сидит там  до утра. Или Веню  пропускают
во двор,  но  в  щель немедленно  хлынут черные грабители, чтобы  уволочь  в
неведомые просторы все  вещи, а  може  даже и родителей с бабушкой. И придет
Веня  в  пустую  квартиру  поутру. Но можно ли жить без мамы, без папы и без
бабушки? Все мы когда-нибудь уйдем, но  ведь  не сейчас  и даже  не скоро, а
лишь потом, в далекие-далекие времена.
     Холодея  от ужаса, Веня развернулся, чтобы встретить  жесткий взгляд за
Темными  Стеклами  и  юркнуть  спиной вперед в квартиру, а  затем немедленно
захлопнуть замок,  оставив злобных, неправильных  существ  снаружи.  Никого.
Пустая  площадка  и  лестница.  Пыльное  окно с  бликами  света  от матового
плафона, освещавшего этаж пониже.
     Веня остановился возле двери. А может грабители не придут?  Ну может...
Ну пусть не  придут.  Пускай сегодняшней ночью  они  будут шариться в другом
районе. Тогда ничего не случится ни с мамой, ни с папой, ни с бабушкой.
     Тогда  он  сможет выскользнуть из ловушки и  бежать к Кольке в подъезд,
где  все  уже  наверняка  собрались  и  клянут  Веню  разными  неприглядными
выражениями. Им хорошо, у  них есть  ключи от квартиры. Ничего,  когда  Веня
вырастет, то сделает себе свой собственный ключ, а  может быть даже два.  Но
теперь-то, теперь что ему делать?
     Веня  осторожно  шагнул  вперед, затем  еще и  еще. Нога опустилась  на
первую  ступеньку. Веня  затравленно оглянулся.  Дверь  выглядела совершенно
закрытой.  Только  не для грабителей. Но теперь уже  ничего  не поделаешь. И
Веня  осторожно побрел вниз. На цыпочках. Чтобы производить как можно меньше
шума.
     Пролет  за пролетом оставались позади.  Никто не  реагировал  на легкое
цоканье  носков Вениных кроссовок. За дверями  притаились  укутанные тишиной
тайны. Они предназначались не Вене. Веня  просто проходил мимо. Возможно эти
тайны  знали грабители. Возможно,  они  привлекут  их  сюда, как только Веня
выберется из подъезда. Ну  и пускай. Пускай они забираются в эти квартиры за
любыми тайнами. Пускай они только не доберутся до Вениного этажа. Ненадолго.
Всего на несколько часов. А потом Веня  вернется и закроет за  собой  дверь.
Веня даже  посидит  на  полу  перед  дверью,  вслушиваясь  в  тишину,  чтобы
предотвратить  приход  грабителей.  Ведь  каждому  известно,  что  грабители
приходят  только если в  квартире никого  нет. Или когда все спят. А Веня не
будет спать. Всю оставщуюся ночь. И много-много  ночей потом, если так надо.
Не будет спать до того самого момента, когда в  большой комнате  задребезжит
будильник,  и  времени  останется  только  для  того,  чтобы  черным   котом
проскользнуть по полу в свою комнату и зарыться под покрывало. Веня мысленно
согласился  и  на эту,  и на  многие  другие  жертвы, лишь бы  грабителей не
занесло в  его отсутствие  сквозь  щель,  неприметную  для  взгляда обычного
человека.
     Вытянув обе  руки  вперед, Веня  открыл  внутреннюю  дверь,  отделявшую
подъезд от маленькой шлюзовой камеры и рванул во двор.  Дверь за его  спиной
оглушительно  состыковалась с косяком. Веня даже присел от страха. Канонада,
разлетевшаяся на десятки отголосков, прокатилась по спящему подъезду. И Веня
рванул, что  есть силы. Он  уже  представлял, как  распахиваются двери и  на
площадки   выглядывают   недовольные   жильцы.  Он  уже   представлял,   как
проснувшаяся  мама зажигает в Вениной комнате свет и немедленно  будит папу.
Он  уже представлял, как папа  одевается  и  следует  за  Веней, безошибочно
определив его маршрут.
     Он  бежал  все  быстрее  и  быстрее,  стремясь  оторваться от  гнетущих
страхов, но на полпути в него врезалась мысль, заставившая сбросить скорость
и остановиться.
     "А что если в Колькином подъезде никого не будет?!" - пронеслось у него
в голове.
Глава 41,
     в которой повествуется о том, что же произошло в подъезде
     Дверь заскрипела  и открылась. В темном  силуэте,  возникшем на пороге,
угадывался Веня. Все  разом вскинули голову и посмотрели на  вошедшего. Даже
гном,  который  беспокойно  бродил  по  Лениной ноге  и  то  волновался,  то
сокрушался.
     - Побыстрее  не  мог,  - накинулся  он  на Веню. -  Тут  такие  дела...
Такие... А ты... Да может теперь ничего и не получится.
     Веня  зло  посмотрел на  гнома.  Может,  у гнома  и  не было  ключа  от
квартиры. Так ведь ему и ключ-то не нужен!
     - Не  волнуйся, - прошептала Лена, легонько стукнув гнома по  голове. -
Еще есть время.
     - Время, время,  - пробурчал гном, - а  чего он опаздывает. И вообще...
По голове бить нельзя. Можно на всю жизнь дураком стать.
     - А долгая она, гномья жизнь? - спросил Пашка, покусывая нижнюю губу.
     - По разному, - милостиво объяснил гном. - Мне еще лет триста-четыреста
осталось. Гномьих лет. Они человеческих раз в десять длиннее. Или в сто.
     - Вот  и не скачи, - уставился на него  Пашка. - Слышь, а то нарвешься.
Будешь тогда все свои тысячи оставшиеся мучаться. Или в сто раз больше.
     Гном ничего не  сказал. Он демонстративно  отвернулся от  Пашки и хотел
снова  приняться за Веню, но тот уже втиснулся в самый угол  между Колькой и
стеной, скрывшись от  бдительного взора  гнома. А кричать в пустоту гном  не
любил.  Он  на  секунду присел,  но тут же вскочил и снова  принялся  нервно
расхаживать по теплой джинсовой ткани.
     Наступила  тишина.  Лена взглянула  на  портрет  Предзнаменовательницы.
Честно говоря, она представляла  ее иной.  Похожей... Ну на эльфийку что-ли.
Узколицую,  остроухую  и певучую. Портрет, сотканный из  серебристых  нитей,
выглядел  совершенно иначе. Но Лене он понравился. Особенно глаз, сверкавший
бисерным светлячком. Волнистые волосы тоже были хороши. Когда Лена вырастет,
у  нее  тоже  будут  такие  волосы.  И  никто  не  заставит   ее   ходить  в
парикмахерскую  и  отстригать такую красотищу.  Левый  глаз сейчас  закрывал
только один локон. Он незаметно