ь я осознала, как многого лишила меня мать, никогда не разрешая мне заводить животных.
     Август сменился сентябрем. Засуха ужесточилась еще больше. Уже три месяца совсем не было дождей. Земля стала похожа на золу, листья на ореховом дереве пожухли и стали коричневыми. Было запрещено пользоваться водопроводом для поливки, и миссис Л-Т, ворча, сновала туда-сюда с ведрами.
     Во вторник, на восьмой неделе моей работы, Джеки Бартоломью велел мне зайти к нему. Я, дрожа, вошла в его кабинет.
     - Нельзя отправлять такое, - сказал он.
     Он протянул мне фотографию девушки с тщательно завитыми кудряшками в одном из ужасных стилей, созданных нашим клиентом - парикмахером Роджером с Кенсингтона. Повернув фото, я увидела то, что написала на обороте: "Кисло-сладкие свиные ножки" - один из отвратительных рецептов фирмы "Все из свинины".
     - О, Господи, прошу прошения, - сказала я.
     Джеки начал хохотать.
     - Это было ужасно смешно. Выпей пива, возьми в холодильнике.
     Взяв банку пива, я села.
     Джеки откинулся назад.
     - Наши рекламные партнеры хотели бы ангажировать твои ножки на всю неделю, начиная с пятницы.
     - Хотели бы что?..
     - Они взялись за рекламу чулочной продукции. Все они считают, что ты безусловная обладательница самой красивой пары ног в нашем учреждении и хотели бы, чтобы ты рекламировала для них колготки на презентации.
     Я почувствовала, что краснею. Никогда не думала, что хоть кто-то из мужчин нашей фирмы замечал меня. Они, безусловно, этого не показывали.
     - Они хотели бы сделать несколько снимков уже сегодня, чтобы увеличить их к следующей неделе.
     Я сказала, что согласна.
     - Если все у них получится, мы, возможно, получим свою, информационную часть, работы. И если клиент останется доволен, они, скорее всего, будут привлекать тебя и дальше к рекламной работе, что даст тебе приличные деньги.
     - Огромное спасибо, - заикаясь, произнесла я, почувствовав себя так, как будто покорила Эверест.
     - Ты хорошо себя чувствуешь? - спросил он, когда я уходила. - Ты выглядишь замученной.
     - Совершенно нормально, - поспешно сказала я.
     - Ну, тогда принеси мне досье Роджера с Кенсингтона.
     Он, конечно, был прав. Я буквально расползалась по швам. За последнюю неделю или около того, я заметила свою все возрастающую неспособность принимать какие-либо решения, даже совершенно незначительные. Проблема, где искать это досье, вдруг стала раздуваться в моем мозгу, как воздушный шарик. Я почувствовала, как меня охватывает знакомое паническое чувство. "Я схожу с ума", - захныкала я. Положив руки на лоб, я подождала. "Спокойно, через минуту все пройдет. Без паники".
     Меня охватило такое чувство, словно я пытаюсь выбраться из темной узкой пещеры, а мои руки соскальзывают вниз. Мой мозг отгонял страхи, один за другим, в поисках защиты от слепого ужаса, охватившего меня. Прислонившись к стене, я пыталась глубоко дышать, моля Бога, чтобы никто не вышел в коридор. Постепенно паника улеглась. Я вошла в приемную. Там никого не было. Дрожащей рукой я набрала номер психиатра, которого мне когда-то рекомендовали. Я записалась к нему на прием в обеденный перерыв в четверг.

***

     Первый визит был не очень успешным. Психоаналитик оказался красивым элегантным мужчиной средних лет, с зубами, такими же белоснежными, как манжеты его рубашки и спокойными неторопливыми манерами. На столе у него стояла фотография красавицы-жены с ребенком. Я была слишком скованной, чтобы быть с ним откровенной, но он дал мне недельный запас транквилизаторов, при условии, что я появлюсь снова в обеденный перерыв в четверг на следующей неделе.
     - Вы очень любезны, но я не смогу себе этого позволить, - пробормотала я.
     Я почувствовала совершенно щенячью благодарность, когда он, отмахнувшись от моих протестов, сказал:
     - Не думайте об этом, мисс Бреннан. В исключительных случаях я принимаю пациентов по Программе Национального Здравоохранения, а ваш случай меня очень заинтересовал.
     Транквилизаторы помогли мне выдержать следующую неделю. Мои ноги были сфотографированы во всех мыслимых видах чулок, и рекламный отдел заявил, что остался доволен результатами.
     В следующий четверг утром, когда я собиралась к доктору, позвонил Ксандр, только что вернувшийся с Ближнего Востока. Он был в абсолютном восторге от своей поездки. По его словам, они с Гарэтом заключили несколько фантастических сделок, и Гарэт был настоящей звездой.
     - Я просто преклоняюсь перед ним, - заявил он. - Даже подумываю развестись с Памми и просить его подождать меня. Дорогая, он может продать абсолютно все, даже беременную крольчиху австралийскому овцеводу, если ему это понадобится... Начиналось все ужасно. Никогда не думал, что на Ближнем Востоке существует сухой закон. Целые сутки мы ничего не пили. Мне уже начали мерещиться стада розовых слонов, когда Гарэт потихоньку договорился с местным шейхом. С этого момента виски выливалось у нас из ушей.
     - Было очень жарко? - спросила я.
     - Ужасно. А если я хоть раз еще увижу танец живота, я просто свихнусь.
     - У Гарэта было там много подружек? - спросила я, вдруг почувствовав, что говорю утробным голосом, как кукла чревовещателя.
     - Нет, вообще не было. Мне кажется, у него кто-то есть здесь, в Англии, в кого он влюблен.
     - Не знаешь, в кого?
     - Ну эта, восхитительная Рыжая. Она встречала его в аэропорту, кипя от возбуждения, висела на нем.
     - Миссис Смит? - спросила я ледяным шепотом.
     - Нет, молоденькая. Кажется, ее зовут Лаура.
     - Лорна Гамильтон?
     - Да, точно. Гарэт должен был подвезти меня до Лондона, но я не стал им мешать.

***

     Как во сне, я дотащилась до психоаналитика. Мой путь проходил мимо церкви. Сточный желоб возле нее был забит конфетти. "Гарэт и Лорна", "Гарэт и Лорна", - произносил нараспев голос внутри меня, будто декламировал стихи Теннисона.
     Свет в приемной психоананитика был приглушен. После беспощадного солнца здесь ощущалась живительная прохлада. Секретарша доктора дала мне стакан воды со льдом. Я услышана, как он отправил ее обедать.
     Я легла на серую бархатную софу. На этот раз я была способна говорить. Я не сказала ему ничего о Гарэте, а начала сбивчиво повествовать о своем детстве.
     - Я была нелюбимым ребенком, - всхлипнула я. - Моя мама меня не любила, никогда не целовала перед сном и не укрывала. Мои родители оба не любили меня, как кошка с собакой сражались за право опеки над моим братом и так же яростно - за то, чтобы не брать меня.
     - Продолжайте, - уклончиво сказал психоаналитик.
     Я чувствовала на себе взгляд его бледно-голубых глаз, вдыхала лавандовый запах его лосьона после бритья.
     - Я знаю, что происходит с людьми, которых недостаточно любили, - продолжала я. - Они замыкаются в себе и слишком любят или слишком ненавидят себя. Они не способны к сосуществованию с другими...
     Через три четверти часа моего бессвязного бормотания он взглянул на часы.
     Я встала, готовая идти.
     - Простите, я наверное, смертельно вам наскучила. Вряд ли вы возьметесь лечить меня по Программе Национального Здравоохранения.
     - Я думал, мы уже договорились об этом, - ласково сказал он. - Вы придете на следующей неделе?
     - О, с удовольствием, если у вас будет время.
     Он выписал рецепт.
     - Вот вам еще недельный запас валиума.
     Он повернулся ко мне. Рецепт вдруг задрожат в его руке. Он попытался улыбнуться. Его голубые глазки заблестели. Он побледнел, на лице выступил пот, а щека задергалась в нервном тике. Обойдя вокруг стола, он встал передо мной и взял своей влажной рукой мою руку.
     - Я бы хотел знать, - проговорил он, - могу ли я вас видеть помимо приемных часов, чтобы помочь избавиться от одиночества.
     За его спиной лучезарно улыбались с фотографий его жена и дети. А я ему безоговорочно доверяла!
     - Я н-не думаю, что это было бы разумно. Я никогда не считала женатых мужчин подходящими для этой роли.
     Я распахнула дверь, с удивлением обнаружив, что она не заперта. Было заметно, как в его глазах нарастает страх перед возможным наказанием Медицинского Совета. Тут он расправил свои плечи.
     - Вы правы.
     Он нажал кнопку звонка. Магическим образом немедленно появившаяся секретарша проводила меня к выходу. Я вылетела на улицу, даже не взяв рецепта и разрыдалась в ближайшем скверике от беззащитности.
     Каким-то чудом я вернулась на работу прямо перед нашей каргой мисс Парксайд. Она пришла, ворча, что не нашла подходящей юбки своего размера, размахивая при этом здоровенным тортом от "Фуллерс", чтобы отвлечь внимание всех от своего опоздания.
     - Наверное, придется мне переходить на платья, - сказала она, вонзая нож в твердую белую сахарную глазурь, - но в такую погоду слишком жарко. Сейчас, наверное, за тридцать. Давай, Октавия, тебя надо подкормить!
     Она протянула мне большущий кусок.
     В целях экономии я приучила себя обходиться без завтрака и обеда и обычно съедала что-нибудь бесплатно вечером в том ресторане, в котором работала официанткой. Куски торта так и проскакивали мне в горло. Все машинистки сочувственно смотрели на мои покрасневшие глаза, но ничего не говорили.
     Моей задачей в этот день было обзвонить редакции газет и убедить их в важности завтрашней презентации. Мне это было неприятно. В самый разгар моей работы неожиданно позвонил Ксандр. Мне показалось, что он пьян.
     - Я знаю, ты не любишь, когда тебе звонят по личным вопросам, дорогая, но это особый случай. Ты скоро станешь тетей.
     - Кем?
     - Тетей! Памми беременна.
     Я так завопила от восторга, что эхо, наверное, разнеслось по всему зданию.
     - О, Ксандр, это точно?
     - Совершенно, совершенно точно. Ей даже нездоровится бедняжке.
     - Она давно узнала?
     - Сразу же, как только я уехал на Ближний Восток, но не хотела никому говорить, пока не убедится, что это совершенно точно.
     Никогда еще он не был таким радостным.
     - Славная старушка Памми! Ну разве это не чудесно? - продолжал он. - Мне только что звонил Рики, такой любезный, даже поздравил меня по поводу работы, сказал, что поездка на Ближний Восток была на редкость удачной. Послушай, дорогая, я не должен тебя отвлекать. Я знаю, что ты занята. Давай, приезжай на уик-энд. Отпразднуем.
     Чувствуя себя в полнейшей депрессии, я положила трубку. Знаю, что должна только радоваться, но в голову лезли мысли только о том, что Ксандр намного опередил меня в жизни, в работе, которая у него пошла успешно, а теперь вот и ребенок. Меня захлестнула зависть. Мне и самой хотелось ребенка. Я вяло закончила прерванную работу и начала подшивать информационные сообщения для завтрашней встречи с прессой. В окно светило послеполуденное солнце. Я чувствовала, как по спине струится пот. Мисс Парксайд и машинистки уже начали поговаривать о скором уходе домой.
     Снова зазвонил телефон. Трубку взяла мисс Парксайд.
     - Тебя, - недовольно сказала она. - Покороче!
     Это была Лорна. Я не могла не узнать ее задыхающийся журчащий голос школьницы. На этот раз она запиналась от волнения и смущения.
     - Октавия, мне надо тебя увидеть.
     Я почувствовала, как моя рука, сжимавшая трубку, стала мокрой.
     - Где ты находишься? - спросила я.
     - Дома.
     Воспоминания нахлынули на меня. Белый дом в глубине вишневых садов, Гарэт, вытрясающий из меня душу, а потом укладывающий в постель, Джереми, пытающийся силой овладеть мной.
     - Но завтра я приеду в Лондон, - продолжала она. - Мы могли бы пообедать вместе, мне надо тебе кое-что рассказать.
     - Плохое или хорошее? - спросила я.
     - Я-то лично на седьмом небе, но я не уверена... - она замолчала.
     - Скажи сейчас.
     - Не могу, у меня такая путаница в голове, - сказала она. - Пожалуйста, давай завтра встретимся в обед, я за тобой зайду.
     - У меня завтра очень трудный день.
     - Ну ты же можешь выскочить хотя бы ненадолго. Я зайду за тобой в час. И, пожалуйста, Октавия, не сердись на меня.
     Разговор закончился. Замерев на секунду, я еле успела добежать до туалета. Торт от "Фуллерса" не пошел впрок. Я скорчилась, мучаясь от рвоты и рыданий. Итак, все сбылось насчет Гарэта и Лорны. Должно быть, именно это она и собиралась мне сообщить. Я с невероятным трудом взяла себя в руки. "Ты должна сшить пресс-релизы", - снова и снова повторяла я, как будто на самом деле сшивать нужно было меня саму. Я сполоснула лицо и прополоскала рот. Господи, как же ужасно я выглядела. Мой загар пожелтел, глаза покраснели и опухли. Волосы, грязные и серые у корней, потому что я не могла позволить себе их подкрасить, свисали, как солома.
     В дверь просунула голову одна из секретарш.
     - Парксайд рвет и мечет, - сказала она. - Пришел какой-то очень важный посетитель. Ты не могла бы сделать ему чашку кофе и отнести в кабинет к Джеки?
     Я никак не могла отыскать свои темные очки. Придется бедному очень важному посетителю смириться с моими покрасневшими глазами. Я постучала в дверь и вошла в кабинет Джеки. В следующий момент чашка с кофе полетела на пол, потому что за столом сидел Гарэт. Он поднялся.
     - Все в порядке, прелесть? Ты не обожглась?
     - Я в порядке, - пробормотала я, - но на ковре теперь будет пятно.
     Схватив лежавшую на холодильнике тряпку и опустившись на колени, я начала неистово тереть ковер. Все, что угодно, но Гарэт не должен видеть моего лица. Мы не виделись больше двух месяцев. Его хватит удар, если он увидит, как ужасно я выгляжу.
     - Да оставь ты это, - сказал он. - Через минуту все высохнет.
     Взяв за локти, он поставил меня на ноги.
     - Я принесу тебе другую чашку, - сказала я, бросившись к двери. Но он опередил меня и встал на моем пути, совершенно заслонив дверь. Как обычно в его присутствии, комната сразу стала маленькой.
     - Садись, - сказал он, - снимая груду папок со стула. - Я хочу поговорить с тобой.
     - Что ты вообще здесь делаешь? - спросила я, все еще не глядя ему в глаза.
     - Навешаю своего старого друга Джеки Бартоломью.
     - Ты его знаешь? - резко спросила я. - Я не знала, то есть...
     - Тебе бы следовало читать документы твоей собственной фирмы, - сказал Гарэт и протянул мне листок, лежавший на столе у Джеки. Там совершенно отчетливо в середине списка директоров значилось: Г. Ллевелин.
     - Т-так это ты подсунул мне работу, - выпалила я. - А я считана, что это моя собственная...
     - ...заслуга. Да, конечно, - нежно сказал он. - Джеки никогда бы не взял тебя на работу, если бы ты ему не понравилась.
     Он взял одну из увеличенных фотографий моих ног.
     - Должен признать, мне это нравится. Я бы узнал эти ноги везде.
     Все это произошло для меня оглушительно быстро. Я старалась понять, какое влияние мог оказать Гарэт на мою работу у Бартоломью.
     - Как тебе здесь? - спросил он.
     - Нормально. А как твоя поездка на Ближний Восток?
     - Просто ад, - сказал Гарэт. - И страшно жарко, и утомительно. Единственной отдушиной был твой брат.
     - Он славный, правда?
     - Он однажды даже превзошел себя, так очаровал одного шейха, что тот удостоил чести отведать за ужином кулинарный изыск только Ксандра.
     - И что это было? - спросила я.
     - Глазное яблоко овцы.
     Я хихикнула.
     - Он вне себя от счастья по поводу ребенка, - сказала я, стараясь скрыть тоскливые нотки в своем голосе.
     - Да, это хорошая новость. И поможет к тому же улучшить их отношения с Рики.
     Мы замолчали. В комнате было удушливо жарко. Я все еще не смотрела на него. Школьница, прибежавшая на первое в жизни свидание, вряд ли испытывала большую неловкость. Меня переполняли горькие тоскливые чувства.
     - Очень жарко, правда? - сказала я.
     - Очень, - подтвердил Гарэт.
     Разговор не клеился. Я встала и пошла к двери.
     - Я сделаю тебе кофе.
     - Я не хочу.
     - Мне надо закончить работу.
     Он проводил меня до приемной, пропустив выходившую оттуда с яркой сумочкой в руках мисс Парксайд, направлявшуюся в дамскую комнату.
     - Время уже собираться домой, - сказал он.
     - Мне надо все закончить, - сказала я, хватая листочки с каждой из четырех стопок бумаги. Они дрожали в моей руке так, как будто на них дул электрический вентилятор.
     Гарэт взглянул на меня.
     - Ты их перепутала, - сказал он, взяв их у меня из рук и собираясь подшить заново. Вложив листочки в сшиватель, он ударил по нему рукой. Ничего не последовало.
     - Проклятая штука пуста, - сказал он. - Пойдем, сделаешь это утром. Я угощу тебя коктейлем.
     Бар был полон служащих, которые оттягивали возвращение домой. Гарэт нашел мне свободный стул. Я села, обвив ногой одну ножку стула и пытаясь унять сердцебиение.
     Мне казалось, что это сон, и я очнусь через минуту и буду плакать в постели в Путни.
     Он протянул мне джин с тоником, а себе плеснул содовой в виски. Я сразу сделала глоток, держа стакан двумя руками, чтобы унять дрожь.
     Взглянув в затененное зеркало позади стойки бара, я встретилась глазами с Гарэтом. Секунду мы пристально разглядывали друг друга в полном изумлении, как будто впервые встретившиеся два совершенно других человека. У меня было такое чувство, что, если мы коснемся руками друг друга, бар воспламенится.
     Отведя глаза, я сделала еще один глоток.
     - Ты очень похудела, - сказал он.
     - Да?
     - Слишком.
     - Это от жары.
     Он бросил взгляд на сосиски и бутерброды на застекленной полке.
     - Хочешь что-нибудь?
     Я покачала головой. Мимо, ревя, пронеслась пожарная машина, за ней другая.
     - Как ты думаешь, когда-нибудь пойдет дождь? - спросила я.
     Только сейчас я заметила, какой у него усталый вид. Темные круги под глазами были почти такими же черными, как его брови.
     - "Сифорд-Бреннан" доставляет много хлопот? - спросила я.
     - Да уж это тебе не в Лландудно на денек съездить, - ответил он. - Между прочим, Джеки очень тобой доволен.
     Я почувствовала, что краснею.
     - Правда?
     - Ага. И я тоже. Это не просто новые листочки, Бреннан, а целое новое дерево.
     Он задумчиво посмотрел на меня.
     - Почему ты весь день плакала?
     Я сделала слишком большой глоток, так опрокинув стакан, что джин выплеснулся мне на лицо.
     - Пытаюсь привести в порядок свою голову, - сказала я, - смахивая джин рукавом, - поэтому начала ходить к психоаналитику.
     - Господи, да он тебе не нужен.
     - А он д-думает, что нужен. Он сегодня на меня набросился.
     Я опять начала дрожать. Рука Гарэта сжала на мгновенье мою руку.
     - Мерзавец. Заяви на него в Медицинский Совет, - сказал он.
     - Не думаю, что на психоаналитиков можно жаловаться, но для меня это был шок. Я ему достаточно доверяла.
     - Дай мне его фамилию и адрес, и я сделаю так, что его вышвырнут, - сказал Гарэт.
     Он по-настоящему разозлился. Боже мой, он был так добр, что я могла в любую минуту разреветься. Я откусила кусочек лимонной кожицы.
     - Лорна звонила мне сегодня днем, - сказала я. - Она была за городом.
     Взгляд его вдруг стал уклончивым и хитрым. Достав пачку сигарет, он, после того, как я отказалась, закурил один.
     - Она сказала, что должна что-то мне сообщить, - продолжала я. - Но не хочет делать это по телефону, чтобы меня не расстраивать.
     Гарэт встряхнул лед в своем стакане.
     - Выпьешь еще?
     Я покачала головой. Ком подступал к горлу все ближе и ближе.
     - Она на седьмом небе от счастья, как Ксандр, - продолжала я. - Думаю, что она собиралась мне сказать, что выходит замуж.
     - Да, - сказал Гарэт. - Именно это.
     - Скоро? - спросила я.
     - Очень скоро. Лорна - одна из тех девушек, которые не позволяют себе ничего до свадьбы. Она боится, что долго не продержится.
     - Браво, - прошептала я.
     - Она чувствует себя страшно виноватой, - продолжал он. - Боится расстроить тебя, и знает, что Хескет и Бриджит скажут ей, что она еще слишком молода.
     - Ты не можешь всех убедить, - сказала я, задыхаясь.
     - Послушай, Октавия, ты