- сказал он. - Там бы, если бы не милость Господня, могли быть и мои картины, ведь я - величайший гений двадцатого столетия. Кстати, завтра в одиннадцать я встречаюсь с одним человеком насчет моих картин. Ты лучше сразу заведи будильник, как мы придем.
     Какая самонадеянность, подумала я. Уж не думает ли он, что я так легко уступлю?
     Рори увидел такси и остановил его. Всю дорогу мы целовались.
     Боже, какое это было наслаждение! Я и миллионной доли такого не испытала за все время моего знакомства с Седриком. Вместе с оранжевыми цифрами на счетчике стремительно взлетала моя температура. У Рори было такое изумительное стройное тело. Быть может, потому, что он художник, да еще с примесью французской крови, в искусстве целоваться ему не было равных.
     И все же какой-то настойчивый внутренний голос призывал меня остановиться. Я регрессировала со скоростью света, позволяя себе все, что я делана до встречи с Седриком: я слишком быстро уступала, слишком поддавалась и чувствовала себя, как и прежде, неприкаянной и несчастной. Я распрощаюсь с ним у подъезда, решила я твердо, а когда мы были уже у двери, я подумала: я только приглашу его выпить немного, как делают в таких случаях, а потом он уйдет.
     Только мы вошли, я дала ему виски, а сама бросилась в ванную, вычистила зубы и вылила на себя полфлакона Мининых духов. Потом я бросилась в спальню и убрала с ночного столика детектив Жоржетты Хейер, заменив ее парой интеллектуальных французских романов, взятых с полки.
     - Где ты научилась так наливать? - спросил он, когда я вошла в гостиную.
     - Я одно время подрабатывала в баре.
     - Это семикратная доза, - сказал он, залпом допивая виски.
     - У меня сейчас все перед глазами в семикратном размере, - сказала я. - Я столько сегодня выпила, что вижу и семерых тебя. Великолепная семерка, надо сказать.
     - Значит, можно приступать к оргии. Планы Энни в конце концов реализуются.
     Я с покорным видом села на софу. Он сел рядом.
     - Ну и как? Приступим? - Он не сводил с меня глаз, но и не шевелился.
     Я судорожно придумывала, что бы сказать.
     - Подожди, - сказал он. - Тебе что-то попало в волосы.
     Я так никогда и не узнала, было ли там что-нибудь на самом деле. Но он сделал движение, как будто вынимал что-то, и, придвинувшись ближе ко мне, с неподвижным лицом поцеловал меня.
     Ощутив укоры совести, я попыталась оттолкнуть его.
     - Я пойду сварю кофе, - пробормотала я. - Ты же знаешь, я помолвлена с Седриком, ему бы это не понравилось.
     - Замолчи, - сказал он мягко. Очень медленно он расстегнул все булавки, скреплявшие мое платье - сначала ту, что соединяла лиф и плечико, потом маленькую золоченую под замком "молнии" и, наконец, две, на которых держался мой лифчик без бретелек.
     Обнаженная до пояса, я не могла двинуться с места.
     - Ренуаровская девушка, точно! - сказал он негромко.
     "Остановись, прекрати это!" - сказала я себе, но так и не шевельнулась.
     Проснулась я уже утром. Я не закрыла как следует шторы, и солнце жгло мне глаза лазерным лучом. Но еще более жгучей была улыбка Седрика, смотревшего прямо на меня с фотографии. Умирая от жажды, я потянулась за стоявшим на столе стаканом, сделала глоток, и меня чуть не вырвало. В стакане было виски.
     Осторожно шевельнув рукой, я чуть не взвизгнула, наткнувшись на чье-то тело. Это Седрик. Я застонала. Нет, Седрик в Норфолке, собирает под свои знамена правоверных. В моей постели лежал неверный. Откинув простыню, я осмотрела его и с первого же взгляда обнаружила, что безупречный вкус не изменяет мне и в состоянии опьянения. И в очередной раз убедилась в том, что соображения мне все-таки не хватает, иначе я не оказалась бы в постели с первым встречным.
     С трудом припоминая события вчерашнего вечера, я взглянула на часы. Половина одиннадцатого. Он должен встретиться с кем-то в одиннадцать по поводу картин. Я встала и умылась. Лицо у меня было в пятнах. Кое-как приведя его в порядок, я бросила в стакан с водой пригоршню зельтерских таблеток. Подождав, пока они растворились и осела пена, я выпила и вернулась в постель.
     Мне кажется, Рори был все еще пьян, когда я разбудила его. Он встал, раздвинул шторы и достал сигарету.
     - Что случилось вчера?
     - О, Рори, - взвыла я, - разве ты ничего не помнишь?
     - Я помню дождливое детство среди овец в Шотландии, как меня выгнали сначала из Хэрроу, а потом из Оксфорда. Я помню, как приехал в Лондон продать свои картины. А потом - провал в памяти. Помню только бесконечные попойки.
     - Мы были у Энни Ричмонд.
     - Так, так.
     - Мы оба там порядочно выпили и приехали сюда.
     - Так, так, так. - Он снова улегся в смятую постель. - А дальше что?
     - Боже мой, неужели ты не помнишь?
     - Ну и как, ничего получилось? - В его тоне не было ни малейшего смущения, одно любопытство.
     - Ты был великолепен, и в этом-то весь и ужас! - Я зарылась лицом в подушку и разрыдалась.
     Он гладил меня по голове, но я не успокаивалась.
     - Я вообще не такая. Я не ловлю мужчин и не сплю с первым встречным. По крайней мере, не в последнее время. А тебе лучше поторопиться, у тебя с кем-то встреча в одиннадцать.
     - Да, да. - Он медленно поднялся и начал одеваться. Я чувствовала себя совершенно несчастной, но попыталась обратить все в шутку.
     - Не воображай, пожалуйста, что я получила огромное удовольствие от нашей встречи. Ничего подобного, - я презрительно фыркнула.
     Он засмеялся. Когда он оделся и порезался, бреясь Нининой пластиковой бритвой, то вернулся в спальню.
     - Запомни в точности, что случилось прошлой ночью. Когда я примусь за мемуары, мне понадобится твоя помощь.
     Я застонала, натягивая себе на голову подушку.
     - Пока, - сказал он.
     Я испытала все муки ада, гадая, вернется он или нет. Я ругала себя за то, что имела глупость пойти к Энни, за то, что позволила Рори соблазнить себя. Но, хотя он и не помнил ничего, это было изумительное ощущение, после которого мне с Седриком просто делать будет нечего.
     Трижды звонил телефон. Каждый раз спрашивали Нину и каждый раз звонившему доставалось за то, что он не Рори. В четыре часа, сообразив, что он не вернется, я встала, приняла ванну, проплакала час, а потом налила себе огромную порцию виски. Дурные привычки прививаются быстро. Скоро я начну походя жевать что-нибудь между едой.
     В шесть часов в дверь позвонили. Успокойся, твердила я себе. Не теряй голову. Это же, конечно, молочник или кто-нибудь из Армии спасения.
     Но это оказался Рори. Он пошатывался и был бледен до зелени.
     - Меня только что вырвало, - сказал он.
     Я засмеялась, стараясь скрыть свою радость.
     - Заходи, - сказала я.
     Он прямо направился за бутылкой.
     - Можно мне еще выпить? Мое похмелье войдет в историю медицины. Родовые муки ничто по сравнению с ним.
     Его трясло.
     - На эти эксцессы есть причина, - продолжал он. - Но, к счастью, я сейчас не могу вспомнить, какая. Мне вообще-то не следовало возвращаться. У меня просто кончились деньги.
     - Мне всегда хотелось взять мужчину на содержание, - сказала я.
     - Дела еще не так плохи. В салоне мне повезло.
     - Твои картины понравились?
     Он кивнул.
     - Весной мне обещают выставку.
     - Но это замечательно. Ты прославишься.
     - Не сомневаюсь. - Прищурившись в зеркало, он смахнул со лба темную прядь. - Мне очень скверно.
     - Тебе нужно что-нибудь съесть.
     - Ты прелесть. Жаль, что у меня нет матери, которая бы так со мной возилась.
     На самом деле ему было очень плохо. Всю ночь и почти весь следующий день, с высокой температурой, в бреду и обливаясь потом, он цеплялся за меня, бормоча что-то нечленораздельное. Он дрожал, как вытащенный из воды щенок. К. вечеру в воскресенье, однако, ему стало лучше. Взяв со столика фотографию Седрика, он вдруг выбросил ее в окно.
     - Не очень-то дружелюбный жест, - сказала я, прислушиваясь к звону разбитого стекла.
     - Когда он возвращается?
     - Завтра. Седрик мне очень помогает. Он не дает мне сбиться с пути. До встречи с ним я была довольно легкомысленна.
     - Это потому, Эмили, что ты из тех, кто предпочитает давать, а не брать, и не в твоей натуре обижать людей. Ты спала со всеми ними потому, что ты не могла сказать "нет", а не потому, что хотела сказать "да".
     - Нет, не всегда. Вообще-то их было не так уж много, во всяком случае, до двузначных цифр не дошло.
     - Если бы я позвонил и пригласил тебя куда-нибудь, - продолжал он, не обращая внимания на мои слова, - ты бы согласилась, даже если бы я тебе не нравился, только чтобы не огорчать меня. А в последний момент ты бы послала мне телеграмму или попросила подружку позвонить и сказать, что ты что-то съела и отравилась.
     - Почему ты так думаешь? - спросила я обиженно.
     - Я знаю. - Он привлек меня в свои объятия.
     - Но ты нездоров, - возразила я.
     - Не настолько уж, - сказал он.

***

     - Мне нравится спать с тобой, - сказал он через пару часов. - Давай поженимся.
     Я ошеломленно на него уставилась.
     - Пошли Седрику сейчас же телеграмму, - продолжал он. - Я не хочу, чтобы он стал нам помехой.
     - Ты сказал, что хочешь на мне жениться? - прошептала я. - Ты не можешь этого хотеть. А как же все эти девушки, которых у тебя столько? Ты мог бы жениться на ком угодно. Почему на мне?
     - Я в этом отношении со сдвигом. Я должен хоть раз все испробовать.
     - Но где мы будем жить? - спросила я в полном смятении.
     - В Шотландии. У меня там дом. В Шотландии я куда лучше, Лондон на меня ужасно действует - и я скоро должен получить наследство, так что голодать мы не будем.
     - Но... но... - пыталась выговорить я, задыхаясь. Я хотела, чтобы он обнял меня и сказал, что любит до безумия, но в этот момент зазвонил телефон.
     Рори снял трубку.
     - Алло, кто это? А, Седрик. - В глазах у него появился злорадный блеск. - Мы незнакомы. Моя фамилия Бэлнил, Рори Бэлнил. Как прошел митинг? Вот и прекрасно. Вы заслуживаете некоторую компенсацию, потому что я очень сожалею, но Эмили только что дала согласие стать моей женой, так что в ваших услугах - вернее, в отсутствии таковых - она больше не нуждается.
     - О нет, - слабо запротестовала я. - Бедный Седрик!
     На другом конце провода я слышала его негодующие возгласы.
     - Так что боюсь, на этот раз вы свой депозит потеряли, - сказал Рори и положил трубку.
     - До чего же он теперь разозлится, - предположила я с некоторым трепетом.

Глава 3

     Разозлился не только Седрик. Энни Ричмонд была вне себя.
     - Ты не можешь выйти за Рори! Он никому еще не был верен дольше пяти минут. Он ужасно избалованный и абсолютно безнравственный. Он еще мальчишкой жульничал, когда мы вместе играли.
     Нина расхолаживала меня еще усерднее. Подлинное участие ко мне сочеталось в ней - когда она своими глазами увидела Рори - с неистовой завистью.
     - Я понимаю, он безумно привлекателен, но ведь он сущий дьявол. Куда тебе до него! Седрик тебе гораздо больше подходил.
     - Ты первая настраивала меня против Седрика и сама отправила меня к Энни Ричмонд.
     - Я никогда не думала, что ты так далеко зайдешь. Где ты будешь жить?
     - В Северной Шотландии, на острове. Это невероятно романтично звучит.
     Нина вздохнула.
     - В жизни на острове нет ничего романтичного. Что ты там будешь делать? С овцами общаться да с ума сходить от скуки, пока он целыми днями малюет свои картины? Тебе его никакими силами не удержать. Ты будешь ужасно несчастна, а потом вернешься и будешь меня тут слезами поливать. Молниеносный роман - это всего лишь способ пустить пыль в глаза.
     Я не обращала на них внимания, чувствуя себя на седьмом небе. Я настолько обалдела от любви, что не знала, куда себя деть. Мне казалось, что я тону и при этом в спасении не нуждаюсь.
     Помимо всего, меня очень привлекала сама идея замужества. Я не была создана для карьеры, и мысль оставить работу с девяти до пяти и посвятить всю свою жизнь Рори приводила меня в восторг. Я мечтала о том, как буду встречать его у дверей после целого дня напряженной работы в студии, держа за руки наших прелестных детей.
     Три дня спустя мы с Рори поженились в бюро регистрации браков. Я зашла в галерею Тэйт посмотреть на Ренуара и на свадьбу надела платье от Лоры Эшли и черную шляпу с низкой тульей и слегка загнутыми полями. Даже Нина должна была признать, что выглядела я неплохо.
     Когда мы пришли, Рори нас уже дожидался. Он курил, хмуро глядя на дорогу. Я впервые увидела его в костюме - светло-серый вельвет и черная рубашка.
     - Ну разве он не самое красивое создание на свете! - в экстазе воскликнула я.
     - Да, - сказала Нина. - У тебя еще есть время передумать.
     Увидев нас, он улыбнулся, но потом его холодный взгляд остановился на моей шляпе. Сорвав ее с меня, он бросил шляпу на тротуар и столкнул ногой на проезжую часть, где ее переехал молочный фургон.
     - Никогда не надевай шляпы, - сказал он сердито, взъерошивая мне волосы.
     И, взяв меня за руку, повел меня в бюро регистрации.
     Потом мы выпили шампанского и улетели в Париж проводить медовый месяц. Когда мы приехали в Париж и расположились в очень миленьком отеле, выходившем на Сену, с деревянными ставнями, плющом и розовой геранью, Рори заказал в номер еще шампанского.
     Он был в странном, буйном настроении. Интересно, сколько он уже выпил до регистрации, подумала я. Хоть бы он уж сразу накинулся на меня. Мне стало вдруг ужасно одиноко.
     Я приняла ванну. Ведь, кажется, все новобрачные так делают? Все мои вещи были новые - губка, тальк, зубная щетка. Даже имя у меня было новое - Эмили Бэлнил.
     Лежа в ванне, я снова и снова повторяла его про себя. Воду я сделала не слишком горячую, чтобы кожа не покраснела.
     Я натерла душистым лосьоном каждый сантиметр своего тела и надела новую ночную рубашку, фантастически дорогую, обольстительную и девственную. Войдя в спальню, я ожидала возгласа одобрения. Его не последовало. Рори, бледный как смерть, говорил по телефону.
     - Алло, - говорил он, - да, это я. Я знаю, что давно. Где я? В Париже, в "Реконэсансе". Помнишь "Реконэсанс", дорогая? Я хотел тебе сказать, что женился сегодня, так что мы квиты.
     С выражением отвратительного торжества на лице он бросил трубку.
     - Кому ты звонил? - спросила я.
     С минуту он смотрел на меня так, будто видел впервые. Как в вечер нашей первой встречи, в нем ощущалось какое-то зловещее спокойствие, затаенная угроза.
     - Кто это был? - снова спросила я.
     - Не твое дело, - прорычал он. - Если я на тебе женился, это еще не дает тебе права меня допрашивать.
     Мне показалось, что он ударил меня. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, ощетинившись. Потом он взял себя в руки, извинился и принялся целовать меня как сумасшедший.
     Когда я проснулась среди ночи, он стоял у окна и курил сигарету. Он стоял ко мне спиной, но в его поникшей фигуре было что-то до отчаяния тоскливое.
     С болезненной тоской я размышляла о том, почему он счел необходимым звонить какой-то женщине в первый день своего медового месяца и с таким мстительным удовольствием сообщать ей о своей женитьбе.
     Замужество, как я обнаружила за время нашего медового месяца, может быть, и вправду ложе из роз, но зато у этих роз шипов предостаточно.
     Не то чтобы я меньше любила Рори, скорее наоборот, но жить с ним было нелегко. Во-первых, я никогда не могла угадать, в каком он будет настроении через пять минут. Длительные периоды мрачности чередовались с фейерверками страсти, за которыми следовали периоды прострации, когда он сидел часами, наблюдая игру солнечных лучей на платанах за нашими окнами.
     Бывали и внезапные вспышки безудержного гнева - в шикарном ресторане он швырнул тарелкой с пюре в пролетавшую муху.
     Мне также пришлось привыкать к тому, что все смотрели на Рори, а не на меня. Я не могла часами охорашиваться перед зеркалом, чтобы состязаться с элегантными француженками. Если Рори вдруг решал куда-то выйти, приходилось вылетать из постели в душ под его раздраженное ворчание - "на кой черт тебе вся эта косметика?".
     Наша повседневная совместная жизнь была напряженной. У меня не было ни минуты побрить под мышками или подкрасить у корней волосы. Он много работал. Мне очень хотелось, чтобы он нарисовал меня, и я то и дело откидывала назад волосы, чтобы выставить напоказ свое лицо, но его больше интересовали морщинистые старики и старухи, сидящие в парижских кафе. Надо признать, его зарисовки были исключительно удачны.

Глава 4

     Как-то мы сидели в кровати после одного из этих обильных французских ленчей, когда в дверь вдруг заколотили.
     - Что за черт? - сказала я.
     - Горничная взбесилась! - Рори крикнул по-французски что-то очень неприличное.
     Стук не смолкал.
     - Быть может, это полиция? - Рори встал и натянул брюки.
     Сквозь туман легкого опьянения я видела его взъерошенные темные волосы и широкие загорелые плечи.
     Ругаясь, он открыл дверь. На пороге стояла красавица.
     - Cheri, - воскликнула она, захлебываясь от восторга. - Bebe, я знала, что ты здесь. Клерк внизу был сама деликатность. Он решительно отказался мне что-нибудь сообщить.
     Обняв Рори за шею, она расцеловала его в обе щеки.
     - Нехороший мальчик, - продолжала она с сильным французским акцентом. - Удрал, женился и - никому ни слова. Подумай только, сколько ты бы мог получить свадебных подарков!
     Рори в одно и то же время и раздражался, и потешался.
     - Вообще-то это моя мама, - наконец сумел вставить он.
     - О Боже, - пискнула я. - Какой уж... я хочу сказать, как чудесно. Здравствуйте.
     Недурной способ познакомиться со свекровью - сидя голой в постели, прикрываясь одной только простыней и приветливой улыбкой.
     - Это Эмили, - сказал Рори.
     Красавица бросилась ко мне и заключила меня в объятия.
     - Какая вы хорошенькая, - сказала она. - Мне очень приятно. Я все время говорила Рори: найди себе симпатичную жену и остепенись. Я уверена, с вами он будет счастлив и будет наконец хорошо себя вести.
     - Я постараюсь, - пролепетала я.
     Она выглядела потрясающе - пышная, цветущая, с огромными синими глазами: рыжеватая крашеная блондинка с изумительными ногами и огромным количеством драгоценностей. Сразу было видно, откуда у Рори такая сногсшибательная внешность.
     Одно веко было у нее ярко-лиловое, а другое - изумрудно-зеленого цвета.
     - Я только что была у Диора на примерке и попробовала их новую косметику. Очень миленький оттенок зеленого, разве нет?
     - Где Бастер? - спросил Рори.
     - Будет попозже. Он пошел выпить с друзьями.
     - Врет он все, - сказал Рори. - Откуда у него взялись друзья?
     - Ну, ну, будь умницей, cheri! - Она хихикнула. - Бастер - мой второй муж, - объяснила она мне. - Гектор, отец Рори, был мой первый. Когда я вышла за Бастера, Рори сказал мне: "Ты стала лучше выбирать мужей, maman, но ненамного". Ах, топ Dieu, я и забыла, такси все еще ждет. У нас нет денег. Мы знали, что у тебя найдется, Рори, ты теперь богатый. Позвони управляющему - пусть он расплатится.
     Рори взглянул на нее с раздражением, но потом засмеялся и взял трубку. Он говорил так быстро, что я ничего не поняла.
     - И скажи им, пусть пришлют шампанского. По меньшей мере две бутылки. Я хочу выпить за здоровье моей невестки. Вы должны звать меня Коко, - обратилась она ко мне.
     Поймав взгляд Рори, я с трудом удержалась от смеха. Ситуация выходила из-под контроля.
     Позже, когда принесли шампанское, Рори сказал:
     - Как это у тебя нет денег? Папа тебя неплохо обеспечил.
     - Ну конечно, милый. Только нам пришлось установить в замке центральное отопление, а то бы мы умерли от холода.
     - А еще отделать сауну и спортивный зал.
     - Ну конечно, милый, Бастер привык ко всему самому лучшему. И он еще охотится четыре или пять раз в неделю. А на все это нужны деньги. Мы никак не можем решить, стоит ли оставаться на зи