. Но в общем  он
прав - подружек у меня и вправду нет. Хотя я от этого не страдаю.  А  раньше
вообще не страдала - раньше, когда у меня был ансамбль. Там  друзей  было  -
завались, это сейчас временное затишье. Да и плевать. Плевать.
   - Сама знаю, что симпатичная. А на тебя мне плевать. Плевать.
   - Вообще-то слюну нужно экономить.
   - Да я удавлюсь, если у меня такой парень будет...
   - Не удавишься... Привыкнешь.
   Привыкать я не  стала,  была  охота,  лучше  помереть  всеми  презираемой
девственницей, лучше совсем остаться одной, чем шастать с подобным ублюдком.
Но Стан не отставал, он явно решил  меня  дожать.  Пару  раз  даже  приносил
билеты в киношку, которые я благополучно рвала у него  на  глазах.  А  после
безвременно погибших билетов наступил сезон записок. Что он  мне  только  не
писал! "Как насчет того, чтобы потрахаться после уроков?" - этот  текст  был
самым безобидным. Из всех.
   Последняя записка именно с этого и  начиналась.  Но  пробить  меня  таким
пошлым образом еще не удавалось никому, папашкина школа, чтоб  ему  поскорее
от водяры сгореть! Каллиграфическим почерком я вывела на  Становой  записке:
"Как насчет того, чтобы тебе пойти...  сам  знаешь  куда".  И  отправила  ее
обратно. Ответ пришел через три минуты.
   "Предлагаю обсудить мою экспедицию... сама знаешь куда... по телефону.  Я
позвоню, дарлинг".
   Стан и вправду позвонил. Как раз в тот момент, когда  папаша  ставил  мне
фингал за непомытую посуду. Из чего можно было сделать вывод, что выжрал  он
две бутылки водки, никак не  меньше.  Если  бы  ограничился  одной  -  таких
санкций не последовало бы.
   По пьяни он терпеть не мог бардак на кухне и переполненную раковину,  мой
папашка. И терпеть не мог, когда звонили мне. Хоть и звонили мне редко, чего
уж там... Пока я  сидела  возле  холодильника,  держась  за  вспухший  глаз,
папашка в коридоре живо реагировал на звонок. А точнее  -  бросил  в  трубку
матерное ругательство, которое обычно сопровождало мое имя.
   Ну все... Суши весла. Сейчас начнется.
   - Удавлю, -  мертвым  голосом  сказал  папахен,  появляясь  на  кухне.  -
Шестнадцати нет, а всякие говнюки звонят. Шлюха  ты  бесстыжая,  совсем  как
твоя мать... Прошмандовка!
   - Пап, пожалуйста, - захныкала я.
   - Удавлю...
   Лучше молчать, уж я хорошо знаю своего папашку, если начать препираться и
доказывать, что ты не верблюд, - второго фингала не избежать. Лучше  ныть  и
со всем соглашаться.
   - Ну, говори! Шлюха, да? С подонками таскаешься...
   - Пап...
   - Тебя удавлю, а подонку твоему яйца оторву и в пасть затолкаю...
   - Да ради бога! - это вырвалось у меня совершенно непроизвольно.  Так  он
меня достал, чертов Стан.
   - Смотри у меня... Шлюха...
   Папашка сунул мне под нос кулак, так, для острастки. Он  и  сам  понимал,
пьяная скотина, что два фингала - это уже перебор. Это уже - кобра,  очковая
змея... А очковая змея и цапнуть может, с нее станется...
   После акции устрашения он наконец-то выполз из кухни.
   А  я  перевела  дух.  Сейчас  папашка  завалится  спать,  так  что  часов
шесть-семь спокойных у меня будет. Хоть телек посмотрю.
   Но телек смотреть я не стала. А стала смотреть  фотки.  Их  было  не  так
много, фоток, и сложены они были в целлофановый пакет, который я прятала  на
самом дне корзины с грязным бельем, под куском старого паласа: если  папашка
когда-нибудь найдет пакет - отметелит по первое число...
   А все из-за мамы.
   Из-за трех ее несчастных снимков. Вернее, не  несчастных,  а  счастливых.
Выцветших, потрескавшихся, с надорванными углами, - и все равно  счастливых.
Мама была веселой, и даже папахена пригрела на одном из них. Папахен,  нужно
отдать ему должное, вовсе не выглядел козлом,  наоборот,  тихо  просветленно
улыбался, и физия у него еще не была опухшей  от  водяры.  Милягой  был  мой
папахен два десятка лет назад, ничего не скажешь:  глаза  человеческие,  без
мешков, без  тусклого  блеска.  И  никаких  морщин,  и  никаких  свалявшихся
полупегих волосенок... Я вдруг подумала, что юный Витек Кибардин - а  именно
так звали моего комсюка-папашку двадцать лет назад - чем-то неуловимо  похож
на Стана.
   Вот фигня-то!
   Пока я размышляла, снова раздался телефонный  звонок.  Задрыга  Стан,  не
иначе, что ж ему неймется, задрыге,  даже  папашкина  матерная  отповедь  не
отрезвила... И не хватало еще, чтобы папашка подскочил из-за  этих  дурацких
звонков... Я выскочила в коридор и схватила трубку - только  из  соображений
личной безопасности, не из-за чего другого.
   - Ренату будьте любезны, - голос  у  Стана  был  полузадушенным,  видать,
папахен все-таки допек его. Настолько, что  он  решил  прикинуться  вежливым
простачком, задрыга.
   - Опять ты! Ну сказано тебе было... Какого черта.
   На том конце повисла  напряженная  озадаченная  тишина,  разродившаяся  в
конечном итоге совсем уж неожиданной фразой.
   -  Вообще-то  я  первый  раз,  звоню.  Я  могу  переговорить  с   Ренатой
Викторовной Кибардиной?
   Теперь озадачилась я. Или Стан решил так изысканно пошутить, или ..
   Или это не Стан.
   - Так я могу переговорить с Ренатой? - Голос вцепился в меня, как репей в
собачью задницу. Черт,  тут  и  не  захочешь,  а  откликнешься.  На  "Ренату
Викторовну"...
   - Ну, я... Рената Викторовна.
   - Очень хорошо, - сразу оживилась трубка, хотя ничего особенно хорошего в
моем ответе не было.
   - Вы полагаете? - съязвила я.
   - Вы тоже будете так полагать, если я  скажу,  что  вам  звонит  директор
проекта "Таис".
   - И что?
   - Меня зовут Александр Мостовой.
   - И что?
   - Завтра, в одиннадцать утра, вы должны быть в клубе, в котором проходило
прослушивание. Комната 34. Адрес помните?
   - Адрес?...
   - Просьба не опаздывать...
   Черт... Фингальные неприятности с папахеном отразились  на  мозгах,  коню
понятно... Директор-Проект "Таис"... Прослушивание...  Черт,  черт,  черт...
Прослушивание  три  дня  назад,  похабный   пролетарский   клубец,   набитый
девочками... Прямая спина сучки-брюнетки, с которой  я  курила  в  таком  же
похабном пролетарском сортире... "Есть у меня шансы,  как  думаешь"?  "И  не
мечтай..." И не мечтай, и не мечтай... А никто и не мечтает! Забила я на это
дурацкое прослушивание... Забила!
   - Пошел ты! - гаркнула я коротким гудкам в трубке.
   Интересно,  за  каким  хреном  кому-то  понадобилось  меня   разыгрывать?
Юмористы, блин... Хотя... Ведь никто же не знает,  что  у  меня  была  левая
ходка на этот чертов кастинг. Никто. Ни одна живая  душа.  Никто  не  знает,
тогда откуда этот звонок?
   Александр Мостовой, директор проекта, и голос такой серьезный. Без всяких
подвохов и без подводных камней, о которые и череп легко раскроить. Особенно
таким круглым дурам, как я... Да ладно, все эти кретинские розыгрыши  именно
так и проворачивают -  серьезными  официальными  голосами.  А  потом  кладут
трубку и валятся на диван от смеха...
   Пойду я, как же, держи карман шире...

***

   ...Я оказалась у клуба ровно без  двадцати  одиннадцать.  После  тупейшей
бессонной ночи с любимой маминой фоткой в обнимку: на фотке мама ела арбуз и
улыбалась сладкими, в косточках, губами... Почему бы и не пойти, уговаривала
я себя, всего-то и нужно, что потратиться на метро, троллейбус и  маршрутку,
всего-то и нужно. Корона с головы  не  упадет,  заодно  и  подтвердится  мой
собственный железобетонный тезис о том, что я идиотка.  Сопливая  доверчивая
идиотка. Вот только фингал... Фингал, нужно признать, портит всю картину, но
и с ним, в конечном счете, можно договориться,  замазать  тональным  кремом,
например. Тонак, пудра и солнцезащитные очки - всего  делов.  Солнцезащитные
очки, правда, оказались не совсем к месту, с  самого  утра  беспробудно  лил
дождь. И не было никакого намека на солнце.
   И зонта у меня тоже не было.
   Не потому, что я забыла его дома, а потому, что просто не переношу зонты.
Терпеть не могу, ненавижу лютой ненавистью. Больше зонтов я ненавижу  только
своего урода-папахена, что само по себе показатель.
   В любом случае в клуб я приперлась вымокшей до нитки. Уговорив себя,  что
солнцезащитные очки в дождь - это гораздо больше, чем просто  солнцезащитные
очки.
   Это - стиль.
   И только сейчас, как стильная деффчонка, обратила  внимание  на  название
клуба: "ДК  ДЕВЯТОЙ  ПЯТИЛЕТКИ".  Вот  хрень,  какая-то  Девятая  пятилетка,
лучшего места для дешевых наколок и  не  придумаешь...  А  в  том,  что  это
наколка, я убедилась, когда увидела у входа брюнетистую сучку  -  ту  самую,
которая так нелестно отозвалась обо мне в  прилагающемся  к  клубу  сортире.
Сучка, как и положено, была под зонтом и к тому же  не  одна,  а  с  парнем.
Именно парень держал зонт над ее головой и -  соответствовал.  То  есть  был
похож на всех перцев всех брюнетистых сучек: высокий, темноволосый, с  тупым
разворотом тупых плечей. Качок, из тех, у кого мускулы заразой  расползаются
по всему телу, даже на лице приживаются.
   Парень произвел на меня удручающее впечатление, которое быстро  сменилось
острым приступом  зависти  к  подсуетившейся  сучке.  Он,  естественно,  был
группой поддержки, таких заводят для экстерьера, как говорит мой  папахен  в
минуты просветления. Вот только что они оба делают здесь, у клубешника?  Или
пришли за тем же, что и я?...
   В любом случае, вход они  заняли  капитально,  ничего  не  остается,  как
приблизиться к ним. И даже завести разговор, а там - как пойдет...
   Это я и сделала. Приблизилась к идеальной паре дебилов с самой невинной и
самой приветливой улыбкой на лице.
   - Привет, - сказала я надменной брюнеточке. - Узнаешь?
   На то, чтобы повернуть свой коротко постриженный качан в мою  сторону,  у
нее  ушло  не  меньше  минуты.  Еще  минута  понадобилась  на   старательное
узнавание. Слишком старательное,  презрительно  старательное,  так  пытаются
признать в разбитой параличом облысевшей болонке когда-то веселого щеночка.
   - Мы знакомы? - наконец-то процедила брюнетка, ухватившись за руку своего
парня.
   - В сортире вместе околачивались. Три дня назад. Не помнишь разве?
   - В сортире? - Боевая раскраска на ее лице сморщилась и стянулась к носу.
Допекла-таки, ай да Ренатка!
   - Перед кастингом... - как ни в чем не бывало добавила я.
   - Не помню что-то... А ты зачем здесь?
   - Комната 34, - я пропела это  веселым  голосом,  на  мотивчик  начальных
так-тов замшелой песенки  какого-то  престарелого  диско-папика  из  Европы,
"Moonlight and Vodka". - Тебе не туда?
   Дорого бы  я  отдала,  чтобы  в  руках  у  меня  сейчас  оказался  фотик!
Исказившуюся   физиономию   брюнетистой   сучки   просто   необходимо   было
увековечить!...
   - Ты? - выдохнула она.
   - Комната 34, одиннадцать часов, просьба не  опаздывать...  -  продолжала
добивать я лежачую. И так развеселилась в тот момент, что даже пожалела, что
не взяла с собой Стана.
   Исключительно для того,  чтобы  не  переживать  минуту  моего  триумфа  в
одиночестве.
   - Ты? И ты тоже? - Она все никак не могла успокоиться.
   - Ага. Я. Та самая, которая через  десять  лет  будет  похожа  на  жирную
свинью, - черт, я, оказывается, не забыла,  что  именно  она  лепила  мне  в
туалете. Совсем не забыла!...
   - Нет, ну я  так  и  знала!  -  обломив  зубы  на  моей  непроницаемости,
неуязвимости и отличной вероломной памяти, она обратилась к своему качку.  -
Это просто наколка! Причем самая гнусная... Кто из  твоих  дружков  мог  так
пошутить? Соображай!.. Попались на удочку... Да еще с этой лохушкой на пару!
   Но с соображалкой у перца было туго. Он наморщил лоб, поиграл  бровями  и
наконец-то выдоил из себя целую связку тупых междометий:
   - Дин... Э-э... Ну не говори фигни... М-м-м... Ну кто бы  стал  так  тебя
разыгрывать, подумай! У-у-уф-ф-ф... Не мои друзья уж точно, ты знаешь...
   Ага. Дина. Ее зовут Дина. Ясненько!
   - Меня радует только одно, - Динке были вовсе не нужны причитания  парня,
достать меня - вот ее главная задача. - Меня радует, что мы  не  одни  такие
идиоты. Эту овцу тоже развели!
   Вот именно, вот именно! Овцу.  Развели.  Вернее  -  двух  овец.  Белую  и
черную. В любом случае,  копыта  с  себя  срывать  не  стоит,  нужно  просто
отнестись к ситуации со здоровым юмором.
   - Ну, вы как хотите. А я пошла...
   Отодвинув плечом притихшую парочку, я нырнула под  сумрачные  своды  Дома
культуры.
   ...Комнату 34 я обнаружила на втором этаже.  Под  щербатой,  основательно
подпорченной временем табличкой с номером висела еще  одна  -  свеженькая  и
отксерокопированная: "ТАИС". Особой уверенности мне это не придало, особенно
после того, как приложив ухо к двери, я услышала чьи-то приглушенные голоса.
Голосов было никак не меньше трех, все - мужские.  Именно  -  мужские,  мало
подходящие для розыгрыша.
   Пока я, поджав хвост, раздумывала, в  самом  конце  коридора  послышались
шаги. Все ясно, сучка-Динка и ее перец не выдержали и тоже решили  заглянуть
в лицо отксерокопированной "Таис".
   Ладно Была не была.
   Тем более что от вчерашнего телефонного  Александра  Мостового  поступила
настоятельная просьба "не опаздывать".
   Я постучала и, не дожидаясь ответа, толкнула дверь.

***

   ...Комнатенка оказалась  небольшой,  два  стола,  два  кресла,  несколько
стульев, составленных в ряд у стены, раздолбанное пианино "Красный  октябрь"
и кожаный диван. На диване сидели уже виденный мной юный хмырь  в  вытянутом
свитере и  еще  один  хмырь  постарше,  при  галстуке,  костюме  и  очках  с
диоптриями. А в кресле расположилась блеклая телка с  чумовым  пирсингом  на
лице. Я прямо впилась глазами в этот проклятый пирсинг: две серьги в  правом
подобии брови, одна - в левом, проколотая губа и маленький камешек в ноздре.
Впечатляет, ничего не скажешь. Себе, что ли, сделать?... Ну да... Сделать, а
потом ждать, когда папахен вырвет эдакую красотищу вместе с ноздрями, губами
и надбровными дугами.
   Я так увлеклась  телкой,  что  поначалу  даже  не  обратила  внимания  на
Главного, сидящего  за  столом.  Того  самого,  которого  так  испугался  на
прослушивании мой несчастный позвоночник.
   - Рената? - сказал Главный.
   Глубоким, хорошо  поставленным  голосом,  больше  похожим  на  силок  для
доверчивых овец, черных и белых. Вот ты и попалась, Рената  Викторовна,  вот
ты и попалась..
   - Типа да. Рената, - глупо хихикнула я.
   - Очень хорошо... Прох...
   Закончить он не успел: дверь за  моей  спиной  тихонько  скрипнула,  и  в
затылок  мне  задышала  брюнетистая  сучка.   И   взгляд   Главного   плавно
переместился на нее.
   - А это типа Дина? - спросил Главный.
   - Типа... - голос у сучки заметно сел.
   - Ну что ж... Проходите, садитесь. Вот сюда...
   Подбородок Главного резко пошел в сторону и  уперся  в  стулья  у  стены.
Стулья сразу же показались мне электрическими, а стена - расстрельной, ну да
выбирать не приходится. Я уселась первой, Дина  последовала  моему  примеру:
так мы и сидели через два стула, даже не  глядя  друг  на  друга.  Зато  вся
местная четверка принялась с жадностью нас рассматривать. Нагло  и  цинично,
как девок на панели, - как сказал бы мой папахен в минуты просветления.
   - Ну как вам девчонки? - спросил Главный у своей свиты.
   - Н-да, - первыми отозвались диоптрии. -  То,  что  называется  случайным
выбором... Не знаю, Ленчик... Тебе виднее...
   - Вот именно, - Главный по имени Ленчик раздул ноздри. - Мне виднее - это
раз. И два - в этой жизни можно доверять только случайностям... Виксан?
   Серьги у пирсинговой телки отреагировали на нас по-разному: три в  бровях
- поползли вверх, одна на губе - опустилась вниз. И только камешек в  ноздре
занял нейтральную позицию.
   - Одна - блондинка, другая - брюнетка,  одна  -  стриженая,  другая  -  с
длинными   волосами.   Идея   понятна,   Ленчик,   только   уж   очень   она
прямолинейная... А проект... Мы ведь говорили с тобой... Индивидуальность  -
вот что главное... А здесь  индивидуальностями  и  не  пахнет...  Во  всяком
случае, на мой просвещенный взгляд...
   - Да пошла ты, - неожиданно сказала Динка, недобро уставившись на блеклую
телушку. - Кто б гнал... Я себе еще больше могу сережек напихать...  Даже  в
те места, куда тебе вход  запрещен...  И  индивидуальностью  от  меня  будет
нести, как от помойки... Блин...
   Угумс... А сучке, оказывается, палец  в  рот  не  клади!  Я  с  симпатией
скосила глаза на Динку - впервые, нужно признаться.
   - Ну, Ленчик, я лучше промолчу, -  выдавила  из  себя  бледная  спирохета
Виксан, явно не ожидавшая такой прыти от малолетней овцы.  -  Твое  решение.
Ленчик рассмеялся, показав не первой свежести зубы.
   - Значит, говоришь, нет индивидуальности? А,  по-моему,  она  через  край
переливается. Как, Дина Константиновна, согласны?
   - Ясен хрен, - поняв, что Главный взял  ее  под  крыло,  Динка  сразу  же
воспряла духом.
   Что  ж,  теперь  ход  за  мной.  Динка  отличилась,  теперь  моя  очередь
продемонстрировать яркую  индивидуальность.  Одним  пальцем  прижав  очки  к
переносице, я произнесла:
   - Может быть, нам раздеться? Чтоб  вы,  так  сказать,  оценили  товар  по
достоинству? Ленчик крякнул:
   - Еще успеете, Рената Викторовна. А вот очки снять не мешало бы...
   Фингал  под  глазом  сразу  же  заворочался  и  напомнил  о  себе  легким
покалыванием. Вот хрень! Можно, конечно, схамить в стиле Динки, что-то  типа
"глаза бы мои на вас не смотрели, деятели",  но  это  уже  чересчур.  Качать
права, даже не выяснив, по какому поводу проходит заседание... Нет, на такой
подвиг я не способна.
   - Мне не мешают, - я была сама кротость. Хотя и железобетонная.
   - И все-таки - снимите. Очень хочется заглянуть в ваши глаза...  Или  это
стиль?
   - Вот именно. Стиль, - я была почти благодарна неведомому мне Ленчику  за
подсказку.
   А он... Он встал со своего места, прошелся по  комнате  и  присел  передо
мной на корточки. И долго смотрел на меня. Снизу вверх.  Так  долго,  что  у
меня загорелся подбородок от смущения...
   - Значит, стиль? - полушепотом произнес он.
   - Угу...
   Впервые я увидела его так близко. От  нечесаной  свалявшейся  макушки  до
кончиков ботинок, никогда не знавших  обувной  щетки.  Да  черт  с  ними,  с
ботинками. Главным в Ленчике было лицо. Вернее, наспех  сколоченное  подобие
лица, где разные его части принадлежали  разным  людям,  как  на  картинках,
которые дешевые метрошные журнальчики помещают  в  самом  конце,  в  рубрике
"Игротека" - "Угадай, кто  на  портрете"...  Нежный,  с  боем  отобранный  у
зазевавшейся фотомодели рот шептал мне:  "Все  хорошо,  девочка,  все  будет
хорошо-просто доверься  мне,  -  и  все  будет  хорошо..."  Заросший  слабой
застенчивой  щетиной  подбородок  подмигивал:   "Мы   таких   дел   наваяем,
ди-ивчонка, мало не покажется!.." И только в глазах...  Только  в  глазах  я
прочла прямую и явную угрозу: "Шаг влево,  шаг  вправо  -  расстрел.  Будешь
выкобениваться - в бараний рог сверну, жалкое ничтожество!.."
   - Значит, стиль? - еще раз повторил он.
   - Угу, - кивнула я,  парализованная  стылыми,  замершими  плавниками  его
зрачков.
   - Так вот, заруби себе на носу, соплячка.  Это  -  дерьмо,  а  не  стиль.
Поллюции прыщавого подростка. А что такое стиль - ты скоро узнаешь.  Обещаю.
Уяснила?
   - Уяснила...
   Неужели это мой собственный голос?  Раздавленный,  едва  слышный...  Даже
моему родному алкашу-папахену еще ни разу не  удавалось  так  его  опустить,
хотя фингалов за последние пять лет он мне понаставил предостаточно.
   - Тебя это тоже касается, - Ленчик повернулся к  притихшей  Динке.  -  Не
думайте, что вы здесь - центровые. Вы - никто. И звать никак. Дерьмо дерьма.
   - Сами вы... - начала было Динка, но приподнявшаяся бровь  Ленчика  сразу
же привела ее в чувство.
   В  комнате  повисла   нехорошая   тишина,   которую   раскололо   нервное
покашливание хмыря в свитере.
   - Да ладно тебе, Ленчик. Совсем девчонок напугал...
   - А разве я н