И  тогда
сформировался тот самый вопрос, ответ на который узнать было не у кого. Лена
раскрыла  книжку  на  единственной  не  пустой  странице  и показала надпись
черепу.
     - Это правда? - спросила она.
     - Да, - согласился череп и весело бы подмигнул Лене, да только не  было
у  него  век.  - Проще простого.  Даже  утруждать себя  не  пришлось. Давай,
спрашивай еще. Твое время не истекло. Оно с тобой и с твоими вопросами.
     Честно говоря, Лена хотела услышать "Нет".  Пусть лучше книжка обманула
бы  ее.  Пусть  надпись  оказалась  бы  насквозь  лживой.  Но  череп  только
подтвердил опасения Лены.
     - Почему? - спросила она.
     Череп подскочил и чуть повернулся. Теперь глазницы смотрели не на Лену,
а куда-то в сторону. Однако трещать словами он не перестал.
     - Заставили,  - пояснил череп. - Тоже проще  простого.  Я то думал тебе
нужны из-мыш-ле-ни-я. А оказалось,  ты хочешь услышать только факты. Не  то,
как оно есть, а  то, как оно было. Впрочем, чего еще можно ожидать от людей.
Их  всегда  интересуют только  факты.  Они  пользуются фактами, сгибают  их,
подчищают, приукрашивают и с помощью таких вот лживых отражений пишут другие
факты, составляя историю прошлого. Их всегда интересует то, что  было. И они
всегда  надеются  узнать то, что будет, раньше, чем это  произойдет.  И  эти
вечные метания  заслоняют от них  настоящее. Единственное, что стоит  знать.
Единственное, Леночка. То ли дело мы, черепа...
     - Постой,  -  прервала пустую болтовню Лена.  Ей неимоверно  важно было
понять, что означает "Веня-предатель".
     - Стою, - согласился череп. - Пока еще стою. Уронят - буду лежать...
     - Кто заставил? - перебила его Лена.
     -  Да что за разница, - сказал череп и подпрыгнул  еще раз. Лена  могла
видеть  только одну  глазницу. А видел  ли  ее череп? Может  ему и  не  надо
смотреть на Лену. Может он просто чувствовал.
     - Что за разница, - повторил он,  щелкая клавишами зубов. - Кто да кто.
Человек. Такой же, как и ты, как и сам этот твой Веня. Все держится на силе,
да на уверенности. И когда  ты предаешь,  то  теряешь уверенность  в себе  и
слабеешь. Сильно  слабеешь.  Знала бы  ты, как любят  люди  заставлять  себе
подобных предавать друзей. На фоне чужой слабости неимоверно  тонко ощущаешь
свою собственную силу. А людям так важно эту силу почувствовать.
     Видимо, череп по каким-то непонятным причинам не хотел развивать тему и
теперь всеми способами увиливал от ответа.
     - Кто заставил? - повторила вопрос Лена.
     Череп в очередной раз совершил прыжок и клацнул зубами при приземлении.
Он совсем отвернулся от Лены. Теперь Лена видела лишь его затылок. Словно не
череп стоял на столе, а так, ночник со странным светом.
     - Слишком много вопросов, Леночка, слишком много вопросов, - сказал он.
     Лена растерялась. Она не видела ни глаз  черепа, ни  его лица и  начала
волноваться. Казалось, что  череп втихомолку усмехается, пока Лена  не может
этого видеть. Казалось он врет тонко и расчетливо.
     - Но ты же сам разрешил спрашивать.
     -  Я  уже  ответил на  твой  вопрос. И  даже не на  один,  а  на два  с
половиной, Леночка.
     - Повернись, - попросила Лена срывающимся голосом. Она чувствовала, что
в черепе происходили какие-то перемены, из-за которых  в комнате становилось
все неуютнее.
     -  По  просьбам  трудящихся,  -  возвестил  череп и  его глазницы вновь
воткнули пустой взор в девочку.
     Сияние  черепа   с   бледного   стало   голубовато-сиреневым.  Мерзлым.
Противным. Гнилым.  Череп радовался  тому, что Лене становилось страшно, что
внутрь девочки заползали липкие червяки ужаса.
     - Я пойду, - сказала Лена как можно тверже и начала отступать.
     -  Куда, Леночка? -  смеялся  череп,  прямо-таки ухохатывался.  - Куда?
Лесенки-то нема.
     Нога   девочки  никак  не  могла  нащупать  ступеньку  за  порогом.  Но
поворачиваться спиной к этой страшной ухмылке было немыслимо. Лена зажмурила
глаза и шагнула вниз,  опрокинувшись в  темный  колодец.  Молнией пронеслась
мысль о палочке, которую сразу завращали непослушные  от сковавшего их ужаса
пальцы.  Картинка квартиры  никак  не  желала  проявляться.  Вместо  нее  по
орбитальной  траектории  вокруг Лены парил череп и  приговаривал шелестящими
шепотками:  "Не торопись, Леночка. Когда вырастешь, научишься различать, где
черепа, а где просто  люди. А потом,  быть  может, и  тебе повезет. А потом,
быть  может, и  ты  станешь  черепом.  Все  знающим, все  умеющим. Веселым и
беззаботным  черепом,  летящим сквозь  пустоту жизни, сквозь мыльные  пузыри
событий, сквозь грязные островки людей, перепрыгивая с одного на другой,  на
третий, на сотый. И до бесконечности..."
     Глаза открылись  и Лена  закончила  свой  полет  на полу, сверзившись с
дивана.
Глава 28,
     в которой Пашка и Владян намечают перспективы
     И  снова  Ленкина  палочка вернулась к Коле,  чтобы восстановить шаткое
равновесие.
     Собственно говоря, на момент объединения палочек в единую связку Колина
команда стала сильнее на целую палочку, просто Коля об этом не знал. В стане
врага  назревал  разлад.   Сначала  Пашка  поделился  с  Владяном  в  равных
пропорциях, но потом половину доли Владяна конфисковал. Еще пять минут назад
Владян сидел, отвернувшись от Пашки, и безмерно дулся. Но сейчас в его руках
покручивалась  одинокая  палочка,  пожертвованная Пашкой, а  стол заполнялся
блоками  сигарет "Parlament", бутылками девятой "Балтики" и золотыми  часами
"Ролекс" (или тем, что в понимании Владяна на них походило).
     Пашка  пожертвовал палочку не просто так.  Палочка должна была привести
Владяна  в  чувство, чтобы он мог воспринимать  Пашкины  рассуждения о  том,
почему все палочки должны находиться в одних руках.
     -  Да как  ты не понимаешь, - горячился он. -  А если на нас нападут? У
тебя палочка, да у  меня  палочка. Что сможем сделать? Ни хрена. Сечешь?! НИ
ХРЕНА!
     Владян не понимал.
     - А если у меня сигареты кончатся, а? Опять бычки курить.
     - Сделай запас.
     -  Где хранить-то? Меня родичи  вздуют. Мать однажды  чуть за  запах не
убила. Ниче, еще года два, а потом трогать не будет. Не посмеет. И сейчас не
посмеет. С палочкой-то...
     - С одной-то? - скривился Пашка. - Да одной палочкой ты даже ей рот  не
заткнешь.  Я ж тебе говорю, чем больше палочек, тем  мы сильнее. Поэтому все
они пусть хранятся у меня.
     - А че не у меня? - не сдавался Владян.
     Пашка не  знал  больше убедительных доказательств. Но ведь не  бить  же
Владяна.  Своих бить нельзя. Бить  надо только чужих. На то они  и чужие.  А
своим  надо  разъяснять.  Пусть  даже  до  посинения.  Пашка чувствовал, что
посинение это приближается темпами скоростного автомобиля.
     - Тачку бы, - протянул он, переводя разговор на нейтральную тему.
     - Тачку бы хорошо, - отвлекся  Владян и почесал палочкой спину, засунув
за воротник клетчатой рубашки.
     - Э, э, хватит, - забеспокоился Пашка, наблюдая, что по  самым скромным
прикидкам  число  блоков  уже  зашкалило  за  сотню.  - Меня маханя тоже  не
похвалит.
     - Продадим, - воодушевился Владян. - Или старшакам вручим.
     - Ага,  - съехидничал Пашка. -  Старшакам.  И  тебя моментом на счетчик
поставят. Будешь каждый божий день на стрелки летать.
     - За что на счетчик-то? - закипятился Владян.
     - Сигарет море, - загнул палец Пашка,  - а родичи не на халяве, и не по
загранкам  шастают. Значит, кольнул кого-то на массу.  Значит,  бабок  куча.
Значит, стричь надо, пока другие не разнюхали и не протрясли раньше. Чего ты
из нас лохов-то делаешь.
     - А как надо-то? - спросил присмирневший Владян.
     - Надо  баксов  себе  кучу  сообразить  и  сидеть, не  высовываться,  -
объяснил Пашка. -  У кого  баксов  уйма, тот не пропадет. Так  что делаем по
мильену каждому, складываем в заначку и сидим.
     Владян призадумался. Вроде и прав был Пашка, но душа требовала  чего-то
огромного,  немеряного,  невообразимого.  Не  в  деньгах  было  для  Владяна
счастье.
     - Не-а, - несогласился он. - Не пойдет.
     Пашка  не  стал  спрашивать  почему,  он  просто вопросительно  вскинул
голову. Владян тут же начал гнуть свою линию.
     - А кончатся когда баксы?
     -  Миль°н-то?  Как это мильен баксов кончится?  Ты хоть  представляешь,
сколько это на наши?  - удивился  Пашка и начал в уме пересчитывать баксы по
курсу, но запутался и оставил это неблагодарное занятие.
     - Вдруг украдут, - предположил Владян.
     - А еще мильен сделаем. Палочками-то.
     - И палочки украдут.
     Владян говорил  с толком. Пашка представил себе такую перспективу и она
ему очень не понравилась.
     - А че делать-то, штоб не украли? - спросил он.
     - Надо,  чтобы  боялись красть,  - сказал Владян  и  тут же  пояснил. -
Помнишь, на физре Леха Иванов из девятого "Б" свои "Пумы"  оставил в зале  и
только после уроков приперся, чтобы забрать. Так ведь и стояли они там. Хрен
кто украл. Потому как знали чьи и боялись.
     - Могли украсть, - не согласился Пашка.
     - Могли, а не украли, - заметил Владян. - Ты бы такие "Пумы"  поставил,
так отвернуться бы не успел, свистнули бы и не  подавились. Или тому же Лехе
отнесли бы на всякий пожарный.
     - Ну? - стал ждать Пашка дальнейших объяснений.
     - Надо  дело  заиметь. Большое.  Важное. Оружие там. Или наркота какая.
Щас наркота в  цене. А будет  дело идти, значит будут бояться и уважать. Все
одно, не мы начнем, так из старшаков кто-то. Но тогда нам только на подхвате
быть.  А  кто  шестерок-то  уважает.  Кому  сявы  разные нужны.  Надо  самим
начинать.
     Пашка задумался.
     - Ну его на хрен, - махнул он рукой. - А повяжут если.
     - Да кто  повяжет-то. Помнишь,  техана в  автобусе прицепилась, что без
билета едем, а мы р-р-аз и на остановке. Во поприкалывались-то. И от мусарни
смоемся. Да фиг она нас ловить станет. Если будем большими шишками, то никто
не тронет. Больших все уважают, и воры, и фраера, и мусарня. Что за мусорная
яма? То московское "Динамо", - с чувством продекламировал он.
     - Ну ты,  потише,  -  возмутился Пашка и хотел в честь любимой  команды
огреть отскочившего Владяна, но в голове уже разворачивались перспективы.
     -  Оружие  тяжеловато,  - сказал  он.  -  Таскать  надорвемся.  Да  еще
опробовать надо. Где стрелять-то. Не в квартире же.
     - Хрен с ним, с оружием, - внял доводам Владян. - Значит, наркота. Один
грамм - сто пятьдесят баксов.
     - Где торговать-то.
     - Да на  рынке! - изумился  Владян  и заговорщицки  зашептал. - Я места
знаю, где все ширанутые затовариваются.
     - Лады, - кивнул Пашка. - А ты наркоту пробовал?
     - Не-а.
     - Тогда как представлять будем?
     - Сладкая она, - задумался Владян. - Будем сладкое представлять.
     - Ага. И получишь Нутра Свит, знаточок.
     Владян  напрягся  и в  его  руках возник маленький пакетик из хрустящей
бумаги, через которую  прощупывался мелкий  порошок. Пашка  забрал  пакетик,
лизнул палец, погрузил его в порошок и затем легонько коснулся языком.
     - Сахар и есть сахар.
     -  Да не  сахар это, - заспорил Владян. - Хочешь, завтра  знающим людям
покажем?
     -  Завтра так завтра, -  согласился Пашка.  Что-то  ему  не нравилось в
залихвастских планах  Владяна.  С  другой  стороны быть известным  вовсе  не
помешало бы. Пожалуй даже, это стоило больше, чем мильен, а то и два баксов.
     - Может бабу закажем? - вдохновился Владян.
     - Какую бабу? - не понял Пашка.
     -  Ну помнишь на  стогбах  цифирки? С телефонами-то?  А мы теперь и без
всякого телефона могем.
     - А, девку, - дошло до Пашки.
     - Какие там девки, - скептически скривился Владян. - Одни бабы.
     - Не,  - испугался Пашка. - Не надо. Вдруг маманя притащится. Ну его на
хрен.
     - Тогда курнем, - то ли предложил, то ли утвердил Владян.
     - Только на улице, - поспешно добавил Пашка.
     Владян  не  спорил.  Он  ловко  сгреб  заграничные  товары  в  сумку  с
облупленной эмблемой радио "Максимум", положил сверху булькнувшие бутылки из
темного  стекла,  застегнул молнию и,  сгибаясь под  тяжестью,  последвал  к
двери. Пашка не отставал.
     На  улице  они  вскрыли  первый попавшийся  блок и  затянулись.  Владян
крутанул свою палочку и на ладонь ему лег увесистый "Макаров".
     -  У,  шпана  малолетняя, - ругнулся  в  сторону  мальчишек  проходящий
мужчина  в  демисезонном пальто  и  старомодной  шляпе. После этих  слов  он
заметно прибавил шаг и торопливо скрылся за углом.
     Владян немедленно вскинул голову и оглядел пустой двор.
     - Чего там? - поинтересовался Пашка.
     - Да, козлы-малолетки бегают,  - возмущенно пояснил Владян. - Развелось
тут сяв разных, хоть отстрел начинай.
     - Где?
     - Вот и я не пойму,  - пожал плечами Владян. - И где их только этот лох
увидал?
     -  Хрен  с  ним, - не стал тратить время на пустяки Пашка, - дай-ка мне
сюда еще одну.
     Владян  с  готовностью  протянул  халявную  пачку.  Вновь  зажглись два
сигаретных  огонька  в сумерках  двора. И  некому было пройти мимо, и некому
было  увидеть,  как двое  мальчишек по  хозяйски оглядывают  кусты,  детскую
площадку  и  близлежащие дома.  Двое самых обыкновенных  мальчишек,  которых
распирало от осознания своей немерянной крутизны.
Глава 29,
     в которой Коля превращается в разные предметы
     Вроде  всего ничего до школы, а путь получался длинный. Это Коля понял,
едва  вышел  из дома. Он  еще  и дверь в  подъезд не успел  прикрыть,  а уже
усмотрел крутящегося около дороги Шнягу. Почему этого пацана прозвали Шнягой
Коля не знал. Возможно, об этом не знал даже сам  Шняга. Но сейчас Коле было
не до выведения генеалогических деревьев.  Шняга  был ловчее  и сильнее. И у
Коли  хватало  ума,  чтобы  понять: Шняга  послан  именно  за ним. Вернее за
отвоеванными палочками.
     Легко Вене говорить,  не давай  палочки.  За  Веней небось не присылают
верных людей. И провожать Колю ни Веня, ни Лена не пришли. Мол, выпутывайся,
Коля,  сам. Коля  хотел юркнуть  обратно в подъезд  и  завращать  палочками,
представляя серое щербатое крыльцо школы. Но  Шняга  его уже  заметил. Глаза
охранщика  блеснули. Высунулся язык,  а ноги сделали  первый шаг к  крыльцу.
Пришлось покрепче сжать палочки и броситься бежать по узкой бетонной полоске
между стеной дома и невысокими кустами.
     Выяснилось, что Шняга, кроме ловкости и силы,  заметно превосходил Колю
и  в  скорости. Его зловещее  пыхтенье раздавалось совсем близко,  а  жаркое
дыхание,  казалось, прожигало Колин затылок, как  лава, извергающаяся из  не
слишком  крупного  вулкана. Из  последних  сил Коля повернул на  улицу,  при
развороте крутанув палочку и вызвав перед глазами картинку.
     В следующий  миг из-за поворота вылетел Шняга. Вылетел  и заоглядывался
растерянно.  На  улице  никого не  обнаружилось.  Вернее, шагал прочь  некий
неизвестный гражданин, уткнувшийся в "Спорт-Экспресс", но он  никоим образом
не  напоминал  требуемого  беглеца.  Шняга  пристальным взглядом  пробуравил
приближающуюся    полноватую   тетеньку,   тащившую   за   собой   безвольно
вышагивающего  карапуза трех лет в синих шароварах и бурой  фуфайке.  И  они
тоже никак не могли быть исчезнувшим Колей.
     Шняга придирчиво  осмотрел  асфальт на предмет наличия  канализационных
люков. Но  рядом не было ни одного. Проехал  пацан на самокате.  Протарахтел
"Запорожец".  Пронеслась  "Скорая помощь".  Обогнув  замершего Шнягу,  гордо
прошествовал пенсионер Романыч, направляясь к  газетному  киоску, где ему по
дешевке продавали вчерашние газеты.
     Глаза  Шняги скользнули  к стене дома, где усмотрели весьма  интересную
вещичку. Наклонившись  к серой штукатурке, там примостилась небольшая черная
коробочка  с  крышечкой,  решетчатым  выступом, двумя  круглыми рукоятками и
рядом кнопок. Белые буквы недвусмысленно объясняли, что коробочка называлась
"ЛЕГЕНДА-404",  а  буквы  помельче показывали,  что данный  преддет является
ничем иным, как кассетным магнитофоном.
     Шняга  осторожно нажал  кнопочку  с  треугольничком.  Магнитофон хрипло
запел:
     Двадцать ноль-ноль,
     Все давно ушли ушли домой,
     Лишь она...
     Шняга  выключил воспроизведение  другой  кнопочкой  и  нажал  кнопку  с
голубой  наклейкой. Крышка кассетоприемника  распахнулась. Кассеты внутри не
было.  "Радио,"  -  подумал Шняга  и захлопнул  крышку.  Сам  аппарат его не
заинтересовал  по   причине   отечественного  производства  и   непроходимой
древности выпуска. Вот если б он назывался "SONY" или "Panasonic", тогда  бы
другое  дело.  На  худой  конец  Шняга согласился бы  на  "First"  ("Made in
Austria"),  "Lotan"  ("Лиц.   Канады")  или  "Atlanta"  (вообще  непонятного
производства),   чтобы   загнать  его   лохам,   которых   водилось   вокруг
видимо-невидимо. Но найти лоха,  согласившегося  бы купить подобное  старье,
представлялось делом немыслимым, а таскать аппарат даром  Шняга не желал. Он
легонько пнул вновь запевший аппарат и понесся на поиски пропавшего  пацана,
который так требовался Пашке.
     Может бытф известный режиссер
     Для нее найдет в картине роль
     И художник напишет портрет.
     Может быть ей песню посвятят
     И подарят самый нежный взгляд,
     Может быть, а быть может и нет.
     Если бы  Шняга остановился и  призадумался о  том, что  в такой древней
технике радиоприемник  не планировался, то возможно  в его голову  пришла бы
верная  мысль  осмотреть   магнитофон  поподробнее.  Но  верные  мысли,  как
известно,  приходят  гораздо  позже.  Да  и  некогда  было Шняге.  Поручение
срывалось. А с невыполненным  поручением срывался  и обещанный блок сигарет,
который так заманчиво выглядывал вчера из сумки Владяна.
     Как  только  Шняга  скрылся  из  виду,  "Легенда-404"   растворилась  в
прохладном воздухе осеннего  утра, а на ее месте возник Коля. И вовремя, как
знать,  может  в  следующую  секунду  на  улице  объявился  бы  какой-нибудь
неугомонный   радиолюбитель,  чтобы  позаимствовать   бросовую  технику  для
неведомых экспериментов. Коля перевел дух и отправился к школе. Он то и дело
останавливался  и потирал  правое колено, куда ему досталось носком Шнягиной
туфли.
     Здорово,  что он вспомнил  про  магнитофон.  Эта  техника  прошлых  лет
хранилась сейчас на полке за томами энциклопедии. Может гном  ночевал именно
за уютной крышкой подкассетника. Коля не знал, точно  ли он воспроизвел  вид
старенького магнитофона, ни разу не включавшегося за всю Колину не  такую уж
и маленькую жизнь. Кассеты вот у него не получились. Коля не представлял  за
стеклом боковину какой-нибудь "Соньки", "Макселлки" или "Джи-Ви-Сишки". Туда
несомненно  допускались  только  проверенные  временем  тяжелые  кассеты   в
неразбирающихся корпусах с буковками "МК-60". Давным-давно  Коля видел такие
штукенции у кого-то из уехавших друзей. Но мог вспомнить разве что вкладыш в
футляре,  где  голубые  полоски  постепенно переходили  в синие, а  над ними
несокрушимыми монументами значились те самые "М" и "К".  В ту секунду, когда
Коля исчезал,  а  на  его месте  вырисовывался  корпус магнитофона, он успел
вспомнить только обложку. Так вот и получился поющий магнитофон без кассеты.
На  первый  раз  пронесло,  но в  следующий  надлежало  выдать что-то  более
продуманное. А  с помощью магнитофона  у  Коли получалось петь не так  уж  и
плохо.  Да что  там плохо!  Не  плохо,  а просто  замечательно.  Надо  будет
попробовать  после школы спеть еще. Только тогда  уж Коля  превратится в  не
менее чем квадростереоцентр с мощнейшими колоночками.
     За  следующим домом  на  Колю наткнулся Шуруп.  Хитрый.  С  вертящимися
глазками. Из той же самой  компании, что Пашка, Владян и исчезнувший  Шняга.
Маленькая фигурка с веснушчатым лицом пристроилась  за Колей на почтительном
расстоянии и  не  отставала.  Шуруп  волновался,  иногда скакал  вприпрыжку,
иногда сплевывал под  ноги  от  осознания  выпавшей на него ответствен