лся.
     - За сеткой голуби не видят его лица. Жаль, что он ее постоянно не носит. Пошли, - свистнул он Вальтеру Скотту.
     - Рори, - позвала я.
     Он обернулся, - Будь осторожен.
     - Не беспокойся.
     На лестнице я встретила Коко.
     - Ну как ты, bebe? Мне так все надоело! Я думала, Бастер будет ревновать к Алексею и проводить меньше времени на охоте, но он только хуже стал. Я люблю поспать под вечер, а какой в этом смысл, если спать не с кем? Поэтому мы с Марселлой решили проехаться на материк. Ты одна тут справишься, дорогая?
     - Ну конечно.
     Я попыталась уснуть, но мне не удалось, я была слишком возбуждена. Услышав в саду голоса, я подкралась к окну посмотреть, как они уйдут. Бедный Хэмиш выглядел хуже чем когда-либо. Алексей смеялся какой-то шутке Бастера. Вальтер Скотт, вне себя от происходящего, решил покрыть рыжую суку - сеттера, принадлежавшую Хэмишу. Хэмиш взбеленился и начал в ярости пинать Вальтера в ребра. Вальтер взвыл, и тогда на Хэмиша накинулся взбешенный Рори. Я не слышала, что он говорил, но Хэмиш совершенно вышел из себя. Я видела, как побелели суставы его кулаков, сжимавших ружье. Но тут подошел Бастер, сказал что-то, и все они двинулись вперед. Звуки их шагов по гравию громко раздавались в подъездной аллее.
     Они пересекли ручей и стали подниматься по крутой извилистой тропинке к сосновому лесу. Я подумала о голубях, которых на пути домой ожидала самая настоящая бойня: завтра их подвесят в кладовой, откуда им одна дорога - в начинку пирога.
     Я приняла еще таблетку и пыталась заснуть, но тщетно. Коко оставила у кровати кипу журналов. Я прочла свой гороскоп - ничего хорошего. Рори по гороскопу предстояла удачная неделя для любви, но непредвиденная опасность ближе к уик-энду. Нельзя мне было отпускать его на охоту.
     Раздавшиеся вдали выстрелы заставили меня вздрогнуть. Услышав за окном шуршание шин автомобиля, я снова выглянула. Это была Марина, мисс Макиавелли собственной персоной. Она остановила машину у подъезда, выключила мотор, причесалась, напудрила нос и достала из сумки духи - расчетливая стерва. Боже, до чего я ее ненавидела!
     Она вышла из машины, тонкая и хрупкая, в огромной дубленке и коричневых сапогах. Ее рыжие волосы развевались на ветру. Она пошла в том же направлении, в каком удалились охотники.
     Ничего удивительного, что Рори так настаивал, чтобы я оставалась дома в постели и не мешала ему. Я не могла дольше оставаться в неведении об их замыслах, какая-то неведомая сила влекла меня из дома. Я встала, спустилась вниз, схватила старую дубленку Коко и бросилась вслед за Мариной.
     Вдали потрескивали выстрелы, как будто кто-то затеял фейерверк. Сгущались сумерки, мрачно темнели ели, по прошлогодним листьям, шурша, пронесся кролик, напугав меня до смерти. Пот выступил у меня на лбу, и началась одышка. Я побежала, то и дело ныряя под нависшими ветвями деревьев. Мне попался столб с дощечкой "Прохожих просят держаться подальше - гадюки!". Бастер поставил его, чтобы отпугивать туристов. До меня доносились голоса. Лес все больше темнел, быстро теряя краски дня. Вдали серело море.
     За поворотом я, к своему величайшему облегчению, увидела егеря Бастера, потом рыжие волосы Марины и стоявших полукругом стрелков.
     Бастер был все еще в своей нелепой шляпе. Рядом с ним стоял Алексей, затем Рори и Хэмиш. Между ними, на несколько шагов отступя, стояла Марина. Она зажигала одну сигарету от другой. Я надеялась, что они меня не увидят, но под моей рукой проскрипела ветка, и Марина с Рори обернулись. Вид у Рори был взбешенный. Бастер с улыбкой помахал мне рукой, сделав знак не шуметь. Рядом с Рори сидел дрожавший от возбуждения Вальтер Скотт, стараясь принять солидный вид. Марина на цыпочках подошла ко мне. При ближайшем рассмотрении она выглядела не блестяще, бледная, с запавшими красными глазами. Но даже сейчас ей было не занимать бравады.
     - А я полагала, что вы на смертном одре, - сказала она. - Здесь очень интересно. Алексей уже пытался подстрелить пару овец и чуть не убил Хэмиша - жаль, что промахнулся.
     - Чего они ждут? - спросила я.
     - Голубей. Они запаздывают. Вчера у меня вышла жуткая сцена с Хэмишем, - сказала она, понизив голос. - Я пошвыряла в него все столовое серебро. Мы начали в четыре утра и продолжали, пока ему не пора было уходить. Он сказал, что я веду себя чудовищно и что он ни за что не даст мне развод. - Глаза ее лихорадочно блестели. - Рори говорил с вами?
     - Пытался, - прошептала я, - но ваш милый братец помешал.
     - Вся беда в том, что Рори чувствует себя ужасно виноватым перед вами, поскольку все для него складывается благоприятно и он может теперь на мне жениться. Если бы вы ушли к Финну, это бы упростило ситуацию для всех нас.
     - Не хочу я уходить к Финну, - я невольно возвысила голос. - Почему вы считаете себя вправе коверкать людям жизнь? Вам не приходило в голову, что Хэмиш и я тоже что-то чувствуем?
     Марина вперила в меня свои фарообразные глаза.
     - Никогда бы я не стала надоедать человеку, который меня терпеть не может, - у меня для этого слишком много гордости, в отличие от вас.
     - Да замолчите вы обе, - сказал Бастер.
     Мы молчали, но мне казалось, что стук моего сердца слышен на весь лес.
     Вдруг над вершинами сосен взмыли голуби, и раздался оглушительный треск ружей. Было такое впечатление, что нас настигла гроза, только вместо капель дождя с неба падали голуби. Оглушительная стрельба длилась минуты три.
     Некоторым птицам удалось спастись, но многие валялись на земле. Стрелки кинулись отыскивать свою добычу. Вокруг, под окрики хозяев, носились собаки. Алексей стоял гордо, держа по две птицы в каждой руке. Стрелки обсуждали успехи и неудачи друг друга. Вальтер Скотт ринулся ко мне. Пасть его была набита перьями.
     - Тут еще должны быть, - сказал Бастер, исчезая в кустах. Минутой спустя его большая красная физиономия вынырнула снова.
     - Рори, пойди сюда на минутку, - позвал он тихо.
     Рори, сопровождаемый Вальтером Скоттом, скрылся в зарослях.
     Прошло совсем немного времени, и он снова появился с землисто-серым лицом, трясясь как осиновый лист.
     - В чем дело, дорогой? - подбежала к нему Марина. - Что случилось?
     - Хэмиш, - проговорил Рори. - Несчастный случай. Выстрел в голову. - Лицо его внезапно искривилось, как у собирающегося заплакать ребенка. - Не ходи туда, Марина. Это ужасно.
     Вскрикнув, Марина бросилась в кусты к Бастеру.
     Рори исчез в противоположных зарослях. Я услышала звуки судорожной рвоты.
     Несколько секунд спустя появилась Марина. Она была в истерике.
     - Вот видите, видите, - орала она на меня. - Рори убил его, убил ради меня, потому что Хэмиш не отпускал меня. Вы видите теперь, кого он любит?
     - Не дури, Марина, - сказал, выходя из зарослей, Бастер. - Разумеется, Рори его не убивал, бедняга покончил с собой.
     Появился Рори, ему удалось вернуть себе более или менее уравновешенное состояние.
     - Я не убивал его, - сказал он, когда Марина кинулась к нему, - клянусь тебе, я не убивал его.
     - Тогда это моя вина, - рыдала она, - я толкнула его на этот шаг, я сказала ему, что ненавижу и презираю его. О Рори, Рори, я никогда себе этого не прощу.
     Я отвернулась. Я не могла вынести того, с какой нежностью он обнимал ее, гладил ее волосы, уговаривал ее успокоиться. Вдруг раздался какой-то страшный душераздирающий вой: все вздрогнули. Только спустя минуту стало ясно, что это воет рыжий сеттер Хэмиша.
     - Ему одному он был небезразличен, бедняга, - сказа Рори.

Глава 32

     Я совсем не помню, как мы возвращались.
     Рори проводил меня домой. Он был в ужасном состоянии, его всего трясло. Войдя в дом, он налил себе виски и, не разбавляя, выпил одним глотком.
     - Послушай, я должен поехать к ней.
     Я автоматически кивнула.
     - Да, конечно.
     - Я боюсь, она совсем с катушек сойдет. Я чувствую что-то вроде ответственности. Ты понимаешь?
     - Да.
     - Хочешь, поедем вместе?
     Я взглянула на него в последний раз, охватив этим взглядом все и ощутив сразу многое: коричневое меховое покрывало на софе, желтые подушки, его золотистый вельветовый пиджак, темные волосы и смертельно бледное лицо, запах краски, свое беспредельное отчаяние. Я покачала головой.
     - Мне лучше остаться.
     - Я недолго, - сказал он и вышел.
     Значит, Хэмиш все-таки любил Марину. Что она такое сказала сегодня? Что она никогда бы не стала навязываться человеку, который ее не выносит.
     Стало быть, кончена игра, которой не стоило бы и начинаться. Благородством чувств я не отличаюсь, но проигрывать умею.
     Второй раз за два месяца я уложила вещи. У меня и в мыслях не было идти к Финну. Я ему нравилась, но он меня не любил. Не любил в том смысле, в каком понимал любовь Рори. И если Рори не для меня, то замены мне не нужно.
     Я оставила ему записку.
     "Дорогой!
     Хэмиш дал свободу тебе и Марине. Я собираюсь поступить так же. Будь счастлив и не пытайся меня разыскивать.
     Эмили".
     Холмы Иразы окутал туман. Лежавшие между ними озера походили в лунном свете на стальные и серебряные медальоны. Легкий прохладный ветерок шуршал вереском. Я спустилась по узкой тропинке к парому. Он был последний в этот день и почти пустой. Я стояла на палубе, глядя, как исчезает вдали замок и с ним все, что я больше всего любила на земле, пока его очертания не исчезли в дымке тумана. Или это были мои слезы?

***

     Я не помню, как я прожила следующие десять дней. Я не могла ни есть, ни спать, я только лежала, уставившись в потолок сухими глазами, как раненое животное, сломленная ужасом и отчаянием.
     Я подумывала, не поехать ли мне к родителям и не позвонить ли Нине, но я не могла пережить выражений сочувствия, всех этих "я тебе говорила", "мы всегда знали, что он такое" и "ты должна взять себя в руки". Я знала, что рано или поздно мне придется вернуться к жизни, но пока мне не хватало мужества встретиться со всеми ими и пережить горькое разочарование, ожидавшее меня при известии, что Рори им не звонил и не пытался меня найти.
     А с чего бы он стал меня искать? Он скорее всего безгранично счастлив с Мариной. Я сходила с ума, воображая их вдвоем. Мое подсознание разыгрывало со мной фокусы. Каждую ночь мне снился Рори, и я просыпалась в слезах. На улице при виде высоких стройных брюнетов я устремлялась за ними с замирающим сердцем только для того, чтобы с горечью отшатнуться, увидев незнакомое лицо.
     Я надеялась, что со временем мне станет легче, но мне становилось хуже. Я не представляла себе, что попаду прямо в пышным цветом распускавшуюся лондонскую весну. Она намного опережала весну шотландскую. За окном моей спальни, словно крылья херувимов, порхали бледно-зеленые листья платанов, бело-розовые вишневые деревья роняли свой цвет в высокую траву. Бархатные лиловые ирисы и колокольчики заполняли сады. Везде царила атмосфера буйного расцвета жизненных сил.
     Разгуливавшие по улицам хорошенькие девушки в новых легких нарядах, свистевшие им вслед мужчины, обнимавшиеся на парковых скамейках парочки - все заставляло меня болезненно ощущать свою потерю.
     Весь мир - всего лишь прах, когда в нем нет тебя.
     Наступил и прошел день открытия выставки Рори. С героическим самообладанием я все время оставалась в гостинице, вместо того чтобы обосноваться в баре напротив галереи в надежде мельком его увидеть. Лицезреть его с Мариной было выше моих сил.
     Я выползла на следующее утро, купила газеты и заползла обратно, чтобы прочитать их у себя. Рецензии были смешанные: одни критики его ругали, другие превозносили, но все были согласны в том, что явился новый талант. В газетах было несколько его фотографий; он выглядел угрюмым и надменным и невероятно красивым. Светская хроника величала его Нуреевым в живописи.
     Утро я проплакала, пытаясь на что-то решиться. Потом управляющий принес мне счет, и я поняла, что у меня едва хватит денег его оплатить. На следующей неделе мне необходимо найти работу.
     Я приняла ванну и вымыла голову. Вид у меня был жуткий - даже макияж не помог. Мне теперь и проституткой не заработать, уныло подумала я - самой приплачивать придется.
     Оказавшись на Бонд-стрит, я почувствовала дурноту. Я вдруг вспомнила, что уже несколько дней ничего не ела. Я зашла в кафе и заказала омлет, но, когда я съела кусочек, меня чуть не вырвало. Бросив фунт в уплату, я выбежала на улицу. Поблизости находилось агентство, где в доброе старое время мне подыскивали работу. Я вновь попала в знакомый комфортабельный, в коврах и цветах, мир, который, как я думала, я покинула навеки. Меня попеременно бросало то в жар, то в холод.
     Директор агентства Одри Кеннвэй согласилась принять меня. На ней было безупречное, совершенно жуткого вида желтое платье и жакет. Она окинула меня любопытным взглядом сильно подведенных глаз.
     - Рада видеть вас, Эмили, - проворковала она. - Как ваша новая жизнь? Собираетесь на скачки в Нью-маркет или в Канн на кинофестиваль?
     - Вообще-то я никуда не собираюсь. Я ищу работу, - выпалила я.
     - Работу? - Она приподняла выщипанные почти до полного отсутствия брови. - Неужели? Я думала, ваш красавец муж имеет такой успех, судя по сегодняшним газетам.
     Кроваво-красные ногти забарабанили по столу.
     - С этим покончено, - пробормотала я. - Ничего не вышло.
     - Очень жаль, - сказала она. "Я так и думала", прочитала я в ее глазах. Любезность ее заметно пошла на убыль.
     - Сейчас нет спроса, повсюду идут сокращения, - сказала она.
     - О Боже мой, в мое время от предложений отбоя не было.
     Одри Кеннвэй холодно улыбнулась.
     - Вам придется приукрасить себя немного.
     - Я знаю. Я была нездорова. Но я ведь и печатать умею. А когда я была худая, вы мне и на телевидении работу находили и в фотоателье. Сейчас я еще тоньше стала.
     - Не уверена, что могу найти вам что-то подходящее в настоящий момент. Хотя постойте, кому-то требовался делопроизводитель.
     Длинные красные ногти начали перебирать карточки в картотеке. Слезы подступали к моим глазам. С минуту я боролась с собой, потом вскочила.
     - Извините, я не могу вести дела. Я себя в порядок привести не могу. Мне не следовало приходить. Вы правы, мне сейчас не до работы, мне сейчас не до чего.
     Разрыдавшись, я выбежала из конторы и выскочила на улицу. Галерея Рори находилась на расстоянии двух улиц. Медленно, как будто увлекаемая невидимой рукой, я направилась туда. Зайдя в аптеку, я купила на последний фунт темные очки. От них было мало толку, красные глаза они прикрывали, но слезы струились из-под очков. Я с трудом добралась до Графтон-стрит, 212 - это был адрес галереи. Колени у меня подгибались, в горле пересохло.
     В витрине была выставлена одна из картин Рори. Это был пейзаж - вид Иразы. Его рассматривали две полные женщины.
     - Не люблю я эти современные штучки, - говорила одна.
     С сильно бьющимся сердцем я вошла и тут же испытала горькое разочарование, убедившись, что Рори там не было. Я осмотрелась по сторонам. Картины смотрелись великолепно. Ко многим были прикреплены красные билетики с надписью "Продано". У стола какой-то американец выписывал чек молодому человеку без подбородка.
     Я бродила по залу очень гордая, но в то же время мне было досадно, что люди могли купить что-то, бывшее частью Рори.
     Разделавшись с американцем, молодой человек без подбородка подошел ко мне.
     - Могу я вам помочь?
     - Я пока просто смотрю, - отвечала я. - Вы, однако, уже много продали.
     - Да, вчера нам повезло, а сегодня мы продали еще четыре картины, и должен вам сказать, - таинственно прошептал он, - сам художник нам мало в чем способствовал.
     - Что вы имеете в виду?
     Молодой человек без подбородка пригладил свои светлые с золотистым оттенком волосы.
     - Он - талант, в этом ему не откажешь, но, откровенно говоря, с ним тяжело иметь дело. Ему плевать, имеет он успех или нет.
     Он наклеил билетики еще на две картины.
     - Я всегда думал, что он довольно равнодушный тип, как будто ему и дела ни до чего нет. Но сейчас у него вообще убийственное настроение. Говорят, от него жена ушла. Не могу сказать, что я ее осуждаю. Они были женаты только полгода. Он совершенно развинтился. Презентацию для прессы он вообще провалил. Я специально собрал толпу журналистов, так он не стал даже с ними разговаривать, торчал все время в дверях, надеясь, что она придет.
     Я прислонилась к стене, чтобы удержаться на ногах.
     - Вы говорите, жена его оставила? - переспросила я медленно. - Вы уверены, что он из-за этого так расстроен?
     - Абсолютно уверен. Я вам покажу ее портрет.
     Мы перешли в другой зал. Я собрала в кулак остатки воли, приготовившись увидеть роскошные формы обнаженной Марины.
     - Вот, - сказал он, указывая на небольшой портрет маслом напротив окна. Колени у меня подогнулись, я задыхалась. Это была я, в джинсах и старом свитере, невероятно печальная. Я и не знала, что Рори написал это. Слезы жгли мне веки.
     - Вы уверены, что это она? - прошептала я.
     - Ну да. Это прекрасный портрет, но она в подметки не годится той рыжей красотке, которую он всегда писал обнаженной. Но о вкусах не спорят, я полагаю. Послушайте, вам что, нехорошо? Вы бы, может быть, присели?
     Он посмотрел на полотно, потом на меня.
     - Подождите, - сказал он в полном ужасе, - какое чудовищное хамство с моей стороны. Этот портрет - ведь это вы? Простите, пожалуйста, я не хотел вас обидеть.
     - Вы меня не обидели, - я смеялась сквозь слезы. - За всю жизнь я не слышала ничего более замечательного. А вы случайно не знаете, где он остановился?

Глава 33

     Я бежала к метро, раздираемая самыми противоречивыми чувствами. Был час пик. Сражаясь с толпой, я пыталась утишить бушевавшее внутри меня смятение. Этого не может быть, не может быть. Когда я уже спустилась по лестнице, меня чуть не сбило с ног восторженно визжавшее черное существо, подпрыгивавшее и лизавшее мне лицо, исступленно махая при этом хвостом.
     - Вальтер, - зарыдала я, обхватывая его за шею, - Вальтер, где твой хозяин? - Я подняла глаза и увидела Рори. Нас разделяла толпа.
     - Ко мне, мерзкая тварь! - закричал он. Его прищуренные глаза перебегали с одного лица на другое, приближаясь ко мне. Словно притягиваемые неистовой силой моего желания, они остановились на мне, и я увидела, что он остолбенел.
     Я пыталась позвать его, произнести его имя, но звуки застряли у меня в горле.
     - Эмили! - закричал он, начиная пробираться сквозь толпу. - Эмили, любимая! - Он наконец пробился ко мне. - Никогда больше не убегай от меня!
     Притиснув меня к стене, плечами загородив от толпы, он целовал меня ожесточенно и жадно. Я плакала от счастья и любви.
     Через несколько минут я отпрянула, задыхаясь.
     - Мы не можем здесь оставаться, - сказал он и, что-то невнятно бормоча, потащил меня наверх, на улицу, а потом через дорогу в свой отель, где он снова принялся целовать меня в лифте, не обращая ни малейшего внимания на лифтера. Вокруг скакал Вальтер Скотт, пытаясь лизать мне руки.
     - Какого дьявола ты от меня сбежала? - сказал он, захлопывая за нами дверь спальни. Это было больше похоже на прежнего Рори. - Последние десять дней были самыми ужасными в моей жизни. А бедный Вальтер, каково ему было, по-твоему, лишиться семьи?
     - Я думала, ты не любишь меня, - сказала я, обессиленно падая на постель.
     - Господи, сколько раз я пытался дать тебе понять. Разве я мало потратил сил, отпугивая от тебя этого самодовольного сукина сына, Финна Маклина? Я чуть в него пулю не всадил, когда застал его с тобой в больничном коридоре. А последние несколько дней я с ума сходил от ревности, когда он являлся к нам во все часы дня и ночи и вел себя так, словно ты его собственность. Я старался проявлять сдержанность, когда ты вернулась из больницы. Мне не хотелось торопить события, но каждый раз, когда я пытался объясниться с тобой, ты шарахалась от меня, как испуганная лошадь.
     - Я думала, т