ляк. Каждый  мыслит  в  меру  своей
распущенности. Но, как я понимаю, намерения у тебя были самые что ни
на есть  благородные. Ты  хотел наставить  заблудшую овечку  на путь
истинный, убедить  ее, что  естественный партнер  женщины - мужчина.
Так ведь?
   - Ну, в общем... - У меня был большой соблазн ответить "да", но я
не хотел  кривить душой  перед Дженнифер. - Нет, Дженни, это не так.
Мои цели были далеки от воспитательных.
   - Что ж, спасибо за откровенность.
   Я погасил  сигарету в  пепельнице, пересел на диван и обнял ее за
плечи.
   - Прости, родная. Наверно, я выгляжу форменным идиотом.
   - Это еще  мягко сказано. Та женщина в красном платье, которую ты
принял за королеву, а теперь считаешь королевой-матерью...
   - Как это "считаю"?
   - К твоему  сведению, королева-мать  умерла три  года назад.  Она
выбросилась из  окна во время очередного приступа паранойи, когда ей
показалось, что  в спальню проникли наемные убийцы. От нее-то король
и унаследовал свое безумие. Раньше он был просто безобидным дебилом,
но в  последнее время  болезнь стала прогрессировать, и он вообразил
себя женщиной.
   - Бог мой! Так это был король?
   - Его величество  собственной персоной.  Симпатичная бабенка,  не
так ли?  И при  всем том,  он вовсе  не педераст.  Вообразив, что он
женщина, он искренне считает себя лесбиянкой.
   - Занятная мания, - растерянно промычал я.
   А Дженнифер между тем продолжала:
   - Вы,  мужчины,  насмехаетесь  над  женщинами  за  их  страсть  к
сплетням и  не хотите  понять, что  это самый верный способ получить
нужную информацию.  На Земле  ты перерыл  все  архивы,  по  крупицам
добывая сведения  об Астурии,  а я  за одно  утро  узнала  множество
практически полезных вещей, не прибегая к услугам баз данных.
   - Бедная девочка, - прошептал я.
   - Ты об Анхеле?
   - Да, о ней.
   - А помнишь, что ты говорил две недели назад?
   - Что?
   - "Кто знает? -  довольно удачно  передразнила меня  Дженнифер. -
Может быть, власть - это то, что ей нужно".
   - Я ошибался, а ты была права. Анхела очень несчастна.
   - Еще бы!  Муж - полный  кретин, несколько  неудачных  романов...
Хочешь знать, что случилось с ее последним любовником?
   - Не уверен, что хочу.
   - Боишься?
   - Просто не люблю рыться в грязном белье.
   - Да ну!  Вот уж не думала, что ты такой деликатный. А это, между
прочим, весьма поучительная история. Анхеле было двадцать шесть лет,
когда...
   - Дженни, прекрати!
   Она пытливо посмотрела мне в глаза:
   - Что с тобой?
   - Ничего. Просто меня это не интересует. Ни капельки.
   - Ой ли?  Впрочем, ладно. Скажу только, что Рик едва не сделал из
того парня отбивную. Он очень любит свою сестру.
   - Да уж,  любит, - с  неожиданной злостью  произнес  я. -  Хороша
любовь! Если  бы он  действительно любил  Анхелу, то  не выдал бы ее
замуж за  кузена-кретина. Он  пожертвовал сестрой  ради  собственной
свободы - и  это ты  называешь любовью?!  Любить так, как Рик, очень
легко. Нужно  только время  от времени  наезжать в  гости к  любимой
сестренке, чтобы сделать из кого-то отбивную.
   Дженнифер поднялась с дивана и отошла к окну.
   - Браво,  Кевин!   Лучше   выразить   свои   чувства,   по-моему,
невозможно.
   Мне вдруг стало очень жарко.
   - Что ты хочешь сказать?
   - То,  что  говорю.  Мой  дорогой  братец  по  уши  втрескался  в
очаровательную куколку  Анхелу. А  она, бедняжка,  такая мнительная,
такая  закомплексованная,   небось  считает,  что  ты  просто  хотел
поразвлечься с ней.
   Я почувствовал  непреодолимое желание  сию же  минуту провалиться
сквозь землю и падать так глубоко, насколько это вообще возможно.
   - Я... я...
   Дженнифер резко повернулась ко мне; в ее глазах стояли слезы.
   - Ну?   Давай,   оправдывайся!   Может   быть,   повторишь   свое
предложение? Как знать - а вдруг я передумаю и соглашусь.
   Я виновато склонил голову:
   - Прости, Дженни.  Прости, родная...  Это  все  кровь,  будь  она
проклята! Я  весь в своего отца. Как и у него, у меня вечно проблемы
с женщинами.
   - Могу себе  представить, что он вытворяет. - Дженнифер вернулась
к дивану  и села на прежнее место. - Мне больно, Кевин, но я на тебя
не в  обиде. Я  была готова  к этому.  Я видела,  как ты  постепенно
отдаляешься от меня...
   - Это неправда. Я люблю тебя.
   - Я знаю.  Мы уже  говорили о  природе этой  любви. Видит  Бог, я
хотела  большего,   но  если   хорошенько  подумать,   то  мне  грех
жаловаться. Большинство  женщин рано  или поздно находят себе мужей,
но мало  кому удается  обзавестись таким  внимательным,  заботливым,
любящим братом. К тому же... - Тут она осеклась.
   - Что "к тому же"? - переспросил я.
   - Да так, мелочи, - уклончиво ответила Дженнифер. - Это к делу не
относится... - Она  вздохнула. - Знаешь,  почему-то я  сразу поняла,
что вы  с Анхелой  подходите друг  другу, у  вас очень много общего.
Боюсь, за  завтраком я слишком ревниво смотрела на нее, и она что-то
заподозрила.
   - Она догадалась  о нас с тобой. Еще и упрекнула меня в том, что,
дескать, ты мне надоела, и теперь я ищу себе новую игрушку.
   - Так и сказала?
   - Так и сказала.
   - И вы под конец поссорились?
   - Да. Впрочем,  мы и  вначале обменялись резкими высказываниями в
адрес друг друга, но затем...
   - Понимаю. В споре родилась истина.
   С этими  словами  Дженнифер  встала  и  поправила  платье.  Затем
глянула в зеркало, убеждаясь, что ее лицо и прическа в порядке.
   - Ты уходишь? - спросил я.
   - Да. Попробую поговорить с Анхелой. Мне просто невыносима мысль,
что сейчас  она страдает; ей и так пришлось хлебнуть горя. Да и тебя
надо выручать.  Если Анхела  не успокоится до возвращения Рика, вы с
ним непременно подеретесь.
   Я  не   стал  удерживать   Дженнифер,  поскольку   ее   намерения
соответствовали моим тайным желаниям, и лишь ради проформы спросил:
   - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь?
   - Да уж  знаю. - Она ободряюще улыбнулась мне. - А знаешь, Кевин,
твоя мания заразительна. В последнее время я то и дело ловлю себя на
том, что думаю о тебе как о брате.
   - Я тоже люблю тебя, - сказал я ей вслед.

   После ухода  Дженнифер я  решил, что  пора приступать  к  работе.
Ничто так  не угнетает  меня, как  безделье; я  не  нахожу  никакого
удовольствия  в   праздном  существовании;   в  этом  мы  с  Анхелой
действительно похожи. Многие мои знакомые, не отрицая того, что я, в
общем, неплохой  парень, все же находят меня несколько нудноватым. Я
не умею,  как они выражаются "с пользой проводить досуг", на разного
рода увеселительных  мероприятиях я  очень скоро  начинаю скучать  и
мыслями переключаюсь  на дела.  Единственное, что  может расшевелить
меня, это присутствие хорошенькой голубоглазой блондинки - да и ту я
стремлюсь побыстрее  затянуть в  постель. Если  же она, паче чаяния,
оказывается недотрогой, я мгновенно теряю к ней интерес и решительно
выбрасываю ее  из головы.  Но мне  не удавалось с такой же легкостью
избавиться  от  мыслей  об  Анхеле...  впрочем,  она  ведь  не  была
голубоглазой блондинкой.
   Я осмотрел  свой новый  кабинет и  нашел  его  вполне  приличным.
Правда, из-за  царившего в  нем идеального  порядка  было  несколько
неуютно, но ничего - это поправимо.
   Первым делом  я положил в сейф свои документы, бумаги и кое-какие
вещицы, представлявшие  для меня  определенную ценность. Затем убрал
со стола антиквариат, гордо именуемый компьютером, и водрузил на его
место   новенький    Apple IBM   самой    последней    модели -    с
восьмимегабитной шиной  и  максимумом  оперативной  памяти,  которую
только способен адресовать процессор (Бренда бы точно повесилась). Я
приобрел  его  перед  отлетом  с  Земли  и  благоразумно  откладывал
знакомство с ним, пока не окажусь в стационарных условиях.
   Машина  завелась,   что  называется,   с  полуоборота.  Зазвучали
фанфары, компьютер бодрым голосом произнес:
   - Приветствую тебя,  о повелитель!  Я весь  к твоим  услугам.  От
имени группы моих разработчиков и всей фирмы Apple IBM...
   - Заткнись,  глупая   тачка! -  буркнул  я  и  потянулся  было  к
клавиатуре, чтобы  не на  словах, а на деле заставить "глупую тачку"
заткнуться, как  вдруг компьютер  осекся  на  полуслове  и  печально
сообщил:
   - Инструкция   принята    к   исполнению.    Речевой    интерфейс
дезактивирован вплоть до специального распоряжения.
   Я удовлетворенно  хмыкнул. Что  ж, прогресс  не стоит  на  месте.
Разработчики  учли   пожелания  даже   таких  редких  консервативных
клиентов, как ваш покорный слуга. Наслаждаясь безмолвием компьютера,
я вставил  в специальное  гнездо  кристалло-пластиковую  карточку  и
перекачал  всю  необходимую  для  дальнейшей  работы  информацию.  В
течение  следующего   часа  я  занимался  настройкой  на  свой  вкус
пользовательской оболочки  и инсталляцией не входивших в стандартный
комплект поставки  узкоспециализированных  программ.  Когда  с  этим
делом было  покончено, я  принялся  анализировать  результаты  своих
последних  расчетов,   аварийно  прерванных   привычным  сообщением:
"Некорректно заданные краевые условия".
   Однако долго работать мне не пришлось. Где-то через четверть часа
после того,  как я  углубился в  непроходимые  дебри  математической
физики с  пикантной примесью  нелинейной логики, настойчиво зазвучал
зуммер вызова.
   Скорчив  недовольную   гримасу,  я   взял  пульт   дистанционного
управления  и   нажал  соответствующую   кнопку.  Во   встроенном  в
противоположной  от  меня  стене  кабинета 50-дюймовом  стереоэкране
возникло изображение  профессора Фернандо Альбы в белом лабораторном
халате. В  руках он  держал какой-то  листок бумаги,  вид у него был
немного растерянный, вернее, недоуменный.
   - Добрый день, доктор Макартур. Я вам не помешал?
   - Ни в  коей мере,  профессор, - вежливо  ответил  я. -  Рад  вас
видеть. Чем могу служить?
   - Нет ли поблизости сеньориты Дженнифер?
   - К сожалению, нет.
   - Вот и хорошо. Я хотел бы поговорить с вами о ней.
   - Слушаю.
   - Дело в  том, доктор, что ваша кузина находится во власти весьма
странного  заблуждения.   С  подобным   случаем  я  еще  никогда  не
сталкивался и  боюсь, что  ей  требуется  помощь  квалифицированного
психиатра.
   - О Боже! - встревожено произнес я. - Что с ней?
   - Уверяю  вас,   ничего  опасного, -   поспешил  успокоить   меня
профессор. - У  всех нас есть свои комплексы, подчас проявляющиеся в
самых  неожиданных   формах...  Скажите,   у  сеньориты   Дженнифер,
случайно, не было конфликтов с отцом?
   После некоторых колебаний я ответил:
   - Да, были.
   Профессор Альба понимающе кивнул:
   - Так я и думал. Самообман, как защитная реакция психики.
   Я чуть не подпрыгнул от беспокойства и нетерпения.
   - Прошу вас! Об®ясните, пожалуйста...
   Закончив разговор  с профессором,  я добрых пять минут неподвижно
просидел в  кресле,  как  парализованный,  и  ошалело  таращился  на
погасший экран.  Меня никогда  не били  обухом по  голове, посему не
стану  утверждать,   что  слова   Фернандо  Альбы  возымели  похожее
действие. Однако шок был что надо. Отличный удар!
   Спустя некоторое  время  я  додумался  закурить.  Сигаретный  дым
немного прочистил  мои  мозги.  Я  достал  из  бумажника  фотографию
Дженнифер, положил ее перед собой и внимательно всмотрелся в милое и
такое знакомое  лицо. Чуть  погодя меня  осенила еще  одна мысль.  Я
открыл сейф  и взял  небольшой, но  толстый пластиковый  конверт,  в
котором хранились фотографии моих ближайших родственников. Когда мне
становилось слишком  одиноко, я  использовал их как игральные карты,
раскладывая нечто вроде пасьянса; это помогало одолеть тоску.
   Рядом с  фото  Дженнифер  легла  фотография  другой  голубоглазой
блондинки - Бренды. Да, нужно быть просто слепцом, чтобы не заметить
их сходства -  тот  же  овал  лица,  такая  же  форма  носа,  те  же
чувственные губы, такой же изгиб бровей. О дьявол, как я был слеп!..
Но нет, не совсем. Дженнифер с самого начала мне кого-то напоминала,
только я решил, что это игра моего воображения. На самом же деле она
действительно была  похожа - но  не на  Монгфинд, а  на мою родню по
отцовской линии.  На Бренду  и на  Брендона. На Юнону и Пенелопу. На
моего отца, наконец. Но больше всего...
   Чисто машинально  я отсканировал  фотографию Дженнифер,  а  потом
стал думать,  зачем это  сделал. Наконец  до меня  дошло. При помощи
соответствующей  программы   я  изменил  цвет  ее  волос  на  темно-
каштановый, а  брови и  ресницы сделал  черными. Хотя в этом не было
никакой нужды, я вынул из конверта фотографию Юноны. Теперь сходство
было не  просто  очевидным,  а  поразительным.  Все-таки  я  слепец,
глупец, дурак, идиот! Зов крови, голос сердца - я упорно игнорировал
их, об®ясняя  свое  якобы  наваждение  заумными  психоаналитическими
терминами. Я  даже игнорировал тот бесспорный факт, что Дженнифер не
блондинка! По крайней мере, не платиновая блондинка. Я несколько раз
видел фотографию  на ее  настоящем паспорте -  но  закрывал  на  это
глаза; не единожды я слышал замечания со стороны пассажиров и членов
экипажа -  но   пропускал   их   мимо   ушей,   предпочитая   правде
заблуждение...
   Я сплел  пальцы рук  на затылке  и со  стоном откинулся на спинку
кресла. "Самообман,  как защитная реакция психики", сказал профессор
Альба и  попал в  яблочко. Только  он  ошибся  адресом -  это  не  о
Дженнифер, а  обо мне.  Многие годы  я жил  в постоянном страхе, что
кто-нибудь  из   Властелинов  случайно   наткнется  на   этот   мир;
предпринимал все  мыслимые меры  предосторожности,  чтобы  сохранить
свое открытие в тайне; был подозрителен, как параноик... и вел себя,
как  настоящий   параноик.  Одной  из  особенностей  параноидального
мышления является  искаженное восприятие  действительности.  Больной
паранойей человек  попросту отказывается видеть то, что идет вразрез
с его  представлениями. Мой  отец, большой  любитель  произносить  с
умным видом  банальные  сентенции,  частенько  говорит,  что  нельзя
решить проблему, игнорируя ее, и он, конечно, прав. Однако последнее
время я  как раз  этим и  занимался.  Я  упорствовал  в  самообмане,
панически боясь  обнаружить, что  до меня в этом мире побывал кто-то
еще.
   Но кто именно - вот в чем вопрос?..
   Мои чувства  лениво сообщили  мне, что  в соседней комнате кто-то
есть. Чисто  машинально я  убрал с экрана портрет Дженнифер и сделал
это вовремя -  спустя пару  секунд входная  дверь  отворилась,  и  в
кабинет заглянула Дженнифер во плоти.
   - Ага, ты здесь!
   Она вошла и ослепительно улыбнулась мне. Тут я подумал, какими же
словами обзовет  меня отец,  когда узнает, что три с лишним недели я
изо дня  в день видел эту  с н о г с ш и б а т е л ь н у ю  улыбку и
ничего не  заподозрил. Так улыбалась только Юнона; и Дженнифер была,
пожалуй, единственная,  кто в  полной мере унаследовал ее уникальный
дар.
   Чтобы окончательно  убедиться в  наличии еще одного дара - Дара с
большой буквы, -  я послал в направлении Дженнифер слабый импульс. Я
проделывал это  со  всеми  людьми,  которые  вызывали  у  меня  хоть
малейшее подозрение,  но самого  подозрительного  человека...  самую
подозрительную женщину я до сих пор не удосужился проверить.
   Дженнифер вздрогнула,  улыбка исчезла  с  ее  лица.  Скрытый  Дар
отреагировал на толчок, неощутимый для простых смертных.
   - Что с тобой? - невинно осведомился я.
   - Да так,  ничего... Совсем  ничего. Тебе показалось. - Дженнифер
опять улыбнулась,  словно ободряя себя. Я был удивлен, почему она не
сказала мне,  что ее  затошнило. Это  было не  свойственно для наших
доверительных отношений. - Кевин, я поговорила с Анхелой. Думаю, мне
удалось успокоить ее.
   - А я  только что  разговаривал с  профессором Альбой. Он сообщил
нечто весьма интересное.
   Дженнифер мгновенно  переменилась в  лице. Весь  ее  вид  выражал
растерянность.
   - Боже!.. Но  зачем?.. - Она  села в  одно из  кресел  и  прижала
ладони к  вискам. - Зачем он сказал? Ведь я просила его молчать... И
он обещал...
   На сей  раз я не допустил промаха. В тот день сюрприз следовал за
сюрпризом, и  я уже  был начеку.  Я сразу  понял, что  мы говорим  о
разных вещах, и многозначительно произнес:
   - Видно, у профессора были основания нарушить свое обещание.
   Дженнифер понуро кивнула:
   - Да,  он   догадался.  Это  было  проще  простого.  Элементарная
арифметика...
   В   попытке    справиться   с   изумлением   я   боднул   головой
голографическую картинку над клавиатурой и громко зарычал. Дженнифер
подняла на меня жалобный взгляд:
   - Пожалуйста, Кевин,  не расстраивайся.  Это тебя  ни к  чему  не
обязывает. Я  ничего не  требую. Я...  я  так  благодарна  тебе.  Ты
совершил настоящее  чудо... - Она  всхлипнула. - Да, чудо. Ведь меня
признали абсолютно  бесплодной. Неизлечимо...  Какая-то необ®яснимая
генетическая аномалия...  Если бы  ты знал, как я счастлива! Если бы
ты знал...
   Едва переставляя ноги, я подошел к Дженнифер, опустился перед ней
на колени и взял ее руки в свои.
   - Родная... Любимая... - Из глубины груди к моему горлу подступил
комок, и  лишь с  невероятным трудом мне удалось проглотить его. - Я
тоже счастлив, поверь. Еще никогда я не был так счастлив.
   Дженнифер заплакала - надо полагать, от счастья. Высвободив руки,
она гладила  меня по голове; я крепко обнимал ее за талию, а по моим
щекам катились  скупые мужские слезы. Мир прекрасен, несмотря на все
его несовершенство, а жизнь - замечательная штука!
   - Дженни, - спустя  некоторое время  спросил я. -  Почему  ты  не
хотела говорить мне об этом?
   Она немного успокоилась, и ее плач перешел в тихие всхлипыванья.
   - Потому что теперь ты снова заговоришь о женитьбе.
   Я покрыл поцелуями ее руки.
   - Конечно, милая.  Как же  иначе? У  нашего ребенка  должен  быть
отец.
   - Он и так будет. В любом случае.
   - Но ведь семья...
   - Семья,  говоришь? -   Дженнифер  грустно  улыбнулась. -  Хороша
получится семья,  если муж  и жена  будут чувствовать себя в постели
как преступники, кровосмесители.
   - Но, в  конце концов, брак между двоюродными братом и сестрой не
считается предосудительным.
   - Ай, Кевин!  Оставь это  липовое родство в покое. Лучше посмотри
правде в глаза. Кого ты во мне видишь? Сестру! Не любимую женщину, а
милую сестренку.
   - Так оно  и  есть, -  невольно  произнес  я,  вспомнив  о  своем
недавнем открытии. - Кстати, зачем ты перекрасила волосы?
   - Так ты догадался? И давно?
   - Недавно. Минут  десять назад.  На самом деле ты шатенка, не так
ли?
   - Да, светлая  шатенка, почти  блондинка. Но тот офицер с "Николо
Макьявелли", мой  незадачливый  ухажер,  рассказал  мне  в  качестве
анекдота о твоем болезненном пристрастии к стопроцентным, породистым
блондинкам. Вот я и решила действовать наверняка... Ты не в обиде за
этот обман?
   - Господи,  конечно  нет!  Ведь  благодаря  твоему  обману  мы  и
познакомились. Это настоящее чудо. Невероятное чудо.
   - Да, это  чудо. Все,  что произошло  мной со с тех пор - чудо из
чудес.
   - Даже большее,  чем ты  можешь себе  представить, - заметил я. -
Что ты знаешь о своем отце?
   Дженнифер удивленно вскинула брови.
   - Ну... Его  зовут  Рональд  Карпентер,  уже  семь  лет  он  член
Верховного Суда Нью-Алабамы...
   - Дженни, я спрашиваю о твоем  н а с т о я щ е м  отце.
   Ее взгляд отразил полное недоумение:
   - Это какой-то розыгрыш?
   - Вовсе  нет.  Рональд  Карпентер  не  может  быть  твоим  отцом.
Впрочем, ради чистого любопытства опиши, как он выглядит.
   - Ну,  ему   за  шестьдесят,   он  черноволос,   невысок  ростом,
коренастый... скорее  даже толстый. Я ни капельки не похожа на него,
вся пошла в мать.
   - Какого цвета у него глаза?
   - Карие... Ага!  И еще  нос картошкой. В детстве я очень боялась,
что когда вырасту, у меня тоже будет такой нос.
   - Он давно живет на Нью-Алабаме?