ы хотел сказать мне, что не можешь жить без Марины, что ты остался со мной только из-за чувства вины.
     - Да нет, с этим все было кончено в тот вечер, когда ты застала нас в постели и вышвырнула меня из дома. Мы поехали в Эдинбург, но жизнь с ней оказалась сущим адом. Она мне так действовала на нервы своей болтовней, что мне хотелось ей шею свернуть. Я мог только думать о тебе и как я гнусно с тобой поступил. Но тут появился мой блудный папаша, и я обнаружил, что между мной и Мариной нет никакого родства. Я мог бы жениться на ней, особенно теперь, когда бедняга Хэмиш отдал концы. Но я понял, что мне не нужно никакой другой жены, кроме тебя.
     Краска радости залила мне щеки.
     - Но в тот день, когда вы все пошли стрелять голубей, Марина сказала мне, что ты собирался просить у меня развод.
     - Марина никогда не отличалась правдивостью. Она знала, что я собирался объясниться с тобой. Мы тогда полночи с ней проговорили. Она сказала, что ты без ума от Финна и я должен дать тебе свободу.
     Он сел на кровать и обнял меня.
     - Ты уже больше им не увлекаешься? Он такой надутый, спесивый, самодовольный зануда. Когда ты сбежала, я боялся, что ты ушла к нему. Я позаимствовал у Бастера самолет и посадил его в парке в Глазго - по этому поводу вышел небольшой скандал. Я пришел к нему в гостиницу и вытащил его из постели. Он здорово разозлился.
     - Еще бы, - сказала я. - Неужели ты так и сделал?
     - В самом деле. Сколько я должен убеждать тебя, что я тебя люблю? Не думаю, чтобы такое случалось раньше на Иразе. Кто когда-нибудь влюблялся до потери сознания в собственную жену?
     Я еще больше покраснела и потупилась.
     - Ради Бога, Эмили любимая, посмотри на меня.
     Взяв его руку, я прижала ее к своей щеке.
     - Я была так несчастна. А потом я увидела в галерее свой портрет. Мне сказали, что ты отказался его продать.
     - Я нигде не мог тебя найти. Я звонил твоей матери и Нине каждые пять минут, надеясь узнать о тебе.
     - Боже мой, а я им специально не стала звонить, потому что была уверена, что ты тоже не станешь у них объявляться.
     Я взглянула на него. Он улыбнулся, и впервые в его улыбке я не увидела насмешки. И я заметила, каким бледным и усталым он выглядел, с отяжелевшими, словно после многих бессонных ночей, веками.
     - Ты скучал по мне, - сказала я изумленно. - Я верю, что ты и правда меня любишь.
     - А теперь я тебе это докажу, - сказал он торжествующим тоном, расстегивая "молнию" у меня на платье.
     Я внезапно оробела.
     - Я так давно этим не занималась, что, наверно, потеряла сноровку.
     - Не волнуйся, как с плаванием и ездой на велосипеде, раз постигнув это искусство, уже никогда его не утрачиваешь. Убирайся, Вальтер, - сказал он, спихивая на пол упирающегося Вальтера Скотта, - тебя сюда не приглашали.
     Когда его губы коснулись моих, мы оба задрожали. Какая-то сумасшедшая радость овладела мной. Я чувствовала биение его сердца рядом с моим, его поцелуи становились все более страстными и настойчивыми, и шум машин с улицы доносился все слабее, заглушаемый ударяющей мне в виски кровью.
     Когда мы кончили, за окном стемнело.
     - Это было чудесно, - вздохнула я. - Мы должны делать это чаще.
     - Мы так и будем, ночью и днем. Любимая, - сказал он вдруг озабоченно, - ты думаешь, ты сможешь вытерпеть мой дьявольский нрав ближайшие лет этак шестьдесят?
     - Пожалуй, - сказала я. - Если время от времени я буду получать такую компенсацию.
     Рори тихо засмеялся, поглаживая мне шею. Закурив сигарету, он одной рукой привлек меня к себе.
     - Рори, - сказала я через несколько минут, - я знаю, ужасно говорить об этом в такой момент, но я умираю с голоду.
     - И я тоже.
     - Не пойти ли нам куда-нибудь поужинать?
     - Нет, я могу захотеть тебя между вторым и десертом, а в ресторане это бьшо бы неловко. Я закажу что-нибудь в номер.
     Открывая немного позже бутылку шампанского, он сказал:
     - Милая, ты ничего не будешь иметь против, если мы больше не вернемся на Иразу?
     - Против? - переспросила я, не веря своим ушам. - Разумеется, нет.
     - Мне надоело писать овец и скалы, - продолжал он. - Я хочу писать тебя на солнце и дать тебе полдюжины детей, чтобы тебе больше не приходило в голову убегать от меня.
     - Но ты любишь Иразу.
     - Она утратила для меня свою прелесть. Во-первых, я хочу, чтобы ты была подальше от Финна. Во-вторых, Марина не даст нам покоя. Обществом мамочки и Бастера я сыт по горло на несколько лет вперед. Да и к тому же мой новый папаша там обосновался.
     - Что он делает целыми днями? - спросила я. - Он все еще влюблен в Бастера?
     - Да. Они оба пристрастились к виски и воспоминаниям о бурно прожитой жизни. Но у Алексея есть еще одно на уме. Хороводясь со мной, Марина всегда твердила, что ей нужен мужчина постарше. Хэмиш оказался слишком стар, зато Алексей немного похож на меня и очень успешно утешает ее.
     - Боже мой, - я была поражена. - Ну и ну. Ты хочешь сказать...
     - Пока еще нет. Марина так нравится себе в черном, что год она протянет, но она так богата, а Алексей так беден, что у них наверняка что-нибудь получится.
     - А ты не ревнуешь? - спросила с тревогой я.
     - Ничуть. - Он поцеловал меня. - Но себе в мачехи я не хотел бы ее заполучить.



   Джилли КУПЕР
   ИМОДЖИН

OCR Angelbooks




     Лин Адамс - с любовью.

Глава первая

     Городок Пайкли-ин-Дарроудэйл в Вест-райдинге  цепляется за склон холма, как серая белка. По верху тянутся торфяники, а внизу, в долине, где среди заливных лугов петляет река Дарроу, расположен местный теннисный клуб. На улице Хай-стрит - здание публичной библиотеки.

***

     Это было после обеда в одну из майских суббот. Старший библиотекарь мисс Наджент отложила в сторону ажурный лиловатого оттенка джемпер, который вязала, и угостилась еще одной порцией крема-ликера ?Линкольн?.
     - Никогда не думала, что он такой слабый, - сказала она сидевшей рядом привлекательной девушке, которая с отрешенным видом раскладывала книги на две стопки, беллетристику и документальную литературу, после чего ставила их на тележку. - Теперь все, должно быть, на турнире. А ты пойдешь, Имоджин?
     - На часок-другой, - кивнула девушка. - Моя сестра с ума сходит по одному из игроков - какая-то уимблдонская звезда. Я обещала ей пойти и поглядеть на него.
     - Жаль, что у тебя сегодня работа, - сказала мисс Наджент. - Ты всегда помогаешь Глории. Она что, в самом деле насморк подхватила? Я отлучусь на минуту позвонить и узнать, что с ней.
     - О, не стоит, - поспешно сказала Имоджин, отлично знавшая, что Глория укатила на выходные с приятелем в Моркамб. - У нее в берлоге телефон в коридоре, и она наверняка еще слишком слаба, чтобы бежать вниз через две ступеньки отвечать на звонки.
     Чувствуя, что краснеет от такого вранья, она занялась стопками брошюр под названиями ?Твои права налогоплательщика? и ?Что делать в Пайкли?.
     ?Всех - к чертям?, - обычно отвечала Глория на подобный вопрос.
     Мисс Наджент запустила руку в свою синтетическую блузку кремового цвета, чтобы подтянуть бретельки лифчика.
     - Еще не решила, куда поедешь в отпуск?
     - Пока не совсем, - ответила Имоджин, с надеждой ожидая какого-нибудь читателя, который мог бы отвлечь от нее внимание мисс Наджент. - Мой отец договорился с одним викарием из Уитби на сентябрь. Может быть, поеду с ним.
     Ей были противны разговоры об отпусках. Все в библиотеке, казалось, уже за несколько месяцев планировали поездки в разные экзотические места и ни о чем другом не говорили. Она достала романтическую повесть ?Поцелуй в Танжере? из стопки, предназначенной для раздела путешествий, и переложила ее в стопку с беллетристикой. На обложке была картинка, изображавшая красивую пару, целующуюся на фоне аметистового океана и розовых минаретов. О, Господи, с тоской подумала Имоджин, если бы только я могла поехать в Танжер и увлечься там каким-нибудь длинноногим мужчиной с надменным лицом!
     Для субботы библиотека была довольно пустынна. В левом углу, где вокруг невысоких круглых столов стояли удобные кресла, какая-то старая леди заснула над письмами Ллойд-Джоржа. Юноша в кожаной куртке одолевал биографию Кевина Кигана, шевеля губами при чтении. Малорослый мистер Харгривз заканчивал очередную главу порнографического романа: он не осмеливался взять книгу на дом, опасаясь неодобрения жены. Не считая еще серьезного молодого человека с бородой и в сандалиях, который перебирал тома по социологии, и цветной девицы, проглатывавшей по четыре романа в день и тщетно пытавшейся найти непрочитанный, зал был пуст.
     Вдруг дверь открылась, и вошли две пожилые женщины, раскрасневшиеся после посещения расположенной напротив парикмахерской, пахнущие лаком и ворчавшие на ветер, который испортил их новые прически. Имоджин получила от одной из них пеню за нарушение сроков возвращения книг, а другую заверила в том, что Кэтрин Куксон новой книги пока не написала.
     - Авторы, знаете ли, должны писать в своем собственном темпе, - укоризненно заметила мисс Наджент.
     Имоджин наблюдала за тем, как эти две женщины остановились, чтобы просмотреть романы на тележке с возвращенными книгами. Забавно, подумала она, отчего это люди стараются сначала осмотреть эту тележку и уже потом полки, словно, книга, которую кто-то уже брал, заслуживает большего внимания. Совсем как Глория. В тот день ее уже спрашивали трое парней, и все скептически отнеслись к рассказу о насморке. Но Имоджин знала, что на следующей неделе все они опять будут ею интересоваться.
     Работая в библиотеке, много узнаешь о местных жителях. Не далее как этим утром мистер Барраклоу, который втайне от своей жены встречался с местной нимфоманкой, взял книгу под названием ?Как жить с плохим партнером?. Затем, пыхтя и отдуваясь, появился мистер Йорк, известный своим самым безмятежным браком во всем Пайкли, и попросил Имоджин заказать ему сочинение Мастерса и Джонсона о сексуальной неполноценности. А после обеда боязливо зашла миссис Боттомли, одна из новых работниц в отцовском приходе, которой для начала поручили заботу о цветах. Она исподтишка выбрала четыре книги по цветоводству.
     - Вивьен Ли пока что в хорошем состоянии, - заметила мисс Наджент. - а Дэвида Нивена лучше отложить для починки, пока он весь не рассыпался. Ты сегодня много сделала, что могла бы уже и отчалить. Сейчас около четырех.
     Но уже через минуту к Имоджин обратилась какая-то полоумная старуха в штопаных чулках и спросила, не найдется ли у них пакета для мусора, за чем последовало долгое объяснение с рассказом про то, как у нее задавило собаку и она хотела бы как можно быстрее выбросить ее коробку и резиновые игрушки.
     - Мусорщики придут только в среду, и я буду вспоминать про него всякий раз, когда они будут опорожнять бак.
     У Имоджин глаза наполнились слезами.
     - Мне так жаль, - сказала она старушке.
     Посвятив разговору с ней минут пять, она повернулась к двум подошедшим к столу совершенно пунцовым мальчишкам.
     - Есть какие-нибудь книжки про жизнь? - спросил старший.
     - Чью жизнь? Биографии - там.
     - Знаете, про то, как живут: дети и все такое, - объяснил мальчишка. Приятель его хихикнул. Имоджин старалась сдержать улыбку.
     - Хватит дурить, - отрезала мисс Наджент, - ступайте, молодцы, в детскую библиотеку в соседнем подъезде и поищите там. Имоджии, поторопись с этими книгами.
     Она смотрела на девушку, которая толкала по залу скрипучую тележку. Та была хороша, несмотря на свой чересчур робкий вид, и очень старательна, но она с такой готовностью сочувствовала проблемам других, что на свои дела времени у нее никогда не хватало. Имоджин взяла в левую руку стопу сложенных в алфавитном порядке книг - такую высокую, что она доходила ей чуть ли не до глаз, - и начала расставлять их по полкам. Собрания сочинений были для нее вехами, которые облегчали работу. ?Сыновья и любовники? были сразу поставлены в конец светло-зеленого ряда Д. Г. Лоуренса. ?Возвращение в Джалну? заполнило щель в издании Мазо дела Роке.
     Проработав в библиотеке два года, Имоджин не утратила любви к чтению. Роман ?Французский грек? напомнил ей об обаянии главного персонажа. Вот зашел бы такой мужчина в библиотеку. Но если бы он зашел, то влюбился бы в Глорию.
     Ее мечтания были прерваны шумом у стола выдачи. Усатый мужчина с багровым лицом, одетый в клубный пиджак, возбужденно размахивал последним романом Молли Паркин.
     - Это разврат, - рычал он, - полнейший разврат. Я пришел сюда для того, чтобы сообщить вам, что я сожгу ее.
     - Тогда вы за нее заплатите, - предупредила мисс Наджент. - Ее спрашивают многие читатели.
     - Разврат и притом написан женщиной, - вопил мужчина в клубном пиджаке. - Не понимаю, как это посмели напечатать.
     Его слушали уже все, кто был в зале, хотя и делали вид, что изучают полки с книгами. Их явно увлекала перспектива хорошей перепалки.
     Имоджин вернула на свое место ?Время невинности? и покатила тележку обратно к столу выдачи.
     - Позвольте, я вам отсюда кое-что зачитаю, мадам, - настаивал мужчина в клубном пиджаке.
     - Теперь можешь идти, Имоджин, - поспешно сказала мисс Наджент.
     Имоджин колебалась, ей было неудобно, но очень хотелось послушать, чем закончится этот шум.
     - Ступай, - твердо сказала мисс Наджент.- Ты пропустить теннис. Меня в понедельник не будет. Я пойду на похороны Флори, так что увидимся во вторник. Итак, сэр, - обратилась она к мужчине в клубном пиджаке.
     Почему я всегда пропускаю самое интересное? - подумала Имоджин, направляясь в помещение, где мисс Иллингуорт возилась с материалами из папки с регистрациями нарушений.
     - Я писала мэру пять раз насчет возвращения доклада Ханта, - с раздражением сообщила она. - Казалось бы, человек в его положении...
     - Может быть, он считает себя достаточно важной шишкой, чтобы держать книги столько, сколько пожелает, - сказала Имоджин, отпирая свой ящик, чтобы достать оттуда сумку.
     - Двадцать один день - предельный срок, и правила есть правила, моя милая, будь ты хоть сама английская королева. Ты видела открытку от мистера Клафа? Это умора.
     Имоджин взяла открытку с изображением синего моря и оранжевого песка и прочитала на обороте:
     ?Я бы не хотел тут жить, - писал заместитель директора библиотеки, проводивший отпуск на Сардинии, - но для отпуска это вовсе жуткое место. Подушки - как цемент марки Голубой Крест. Желал бы видеть вас здесь, но не хочу обманывать. Б. К.?
     Имоджин усмехнулась, потом вздохнула про себя. Надо не только подыскать себе отличное место для отдыха, но и написать оттуда что-нибудь остроумное. Она зашла в женскую комнату, чтобы причесаться и смыть с рук фиолетовые чернильные пятна от штампа с датой. Она нахмурилась своему отражению в треснутом зеркале: огромные серые глаза, розовые щеки, многовато веснушек, вздернутый нос, пухлые губы, длинные волосы цвета мокрого песка, имевшие раздражающую склонность завиваться при первых же признаках дождя.
     ?Почему я так молодо выгляжу, - сердито подумала она, - и почему я такая толстая??
     Она сняла зеркало со стены и осмотрела свои полные груди, широкие бедра и крепкие ноги, которые при холодной погоде становились крапчато-лиловыми, но сегодня были, к счастью, закрыты черными сапогами.
     ?Фигура, типичная для северных стран, - думала она, - чтобы переносить воющие ветры и арктический климат?.
     В последний год учебы в школе ее постоянно бесило, что она весит одиннадцать стоунов . Теперь, через два года она потеряла два стоуна, но все еще считала себя толстой и малопривлекательной.

***

     Когда она выходила из библиотеки, ее поджидала младшая сестра Джульетта. Гораздо больше заботившаяся о моде, чем Имоджин, она была ярко одета. На ней были блестящие чулки, к огромному, небрежно болтавшемуся свитеру розового цвета был пришпилен рожок мороженого из папье-маше. На шее болтался миниатюрный кожаный кошелек. Ее светлые кудри трепал ветер, когда она, как гриф, делала на своем велосипеде круги.
     - Наконец-то, Имоджин. Ради Бога, давай скорей! Бересфорд уже на корте и намерен выиграть. Ты взяла с собой ?Фанни Хилл??
     - Черт! Забыла. - Имоджин повернулась было обратно.
     - Ладно, - сказала Джульетта, - Неважно. - И, нажав на педали, покатилась по булыжной мостовой.
     - Повтори, как его зовут, - попросила пыхтевшая рядом Имоджин.
     - Я говорила тебе уже миллион раз: Бересфорд. Н. Бересфорд. Надеюсь, что ?Н? не обозначает ?Норман? или что-нибудь еще более противное. Будь уверена, он пробьется. Такого я в жизни никогда не видела.
     На прошлой неделе, подумала Имоджин, Джульетта бьша увлечена любовью к Роду Стюарту, а на позапрошлой - к Джоржу Бесту.
     Хотя светило бледное солнце, послеобеденные покупатели кутались в шарфы и куртки. Они суетливо двигались вниз по улице навстречу ветру. Когда Имоджин и Джульетта прибыли в теннисный клуб, большинство зрителей сгрудились, чтобы было теплее, вокруг корта номер один.
     - Мне не видно, мне не видно! - заверещала Джульетта.
     - Пропустите девочку, - снисходительно сказала толпа, и Джульетта, таща за собой не очень уверенную Имоджин, за несколько секунд пробилась в первый ряд.
     - Вон он, Бересфорд, - прошептала она, прижавшись лицом к проволочному ограждению. Подает с этой стороны.
     Он был рослый и стройный, с длинными ногами, гладкий и коричневый, как конский каштан, с курчавыми черными волосами. Когда он подавал, мышцы спины ходили у него ходуном. Его противник даже не увидел летящего мяча. Вокруг корта послышались аплодисменты.
     - Гейм и первый сет - за Бересфордом, - сказал рефери.
     - Играет как чемпион, - высказался один мужчина в толпе.
     - Ведь с ума же можно сойти! - вздохнула Джульетта.
     - Со спины смотрится неплохо, - осторожно согласилась Имоджин.
     Но когда Бересфорд, повернувшись к ним лицом, медленной походкой направился к линии, чтобы начать следующий гейм, у нее перехватило дыхание. Тонкие черты смуглого лица, глаза цвета дельфиниума, глянцевитые усики над мягкими, чуть кривящимися губами делали его воплощением всех романтических героев, о которых она когда-либо мечтала.
     - Ты оказалась права, - пробормотала она Джульетте, - он умопомрачителен.
     Не сводя глаз, она следила, как он провел следующие три гейма, не уступив ни одного очка. Потом - впоследствии она никак не могла вспомнить точно, как это произошло, - он подошел к изгороди, чтобы подобрать мяч, и. неожиданно взглянув на нее, улыбнулся. Он стоял, улыбался, и его сверкающие голубые глаза прожигали дыры в проволочной сетке.
     Публика стала проявлять нетерпение.
     - Бересфорд - на подачу! - в третий раз крикнул судья. Бересфорд встряхнулся, подобрал мяч и вернулся на линию. Он сделал двойную ошибку.
     - ?При первой встрече они обменялись взглядами?, - сказала Джульетта цитатой из ?Бури?. - Ой, Имоджин, ты видела, как он на тебя посмотрел? И теперь смотрит. Ах, это несправедливо. Почему, ну почему я не ты?
     Имоджин решила убедиться, что это ей не привиделось. Она огляделась вокруг, чтобы посмотреть, нет ли позади нее какой-нибудь красивой девицы, настоящего предмета внимания Бересфорда. Но там оказались только жирная женщина в фетровой шляпе пурпурного цвета и двое мужчин.
     Его игра явно разладилась. Он пропустил несколько легких мячей и всякий раз, когда менял сторону, ухмылялся ей.
     - Ему надо кончить валять дурака, - сказана Джульетта, - а то он проиграет сет.
     Словно услышав ее мнение, Бересфорд, похоже, собрался. Пригибаясь, как тигр перед нападением, он сыгран четыре гейма с неистовым великолепием и победил в матче, не проиграв ни одного сета.
     Толпа, в особенности Имоджин, громко выражала свое одобрение. Бересфорд надел светло-голубой клубный пиджак и собрал свои четыре ракетки. Выходя с корта, он в упор посмотрел на Имоджин. Она вдруг испугалась, как если бы тигр, которым она любованась в зоопарке, выскочил из клетки.
     - Пойдем искать папу, - ска