ды для отпуска. К несчастью, ее братья Майкл и Сэм, которые были все еще дома на каникулах, увязались с ней в надежде попасть на матч кубка Джилет в Хедингли. Как и следовало ожидать, матч из-за дождя не состоялся, и Имоджпн стоило большого труда избавиться от них хотя бы на пару часов.
     - Мне надо купить кучу всяких вещей вроде белья, - сказала она.
     - Мы тоже пойдем, - заявил Сэм, который в свои четырнадцать только недавно начал интересоваться девочками. - Может быть, сумеем заглянуть там в примерочные.
     - Я не люблю, чтобы рядом околачивались, когда я покупаю белье, - быстро отрезала Имоджин, - меня это с толку сбивает. Вот вам пятерка. Можете пойти посмотреть нового Джеймса Бонда. Встретимся у входа в пять часов. - И, сильно покраснев, она направилась к стеклянным дверям универмага ?Браун и Мафф?. Она стремительно прошла его весь и, выйдя с другой стороны, повернула в направлении клиники.
     - Куда все-таки пошла старуха Имоджин? - спросил Сэм, когда они двинулись к кинотеатру.
     - Центр планирования семьи, - ответил Майкл, упорно пытавшийся зажечь под дождем сигарету.
     - Иди ты, она что, беременная?
     - Конечно, нет. Просто готовится к отпуску.
     - Откуда ты знаешь?
     - У нее в спальне лежал адрес. - Он закашлялся. Сигарета выскочила изо рта.
     - Дай Бог, чтобы папа его не нашел, - сказал Сэм. - Думаешь, старуха Имоджин наконец занялась сексом?
     - Просто принимает меры предосторожности. Эти теннисисты - страшные трахальщики, хуже регбистов. - Сигарета Майкла, теперь уже намокшая, упорно отказывалась зажигаться. - Надеюсь, с ней будет все в порядке, то есть никакого вреда не последует. - Он швырнул сигарету в урну.
     Сэм уставился на двух хихикающих машинисток, которые шли вдвоем под одним зонтом, покачиваясь на высоких каблуках, в сторону пивной.
     - Слушай, а что если Джеймса Бонда побоку, а заместо этого пойти и выпить?
     - Нам ни за что не подадут.
     - А там темно, ты запросто сойдешь за восемнадцатилетнего. Чудно, старая Им села на таблетки.

***

     - Купила что-нибудь подходящее? - невинно спросил Сэм, когда Имоджин подлетела к входу на перрон всего за несколько минут до отхода поезда.
     - Я забыла, что распродажи уже давно начались. Ничего хорошего не осталось, - пробормотала Имоджин, стараясь не смотреть в глаза братьям.
     - Где твой билет? - спросил Майкл, помахивая своим. - Нам лучше зайти, а то двери закроют.
     - О, Господи, - забеспокоилась Имоджин,- где же он у меня?
     И она нервными дрожащими руками стала рыться у себя в сумке, и все ее содержимое, включая шестимесячный запас таблеток, высыпалось на платформу.
     - Интересно, ?красны девицы? - это их так называют потому, что они все время краснеют? - спросил Сэм, нагибаясь, чтобы помочь Имоджин все подобрать.

***

     Теперь, накануне отпуска лиловатые коробочки с таблетками были надежно упрятаны в кармане ее старого школьного пальто, висевшего в глубине ее гардероба. Она принимала их уже неделю и все время чувствовала себя нехорошо, но не знала наверняка, то ли это побочное действие пилюль, то ли нервное перевозбуждение от мыслей о Ники. Со дня их последней встречи прошло столько времени, что она чувствовала себя почти перегоревшей от желания. Потом ее стал беспокоить вопрос секса. Она начала украдкой заглядывать в ?Радости секса?, когда в библиотеке было малолюдно. Все показалось ей страшно сложным. Надо ли прекращать всякие разговоры во время самого дела, как во время теннисного матча? Не сочтет ли Ники, который привык к гибким, красивым теннисисткам, что она чересчур толстая?
     Она уперлась горячим лбом в окно ванной комнаты. Ей было видно, как в саду отец что-то втолковывал коту и подвязывал желтые георгины, поваленные дождем и ветром.
     ?Вот что нужно и мне, - с грустью подумала она, - я никогда как следует не расцвету, если меня не подвязать к прочной опоре?.
     Она задумалась, мог ли Ники стать такой опорой. Отец вернулся в дом. Он выглядел усталым. Ему пришлось полдня провозиться с овцами своего стада. Она вернулась в спальню и застала там Гомера, который уныло тащил из чемодана ее белье. Он терпеть не мог, когда кто-то уезжал из дома.
     - Я скоро вернусь, - сказала она, обнимая его.
     Она уложила в чемодан стопку книг, прочитать которые у нее никогда не хватало времени: ?Даниель Деронда?, ?Жаворонок?, Скотт Фитцджеральд и ?Тристрам Шенди? . На постели лежали пакет бумажных салфеток (у них во Франции, сказана ей мисс Хокни, нет такой туалетной бумаги, которой можно снять косметику), целлофановый мешок с ватными рулонами и дешевый косметический набор, который она выиграла в праздничной церковной лотерее. Как средство красоты он смотрелся не очень впечатляюще. Она представила себе других подружек Ники, имеющих в своем распоряжении полный выбор изделий Елены Рубинштейн.

***

     В дверь постучали. То была мать.
     - Привет, дорогая, как дела? Папа хочет немного с тобой поговорить перед тем, как пойти на заседание комитета по ценам на распродаже.
     Войдя в кабинет викария, Имоджин задрожала. Он сидел за огромным письменным столом и зажигал трубку. Несколько капель дождя еще блестело на его густых седеющих волосах. По всем стенам стояли шкафы с греческими и богословскими книгами, в которые викарий никогда не заглядывал, и трудами по садоводству и спорту, которые перелистывались гораздо чаще. На полке были аккуратно выставлены тома ?Церковного вестника? и приходского журнала. На стене викарий позволил себе повесить единственную собственную скромную фотографию, где он был в окружении сборной команды Англии. На столе стояла большая чернильница. Он обходился без авторучек.
     Викарий смотрел на нее поверх очков. Объяснялся ли его желчный взгляд тем, что она всю неделю носила одни и те же юбку и свитер, чтобы сохранить свежими лучшие туалеты для Франции? А может быть, он вспоминал, какое бессчетное число раз вызывал ее сюда, чтобы прочитать наставление по поводу постыдных толков или недостойного поведения дома?
     - Сядь, - сказал он, - собираешься в отпуск?
     - Да.
     - Жаль, что я в твоем возрасте не мог себе позволить укатить поваляться под солнцем, - издалека начал он, - но тогда были другие времена.
     Боже, подумала Имоджин, неужели он начнет теперь про это?
     Но он встал и начал расхаживать по комнате.
     - Не думаю, что мы с матерью были тебе чересчур строгими родителями. Мы всегда старались воспитывать тебя примером, а не принуждением. - Он изобразил сухую механическую улыбку, которую использовал, чтобы держать своих прихожан на расстоянии. Улыбка ?отвали?, как называли ее Майкл и Джульетта.
     - Но я не могу отпустить тебя, не давши некоторых советов. Ты едешь за границу - там будут искушения. Полагаю, ты внимательно меня слушаешь, Имоджин?
     - Да, - прошептала она.
     - Мы тебя отпускаем, потому что верим в тебя. Мы знаем, что Ники привлекательный молодой человек и знаменитость, живет так, как ему заблагорассудится, и все же мы тебе доверяем.
     Остановившись у окна, он рассеянно начал обрывать желтые листы с герани на подоконнике и проверять, не пересохла ли в горшке земля.
     - Сегодня был трудный день, - продолжил он. - Здесь у меня больше часа провели Молли Бейтс с дочерью Дженнифер. Бедняжка Молли. Дженнифер неожиданно объявила, что она на третьем месяце беременности, а имеющий к этому отношение молодой человек исчез. Конечно, будет сделано все, чтобы его разыскать и убедить жениться на девушке. Если же не удастся, то ей предстоит провести следующие несколько месяцев в одном из домов для незамужних матерей - не самое привлекательное место для жизни. Но Молли Бейтс, как член приходского церковного совета, считает, что Дженнифер не может рожать дома. При любом исходе жизнь девицы загублена. Теперь она товар, бывший в употреблении.
     Бедняжка Дженнифер, подумала Имоджин, возможно, ее отправят на дешевую распродажу.
     - Когда будешь на юге Франции, - продолжал отец, - помни о судьбе бедной Дженнифер Бейтс и не забывай, что ты дочь священника и, как жена Цезаря, должна быть вне подозрений.
     Имоджин вдруг представила себе, что коробочки с лиловыми таблетками в этот самый момент прожигают дыру в кармане ее старого пальто, а оскорбительные слова отца - как солнце, отраженное в стекло. К счастью, он истолковал малиновый цвет ее щек как признак смущения от темы разговора, а не вины.
     Он сел и передвинул на столе чернильницу.
     - Запомни слова Мильтона, - произнес он погребальным голосом, - ?Та, что обладает целомудрием, вся закована в сталь?.
     Тут Имоджин увидела себя бряцающей стальными доспехами по пляжам юга Франции. Отец, решила она, должно быть, очень похож на Мильтона. Еще она заподозрила, что он репетирует будущую воскресную проповедь. У нее появилось жуткое предчувствие, что он сейчас велит ей встать на колени и прочтет над ней молитву.
     - Ты вступаешь в школу жизни, - сказал он, драматически понижая голос. - Все, что я могу сделать, - это денно и нощно молиться за тебя. Теперь же возвращайся к своим чемоданам, и приятного тебе отдыха под солнцем. Мне надо идти на заседание комитета по ценам на распродаже.
     Противопоставление ее бестолкового сибаритского существования его скромному, самоотверженному служению было слишком очевидно. Имоджин вышла из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. Она поднялась к себе в безнадежно угнетенном состоянии. Отцу блестяще удалось лишить ее отпуск самого интересного. Секс с Ники теперь больше, чем когда-либо прежде, станет полем нравственного сражения. Как бы она ни поступила, отец будет незримо стоять у ее постели и грозить ей пальцем.
     О черт, надо было как раз принимать таблетку, лежавшую в маленькой капсуле, похожей на лампочки вокруг зеркала актрисы. Она чувствовала себя подобно Персефоне, собирающейся взять гранатовые семечки и быть осужденной за это на вечные муки в аду.
     Закрыв дверь своей спальни, она стала на-ощупь искать в глубине полупустого гардероба плотный твид своего старого пальто. И не могла его найти. Она отодвинула в сторону остальную одежду: пальто не было ни на вешалке, ни на дне шкафа. Быстро перерыв лестничный чулан, она кинулась вниз. Мать чистила картошку, одновременно читая какой-то роман.
     - Мое старое школьное пальто пропало, - выдохнула Имоджин.
     - Но ты же не собираешься брать его с собой во Францию? - сказала мать.
     - Нет, но где оно?
     - Я отдала его на распродажу, дорогая. Раз мы взяли оттуда купальник и эти брюки леди Джасинты, я решила, что это будет самое меньшее, что мы можем сделать.
     Имоджин выскочила из дома со скоростью ракеты. Скатываясь по садовым дорожкам, проносясь по мокрой мостовой, потом по дороге через торфяники, она не обращала внимания на бьющие по ее ногам кусты папоротника и царапавшие лицо ветки.
     На пальто была метка с ее именем, в кармане лежали таблетки и последнее письмо Ники - то самое, где говорилось насчет того, что надо как следует подготовиться, и самым откровенным образом обещались всякие наслаждения, которые он доставит ей ио Франции. В голове ее пронеслись мысли о том, что сделает отец, если узнает. Он может ее не отпустить. Допустив на мгновение, что она больше не увидит Ники, она почувствовала такой ужас, что ей чуть не стало плохо. У нее перехватило дыхание.
     Окна в притворе церкви были освещены, и по ним катились капли дождя. Внутри Имоджин увидела сцены чудовищной активности и была чуть не сбита с ног запахом нафталина, пыли и отнюдь не очень чистой одежды. Приходские дамы в фетровых шляпах стояли вокруг нагруженных всевозможным старьем подмостков, рылись в чужих обносках, ища хорошей скидки. Искусно сбивая цену на ту или иную вещь, они делали вид, будто не знают, что она прислана кем-то из их же числа.
     - Не думаю, что ей когда-нибудь приходило в голову выстирать эти корсеты, - сказала жена мясника, пренебрежительно бросая их в ближайший бак. - Все эти платья официантки совершенно спрели в подмышках.
     - Леди Джасинта прислала лисий мех без хвоста, - сообщила местная акушерка. - Крысы, крысы, - крикнула она, махнув этим мехом на кота церковного смотрителя. Тот, увернувшись от нее, прыгнул на кипу старых книг и пластинок.
     - Привет, Имоджин, прелесть, - сказала жена мясника. - Пришла на подмогу? Я думала, ты с завтрашнего дня в отпуске.
     - В отпуске, - подтвердила Имоджин, упорно высматривая пальто.
     - Если ты ищешь папу, он там.
     Имоджин всмотрелась в пыльный сумрак и застыла от ужаса. В дальнем углу перед высоким веснушчатым зеркалом мисс Джеролд из местного почтового отделения примеряла школьное пальто Имоджин, доходившее ей до щиколоток. Поощряли ее с одной стороны миссис Конноли, приходящая работница ее матери, с другой - викарий.
     - Можно еще поносить, - говорила мисс Джеролд. - Моя сестра из Мэлхема сможет его перелицевать.
     - Очень вам к лицу, мисс Джеролд, - задушевно сказал викарий, изобразив свою сердечную улыбку ?отвали?.
     - Я не уверена насчет цвета, Элси, - засомневалась миссис Конноли. - И мисс Имоджин он никогда не шел.
     - У меня оно будет только для сада и для прогулок, пятьдесят пенсов, кажется, недорого,- сказала мисс Джеролд и, вновь повернувшись к зеркалу, приняла стойку манекенщицы и засунула руки в карманы. - О, да тут что-то есть.
     Имоджин в мгновение ока пересекла помещение и оказалась рядом с мисс Джеролд как раз в тот момент, когда та вынимала из карманов лиловатые коробочки и письмо Ники.
     - Что это такое? - начала было она.
     - Это мое, - сказала Имоджин, тут же выхватив у не„ все из рук.
     Мисс Джеролд была так поражена, что подалась назад, топнув каблуками так, что звук отозвался где-то во владениях микадо.
     - Имоджин, - прогремел викарий, - где твои манеры, и что это у тебя там?
     - Ничего, - прошептала она, покраснев как автофургон Главного почтового управления.
     - Любовные письма и фотографии, - спокойно сказала миссис Конноли, которая терпеть не могла викария и в точности разглядела, что лежало в карманах. - Ни одна девушка не захочет потерять такие вещи, правда, прелесть? О, глядите-ка, леди Харрис появилась. Полагаю, она хочет поговорить с вами относительно закусок, викарий.
     - А, в самом деле. Добро пожаловать, добро пожаловать, - произнес мистер Броклхерст звонким голосом, приканчивая микадо, и направился к двери.
     Какое-то время Имоджин и миссис Конноли смотрели друг на друга.
     - Спасибо, - пробормотала Имоджин. - Вы были ужасно добры.
     - Лучше перестраховаться, чтобы потом не проливать слезы, - сказала миссис Конноли. - Моя Конни глотала эти штуки несколько лет. На твоем месте я бы унесла их отсюда подальше, пока твой папаша не спохватился. Приятного тебе отдыха. Возвращайся коричневая, как негритенок.
     - Кажется, она спешит, - невинно сказала мисс Джеролд. - У нее, наверное, свидание.
     - Возможно, - допустила миссис Конноли, которая отлично знала, что мисс Джеролд читает все открытки, проходящие через почтовое отделение. - Во всяком случае, мне она про это не говорила.

***

     Последние часы перед отъездом были пыткой, но наконец Имоджин села в поезд до Лондона и положила свой небольшой чемодан на сетку. Мать, Джульетта и Гомер понуро стояли на платформе. Имоджин вдруг почувствовала большой комок в горле.
     - Мне жаль, что я так ужасно вела себя последние недели. Я обязательно исправлюсь, обещаю вам, - сказала она. высунувшись из окна. - Я бы хотела, чтобы вы тоже поехали.
     - Мы все будем по тебе скучать, - сказала мать.
     - Не забудь послать открытку, - напомнила Джульетта.
     - Будь осторожна с питьевой водой, - сказала мать.
     - Запомни: целомудрие начинается и кончается дома, - сказала Джульетта. - Вот тебе кое-что почитать в поезде. - Она протянула ей сверток, когда поезд уже тронулся. Там лежали ?Камасутра? и ?Солнце - моя погибель?.
     Постепенно темные каменные стены, старые дымоходы, закопченные дома, грязно-белые садовые изгороди остались позади. Имоджин была в дороге.

Глава пятая

     За полтора часа до Лондона она начала заниматься своим лицом. Через полчаса она решила, что выглядит ужасно, и, сняв всю краску, стала накладывать ее заново. Новое, очень дешевое платье темно-зеленого цвета с белым воротником, которое так мило смотрелось во время примерки в магазине, теперь скомкалось, как кухонная тряпка. Новые колготки собрались спирально у щиколоток. Поезд пришел на вокзал Кингз Кросс. Имоджин, проталкиваясь через толпу, вышла одной из первых с сияющей улыбкой наготове - как на рекламе Британских железных дорог. Сколько раз она переживала этот момент в воображении. Встречающие кинулись целовать прибывших и забирать их чемоданы. Ее никто не окликнул. Целующиеся рассеялись, а Ники все не было. Она точно помнила, как сказала ему, что приедет восемьсот тридцатым поездом.
     Стрелка вокзальных часов, судорожно дернувшись, встала на десяти минутах десятого. Два пьяных матроса накренились в ее сторону, но, увидев ледяное выражение ее лица, подались прочь. Она с трудом удерживалась, чтобы не заплакать.
     И тут, словно ангел милосердия, появился Ники. Он несся вприпрыжку, одетый в тот же белый костюм и оранжевую рубашку.
     - Дорогая, любовь ненаглядная! Ради Бога, прости. Ну что я мог поделать? На Пикадилли была страшная пробка. Ты в порядке? Тебя тут наверняка уже пыталась снять половина Лондона?
     - Ах, - смеясь и плача, сказала Имоджин,- я так рада тебя видеть.
     Когда он ее целовал, она уловила запах спиртного и духов. Может, это были ее собственные духи, к которым она еще сама не привыкла.
     - Пошли, - сказал он, взяв ее чемодан.
     В такси он взял ее руку. Имоджин настолько ошалела, что не обратила внимания на то, что никаких пробок на дорогах не было.
     - Мы сейчас прямо к Матту и Кейбл - это ребята, с которыми мы едем во Францию. Они тебе понравятся. Он сумасшедший журналист-ирландец, она - фотомодель.
     - Фотомодель? - Имоджин украдкой подтянула свои сморщившиеся чулки. Она надеялась на что-нибудь менее эффектное. Но потом с облегчением вспомнила: - Да, но ведь они помолвлены.
     - Ну, не то чтобы помолвлены, просто сожительствуют. Но мне пришлось немного подправить факты, чтоб успокоить твоего отца.
     Они подъехали к огромному многоквартирному дому. Имоджин была разочарована тем, что Ники ее не поцеловал. Пока лифт добирался до десятого этажа, времени было сколько угодно. Вместо этого он поправлял себе прическу, глядя в зеркало на стене кабины. Когда он нажал кнопку звонка, ответа не последовало, и он, открыв дверь, крикнул:
     - Есть кто-нибудь дома?
     В глубине квартиры послышались шаги, и дуновение духов достигло прихожей.
     - Дорогая! Вы приехали, - певуче произнесла девица. - Как самочувствие?
     Подол ее красного платья был с разрезом до бедер. Губы - такого же малинового цвета, как и покрытые лаком пальцы ног, выглядывавшие из высоких черных сандалий, У нее были тонкие, кошачьи черты лица, лукавые раскосые глаза цвета водяного кресса. Тщательно взъерошенные волосы цвета черной туши падали на спину. Если бы не загар, можно было бы сказать, что она сошла с какого-нибудь рисунка Бердслея. Было что-то змеиное в том, как она обвилась вокруг Ники, целуя его в шеку и прошептав:
     - Дорогой, так чудесно опять тебя видеть.
     - Имоджин, это Кейбл, - сказал Ники, высвобождаясь из ее объятий, не слишком решительно, как показалось Имоджин. Девица какое-то время с недоверием смотрела на Имоджин, после чего на ее лице появилась легкая улыбка.
     - Добро пожаловать в Лондон. Как доехали? Я с самого утра занималась вещами и совершенно вымоталась. Где ваш багаж?
     Ники поднял ушастый чемодан Имоджин.
     - Господи, - удивилась Кейбл, - и это все? Матт будет от тебя в восторге. Я уже заполнила три чемодана, и он теперь огорчается из-за того, что я берусь за четвертый. Заходи и выпей чего-нибудь.
     - Можно в туалет? - спросила Имоджин, которой вовсе не хотелось, но во что бы то ни стало надо было привести в порядок лицо, пока Ники