ело  вздохнул. Боюсь,  я   у ж е  потерял  ее -  чем  бы  ни
кончилась эта история.
   - Это одна из причин, но отнюдь не самая главная.
   - А какая же главная?
   - Все та  же: риск.  А вдруг  родным Ладислава  взбредет в голову
поискать доказательства того, что он неспроста затеял эту бойню, что
у него  были веские  основания так поступить. И что, если они найдут
эти доказательства... Короче, не стоит испытывать судьбу.
   - А   те   парни   из   Звездной   Палаты?   Вдруг   они   найдут
д о к а з а т е л ь с т в а ?
   - Это  менее   вероятно.  Не   думаю,  что   они  окажутся  столь
неосмотрительны, чтобы  соваться  сейчас  на  Землю  Юрия  Великого,
рискуя навлечь на себя гнев Даж-Дома. А позже...
   Я не  закончил свою  мысль, но  Морис прекрасно понял меня: позже
будет слишком  поздно. К счастью (если здесь уместно это выражение),
Ладислав  действовал   стремительно,  и   сведения   о   космической
цивилизации сохранились  главным  образом  в  электронной  форме.  А
жесткое радиоактивное излучение вскоре приведет в негодность даже те
немногочисленные носители информации, которым удалось уцелеть в ходе
такой опустошительной ядерной войны.
   Морис сплел на затылке пальцы рук и откинулся на спинку стула.
   - Эх, все-таки  дал  я  маху!  Нужно  было  что-то  нагородить  о
преступной деятельности  Ладислава. Да и ты был хорош со своими "без
комментариев".
   - Вот тут  ты ошибаешься, -  сказал я. -  Моя готовность обвинить
Ладислава  во  всех  смертных  грехах  только  вызвала  бы  ненужные
подозрения. К тому же, с меня хватит и одной лжи.
   - Гм-м. Если я ничего не упустил из твоего рассказа, ты ухитрился
ни разу не солгать.
   - А насчет мотивов?
   Морис вздохнул и сокрушенно возвел горе очи.
   - Опять ты  за свое!  Право слово,  Эрик, в  тебе есть  что-то от
мазохиста. Обычно  люди  ищут  оправдание  своим  поступкам,  ты  же
наоборот - упорно  отвергаешь очевидное,  лишь  бы  дольше  помучить
себя. Признай  же наконец,  что ты   д е й с т в и т е л ь н о  убил
Ладислава в ярости, что ты  п р о с т о  потерял над собой контроль,
когда увидел, что он сотворил с целой планетой, с миллиардами людей.
Никакого трезвого расчета у тебя и в помине не было.
   - Был, - упрямо  заявил я. -  Тогда я думал не о мире, который он
уничтожил, и  не о людях, которых он убил, а о том, как бы заставить
его молчать.
   - Глупости! - фыркнул  Морис. - И  кстати, тот факт, что тебя без
труда  выследил   какой-то  праздношатающийся   болван,  лишний  раз
подтверждает это.  Если бы  ты действовал расчетливо и хладнокровно,
то не допустил бы такой оплошности.
   - Но так или иначе, мне пришлось бы...
   - Да пошел  ты к  черту со  своей казуистикой! -  невесть  почему
разозлился Морис. -  Не подменяй  случайность необходимостью.  Чтобы
заткнуть Ладиславу  рот, вовсе  не обязательно  было убивать  его...
хотя я  с огромным удовольствием задушил бы его собственными руками.
И  вообще,   Эрик,  знаешь,  как  это  называется?  Я  имею  смутное
представление об  этических нормах  твоей религии, но с точки зрения
христианства ты  преисполнен гордыни.  Где-то в  глубине  души  тебе
лестно думать о том, что ты взял на себя грех ради... - Он осекся. -
Ладно, хватит об этом. Ты уже решил, что нам делать?
   Я кивнул:
   - Если ты не против, мы пустимся в бега. Здесь оставаться опасно.
   - Стало быть, ты выбрал третий из предложенных вариантов?
   - В некотором  роде. Там,  куда мы  направляемся, мне  будет  чем
заняться. Дел хватит на много лет вперед.
   В глазах Мориса зажегся робкий огонек надежды:
   - Так ты...  н а ш е л ?
   - Да, нашел, -  подтвердил я  и  встал  с  кресла. -  Подробности
позже.  А   пока  давай   собираться  в   дорогу.  И  не  забудь  об
о д е ж д е .
   На последнем  слове я  сделал особое ударение. Морис понял меня -
мы заблаговременно  подобрали  себе  костюмы,  в  которых  не  будем
выделяться  среди  прочих  людей  в  его  родном  мире.  Сейчас  эта
предусмотрительность пришлась весьма кстати.
   - А если за нами будут следить?
   - Не беспокойся, -  сказал я,  направляясь к  двери. - Об  этом я
тоже подумал... Ну все, теперь молчок.
   Я открыл  дверь, и мы вышли в коридор. Морис сразу потопал к себе
собираться, а  я первым делом вернул в кабинет Дианы заподозренный в
шпионстве портативный компьютер. Затем непосредственно, без зеркала,
связался  с   отцом -  это  исключало  любую  возможность  перехвата
разговора.
   При других  обстоятельствах я обратился бы к маме или Диане, но в
данном конкретном  случае помощь  отца была  предпочтительнее.  Хотя
праздное любопытство свойственно представителям обоих полов, мужчины
в этом  отношении все  же более  сдержаны, чем женщины, и не склонны
делать трагедию из того, что кто-то от них что-то скрывает или чего-
то не договаривает.
   Отец отозвался через пару секунд, то есть практически сразу:
   "Это ты, Эрик?"
   "Да, папа. Привет".
   "Привет. Как дела?"
   "Да так себе, более или менее. Сейчас ты не очень занят?"
   Отец мысленно хмыкнул.
   "Ну, это зависит от того, насколько срочно я тебе нужен".
   "Желательно поскорее".
   "Тогда я свободен. Где ты?"
   "В доме Дианы".
   "Приглашаешь в гости?"
   "Да".
   "Я буду минут через десять. Устраивает?"
   "Вполне".
   "Раз так, то до встречи".
   "Пока".
   В своей  комнате я по-быстрому переоделся и привел себя в порядок
(пришлось  немного  повозиться  с  всклокоченными  волосами),  затем
перешел в  смежный со  спальней кабинет  и открыл встроенный в стену
сейф.
   Никаких следов  взлома я  не обнаружил, все предметы, захваченные
нами во  время налета  на Чернобыльский  центр были  на  месте -  за
исключением бритвы, которая находилась в пользовании Мориса. Отложив
в сторону  "трофейный" лэптоп,  я сгреб  остальное в кожаную сумку и
перекинул ее поясок через плечо. Ноша оказалась довольно легкой - но
вот что  делать с лэптопом, где хранились астронавигационные карты и
результаты  моих   неуклюжих  попыток   определить   местонахождение
космической цивилизации?  Конечно, его  можно уничтожить, но в такой
спешке я вряд ли сумею замести все следы, и тогда...
   - Ай, черт  с ним! - вслух выругался я и, включив компьютер, ввел
команду отформатировать жесткий диск.
   Проигнорировав грозное предупреждение о том, что все данные будут
уничтожены, я  велел программе  делать свое  черное дело.  Менее чем
через минуту  форматирование было успешно завершено. Затем я вставил
в специальную  щель лазерный диск и запустил в автоматическом режиме
программу установки  новой операционной системы; после чего небрежно
сунул  лэптоп   в  ящик  стола.  Когда  система  будет  установлена,
компьютер отключится  сам, и  вряд ли  кому-нибудь придет  в  голову
заподозрить невинную  "тачку" в причастности к моим темным делишкам.
Тем более, что я никогда особенно не дружил с компьютерами.
   Морис уже  ждал меня  в коридоре.  При  нем  была  сумка  немного
поменьше моей.
   - Захватил бритву? - первым делом спросил я, чтобы не забыть.
   - Захватил. А ты ничего не оставил?
   - Ничего, - ответил я и похлопал по сумке.
   - Шпагу не берешь?
   - Взял бы, но, к сожалению, она осталась в Солнечном Граде.
   - Жаль, конечно. У тебя классная шпага.
   - Еще бы...
   Когда мы спустились на первый этаж, отец уже ждал нас в холле. Он
был одет  в свой  обычный непритязательный,  "домашний"  королевский
наряд, а в руках (о чудо!) держал мою Грейндал.
   Улыбнувшись, отец  смерил  меня  оценивающим  взглядом,  затем  с
сомнением посмотрел на шпагу.
   - Ты забыл  ее в  моем кабинете, -  об®яснил он. - И я подумал...
Впрочем, не важно, что я подумал. Судя по твоей одежде, тебе вряд ли
понадобится шпага.
   - Как раз  наоборот, - сказал  я и  взял из  его рук  Грейндал. -
Большое спасибо, отец.
   Я не  имел ни малейшего представления, чтч буду делать со шпагой,
пусть  и  волшебной,  в  мире  высоких  технологий  и  сверхсветовых
скоростей, но  надолго расставаться  с ней  мне не  хотелось. А  мое
отсутствие грозило  затянуться на  многие годы... Мне стало горько и
тоскливо при  мысли о  том, что  я буду  вынужден общаться с отцом и
мамой на  расстоянии, тщательно скрывая от них свое местонахождение.
Я с трудом подавил всхлип, готовый вырваться из моей груди...
   - Так ты  познакомишь меня со своим новым другом? - спросил отец,
с интересом глядя на Мориса, который явно чувствовал себя не в своей
тарелке, однако  держался с  достоинством и  нисколько  не  робел  в
присутствии коронованной особы.
   - Да,  разумеется, -   спохватился  я. -   Конечно  же.   Позволь
представить тебе Мориса Огюстена Жана-Мари де Бельфора.
   Отец доброжелательно улыбнулся ему и кивнул:
   - Здравствуйте, господин  де Бельфор.  Я всегда рад друзьям моего
сына.
   Морис церемонно поклонился:
   - Весь к услугам вашего величества. - Сказано это было с отменной
вежливостью,  без  театральной  напыщенности,  а  просто  и  изящно,
словом, по-аристократически.
   Они обменялись  еще несколькими любезностями в том же духе, затем
отец повернулся ко мне:
   - Ну, Эрик, чем я могу помочь?
   Я замялся:
   - Тут такое  дело... Ты  можешь  кое-что  сделать  для  меня,  не
задавая вопросов?
   Отец был несколько озадачен.
   - Смотря что  ты попросишь, -  слегка растягивая  слова  произнес
он. - Если  кого-то прикончить,  я, конечно  же, поинтересуюсь,  чем
этот тип тебе насолил.
   - Убивать никого  не придется, - ответил я. Порой мне трудно было
понять, шутит  отец или  говорит серьезно. -  Избивать тоже.  Просто
перенеси нас в одно местечко, и все.
   - Куда?
   - Куда-нибудь  на   твое  усмотрение.   Куда  угодно,  желательно
подальше отсюда и в необитаемый мир. Только не говори куда.
   Во взгляде  отца отразилось  понимание. Он  сосредоточился,  и  я
почувствовал, как он тщательно сканирует окрестности.
   - За нами  не следят, -  сообщил отец. - И в радиусе трехсот миль
нет ни души.
   Мне немного полегчало. Но лишь самую малость.
   - Так ты можешь выполнит мою просьбу?
   - Разумеется, могу. Прямо сейчас?
   - Да, сию минуту.
   Он пожал плечами:
   - Ну что ж, ступайте за мной.
   Мы вышли  из дома  и остановились на крыльце. Даже не взяв нас за
руки, отец  вызвал Образ  Источника,  и  на  мгновение  нас  окутала
фиолетовая мгла. Потом она исчезла, и мы уже стояли, утопая ногами в
зеленой траве,  на берегу  небольшого  озера,  окруженного  со  всех
сторон плотной стеной деревьев. В чистом весеннем небе над нами ярко
светило солнце,  в лесу  весело щебетали  птицы и  слышался ласковый
шепот ветра в листве.
   Морис был восхищен - но отнюдь не окружавшей нас идиллией, а тем,
каким способом  мы здесь  оказались. Дитя космической цивилизации, к
тому же  звездный пилот  с десятилетним  стажем,  он  был  знаком  с
феноменом Тоннеля  не понаслышке,  и тем  более глубоко его поразило
мгновенное перемещение.
   - Ух ты! Да это же квантовый прыжок!
   - Совершенно верно, -  подтвердил отец  и улыбнулся. -  Мой  зять
Колин похвалил  бы вас.  Он ратует  за этот термин и злится, когда в
его присутствии  выражаются иначе, так как он уже давно доказал, что
подобные перемещения  происходят не  мгновенно,  а  за  интервал,  в
точности равный планковскому кванту времени.
   Я вдруг рассмеялся. Отец удивленно посмотрел на меня и спросил:
   - В чем дело, Эрик? Я что-то не так сказал?
   - Да нет, - ответил я, унимая смех. - Просто твои слова напомнили
мне один забавный случай.
   Отец не  стал  уточнять  какой  именно,  хотя  забавных  случаев,
связанных с  Колином и  его (вернее,  планковскими) квантами времени
было великое  множество. Впрочем  тот, который  я вспомнил,  имел  к
Колину лишь косвенное отношение.
   Я знал  эту историю  только понаслышке,  так как дело было еще до
моего  рождения.   Это  произошло   в  день  бракосочетания  Моргана
Фергюсона с Монгфинд Энгус. Когда Кевин явился на свадебный пир, все
боялись, что  он напьется  в стельку  и устроит пьяный дебош. Однако
Кевин не думал напиваться, вел себя мирно и даже благодушно. В этом,
по мнению  Дэйры, и состоял его коварный план - праздник был омрачен
самим ожиданием скандала.
   Ближе к  ночи обстановка  немного разрядилась,  и Морган,  будучи
слегка под хмельком, стал выпендриваться перед подругами своей жены,
рассказывая им,  какая крутая штука Безвременье. В числе прочего, он
повторил уже  устаревшую к  тому моменту  байку, что  каждая секунда
реального времени  содержит бесконечное число сегментов Безвременья.
На его  беду, это  услышал  Кевин,  который  тут  же  воспользовался
представившимся случаем.  Делая вид,  что не  замечает  Моргана,  он
громко заговорил  с Монгфинд  и пустился в пространные рассуждения о
понятиях  об®ективной   и  суб®ективной   бесконечности.   Саму   же
суб®ективную бесконечность  для конкретного суб®екта Кевин трактовал
как минимальное  из всех  M, удовлетворяющих  требованию, что  любое
число N,  которое только  способен вообразить  данный суб®ект, будет
меньше  M.   Если  численное  значение  суб®ективной  бесконечности,
продолжал развивать  свою мысль Кевин, находится в пределах величины
сорок третьего  порядка (то  есть,  с  сорока  тремя  нулями),  это,
конечно, прискорбно,  но еще  не безнадежно.  Такой  суб®ект  вполне
способен справляться  с обязанностями первого министра королевства и
даже, если не будет выставлять напоказ свою ограниченность, сможет и
дальше владеть  жезлом главного магистра колдовских искусств, но вот
его жене, бедняжке, не позавидуешь...
   Чтобы  не   усугублять  ситуацию,   Монгфинд  пришлось  терпеливо
выслушивать оскорбительные  выпады Кевина, притворяясь, будто она не
понимает, против кого они направлены. Морган не вмешивался по той же
причине. Дядя  Артур  и  тетя  Дана  не  могли  сообразить,  как  им
остановить зарвавшегося  сыночка, не  спровоцировав взрыв. Положение
спасла Дэйра,  которая велела  распорядителю об®явить  белый танец и
тотчас же  пригласила брата  составить ей  пару.  Это  подействовало
безотказно.
   Инцидент   был   скорее   скандальным,   чем   забавным,   однако
впоследствии с  подачи  Кевина  величину,  обратную  кванту  времени
Планка,  стали  именовать  константой  Фергюсона.  А  поскольку  она
равнялась  количеству  сегментов  Безвременья  в  секунде  Основного
Потока, адепты  нет-нет да упоминали о ней в разговорах. Это страшно
не нравилось Моргану, но ничего поделать он уже не мог...
   - Ты удовлетворен, Эрик? - спросил меня отец. - Достаточно далеко
я вас перенес?
   - Достаточно, -  сказал  я,  определив  наше  местонахождение  по
Формирующим. А  про себя  добавил: и  достаточно далеко  от конечной
цели.
   - Гм... Все-таки позволь задать один вопрос. Без конкретики.
   Я вздохнул:
   - Ладно.
   - Ты попал в неприятность?
   После некоторых колебаний я коротко ответил:
   - Выкручусь.
   Теперь уже вздохнул отец. На его лицо набежала тень.
   - Что ж,  будем надеяться...  Если тебе  понадобится  помощь,  ты
знаешь, где ее искать.
   - Да, отец. Конечно.
   - Тогда удачи  тебе. - Он  повернулся к  Морису: -  Приятно  было
познакомиться с вами.
   Тот не остался в долгу:
   - Я польщен вашим вниманием, сир!
   Отец отступил от нас на несколько шагов, с улыбкой произнес:
   - До скорой  встречи, - и  исчез. В  его прощальной  улыбке  было
много тревоги...
   С минуту  после его  ухода  мы  простояли  молча.  Наконец  Морис
сказал:
   - У тебя отличный отец!
   - Не спорю, -  отозвался я. -  Кстати, ты вел себя как придворный
вельможа. Где ты нахватался таких манер?
   Он небрежно передернул плечами:
   - В детстве я много времени ошивался при королевском дворе.
   - Каком?
   - Французском, разумеется.
   Гм, разумеется...
   - Я и не знал, что у вас монархия.
   - В этом  нет ничего  странного. Французы  традиционно привержены
монархическому строю.
   Я опустил  сумку на  траву, а  сам присел  у кромки воды, положив
шпагу себе на колени. Морис последовал моему примеру.
   - Пожалуй,  я   не  соглашусь   с  тобой, -  сказал  я. -  Насчет
приверженности французов  монархии. В большинстве миров, где обитают
твои соплеменники,  они с  завидным упорством  устраивают революции,
рубят головы своим королям и провозглашают республику.
   Морис улыбнулся, но покачал головой:
   - Это все  из любопытства.  Хочется же  узнать, каково  жить  при
республике и  чем она  отличается от  монархии. А что касается казни
королей, то не мы это придумали; прецедент создали англичане. Прежде
королей убивали на поле брани, резали, травили, душили в постели, но
вот однажды  Генрих Восьмой,  решив обзавестись  новой женой,  велел
казнить Анну  Болейн. С  этого все  и началось:  люди поняли,  что у
коронованных особ  голова  на  плечах  держится  не  крепче,  чем  у
остальных  смертных.  Потом  дочь  Генриха  и  той  же  Анны  Болейн
приговорила к  смерти шотландскую  королеву Марию  Стюарт. Прецедент
был возведен в ранг принципа и стал чуть ли не национальным обычаем.
Позже добропорядочные  английские буржуа, желая показать всему миру,
какие они крутые ребята, взяли и отрубили голову внуку Марии Стюарт,
королю Карлу  Первому. Французы  же, глядя  через Ла-Манш  на забавы
соседей, подумали:  "А  чем  мы  хуже?"  и  отправили  на  гильотину
Людовика  Шестнадцатого   с  Марией-Антуанеттой.   После  чего   они
успокоились и Наполеона, к примеру, уже не казнили.
   Неплохой исторический  экскурс, подумал  я. Особенно если учесть,
что описываемые  Морисом события в его родном мире происходили свыше
тысячи лет назад.
   - Значит, - после  паузы произнес  я, - в  вашей Франции монархия
все же устояла.
   - Не совсем  так, - ответил Морис. - Попытки реставрации в первой
половине девятнадцатого  века потерпели  фиаско.  Вернее,  было  три
короля - Людовик, Карл и Луи-Филипп, - но правили они недолго и лишь
дискредитировали идею  монархии. Франция  вновь  стала  королевством
лишь в 2048 году по результатам общенационального референдума.
   - Да ну! -  удивился я. -  На кой  черт вам  сдалась  монархия  в
середине двадцать первого века?
   - А вот  и сдалась.  И не  только французам, но и другим народам.
После образования  Северо-Атлантического  союза,  евро-американского
прообраза нынешней  Земной Конфедерации,  национальные правительства
потеряли значительную  часть своих  полномочий и многие страны стали
нуждаться    в     более    устойчивых     символах     национальной
государственности, нежели  выборные институты  власти. Мы, французы,
поняли  это  в  числе  первых  и,  пожалуй,  немного  перестарались,
восстанавливая монархию  только как  символ. Наши  короли  не  имеют
практически никаких  полномочий, по  сути дела,  они  являются  лишь
наследственными управляющими  Лувра  и  Версаля.  Зато  живут,  надо
сказать, на  широкую ногу.  Это все  Хитрец  Анри,  Генрих  Девятый,
который жил  в двадцать  третьем веке. Он уговорил парламент принять
специальный закон  о  королевском  налоге  с  дворянства -  дескать,
должна же  аристократия, пусть  и  символически,  поддерживать  свою
опору,   монархию.    Размер   королевского   налога   действительно
небольшой - в  процентном отношении,  разумеется. К тому же дело это
сугубо добровольное: не хочешь платить - отрекайся от титула, и все;
некоторые владельцы  крупных состояний  тогда так  и  поступили.  Но
Хитрец Анри  смотрел в  будущее; он  предвидел, что многие освоенные
планеты  изберут   монархическую  форму   правления,  а  значит  для
бизнесменов, ведущих  с  ними  дела,  иметь  графский  или  хотя  бы
баронский титул  будет вопросом не только престижа, но и выгоды. Так
оно, собственно,  и получилось,  и сейчас  королевская семья одна из
богатейших семей Франции.
   Я ухмыльнулся,  оценив по  достоинству  проницательность  Генриха
Девятого, Хитреца Анри.
   - Небось, ты тоже аристократ?
   - Мой отец  граф, а  я, стало быть, виконт, - невозмутимо ответил
Морис. - Но