ая... скрылись за поворотом, чтобы не вернуться ни сегодня, ни завтра, был для Лашиллы самым долгожданным днем с тех пор, как только она догадалась, нутром ощутила: пока переряженная на месте, в постель к вождю лучше и не пытаться! Почему - не известно, но только это так, и все тут! Лашилла уже смирилась с мыслью о том, что придется ждать тепла и травы, а там уж найти случай. (В снегу или грязи эти чистюли, видите ли, не могут! На все запреты! На все "закон"!) И вот - такая удача! Нет, сейчас упускать свое она не собиралась! Ни одной ночи! Нужно только все обдумать... Целый день она была грустной, вздыхала, тайком утирала слезы.
     - Да что это такое с тобой творится?! - волновалась Ола. - Устала? Еще бы, ты, почитай, одна по хозяйству колотишься, а мы, старые дуры...
     И пошло, и пошло!
     Лашилла только печально улыбалась:
     - Лашилла нет устать! Лашилла нет болеть! Хорошо!
     Ола корила Эйру, Эйра ворчала на Олу, а Лана молчала. Поймала взгляд Лашиллы и улыбнулась. Чуть-чуть, одними губами. Поняла!
     Ола все же убедила Эйру за водой сходить. Вместе отправились, чтобы никому не обидно. С четырьмя бурдюками. А Лашилла, как только остались вдвоем, так и бросилась к Лане:
     - Лана! Спасай! Лашилла смерть! Лашилла больше не мочь! Один! Один! Один только! - Она трясла указательным пальцем. - Один сегодня! Потом ты снова! Лашилла понимать: Лана вождь нужен!..
     Та грустно улыбнулась:
     - Лашилла! Да если бы ты меня заменила, я была бы только рада! Но ведь ты знаешь...
     Словно ничего не слыша, ничего не понимая, Лашилла все повторяла и повторяла:
     - Лашилла смерть без вождь! Смерть! Лана встревожилась:
     - Лашилла! Я и рада помочь, да как? Говорила уже. Еще могу. Только боюсь, то же будет.
     - Не говорить, нет! - И, словно спохватившись, встревоженно: - Но запрет Лашилла великий вождь есть, нет?!
     - Я уже говорила: запрета нет! Лишь бы великий вождь захотел.
     - Тогда...

     К вечеру Арго почувствовал себя совсем усталым. К Усталости прибавилось беспричинное раздражение, а ведь все, казалось бы, хорошо: зиму пережили, Враг одолеть не смог. Подсохнет земля, зазеленеет, и... снова в путь? Да, очевидно, снова в путь! Вот только - куда? Духи молчат, молчат упорно. И об этом знают только двое: Колдун и он...
     Ушли сыновья. Ненадолго, скоро вернутся - и все ж одиноко. Да, старость - это усталость и одиночество. И раз уж подступило такое, пора сыновьям Мамонта о новом вожде подумать! Вот доведет их до места, до новой родины... Только где она, эта родина? Кто скажет, что вот, дошли?
     Огонь в очаге еле теплился, почти ничего не освещал. Арго уже давно лежал на своей постели, то задремывал, то вновь возвращался к невеселым мыслям. Ждал Лану. Она и огонь покормит, а заодно уж и его самого... Пусть так! Сегодня он ее ждал. И хотел. Не столько женщину, живое существо рядом хотел почувствовать! Хоть кого - хоть Олу, хоть Эйру, хоть...
     Как не вовремя улетела ты, лебедушка! Пока ты была рядом, никто другой и не нужен был; самая молодая, самая красивая тебя не заменила бы! И теперь не заменит...

     Вот она - участь вождя! Овдовел - без помощи не оставят, без женщины не останется. Как же! "Мужчина не должен быть один", - Морт прав. Вождь тем более: его благополучие и благополучие Рода неразрывны... Да только не каждую взять можно, - во имя того же благополучия выбирать приходится! Хорошо, когда соседи есть, общин много, - а здесь? Тихая Лана, молчунья Лана придет сюда и будет стараться как может... А может - плохо! А единственная из тех, кто поблизости, при одной мысли о которой... и можно бы, да нельзя! Опасно! Для всего Рода опасно! Вот и...

     Приоткрылся полог, в темноту скользнула знакомая женская фигура. Лана. Наконец-то!
     - Великий вождь устал? Спит? Лане уйти?
     Рывком поднялся, сел на край лежанки:
     - Останься. Я не спал. Думал.
     - Очаг...
     - Покорми. И давай поедим сами! Сыновья-то ушли. Очаг разгорелся. Лана подала вяленое мясо, сухие ягоды, свежую воду. Хотела обжарить на вертеле два куска оленины, но вождь остановил:
     - Не нужно. Хватит и этого.
     Арго ел мало. Лана, сама одинокая, понимала и жалела этого сильного человека, от которого зависела вся жизнь их общины. Жалела, но что могла она дать ему, чем помочь? Того, что могла, ему мало, а на большее... Бесплодным было не только ее чрево - опустошена душа, и тело давно ко всему равнодушно! Но сегодня...
     Закончив ужин и убрав остатки еды, Лана, как всегда, помогла вождю раздеться и лечь. Уже приготовилась сама - и вдруг в последний момент:
     - Пусть великий вождь простит! Лана сейчас вернется!
     Полог откинулся вновь (быстро же!) - и женщина скользнула под мягкую оленью шкуру.
     (Прерывистое дыхание, горячее тело... совсем другое! Это не Лана!)
     Задыхающийся шепот, возбуждая, щекотал ухо:
     - Великий вождь... простит не может Лашилла не может Лашилла хороший, очень хороший...
     (Колдун! Великие духи!..)
     Слов не было, и Арго ответил не словами... Ему показалось, такого он еще не испытывал! Никогда! Даже...

     Утро, такое же ослепительное, как накануне, отражалось в широких лужах синевой и рябью белых облаков. Охотники, помогая себе копьями, стали спускаться по довольно крутому склону оврага, скользкому от талых вод. На дне шумел настоящий поток.
     - Здесь? - спросил Дрого. - Ты уверен?
     (Как-то не вязалось такое место с логовом тигрольва!)
     - Должно быть здесь. Мой брат сам видел след. Свежий.
     (Что да, то да. Следы. И клоки шерсти на кустах. И помет. Все - утреннее.)
     Дно оврага оказалось каменистым. По нему шумел весенний ручей. В потоке и по краям его попадались ветки и целые коряги. И еще - кости! Такие, что один их вид говорил о многом... Дрого невольно оглянулся назад, затем вверх - на левую и правую стенки оврага... Следы ведут туда, вглубь, но тигролев - зверь коварный. Если почует преследователей, вполне может и за их спиной оказаться, пока они со следом разбираются. И неожиданно напасть, прежде чем охотники успеют понять, что к чему.
     - Нора есть, - тихо-тихо, одними губами прошептал Анго. - Большая. Дальше. ОН там!
     Чем дальше заходили они в глубь оврага, тем сумрачней становилось, и невольно замирало сердце. Не от страха - от предвкушения скорой встречи. Теперь охотники двигались совсем осторожно, молча, беззвучно. Не забывали осматриваться: пока один смотрит вперед, второй ощупывает глазами края, озирается, прислушивается.
     Теперь говор потока, казалось, нес в себе угрозу... Дрого почувствовал, что его правая ступня начинает мокнуть. Должно быть, напоролся на что-то - и в мокасине дыра...
     Анго коснулся руки Дрого, указывая вперед. Но он уже заметил и сам. Не нора даже - целая пещера, наподобие тех, что на склонах их родного лога, где летуны гнездились... Только эта - больше! Теперь нужно быть готовым, теперь в любой миг, внезапно...
     Дрого перехватил копье поудобнее. Весь в напряжении, он внимательно изучал все, каждую деталь. Конечно, это ЕГО логово! Здесь кости, и свежие в том числе... кора поваленного дерева изодрана страшными когтями... и на стенках оврага полосы от тех же когтей... И следы, следы, повсюду следы!.. А это что такое?!
     Дрого сделал несколько шагов вперед, привлеченный странно узнаваемым предметом...
     Поток бил, шевелил и обтекал давным-давно утративший прежнюю форму, разодранный и насквозь пропитанный сыростью колчан. Дротики были здесь же, слипшиеся, с изодранными остатками перьев. Только наконечники, проглядывающие сквозь разорванный низ колчана, были как новые, словно посвежели под снегом, под водной струей... Дрого знал, чей это колчан, вон и две чудом уцелевшие бивневые нашивки хорошо знакомы.
     Пройдя еще несколько шагов, уже забыв об опасности, Дрого увидел и то, что ждал увидеть: изодранные куски одежды и кости с останками гниющей плоти. Головы не было, но Дрого и без того знал, с кем нежданно-негаданно еще раз свела его судьба.
     - Тот, кто тебя - дубинкой? - спросил подошедший Анго. Спросил, почти не понижая голос: в этот миг и он забыл обо всех тигрольвах, вместе взятых.
     Дрого кивнул:
     - Он. Каймо.
     Но тут, не из пещеры, откуда-то сверху послышалось злобное:
     - Р-Р-Р-Р-ХА-Р-Р-РА!
     Могучий гривастый серо-желтый зверь с края оврага презрительно смотрел на охотников и, поигрывая мускулами, готовился к прыжку.

     Тигролев почуял двуногих, едва лишь они спустились в овраг и стали приближаться к его логову, которое он облюбовал несколько лет назад, когда еще был совсем юн. Все звери, включая рыжеволосых двуногих, обходят это место далеко стороной: знают - здесь их ждет неминуемая смерть! И только эти странные двуногие второй раз идут к нему сами, хотят, должно быть, стать добычей самого могучего, самого свирепого. Подлинного Хозяина леса!
     Положив морду на передние лапы, лениво приоткрывая и вновь смежая глаза, трепеща носом, тигролев какое-то время прикидывал: стоит ли покидать свое лежбище ради таких гостей? Быть может, встретить их, как того, первого, явившегося сюда зимней ночью и потревожившего сон Хозяина... Но нет! На этот раз он должен на них полюбоваться издали, прежде чем поступить с ними так же, как и с первым. Не спеша поднявшись, зверь потянулся и бесшумно скользнул из своей пещеры вверх по белому склону. Охотники уже подходили к последнему повороту.
     Тигролев смотрел на двуногих с некоторым любопытством и брезгливостью. Точно такие же, как первый. И тоже с палками, тоже, наверное, будут ими швыряться, непонятно зачем. И так же визжать... Нет, лошади или олень умирают лучше. Достойнее. Тот, первый, визжал в его когтях непрерывно до тех пор, пока череп его на зубах не захрустел... Смотрят на старые оглодки, поняли, что их ждет сейчас!
     Уже изготовившись к прыжку, тигролев на какой-то неуловимый миг почувствовал нечто вроде замешательства. Эти вели себя не так, как должно, словно и не боятся его вовсе, словно они его ждут, словно это он сам должен стать добычей двуногих, а не наоборот! Разъяренный этим, тигролев вложил в прыжок всю свою ловкость и силу.

     - Спокойно, Анго, спокойно! - твердил Дрого, сам не понимая, что он бормочет. При виде зверя к нему вернулся весь охотничий азарт, а вместе с тем и хладнокровие. Разом вспомнились и уроки, и рассказы Мала - победителя тигрольва. Сейчас хищник прыгнет - и в точно схваченный миг нужно пасть на левое колено и выставить, уперев в землю, копье, так, чтобы зверь сам насадил себя на острие! Сейчас...
     ПРЫЖОК!
     Дрого не просчитался. Но даже прыжок с земли сбил тогда с ног более крепкого Мала! Высота удвоила силу броска и без того могучего зверя. К тому же при прыжке сверху точный расчет для охотника труден. Тигролев попал на выставленное вперед бивневое копье, но боком; острие пропороло шкуру, разорвало мышцы, но ни сердце, ни легкие затронуты не были. Разъяренный зверь подмял под себя охотника!
     Дрого спасло то, что, ошеломленный нежданной болью, зверь в ярости делал много ненужных движений, удары когтей приходились в основном по земле, хотя задняя лапа и располосовала штанину и кровь хлестнула из ноги... Копье бесполезно, кинжал... Рука притиснута, не вывернуть, не достать!
     Сверху - глаза Анго и взметнувшаяся с копьем рука.
     (Пригвоздит обоих! Как тогда, в бою!)

     Анго знал: тигролев - для Дрого, для будущего вождя! И когда зверь ринулся вниз, он отступил на шаг, чтобы не мешать брату. И тут...
     Копье не пронзило напавшего, только порвало бок. И вот уже - оно бесполезно, и Дрого внизу, и тигролев сейчас... Остается одно, последнее! Анго с занесенным копьем бросился на помощь брату.
     Один его удар прикончил бы хищника на месте! Но, встретившись глазами с Дрого, Анго вспомнил о том роковом своем ударе, намертво пригвоздившем к земле обоих врагов: и лашии, и сына Мамонта... Рука дрогнула, копье скользнуло вдоль лопатки!
     Но этот удар спас Дрого. Разъяренный от боли зверь оставил свою жертву, чтобы схватиться с новым врагом. Он так и не понял до последнего своего мига, что не о добыче, не о мести нужно было заботиться ему сейчас, о спасении своей жизни от этих двуногих! Тигролев еще не успел изготовиться к новому прыжку, а вывернувшийся из-под него охотник уже отпрянул, уже сжимал в руках свое оружие! Теперь их было двое, и теперь тигролев знал, что это такое - их острые палки! Но выхода нет, и он рванулся вперед, чтобы быть принятым сразу на оба бивневых копья!

     Весело трещит костер, и остановлена кровь - не хлещет больше из многострадальной ноги Дрого. Почему-то именно левой больше всего достается! Домой ("Домой"? Странно, ведь по-настоящему у них еще нет дома!) они потащат на еловых шестах только шкуру - с хвостом и лапами (она подсыхает, выделанная лишь начерно), да отдельно - голову. Мясо останется здесь. Не на радость лисицам, нет. Они проводят своего могучего врага на ледяную тропу по всем правилам, чтобы не было у него обиды на своих убийц, чтобы ни Хозяева леса, ни Великие Предки тигрольва не стали преследовать охотников. Они встретились как враги. Но сейчас с побежденным должно расстаться друзьями.
     - Дрого, а как же теперь?.. Кому быть вождем?
     Дрого улыбнулся. Его брат искренне озабочен столь важным вопросом, хотя он уже пытался объяснить, что к чему.
     - Анго, я уже сказал: это так только говорится! И не убивший тигрольва может стать вождем. И убивший - не стать. Это доблесть, и только.
     - Убивший тигрольва носит на шее его когти, так?
     - Так.
     - Когти твои, Дрого! Твой удар был первым!
     - А если бы не твой, тигролев делал бы сейчас свои амулеты из костей Дрого! Решать не нам, брат! Вождю. По мне, так оба заслужили. Ну да это потом! Сейчас могилу готовить нужно. И тризну.
     - Скажи, Дрого... - Анго явно колебался: спросить или нет? И все же решился: - Скажи... Того, что в овраге, хоронить не будем?
     - Нет! Он сам выбрал свою тропу. Он - не наш. И ничей, его уже погребли - и тигролев, и лисицы, и снега.

     Похороны останков тигрольва заняли всю вторую половину дня. До заката постарались отойти подальше от этого места, и Анго, под наблюдением Дрого, впервые сам вывел Огненный круг. Впрочем, ночь хотя и действительно была прохладной (а весенний холод особенный: и зимой в снегу так не замерзнешь), но никакой угрозы не ощущалось. Спать не хотелось, и Дрого принялся рассказывать. Начал с Круга (зачем он нужен вообще), потом постепенно стал говорить о случившемся за год. И о гибели Йома, и про нетающий летний снег, и про изгнание, и про то, как сам он видел Врага... Говорил, от одного к другому перескакивая. И про Мала в конце концов поведал, - так уж сложилось, что и ночь не показалась помехой! О главном конечно. Без подробностей. Анго не перебивал, только слушал. А в конце задал странный вопрос:
     - Дрого, скажи... Если сын Мамонта будет с лашии, - это еще хуже для Рода?
     Дрого не знал что ответить: сказал только:
     - Думаю, не лучше.

     Арго любовался головой и шкурой могучего зверя, которые лежали у его ног. Что говорить, он давно мечтал втайне о таком даре - от своего сына! И вот мечта стала явью! Быть может, и все беды к концу близятся?
     - Кто же из вас одолел его, дети мои? Чью шею должны украсить когти этого зверя, носившего на своей спине самого Хыхана, мужа Хозяйки леса?
     - Анго! - произнес Дрого.
     - Дрого! - произнес Анго. Вождь улыбнулся:
     - Пусть мой старший сын расскажет по порядку, как было дело. А ты, Анго, если нужно будет, добавишь.
     - Ну что ж! - сказал вождь, когда рассказ был окончен. - Вижу, вы оба одинаково достойны этой награды! Так пусть же два когтя с правой передней лапы получит тот, кто нанес первый удар, и один коготь - тот, кто спас своего брата!
     Братья радостно переглянулись. Вождь сам вырезал когти, приготовил амулеты и торжественно надел их на шеи своих сыновей - победителей тигрольва!

     Вся община была здесь, в центре стойбища, у общих костров. Что-то странное, непривычное ощутил Дрого краем сознания, не отдавая отчета... Словно камешек попал в плотно завязанную обувь, и не хочется возиться, развязывать, и думаешь: может, и сам угнездится там поудобнее? Вытряхну перед сном! Но нет, приходится садиться и браться за шнурки... Так и тут: много времени прошло, пока Дрого не догадался наконец, что именно показалось ему необычным.
     Лашилла.
     Лашилла стояла не как всегда, позади всех, стараясь быть как можно более незаметной. В первом ряду, прямо у костра была она в этот день и с интересом смотрела на происходящее, не опуская глаз по своему обыкновению. В ней появилось что-то другое... незаметное прежде и в то же время странно знакомое...
     Не камешек в мокасине - старая, прочно застрявшая заноза заныла: "Где видел я ее прежде?"

Глава 26

СНОВА НЕЖИТЬ

     Казалось, после возвращения братьев жизнь вошла в прежнюю колею. Так, да не так! Дрого действительно вернулся к уже привычному, уже обжитому очагу, к своей хозяйке, души не чаявшей в молодом муже, а теперь еще больше гордящейся им. Весть о Каймо не произвела на нее никакого впечатления, словно Дрого для полноты рассказа упомянул о какой-то падали, валяющейся подле жилища хищника. Впрочем, остальные общинники отнеслись к этой вести точно так же. Кроме Даны, быть может...
     А вот для Анго изменилось многое, и он чувствовал это, хотя и не понимал, в чем дело. В отцовском доме почти все оставалось по-прежнему. Все те же вдовы готовили пищу, носили воду, убирали, следили за постелями и одеждой - Лана, Ола, Эйра, а порой и Дана; как и прежде, делать это они старались в отсутствие мужчин. Все так же проходили дни - в трудах и охоте, все так же гостевал он у брата - вдвоем с отцом или в одиночку. И чаще, чем прежде, мог бы он коротать вечера у своего очага, слушая рассказы Арго (теперь они с Колдуном почти не встречались), да только не хотелось этого! Тягостно стало в их жилище. Чем ближе к вечеру, тем тягостнее.
     Нет, Лашилла, казалось бы, ничем не мешает. Не приходит, не сидит с ними подолгу, не встревает в разговор. Появляется, когда уже в сон уходить пора. И сразу - к отцу в постель. И никогда до рассвета не остается, возвращается к себе, во вдовье жилище. То, что отец в полном праве брать Лашиллу в свою постель, Анго знал. Знал и то, что многие этому даже рады - женщины, во всяком случае. Мужчины больше ворчали, но тоже добродушно: "Нас предостерег, а оно вон как обернулось!" Но и в этом не было осуждения: хороша вождю оказалась - ну и ладно!.. Так в чем же дело? У него не было ответа, но одно знал Анго несомненно: все более чуждым ему становится самое первое его человечье жилье с появлением здесь Лашиллы. Даже своя постель кажется не такой мягкой, не такой удобной. И словно что-то невидимое, но упорное и властное все больше и больше отделяет его от отца.
     Пробовал с братом поговорить, но тот не понял, удивился даже: "Прости, Анго, но если кому из нас и ревновать отца, то это уж мне! Ты ведь мою мать, Айю, и не знаешь вовсе! А мы и потеряли ее совсем недавно, этой осенью. Может, если бы отец новую хозяйку очага взял, и я бы приревновал. А так - нет. Даже хорошо, если ему это в помощь! Так что нас с тобой это вовсе не касается. Перестань".
     И не возразишь ничего: все так. Но и не так!
     Анго понимал: он знает Лашиллу, свою бывшую мать, как никто другой. И все то, что он испытывает сейчас, все его беспокойство связано с этим, и другие все равно не поймут. Не поймут еще и потому, что ему, в сущности, и нечего им сказать: смутная, сосущая, изматывающая тревога - и больше ничего! А Лашиллу успели полюбить многие, и это несмотря на то, что она взята от лашии, что тот, кого дети Мамонта чаще всего называют Крыланом... Ну а сам он, действительно ли знает свою бывшую мать? Едва ли. Все прежние сомнения - как были, так и остались. Сейчас видно одно: Лашилла всеми силами стремится соблюдать все законы и обычаи детей Мамонта. Не хуже, чем сам Анго! Вот и с ним обращается она ровно - как с мужчиной. Посторонним мужчиной. И ни тени насмешки