ит  Джо, я  боялся, что не смогу
послать его к черту.
   - Ты хочешь сказать, что твой сын не знает тебя?
   - Он не  знает, что  я его отец, - уточнил Джо. - Но, несомненно,
он слышал обо мне, потому что живет в этом мире, на Земле.
   - С матерью?
   - Нет. Его  мать умерла...  погибла, когда Дональду было полгода.
Ее убил Карающий Ангел. Сына я успел спасти, а жену - нет.
   Джо умолк  и принялся  ожесточенно курить,  делая одну затяжку за
другой. Лицо  его было хмурым, очевидно, от нахлынувших воспоминаний
десятилетней давности.  Я никогда  не слышал,  что Джо  Кеннеди  был
женат, но  ведь он  мог завести семью в другом мире... Да и, в конце
концов, какая  разница, кто  родил ему  сына - жена или любовница, и
где этот сын родился. Главное, что он есть.
   - Его зовут Дональд? - спросил я.
   Джо загасил окурок в пепельнице и кивнул:
   - К счастью, я дал ему кельтское имя.
   - А почему "к счастью"?
   Он снова смерил меня взглядом.
   - Потому что  иначе я  не  смог  бы  обратиться  к  тебе  с  этой
просьбой. Ты  бы  ни  за  что  не  назвал  своего  сына  Джошуа  или
Абрахамом.
   Наконец,  э т о  было сказано!
   - Так ты хочешь...
   - Нет, Кевин, -  жестко отрезал  Джо. - Я   н е    х о ч у , но я
в ы н у ж д е н . Я  вынужден  просить  тебя  об  этом.  У  Дональда
д о л ж е н  быть  отец, но  я   н е    м о г у  быть  его отцом.  Я
лишился этого  права задолго  до его  рождения, когда  возомнил себя
ангелом-мстителем. И  не  просто  возомнил,  а  начал  действовать -
у б и в а т ь . Говорят, что дети не отвечают за грехи отцов, но это
благая ложь.  Они   о т в е ч а ю т !  И  расплачиваются.  Рано  или
поздно Дональд  узнает, кто  я такой  и что  я  совершил.  Он  будет
стыдиться меня  и презирать,  проклинать меня за то, что я, отнявший
столько жизней, дал ему жизнь. В глазах людей он будет сыном убийцы,
величайшего  злодея   в  истории   Дома  Израилева;  от  него  будут
шарахаться,  его   будут  избегать.   Он  станет  парией,  таким  же
отверженным, как  и я. - Джо перевел дыхание. - Я не хочу, чтобы мой
сын расплачивался  за мои  грехи, не хочу, чтобы он стыдился назвать
имя отца.  Пусть он презирает меня, черт со мной, я это заслужил. Но
пусть он гордится  с в о и м   о т ц о м  - большего мне не надо.
   Когда Джо  закончил, я молча подошел к окну и открыл его настежь.
Свежий вечерний  воздух обдал мое лицо приятной прохладой. Я ожидал,
что вот-вот  в дверь  постучит Рик  и избавит  меня от необходимости
продолжать этот  щекотливый разговор,  но, видимо,  Рику милей  было
общество Дженнифер  и Дэйры, и он не спешил приходить мне на помощь.
А я,  между тем,  в рекордно  короткие сроки  становился многодетным
отцом...
   Я почти  физически ощущал,  как Джо буравит взглядом мой затылок.
Так прошло добрых пять минут, пока, наконец, он не выдержал:
   - Кевин, почему ты молчишь?
   Я резко повернулся к нему:
   - А что  мне сказать,  черт возьми?!  Ты бы  не обратился ко мне,
если бы  не был  уверен в  моем ответе.  А  тот  наезд...  Теперь  я
понимаю, что это не было попыткой шантажа. Так или иначе, ты добился
своего: я  первым заговорил об  о т в е т н о й   у с л у г е  и тем
самым сжег  за собой  мосты. - Я снова отвернулся к окну и подставил
лицо под  поток прохладного  воздуха. - Только  зря все это. Я такой
сентиментальный осел,  что  и  сам  предложил  бы  усыновить  твоего
Дональда... Гм. Чтобы мальчику было кем гордиться.



        Глава 22. ЭРИК

Домик  в   Альпах,  как  называл  его  Морис,  на  поверку  оказался
внушительных размеров особняком, расположенным высоко в горах, вдали
от других  человеческих жилищ.  Дом буквально  нависал над  глубокой
пропастью, его  фасад выступал  метров на пятнадцать за край обрыва,
никак не  меньше, -  и  это  если  не  считать  довольно  просторной
посадочной  площадки  для  флайеров  перед  парадным  входом.  Одним
словом, с  первого взгляда  создавалось впечатление, что все здание,
как говорится,  держится "на соплях", и было странно, что оно до сих
пор не  обрушилось в  бездну с  жутким грохотом.  Кстати, при  более
внимательном рассмотрении  первоначальное  впечатление  о  хрупкости
конструкции нисколько не менялось в лучшую сторону.
   Впрочем, я  уже был готов к увиденному, и меня поразили разве что
размеры особняка.  Еще по  пути, в Тоннеле, Морис рассказал мне, что
дом возведен  на цельной,  глубоко врезанной  в толщу скалы плите из
суперсиликобетона,   который    последние   четыреста   лет   широко
используется в  строительстве на самых разных планетах. За это время
суперсиликобетон зарекомендовал  себя, как сверхнадежный, необычайно
прочный, устойчивый при любых климатических и сейсмических условиях,
долговечный и практически не подверженный усталости материал. Тем не
менее, этот  дом пользовался  скверной репутацией  не  только  среди
многочисленного семейства  де Бельфоров, но и почти у всех, кто знал
о его существовании, - и отнюдь не из-за особенностей конструкции, а
по причине трех несчастных случаев, произошедших здесь полвека назад
в течение одного рокового года.
   Первой жертвой  "домика в  Альпах" стал  граф Рауль  де  Бельфор,
прапрадед Мориса,  который всегда был затворником, а на старости лет
превратился в  настоящего отшельника и бежал от суеты мирской высоко
в горы, где в один прекрасный день утонул, принимая ванну. Следующей
на очереди  была пятилетняя  девочка  по  имени  Изабель,  внучатная
тетушка Мориса.  Оставленная на  какую-то минуту  без присмотра, она
бросилась спасать  своего котенка,  который  забрался  на  невысокую
ограду, окружавшую  посадочную площадку  для  флайеров.  С  котенком
ничего не  случилось, а  девочка ухнула  в бездну - к сожалению, при
ней не  было парашюта.  (Правда, как  рассказывали Морису, некоторое
время спустя  злополучный котенок  умер, тоскуя  по своей  маленькой
хозяйке; хотя  не исключено, что кто-то из кузин или кузенов Изабель
попросту отравил  "преступника"  так  это  было  или  нет,  навсегда
останется загадкой,  поскольку  вскрытие  не  производилось.)  Потом
настал  черед  альпиниста  со  сломанным  комлогом,  которого  нашли
мертвым на  крыльце дома.  Он умер то ли от холода, то ли от голода,
то ли  от переутомления,  а скорее, от всего разом, пытаясь взломать
дверь, за которой его ждали тепло, уют, еда и связь с внешним миром.
   После  трагического   происшествия  с   альпинистом  дом  сделали
доступным для  всех желающих -  но таковых, даже спустя десятилетия,
находилось крайне мало, и он почти всегда пустовал...

   В вечернем  небе над  Альпами начали  появляться  первые  звезды,
когда мы  совершили посадку на покрытой толстым слоем снега площадке
перед   домом.   Темные   глазницы   окон,   отсутствие   каких-либо
транспортных средств  и ровный,  не тронутый следами снежный покров,
все это  свидетельствовало о том, что в данном случае закон подлости
не сработал, и мы застали дом в его естественном состоянии - пустым.
Впрочем,  лишний   раз  подстраховаться   не  повредит,  решил  я  и
просканировал окрестности. Затем сообщил Морису:
   - Нет ни души.
   Морис кивнул  и энергично запрыгал вокруг меня, забавно выкидывая
коленца. Сначала  я  подумал,  что  он  исполняет  ритуальный  танец
космического бродяги,  который после долгих скитаний вновь ступил на
родную землю;  но чуть  позже я  сообразил, что  никакими  ритуалами
здесь  и   не  пахнет.   Просто  Морис  для  подстраховки  топтал  и
разбрасывал  по   сторонам  снег,  заметая  следы  нашего  несколько
странного появления.  Предоставив ему  самому заниматься этим делом,
я, поеживаясь от холода в своем летнем костюме, зашагал к дому.
   Входная дверь,  против моих  ожиданий, оказалась не раздвижной, а
обыкновенной двустворчатой  с  цветными  витражами.  Очевидно,  и  в
двери, и в окнах стекла были противоударные, иначе бедняга-альпинист
не умер  бы на  пороге спасения.  Эта мысль мелькнула в моей голове,
когда я  повернул ручку  двери  и  потянул  ее  на  себя.  Дверь  не
подалась. Я  толкнул ее  вперед - безуспешно.  Тогда я  начал трясти
дверь, одновременно поворачивая ручку туда и обратно.
   - Прижми палец  к сенсорной  пластине, - услышал  я  сзади  голос
Мориса и оглянулся. Он уже закончил свои пляски и теперь направлялся
ко мне.
   - К какой пластине? - спросил я.
   - Вот к  этой. - Остановившись  рядом со  мной,  Морис  взял  мою
правую руку и прижал большой палец к круглой блестящей металлической
пластинке, расположенной чуть пониже ручки; в сгущавшихся сумерках я
принял ее за замочную скважину.
   Подушечку пальца  слегка защекотало,  затем  раздался  щелчок,  и
дверь открылась.
   - Что это? - поинтересовался я.
   - Ну, вроде  как автомат  по приему  визитных  карточек.  Милости
просим к  нам в  гости, только  пожалуйста, будьте  любезны оставить
свой автограф.  Сенсорная пластина  зафиксировала  отпечаток  твоего
пальца и  сделала запись биотоков, которые индивидуальны для каждого
человека.
   - И проанализировала ДНК?
   - Ни в коем случае! - Морис был шокирован. - У нас на Земле такие
штучки запрещены и строго преследуются по национальным и федеральным
законам. Нельзя  проводить анализ  структуры ДНК  человека  без  его
согласия или  специального постановления  суда. И  это правильно. Я,
например, стопроцентно уверен, что мой отец тот, кого я считаю своим
отцом. Но если я все-таки ошибаюсь, то не хотел бы этого знать.
   "А вот  и ошибаешься, - подумал я. - Насчет того, что не хотел бы
этого знать.  Будь у  тебя  хоть  капля  сомнения,  как  когда-то  у
меня..." К  счастью, теперь  я был  не просто  уверен, теперь  я был
у б е ж д е н , что Брендон, король Света, мой настоящий отец, а я -
его родной  сын. Чтобы избавиться от сомнений, мне пришлось нарушить
закон, но  я ни  капли не сожалею об этом - игра стоила свеч. И я не
сожалел бы  при любом  исходе моих  изысканий. По мне, лучше горькая
правда, чем горечь мучительных сомнений...
   Мы вошли  в дом, Морис дважды хлопнул в ладоши, и просторный холл
залил ровный яркий свет.
   - Я дома... - прошептал он; глаза его сияли. - Боже! Наконец-то я
дома!
   Я понял,  что его  слова относились вовсе не к этому дому. Только
сейчас Морис  поверил в  реальность происходящего, убедился, что это
не сон  и не  бред, что  он действительно вернулся домой, в мир, где
родился и  прожил без  малого тридцать  лет, где  все ему  знакомо с
пеленок, где  он не  чужак, а свой, где у него есть друзья, близкие,
родные...
   Между тем  я огляделся  вокруг в поисках чего-то ультрамодерного,
сверхсовременного, но ничего поражающего воображение не увидел. Холл
был как  холл, разве что обставленный на непривычный манер, и мебель
немного  причудливой   формы -  но  нас,  Властелинов,  привыкших  к
разнообразию миров  и культур  этим не удивишь. И лестница на второй
этаж  была   обыкновенной  лестницей   (хоть,  опять   же,   немного
причудливой формы), а не какой-то гравитационной катапультой из тех,
о которых  так любят писать в фантастических романах о будущем. Да и
какой смысл,  спрашивается, использовать  гравитацию для  под®ема на
трехметровую высоту,  если  можно  спокойно  взойти  по  ступенькам,
потратив на  это всего  несколько секунд  и даже не запыхавшись? Мое
внимание, главным  образом, привлек  потолок, равномерно  источавший
дневной свет,  да огромная прямоугольная штуковина, вмонтированная в
стену, нечто  наподобие окна,  только там  не  видно  было  ни  гор,
погружавшихся во  мрак, ни  звезд в  ночном небе.  Заприметив  рядом
панель с  двумя-тремя десятками  кнопок, а  на тумбочке неподалеку -
портативное устройство,  смутно  напоминающее  пульт  дистанционного
управления, я  решил, что  это, по  всей видимости,  телевизор.  Мою
догадку подтверждало  и то,  что четыре  из одиннадцати  имевшихся в
холле кресел  и один  из двух  диванов располагались  таким образом,
чтобы сидевшие в них смотрели прямо в псевдо-окно.
   У меня  так и  чесались руки тотчас включить телевизор и поискать
программу  новостей,   а  еще   лучше  какую-нибудь  ознакомительную
передачу, типа  "Добро пожаловать  на  Землю",  предназначенную  для
вновь  прибывших  инопланетных  гостей.  Я  сильно  подозревал,  что
действительность этого  мира весьма  далека от  той картины, которую
нарисовало мне мое воображение, основываясь на отрывочных сведениях,
полученных от  Мориса. Прежде  чем направиться  в Альпы,  я  рискнул
бросить беглый  взгляд на  Европу с  высоты птичьего  полета (это  и
вправду был  риск, поскольку  нас сразу засекли наземные радары, а в
добавок  ко   всему  мы   чуть  не  попали  в  фронт  ударной  волны
сверхзвукового лайнера  и вынуждены были спешно скрыться в Тоннеле).
Первой моей  реакцией на увиденное было удивление, о чем я и сообщил
Морису, когда  его восторги  по  поводу  благополучного  возвращения
домой пошли на убыль:
   - А знаешь,  я полагал,  что ваша Земля давно превратилась в один
сплошной мегаполис.
   Морис усмехнулся:
   - Так я и думал, что ты попадешь под власть стереотипов. На самом
деле плотность  населения у  нас не выше, чем была в начале двадцать
первого века.  Да  и  то  лишь  немногим  более  четырех  миллиардов
проживают здесь на постоянной основе, а еще два миллиарда приезжие -
туристы, бизнесмены,  студенты, командировочные  и так  далее. Хотя,
надо сказать, в настоящий момент насчитывается около семи миллиардов
граждан Земли,  но  добрая  их  половина  предпочитает  жить  за  ее
пределами.
   - Почему так?
   - Из-за высокой  стоимости жизни.  То,  что  на  Земле  считается
средним доходом,  для большинства  других планет -  целое состояние.
Например, на  Дамогране, а  это далеко  не худшее место в Галактике,
можно жить на широкую ногу всего за сто марок в неделю.
   - А на Земле?
   - Полтора  года   назад   стандартный   обед   в   "Макдональдсе"
стоил 12 марок 65 центов. Не думаю, что сейчас он дешевле.
   - Понятно, - сказал  я. - Выходит,  для многих землян Земля не по
карману?
   - Ну, это,  пожалуй, преувеличение. Другое дело, что многим людям
свойственно стремление  к лучшей  жизни. По  последним известным мне
данным, свыше  двух миллиардов  землян-пенсионеров и  мелких  рантье
весьма недурно  устроились на других планетах и живут там припеваючи
на свои  скромные сбережения. Даже пошлина на вывоз с Земли наличных
денег  и  прочих  ценностей  затем  окупается  сторицей.  Правда,  в
последнее время  все больше  и больше  таких пенсионеров  становятся
клиентами   Пангалактического   инвестиционно-кредитного   банка   и
получают свою  пенсию сполна, не тратясь на пошлину; да и банк, надо
сказать, не  остается в накладе... Между прочим, Эрик. Мой отец как-
то высказал  предположение, что советом директоров Пангалактического
банка  дирижирует   из-за  кулис  тот  самый  таинственный  владелец
корпорации "Авалон".  То есть,  твой  кузен  Кевин.  И  знаешь,  мне
кажется, что отец прав в своих подозрениях.
   Я только  хмыкнул в  ответ. Я  не просто  подозревал это,  а знал
наверняка. Из самого достоверного источника.
   - Ладно, - после  короткой паузы  вновь заговорил Морис. - Прежде
всего, нам  нужно перекусить. На кухне должны быть консервы быстрого
приготовления. Как ты к этому относишься?
   - Для  начала  я  не  прочь  что-нибудь  выпить, -  ответил  я. -
Безалкогольное. А потом можно подумать и о еде.
   - Хорошо, - сказал Морис и отправился на кухню.
   Я же,  положив свою  сумку и  шпагу на диван, подошел к тому, что
принял за телевизор, и нажал на пульте кнопку "ВКЛ/ВЫКЛ".
   В первый  момент, когда  чернота с  экрана исчезла,  я решил, что
ошибся, и  это  вовсе  не  телевизор,  а  нечто  вроде  односторонне
прозрачного стекла,  которое при желании можно включать и отключать.
Но потом  я вспомнил,  что проверял дом на предмет присутствия в нем
людей и  никого не  обнаружил. Повторная проверка подтвердила это, к
тому же  я установил,  что стена с якобы прозрачным стеклом на самом
деле внешняя,  а значит,  никакой комнаты  за ней в принципе быть не
могло.
   Наконец   до    меня   дошло,    что   это   и   есть   настоящее
стереоизображение! Иллюзия  реальности была  настолько  совершенной,
что я  никак не  мог отделаться  от впечатления, будто смотрю в окно
спальни и  вижу во  плоти очаровательную  темноволосую  девушку  лет
восемнадцати в  белом подвенечном платье, которая стояла перед трюмо
рядом с широкой двуспальной кроватью и глядела на себя в зеркало.
   По моему глубокому убеждению, все невесты красивы; но эта была не
просто  красивой,  она  была    п р е к р а с н о й !  У  меня  даже
перехватило дыхание  от восторга,  и я  глазел на  нее, чуть  ли  не
прижавшись к  экрану.  Я  явственно  слышал  шуршание  ее  одежд  и,
казалось, улавливал  тонкий аромат ее духов. Вопреки здравому смыслу
я боялся, что она вот-вот увидит меня в своем зеркале...
   Между тем  девушка бережно  положила фату  на стул рядом с трюмо,
сняла с  себя украшения и принялась расстегивать платье. По-моему, я
застонал. Вообще-то  я  не  любитель  подобных  сцен,  если  они  не
происходят в  натуре, но  эта была  исключением. У меня в буквальном
смысле  потекли  слюнки,  я  старался  не  пропустить  ни  малейшего
движения... Наконец,  платье соскользнуло  вниз,  и  юная  красавица
осталась в  одной лишь  полупрозрачной комбинации  и  белых  ажурных
чулках; ее  фигура была  верхом совершенства. Переступив через ворох
лежавшей на  полу одежды,  она повернулась  и  посмотрела  прямо  на
меня!..
   Я рефлекторно  отпрянул, но  девушка нисколько  не была возмущена
моим наглым  подглядываньем. Напротив, она ласково и чуть застенчиво
улыбнулась мне,  отчего  стала  еще  прекраснее,  и  нежным  голосом
произнесла имя... увы, не мое:
   - Морис...
   За моей  спиной послышалось  утробное рычание  и  звон  разбитого
стекла. Я  не успел  оглянуться, как рядом со мной появился Морис и,
грубо оттолкнув  меня локтем,  нажал на  пульте  кнопку  "ВКЛ/ВЫКЛ".
Экран погас.
   - Merde! - выругался он. - Какое свинство!
   - Извини, - пробормотал я смущенно. - Я понятия не имел...
   - Ты тут  ни при  чем, - перебил  меня Морис. -  Я о  том мудаке,
который рылся в моих вещах и принес сюда эту запись.
   С этими словами он нажал еще одну кнопку на пульте. Из узкой щели
выскользнула небольшая прямоугольная карточка, вроде бы пластиковая.
Морис быстро сунул ее в карман.
   - Узнаю, кто это сделал, - гневным тоном продолжал он, - яйца ему
оторву.  Небось,   пьянствовал   здесь   с   дружками,   смотрел   и
прикалывался. Сукин сын!
   - Ты кого-то  конкретно подозреваешь? - спросил я. Мой отец учил,
что  в   подобных  случаях   лучше  вступить  в  разговор  и  помочь
собеседнику излить  свое раздражение в словах, давая, таким образом,
наиболее безобидный выход его отрицательным эмоциям.
   - Да, подозреваю, -  ответил Морис. -  Думаю, это  мой троюродный
брат Филипп -  бездельник, блядун,  пьяница и вообще засранец... Ай,
ладно, черт с ним! Подожди, Эрик, я сейчас.
   Он обогнул лужу на полу, в которой валялось два разбитых стакана,
и вышел из холла. Я сел в одно из мягких кресел и уставился взглядом
в пустой экран стереовизора (или как он там назывался). Оказывается,
то, что  я видел,  не было трансляцией развлекательного эротического
шоу или  фрагментом  художественного  фильма.  Это  была  запись  из
реальной жизни;  запись чисто семейная, не предназначенная для чужих
глаз. Я чувствовал себя страшно неловко...
   Вернулся Морис  с  двумя  новыми  стаканами.  Один  был  наполнен
оранжевого   цвета   жидкостью,   другой -   рубинового.   Мне   был
предназначен первый.
   - Апельсиновый  сок, -  сообщил  Морис,  устраиваясь  в  соседнем
кресле. - Безалкогольный, как и просил.
   Я сделал  пару глотков  сока и  достал из кармана сигарету. Морис
подцепил ногой  журнальный столик,  где стояла  пепельница, притянул
его ближе к нам и тоже закурил.
   - Ты видел  мою жену, -  сообщ