апугал? - Ленчик  оперативно  нацепил  на  физиономию  самую
добродушную улыбку. Она шла ему примерно так  же,  как  моему  вечно  бухому
папахену - смокинг с орденом Почетного Легиона в  петлице.  -  Никого  я  не
пугал. Девчонки - золото. Думаю, мы поладим. Ладно... Мы сейчас идем обедать
в какой-нибудь ресторанчик... Вы как, не против?
   Он обвел нас взглядом. Я была не против  и  с  готовностью  кивнула,  вот
только Динка закусила нижнюю губу.
   - Видите ли... Э-э...
   - Леонид Леонидович, - мягко подсказал хмырь в свитере.
   - Видите ли, Леонид Леонидович... Я  не  одна...  Там  мой  парень...  За
дверью... Может быть...
   - За дверью? - Ленчик несказанно оживился.  -  Думаю,  лучше  ему  там  и
оставаться. За дверью. С сегодняшнего дня.
   - То есть как это? - не поняла Динка.
   - А вот так. Впрочем, это мы сейчас обсудим. Ну, поехали, девчонки!..

***

   ...Ресторанчик назывался "Офсайд", вернее, не ресторанчик даже  -  тухлая
кафешка, последнее прибежище тупоголовых футбольных фанатов с бутсами вместо
мозгов. Впрочем, фанатов в это время  дня  не  просматривалось,  и  майки  с
номерами, флаги и вымпелы, развешанные по всему  кафе,  откровенно  скучали.
Заскучал и одинокий официант, как только Ленчик сделал свой хилый заказ: два
вторых  с  сакраментальным  названием  "Баттистута"  (узкогрудый  шницель  с
картошкой фри), два апельсиновых сока и бутылка  дешевого  молдавского  вина
"Фетяска".
   Ленчик всучил нам по соку, а себе налил вина, ничего другого и ожидать не
приходилось от такого плохо выбритого хамоватого козла.
   Он поднял бокал и посмотрел на нас сквозь мутное, заплеванное  бесцветным
вином, стекло.
   - Ну, за вас, девчонки! - преувеличенно бодрым голосом сказал  он.  -  За
дуэт "Таис".
   - Дуэт? - Динка едва  не  подавилась  апельсиновым  соком.  -  Вы  хотите
сказать, что я и она - дуэт?
   - Хочу, - Ленчик улыбнулся. - Именно это  я  и  хочу  сказать...  А  тебя
что-то не устраивает?
   - Да нет... Но...
   -  С  сегодняшнего  дня  ты  должна  забыть  слово  "нет",  соплячка.   С
сегодняшнего дня ты должна  говорить  только  "да".  И  если  я  скажу  тебе
раздвинуть ноги прямо на сцене, ты тоже скажешь мне "да".
   Динка отставила сок и вцепилась в край стола. Еще секунда, и она  вылетит
из кафе как пробка, к гадалке не ходи.
   - Хочешь уйти? - ласково поинтересовался Ленчик. - Так и  не  узнав,  что
тебя ждет в будущем?
   Черт, он знал, чем бить, этот козел!
   - И что же ждет меня в будущем?
   Вот оно как, Динка была самой обыкновенной любопытной девчонкой.  Я  тоже
была любопытной девчонкой, и мне тоже  хотелось  узнать,  что  ждет  меня  в
будущем. Кроме  разъевшейся  жирной  задницы  и  всех  вытекающих  из  этого
последствий.
   - В будущем... И очень  скором  будущем...  Тебя  ждет  слава,  соплячка.
Такая, которая не снилась никому в нашем доморощенном шоу-бизнесе...  Слава,
деньги, независимость...
   - А вилла на Канарах меня не ждет? - схохмила Динка.
   - И даже на Гавайях. И даже на Голливудском  холме.  Мне  продолжать  или
пойдешь к черту?
   И все-таки она не хотела ломаться, Динка.
   - Значит, на Голливудском холме... Я буду сидеть на Голливудском холме  и
курить сигареты "North Star"...
   Вот хрень, не в бровь, а в глаз! Я только  сейчас  обратила  внимание  на
пачку, которую сумасшедший Ленчик скромно выложил на  край  стола,  рядом  с
одноразовой  китайской  зажигалкой  активного  ярко-зеленого  цвета.  "North
Star",  хуже  могут  быть  только  папиросы   "Беломорканал"...   Даже   мой
гнуснец-папахен до таких не опускался, потягивал вполне пристойную "Яву".
   - Могли б что-нибудь другое курить,  Леонид  Леонидович...  -  продолжала
наседать Динка. - "Парламент" бы купили для представительских целей. Если уж
мы о славе говорим.
   - Для представительских целей у меня теперь есть вы, соплячки... Впрочем,
"Парламент"  у  меня  тоже  есть,  -  Ленчик  засмеялся  неожиданно   низким
завораживающим  смехом  и  вынул  из  кармана   джинсов   полусмятую   пачку
"Парламента". - Но тратить его на вас... Увольте... Так мне продолжить?
   - Валяйте... - Динка жестом фокусника вытащила откуда-то из-за спины лишь
слегка распатроненную пачку. "Davidoff" и ловко выбила сигарету.
   Первый раунд в пользу несломленной сучки,  приходится  признать.  Но  вот
второй раунд Динка проиграла вчистую,  когда  воткнула  сигарету  в  зубы  и
призывно посмотрела на Ленчика: мол, не сиди камнем,  козел,  подкури  даме.
Подкуривать Ленчик отказался, демонстративно не заметив сигареты.
   - Вынь гадость изо рта, идиотка, - интимным голосом сказал он.  -  Курить
ты не будешь. В ближайшие пару месяцев уж точно.  А  сейчас  отдай  сигареты
дяде. Товар конфисковывается  в  пользу  продюсера  проекта  "Таис"  Леонида
Павловского...
   - Проекта... Ну-ну...  -  не  удержалась  Динка,  глядя,  как  "Davidoff"
уплывает в загребущие руки Ленчика.
   - Вот именно -  проекта.  Это  будет  самый  успешный  проект  в  истории
отечественного шоу-бизнеса, я вам обещаю. Но сначала  поговорим  о  вас.  Вы
ведь и есть проект.
   - И что за проект? - я наконец-то  получила  возможность  вставить  свое,
дребезжащее острым любопытством, слово.
   - Дуэт "Таис". Как вам название? Динка пожала плечами: очевидно  название
нисколько ее не грело.
   - Знаете, почему я выбрал вас, соплячки?
   - Почему? - опять не удержалась я.
   - Не потому, что у вас какие-то сумасшедшие по силе  голоса...  Голоса  у
вас так себе, будем смотреть правде в глаза. И на Монтсеррат Кабалье  вы  не
потянете даже в самых радужных мечтах. Таких голосов - девять на десяток.  И
сами по себе вы ровным счетом  ничего  не  представляете.  Малолетки,  каких
миллионы. И на вашем месте могли  быть  любые  другие  малолетки,  от  этого
ровным счетом ничего бы не изменилось.
   - Ну и? - Динка и правда за словом в карман не лезла. - Почему  же  здесь
сидим мы, а не кто-то другой?
   - Потому что вы потрясающе смотритесь вместе, - просто сказал  Ленчик.  -
Уж поверьте мне, парню, которого выгнали с третьего курса психфака.
   - За профнепригодность? - ай да Динка, сама невинность, надо же!
   - Да нет... Совсем напротив, - ушел от ответа Ленчик.  -  Но  дело  не  в
этом. Вы идеальны, если собрать  вас  вместе.  А  каждая  по  отдельности  -
чмошница из чмошниц. Так что лучше вам держаться вместе, голубки, и тогда вы
произведете впечатление...
   - И на кого же мы произведем впечатление?
   - На то быдло, которое притаранит свои денежки в кассу. А уж это быдло мы
обнесем по полной программе, я вам обещаю. Как видите, я  с  вами  предельно
откровенен...
   - К чему бы это?  -  Динке  понравилось  издеваться  над  Ленчиком,  коню
понятно.
   Но Ленчик был  непрост,  совсем  непрост.  Это  стало  ясно,  как  только
фотомодельные губы продюсера  увяли,  как  лепестки  чайной  розы,  а  глаза
засветились недобрым волчьим огнем. Он перегнулся через стол и ухватил Динку
за подбородок.
   - А к тому, что ты  сегодня  же  подпишешь  контракт.  И  я  сделаю  тебя
знаменитой...
   Динка даже не пыталась вырваться. Бедняга. Не хотела бы я оказаться на ее
месте.
   - Я сделаю тебя  знаменитой.  Нет,  ты,  конечно,  можешь  отказаться.  И
вернуться к своей бабке. И к своему парню, и получать свои тройки,  а  потом
поступить в педагогический, на начальные классы, потому  что  на  большее  у
тебя не хватит клепки...
   Не выпуская из пальцев Динкин подбородок, Ленчик повернул змеиную  голову
ко мне.
   - Ты тоже можешь уйти. К папашке-алконавту... У тебя ведь  только  он  за
душой, а? Я прав?
   Вот хрень! За три дня он успел собрать о нас кое-какую  информацию...  Да
что там - кое-какую! Он знал, чем бить, урод!...
   - Вообще-то я уходить не собиралась, - промямлила я.
   - Если уйдет она, уйдешь и ты, - заверил меня Ленчик. - По отдельности вы
меня не интересуете. И никого не заинтересуете... Вы нужны мне  вместе.  Или
обе - или ни одной.
   - Я остаюсь, - быстро сказала Динка. - Отпустите...
   - Так-то лучше...
   Ленчик наконец-то оставил в покое  Динку,  откинулся  на  стуле  и  нагло
закурил конфискованный "Davidoff".
   - А что это за типы там сидели? С вами? - спросила я. - Ну там, в клубе..
   - Моя команда. Талантливые ребята. С Алексом вы уже знакомы, я думаю Вика
- поэтесса, и очень неплохая. Она же будет отвечать за пиар...
   - За пиар... Ну вы даете... - встряла Динка. - А очкастый?
   -  На  этого  очкастого  тебе  молиться  надо...  Композитор   от   бога,
аранжировщик от бога, клепает только хиты...
   - Его, случайно, не Крутой фамилия?
   - Нет, не Крутой, - рассмеялся  Ленчик.  -  Покруче  будет.  Лепко.  Леша
Лепко.
   - Ну, все понятно, - Динка прищурила  глаза,  в  которых  так  и  прыгала
готовая в любой момент сорваться фраза: "Лепко, самое то... И ты сам  лепишь
нам горбатого, дорогуша.."
   - Значит, все понятно? Тогда перейдем к вам... Вы-то познакомились уже?
   - Имели счастье, - высказалась за нас Динка.
   - И как?
   - Что - как?
   - Как вы друг другу?
   -  А  это  важно?  -  Мой  вопрос  был  вполне  нейтральным.  Вежливым  и
нейтральным.
   - Важнее, чем если бы вы тусовались в барокамере в течение  месяца.  Тест
на психологическую совместимость... Так как?
   - Поживем - увидим, - философски заметила Динка. - Не могу сказать, что я
от нее в восторге...
   - Я тоже кипятком не писаю, - огрызнулась я.
   - Брейк, брейк, девчонки, - рассмеялся Ленчик -  С  сегодняшнего  дня  вы
должны любить друг друга. Иначе проект рухнет.
   - Угу... Они любили друг друга, как  сестры...  -  совершенно  неожиданно
Динка пнула меня ногой под столом. - Тебя как зовут, сестренка?
   - Ее зовут Рената, а любить друг друга вы должны больше, чем сестры.
   - Это как?
   - Потом объясню. Ну что, вы готовы проснуться знаменитыми?
   - Не забудьте только будильник завести, - Динка за  словом  в  карман  не
лезла, факт.
   Ленчик снова рассмеялся - он оценил шутку по достоинству.
   - Не забуду, не забуду. Вот только это будет  не  будильник,  а  бомба  с
часовым механизмом... Я вам обещаю...

***

   ...Бомба разорвалась ровно через три месяца.
   Эти три месяца полностью изменили  нашу  жизнь.  Настолько,  что  я  даже
позабыла, какой она была до "Таис". Захотела позабыть - и  позабыла.  Школа,
прыщавый Стан и папахен - все это теперь казалось  страшным  сном,  бумажкой
из-под вокзального чебурека, которую я выбросила в урну. Даже не вытерев  об
нее пальцы. Главным был проект, сумасшедший проект,  который  мог  прийти  в
голову только  сумасшедшему  человеку.  Но  только  теперь,  когда  я  стала
умненькой-разумненькой и  к  тому  же  мертвой  девушкой-убийцей,  я  смогла
по-настоящему понять  сумасшествие  проекта.  И  его  смертельную,  холодную
красоту.
   Ленчик был гением.
   Он был гением, сумасшедшим гением, даже теперь,  убив  его,  я  могу  это
сказать.
   Он был гением.
   Он вылепил меня, так же, как вылепил Динку, он был Пигмалионом,  отрыжкой
древнегреческого одержимого типуса, о существовании которого я, прожив тогда
неполных шестнадцать, даже не  подозревала.  Как  не  подозревала  о  многих
вещах, хранившихся в сумрачных книгах, в  сумрачных  картинах,  в  сумрачных
черепах давно ушедших людей... Он, Ленчик, сделал меня другой.
   Иной.
   Способной на убийство.
   Но все это случилось потом, спустя два года, а тогда. Тогда я не знала  о
Ленчике почти ничего. И узнала позже, много позже,  в  коротких  промежутках
между гастрольными турами, записями альбомов и съемками клипов;  в  коротких
промежутках между нашей с Динкой взаимной ненавистью: той самой  ненавистью,
которая сильнее любви и которая заставляет людей  держаться  друг  друга.  И
ревниво следить, и, увязая в песке, шастать друг за другом по  самой  кромке
времени...
   Ленчик   был   недоучившимся   историком,    недоучившимся    психологом,
недоучившимся оператором, единственное, что он с  грехом  пополам  закончил,
был  тухлый  "кулек"  в  Николаеве,  с  такой  же  тухлой  специализацией  -
"Режиссура массовых  праздников".  Как  он  вышел  на  алюминиевого  магната
Пинегина - осталось тайной, покрытой мраком. Такой  же  тайной  были  и  сто
тысяч долларов, выделенные господином Пинегиным на раскрутку проекта.  Сумма
для шоу-бизнеса ничтожная, я поняла это уже потом, два года прожарившись  на
попсовых сковородках,  но  Ленчик  бы  сумел  обойтись  и  гораздо  меньшими
деньгами, с него сталось бы. Троица, которую он приволок за собой в  проект,
тоже была недоучившейся. Недоучившейся и недолечившейся. Поэтесса Вика,  она
же  -  Виксан  для  близких  друзей,  крепко  сидела  на  игле,  музыкальная
гениальность  Леши  Лепко  проистекала  из  тихой  и  нежной  шизофрении,  с
сезонными обострениями, во время которых композитор "Таис" с гиком и воплями
отправлялся в дурдом. Самым приличным из всей компашки был  Алекс  Мостовой,
кроткий Алекс, шестикрылый серафим с безнадежным раком поджелудочной.
   Героиновая запирсингованная истеричка, шизофреник и сумасшедший  гений  -
такой коктейль кого угодно с ног собьет.
   Так и получилось.
   Сбил. Свалил с копыт. Снес крышу.
   После дурацкого "Офсайда" мы снова вернулись под сень Девятой  пятилетки,
в ту же комнату. И застали там все ту же троицу. Виксан валялась на  диване,
Алекс сидел на подоконнике, а тихушник  Лепко,  посверкивая  очками,  терзал
"Красный октябрь".
   Наше появление было встречено вялыми  виксановыми  хлопками  и  таким  же
заторможенным, но довольно смешным матерным четверостишием. Позже я  узнала,
что, обдолбавшись, Виксан обожает на ходу сочинять частушки с матами, прикол
у нее такой, хобби.
   - Ну что? - спросила Виксан. - Как культпоход?
   - Лучше не бывает, - отозвался Ленчик. - Девчонки просто молодцы.
   - Ну-ну... А главное ты им сказал?
   - Главное? - Ленчик яростно  поскреб  заросший  подбородок.  -  Не  будем
торопить события...
   - А чего? Ничего дурного в этом нет... Не с гамадрилами же  трахаться  им
придется... Все  очень  симпатично  и  даже  эротично...  Не  побоюсь  этого
слова... М-м-м...
   - Лучше бы уж с гамадрилами, - хрюкнул композитор Лепко. - Лучше бы уж  с
гамадрилами, честное слово... Извращенцы...
   - Сам ты извращенец, - Виксан захихикала. - Сам ты гамадрил,  Лешенька...
Ни хрена ты не понимаешь в эротизме.  В  гомоэротизме...  Не  побоюсь  этого
слова... М-м-м...
   - Вот что, господа хорошие, - пресек дебаты Ленчик. - Давайте-ка не будем
пугать девчонок раньше времени.
   - А че происходит-то? - встряла Динка,  до  сих  пор  молча  переводившая
взгляд с Лепко на Вику и обратно. - В чем дело?
   - Ни в чем... - Виксан вытянула губы в трубочку. - Ни  в  чем...  Ух  ты,
нимфеточка моя сладенькая... Ути-пути...
   - Чего это она?
   - Тетя шутит, - спокойным голосом сказал Ленчик. - Не обращайте внимания,
тетя немного не в себе, но она хорошая и милая... Местами... Она  вам  добра
желает...
   - Ага-ага... - поддержала Ленчика Виксан. - Солдат ребенка не обидит!
   - Заткни пасть, - миролюбиво посоветовал наш новоиспеченный продюсер. - И
вообще...
   - А с какими это гамадрилами мы должны трахаться? -  Динка  уцепилась  за
глупую фразу поэтессы, как щенок за  комнатный  тапок,  и  теперь  вовсе  не
желала с ней расставаться.
   - Да не с гамадрилами, а друг с другом После этой фразы в комнате повисла
тишина. Даже Леша перестал измываться над клавишами.
   - Чего? - спросила Динка. - Я че-то не поняла...
   - Встала и вышла, -  голос  Ленчика  упал  до  яростного  шепота.  Такого
яростного, что у меня побежали мурашки по спине.
   - Ой-ой, какие мы нежные... - промурлыкала Виксан, но ноги с  дивана  все
же спустила.
   - Встала и вышла...
   - Да ладно тебе, Ленчик... Подумаешь... Чего из себя целку корчить-то...
   По смертельно побледневшему лицу Ленчика  стало  ясно:  Виксан,  каким-то
непостижимым для нас образом, испортила ему всю  обедню.  Всю  малину.  Весь
малинник, тщательно подрезанный, политый и удобренный.
   В  тот  день  разговор  удалось  замять,  а  на  следующий  мы  подписали
трехстраничныи контракт, китайскую грамоту, - не глядя и  высунув  языки  от
осознания ответственности момента. А даже если бы и взглянули, то все  равно
ни черта бы в нем не поняли, жалкие дуры-малолетки. "Жалкие  дуры-малолетки"
- исподтишка называла нас Виксан в необдолбанном состоянии. В обдолбанном  -
"нимфеточки мои сладенькие". Леша Лепко, схоронившийся за толстыми  стеклами
очков, никогда не подавал голоса, он почти не общался  с  нами,  предпочитая
посредников в лице Алекса или Ленчика.
   Зато Ленчик проводил с нами двадцать четыре часа в сутки. Двадцать  пять,
двадцать шесть, сто сорок восемь.
   После того как чертова китайская грамота была скреплена  нашими  корявыми
подписями, он откупорил шампанское: прямо в подворотне, куда выходили  двери
нотариальной конторы. И вооружил нас пластиковыми белыми стаканчиками.
   - Ну, за вас, девчонки. За проект "Таис"...
   Шампанское перелилось через край - Ленчик плеснул от души, он был рад, он
даже побрился по поводу подписания контракта: и я впервые увидела его  кожу:
северную, не  очень  чистую,  слегка  прибитую  мелкими,  почти  незаметными
оспинками - такая кожа бывает у  людей,  торопящихся  жить.  Или  одержимых,
сжираемых одной-единственной, но глобальной идеей.
   - До дна! - благословил нас он.
   - А я не люблю шампанское... У меня  от  него  изжога,  -  закапризничала
Динка.
   - Ах, изжога... Пиво лучше? - Ленчик хищно облизал пересохшие губы.
   - Лучше.
   - Пиво - лучше. Но сейчас ты выпьешь шампанское.
   - Не буду, - для вящей убедительности Дин ка разжала пальцы, и  стаканчик
с шампанским шлепнулся на землю.
   Она, видно с самого начала решила для себя: если уж мы овцы,  то  я  буду
кроткой овцой, глупой и кроткой. А она - умной овцой. Умной и строптивой.
   - Не будешь?
   В голосе Ленчика не было никакой угрозы, напротив - веселое  любопытство.
Он вытащил из бездонного кармана куртки еще один стаканчик и снова  наполнил
его шампанским. И снова протянул его Динке.
   - Ну как? Выпьем? Такое событие...
   - Нет. Шампанское не буду.
   - Будешь.
   У Ленчика неожиданно задергалась щека. Да и Динка побледнела.  Только  я,
потягивая предательское теплое шампанское, чувствовала себя в  относительной
безопасности. И... И была на стороне нашего странного продюсера.  Вернее,  я
только сейчас поняла, что перебежала на его сторону. И  мне  вдруг  до  жути
захотелось, чтобы Ленчик ударил задаваку  Динку  по  надменной,  независимой
щеке, ткнул  кулаком  по  зубам,  ну,  в  крайнем  случае,  -  выплеснул  бы
шампанское ей в рожу...  А  оно  бы  стекало  по  Динкиному  подбородку,  по
дурацкой футболке с высокоморальной надписью "Together in  Christ"  ., как  раз  такой,  какую  партиями  отправляют  в  секонд-хэнды
телевизионные  проповедники.  Да,  потеки   шампанского   на   целомудренной
христовой футболке смотрелись бы зашибись как! Так же, как  и  вспухшие  лбы
обоих - Ленчика и Динки, того и гляди бодаться начнут. И если  Динка  сейчас
уступит, то ей всегда придется уступать. Всегда, всегда, всегда! И мы с  ней
будем равны...
   Оле-оле-оле-оле, Ленчик впе-еред!...
   - Ты будешь делать все, что я тебе скажу.  Ты  подписала  контракт.  И  с
этого дня ты будешь делать все, что я тебе скажу.
   - А если вы мне скажете с Петропавловки спрыгнуть? Или  с  адмиралтейской
иглы вниз сигануть?
   - Спрыгнешь, никуда не денешься. Сиганешь.
   - А если нет?
   - Тогда я тебя удавлю,  -  сказано  это  было  без  всякой  злости,  даже
ласково, но я вдруг отчетливо поняла: удавит.
   С него станется. И Динка это поняла. И притихла.
   - Не для того я затеваю проект, чтобы вы выдрючивались. Ты поняла? У тебя
еще будет время повыдрючиваться, обещаю. Тебе это еще надоест. Совсем скоро.
А сейчас ты должна закрыть глаза и поверить мне. Просто поверить.
   - Ага. Просто поверить и выпить шампанское... - неужели