вырос. Для Анги - в самый раз.

     Колдун понял, что не ошибся в судьбе Найденыша, когда почувствовал: дружественные духи, духи-покровители явились вновь! Нет, пути в Верхний и Нижний Миры были закрыты по-прежнему; как и прежде, он не получил бы ответ ни на один из своих вопросов о будущем их Рода, о продолжении тропы. И все же духи явились, чтобы помочь бывшей лашии стать человеком! Тогда, бросая в очажное пламя травную смесь, соединенную с сухой кровью Рода и еще с кое-какими веществами, шепча слова призыва, Колдун и не чаял уже, что последует отклик, уже был готов с отчаянием и досадой вновь взять на себя роль "мудрого Узуна"... Но они явились, и соединились с ним, и говорили его языком!
     Значит, они на правильном пути! Значит, этот скорчившийся под лошадиной шкурой голый живой комочек - уже не лашии, но еще не человек, никто! - возродится к новой жизни как новый сын вождя и брат Дрого, рожденный не женщиной от семени Арго - посланный самими духами! Видно по всему: недаром так странно вступает в их Род необычный пришлец. Еще неведомое, но какое-то очень важное значение будет иметь его тропка, слившись с тропой всего Рода детей Мамонта!
     Духи наполнили все его жилище, их становилось все больше и больше, особенно ночью. Это были дружественные духи, никакая нечисть, никакое направленное Зло не смогли бы проникнуть сюда, через тройную Защиту, возобновляемую на каждом закате. Они спешили подготовить к вступлению в жизнь нового сына Мамонта за столь короткий срок: настоящее, многоэтапное Посвящение невозможно здесь, на чужой земле, во временном пристанище, освященном лишь сухой кровью Рода. Оно еще предстоит, Посвящение, там, где изгнанники обретут новую родину и восстановят все связи с Мирами и предками. Где это будет? Когда?.. Но, быть может, впервые за весь их горестный путь Колдун поверил в сердце своем: это будет!
     А пока Колдун вглядывался внутренним оком в бесплотных гостей, вслушивался в их "говор". Некоторых узнавал. Но не к нему спешили они все и не к нему обращались, - к той, кому вот-вот предстояло, сменив естество, стать человеком! И лишь очень немногое удавалось понять Колдуну: бесплотные с разными по-разному и говорят! Все, что он мог, - вновь и вновь призывать их, через травный дым, через сухую кровь, через заклинания, надеясь на то, что та, ради кого они собираются здесь, в жилище Колдуна, слышит и понимает хоть что-то.
     Сам он тоже говорил, днем, на человеческом языке: рассказывал то, что должен знать мужчина, сын Мамонта. Да, мужчина, охотник! Тот самый невероятно редкий случай, когда принятый в Род через смену естества получит мужские знаки и охотничье достоинство до Полного Посвящения. Только Тайное имя не будет ему открыто, пока не свершится окончательный обряд.

     Дрого был даже рад, что в эти дни он не должен заниматься Ангой: не до того! Он и Туйя строили для себя свой дом! И не так уж важно, что весной, после зимовки, им, скорее всего, придется покинуть эти места; главное - куда бы теперь ни привела его воля предков, у него всегда будет свой очаг и хозяйка очага... И дети будут!
     Забавно, оказывается, многие и знали, и ждали... Вуул на следующий день открыто смеялся: "Ну, решился наконец-то! Наш Дрого ловок на охоте, наш Дрого храбр в бою, а вот с женщиной - хуже ползунчика!" Что говорить, ему и самому было смешно - теперь, когда они неразлучны с Туйей!
     А вот отец выглядел озабоченным и хмурым. С Колдуном говорил: "Что делать? Большерогих-то здесь и вовсе нет!" А Колдуна, похоже, это и вовсе не взволновало: "Пусть великий вождь своих духов спросит: кем заменить? Горбоносой лошадью, быть может?" Так оно и вышло; сказали духи отцу: "Для свадеб - сердце и печень горбоносой кобылы!" Странный зверь: там, на родине, таких и вовсе не было. Здесь же добыть горбоносую - проще простого!
     А Туйя... Всего лишь третий день на исходе после их разговора, второй - после Начального дара, а кажется, всю жизнь были вместе! И невдомек теперь, как это могло быть, что какой-то Каймо... Нет его! И не было! В утро свадьбы Туйя призналась: еще и потому уходить хотела, что приревновала Дрого! К Найденышу! "Да как же так?! - опешил он. - К брату?!" - "Не понять мне этого! Колдовские дела..."

     Вот и вечер. Выведен Огненный круг, женщины готовятся к двум свадьбам. А мужчины собрались у жилища Колдуна - принимать в свой Род нового охотника. У входа - особый костер, тот, чье пламя должно опалить и отпустить прежнее, женское естество. Мужчины сидят полукругом, у огня уже расстелена шкура белой кобылы. Колдун играет на костяной флейте и, время от времени обрывая игру, затягивает речитативом:

     Ой-ееей! Зову Великого Мамонта! Ой-ееей! Зову Первобратьев! Ой-ееей! Зову духов леса!..

     Все тоскливее, все тягостнее мелодия, все громче и громче призывы:

     Ой-ееей! Придите и помогите! Ой-ееей! Родите нам нового брата! Нового сына Мамонта!..

     Она возникла на белой шкуре будто из небытия. Никто не успел заметить, как и когда это случилось.
     (ОНА? Быть может, уже ОН?)
     Бывшая лашии в глубоком трансе. Глаза полуприкрыты. Флейта Колдуна поет над самым ее ухом.

     Ой-ееей! Рождается новый сын Мамонта! Ой-ееей! Рождается отважный охотник! Ой-ееей! Новый брат входит в наш круг!

     Колдун трижды за руку обвел Найденыша вокруг костра и поставил спиной к пламени. Казалось, обнаженная девочка совершенно не ощущает холода; казалось, от ее тела исходит неведомый жар: снег таял под босыми ступнями, как под горячими головешками.
     Колдун убрал флейту и высыпал в огонь щепоть белого порошка:
     - Отпусти! Отпусти! ОТПУСТИ!
     Красный порошок последовал за белым - и вновь те же слова, произнесенные с такой силой, что было заметно, как запульсировала жила на виске Колдуна:
     - Отпусти! Отпусти! ОТПУСТИ!
     И вдруг - среди общего молчания язык пламени взвился как будто из самой сердцевины костра, коснулся обнаженных лопаток, опалил спадающие на плечи волосы и опал, скрылся в недрах огня...
     - А-а-а-а-а! - раздался единодушный возглас.
     И словно Голос Неба, прозвучали слова Колдуна, вернувшие в Средний Мир не прежнюю девочку-дикарку - человека! Их нового собрата!
     - Ты Анго, Найденыш, ставший сыном Мамонта!

Часть 4

ДЕТИ ВОЖДЯ

Глава 23

КТО КОГО?

     Вот и зажил своим домом, своей семьей Дрого. И Нага с детьми новую семью обрела. Опустело жилище вождя. Впрочем, не совсем опустело: в нем поселился новый, нежданно-негаданно обретенный сын. Анго. "Посланец духов", - так сказал Колдун.
     Анго старался изо всех сил. Научиться всему тому, что знают и умеют всемогущие (так звал он про себя своих обретенных родичей), жить их жизнью, стать не просто охотником - лучшим. Таким, как его брат! Днем он постигал искусство ставить силки, метать дротик, управляться с копьем и кинжалом, стараясь не замечать стесняющей одежды ("Даже думать об этом не смей! Ты не лашии, ты человек!"), а по вечерам завороженно слушал долгие рассказы вождя. О Больших охотах, о схватках с чужаками, о весенних многолюдных свадьбах и о многом другом. Рассказы о жизни переплетались с повествованиями о Великом Мамонте, о предках, о Начале Начал... Арго был рад, что обрел такого внимательного слушателя. Без него было бы совсем одиноко, совсем печально засыпать под горькие воспоминания, под мысли о том, что все проходит и скоро - на ледяную тропу. Вслед за Айей... Нет. куда как лучше вспоминать вслух. Хорошее. Особенно когда видишь эти распахнутые глаза, полуоткрытый рот, кажется втягивающий каждое слово... Это правда: к старости становишься болтливым. И одиноким.
     Не все давалось легко. Анго уже хорошо понимал человеческую речь, сам говорил почти без ошибок. Но и здесь были сложности: порой все слова вроде бы понятны, а смысл все равно ускользает! Переспрашивать надо, а этого не любят. Он уже научился добывать и кормить огонь. Был уверен: это - самое важное и трудное дело! Оказалось же - совсем просто!.. А вот кремень никак не давался: разлетался под сильными, но неловкими ударами. И бросок копья был сильным, но не точным. Зато идти по следу - здесь и он кое-чему мог бы поучить своих братьев, если бы не стеснялся своей неловкости, неуклюжести. Рядом с другими охотниками он порой невольно чувствовал себя как лашии, особенно в тот момент, когда подавлял невольное желание прыгнуть на хребет оленя, отбросив все эти острые палки, зарычать и рвать, рвать его горло зубами и ногтями!..
     И еще одно смущало и волновало Анго. Ему сказали: огонь отпустил его, слизнул и взял женское естество. Теперь он - мужчина, охотник! Да он и чувствовал себя совсем по-другому. Действительно мужчиной! Но почему же тогда не изменилось само тело? Долго колебался Анго и наконец решился спросить об этом самого Колдуна. Тот не посмеялся, ответил, хоть и не очень понятно:
     - Переменилось основное: твой дух. Женское ушло. Переменится ли тело? Не знаю. Это как решат предки и духи-покровители. Но ты все равно мужчина. И на ледяную тропу мужчиной уйдешь, и вновь возродишься - уже в мужском теле.
     Ну что ж. Главное свершилось: в этом ли, в ином ли теле он теперь не лашии. Сын Мамонта!

     Колдун часто навещал жилище вождя. Иногда тоже рассказывал что-нибудь интересное и малопонятное. Чаще - расспрашивал. Он не забыл слова Дрого о ночном страхе. Сам-то Дрого, поди, и не вспоминает об этом, не до того! А Колдун помнил. Это мог быть, конечно, какой-то местный дух, из ревнивых и злобных, не терпящих чужаков. Но после обряда Колдун сильно усомнился в этом: духи - и знакомые, родовые, и новые, этих мест, - явно покровительствовали свершившемуся. Значит, страх был не от них. Так что же тогда? Неужели?.. Дрого что-то почувствовал, коль скоро оберег попросил. Он знает, он уже сталкивался с Врагом... Но при чем тут лашии? А ведь девочка чего-то боялась, что-то знала...
     К сожалению, расспросы мало что дали. Анго явно не хотел говорить о прежней жизни, о лашии: ему казалось, что даже разговоры возвращают его назад, туда, в ненависть, грязь и голод... И в страх! Он отвечал - из почтения к Колдуну, но когда говоришь через силу, и слова улетучиваются куда-то, и язык становится невразумительным. Колдун все же понял, что у лашии девочку считали как бы чужой, но никакой другой жизни она не помнит. Боялась кого-то очень, очень страшного. Темный. По ночам приходит. Сильный, сильнее всех. Все боялись. Но теперь Анго не трусит: он человек, не лашии, он сильнее... А тогда, с Дрого, да, боялся. Не знал, что Дрого могуч. Боялся ли сам Дрого? Нет конечно, Дрого никого не страшится, Дрого всех победит!..
     Трудно, очень трудно догадаться, кто такой этот Темный. Колдун готов был поверить в то, что это просто самый сильный самец. Вожак, которого боятся - пока, но который будет неизбежно убит и съеден, как только начнет терять силу. Но смущало одно: почему он "по ночам приходит"? И что означают эти взмахи руками, которыми Анго всякий раз сопровождает слова о Страшном?
     - Анго, ответь: а днем Страшный приходит?
     - Теперь Анго нет Страшный! Днем нет, ночь нет...
     - Да, да! А тогда, у лашии, днем Страшный бывал?
     - Страшный? У лашии всегда страшный, бить много-много...
     - А Темный днем появлялся? Или только ночью?
     - Темный день нет, ночь, только ночь. Темный. Страшный.

     Вновь и вновь, как прежде, еще там, возвращаясь к себе, Колдун подолгу останавливался у самого Огненного круга, впитывая в себя глухую ночь. Нет, ничего, кроме обычных лесных звуков: скрипнет от мороза сосна, упадет ком снега - и вновь тишина. Только собственное сердце бьется почему-то все сильнее, все тоскливее, и крепче стискивают пальцы рукоять осинового посоха...

     Дни шли за днями. Охотники все более привыкали к собрату-новичку, так неожиданно и быстро получившему Родовые знаки, охотничью одежду и оружие. Впрочем, то один, то другой нет-нет да и напомнят:
     - Ты хоть и стал мужчиной, да Посвящения еще не прошел!
     Особенно щедр на поучения старый Гор.
     - Смотри! Пуще всего - закон блюди! Металку держать научишься, дротик делать научишься, след и так берешь! Только ежели от закона отступишься... Был у нас один такой...
     - Да! Да! - взволнованно кивал молодой охотник. - Анго знать закон! Анго - человек, сын Мамонта! Великий Мамонт дал закон человекам, - Анго блюди закон!
     Старый Гор улыбался и хлопал по плечу так, что Анго невольно вздрагивал.
     - Вот-вот! А теперь - бери-ка свои дротики и пойдем к той сосне...
     Анго, гордый и счастливый, шел за старым охотником, чтобы вновь и вновь учиться точному броску. Он научится, обязательно научится! А придет время - докажет всем, что нет у него иных братьев и сестер, кроме детей Мамонта!
     Случай представился даже раньше, чем он ожидал.

     Первые дни после возвращения Дрого охотники держались настороженно: соседство с лашии опасно! На промысел выходили по трое, не менее. Детей из стойбища вовсе не выпускали. Поговаривали о карательном походе, но в конце концов отступились: зачем? Сколько сил уйдет на то, чтобы узнать, где обитает лесная нелюдь, кто-то и жизнью может поплатиться, а их не так уж много... И соседей нет никаких! Не проще ли подождать, ведь старики говорят: лашии уходят, если по соседству с ними появляется сильная община, а дети Мамонта не утратили свою силу!
     И действительно, шло время, а лашии никак себя не проявляли, даже следов не было. Видно, и впрямь ушли! Спадала настороженность, и вот уже детишки отбегают далеко от отцовских жилищ, а как же! На то она и охота! А у матерей свои заботы, и не всегда углядишь за сорванцом, не всегда спохватишься. Особенно если на руках еще и грудная, а сынок - неслух...

     Ойми исчез в один из ярких, веселых дней, когда небо такое синее, снег маняще искрист, а воздух так легок и колок, что не хочется покидать эти молодые зеленые елочки, среди которых так здорово охотиться... И конечно, нет и не может быть никакой опасности в такой радостный день! Но Ойми исчез.
     Нага спохватилась уже к вечеру, когда наигравшихся за день детишек потянуло в дом, к теплу, к оленине с морошкой...
     - Ойми! Где ты, неслух?
     Думала, прячется, играет. Или к соседям забежал с кем-нибудь из приятелей. Потом...
     Ей навстречу бросилась соседка с остановившимся, умоляющим взглядом.
     - Тана! Моя Тана! Кто видел мою Тану??

     Собрались взволнованные мужчины. Морт, обняв Нагу, шептал какую-то бессмыслицу. Дрого расспрашивал детей. Ни Ойми, ни Таны не видели уже давно. Никто. Думали, дома...
     - А где Ойми видели в последний раз?
     Оказывается, совсем неподалеку, в молодом ельничке. Там вроде бы и спрятаться негде, все просматривается.
     Чем ближе подходили к елочкам, тем больше волновался Анго. С силой втягивал воздух; как-то по-особому шевелил ноздрями. И еще одно: длиннохвостые, устроившись на верхушках молодых деревцов, стрекотали, предупреждая о чем-то. Они разом снялись с насиженных мест, когда Анго, будто убедившись в чем-то окончательно, бросился туда, опережая остальных...
     - ЛАШИИ!
     Чисто человеческим был этот крик, и человеческая ненависть звучала в нем. Но вслед за этим Анго, вероятно против своей воли, испустил какой-то полузвериный вопль - смесь боли, тревоги и ярости...

     Охотники столпились на уютной полянке, испещренной следами детей... Вот здесь, можно было бы подумать, шла беззаботная возня... Быть может, она и была, беззаботная возня, но потом... Морт извлек из груды смятого переворошенного снега какой-то предмет и молча передал его вождю... Шапочка Ойми!
     Да, здесь были лашии. Недавно, еще этим утром. И в этот раз они даже не пытались это скрыть, - наоборот, свежий снег в четырех местах просел под желто-коричневыми кучами, протаял от мочи...
     - Оставили знак, уверены в себе, - пробормотал Гор.
     - Анго! - позвал вождь.
     Найденыш скользил от дерева к дереву, то ощупывая и разводя игольчатые ветки, то наклоняясь к самому снегу, вглядываясь, а больше внюхиваясь. На зов вождя подошел не сразу.
     - Что скажешь, Анго? Быть может, знакомые?
     - Да! Да! Анго знает! Два! - Он поднял два пальца и произнес какие-то полуслова. Затем, подумав, перевел: - Клыкастый и... Вонючка. Еще был один. Не знаю.
     - Хорошо! - Арго полуобнял и слегка встряхнул дрожащие плечи. - Ты успокойся. Ты должен помочь.
     Серые умоляющие глаза Анго метались по суровым лицам охотников. Ему казалось: его братья вновь стали смотреть на него как на лашии.
     - Анго сын Мамонта! Анго поможет! Смерть лашии!
     Колдун был уже здесь. Вновь начались расспросы, на этот раз более подробные и настойчивые. Анго старался изо всех сил. Теперь ему было понятно, как важно для детей Мамонта все то, о чем давно хотел знать Колдун. А он-то, бывший лашии, вместо того чтобы помочь, всячески увиливал! Порой и язык коверкать начинал, и непонимающим прикидывался, лишь бы в покое оставили, не напоминали! Зато теперь - те напомнили!
     И сейчас, как всегда от волнения, язык Анго начинал сбиваться, путаться. Он спешил поправиться, торопился рассказать все, что знает, и от этого выходило еще хуже. Но все же главное удалось понять. Самцов меньше, чем сыновей Мамонта, но много. Да еще самки с детенышами. (Анго вначале не мог догадаться, как ответить, сколько врагов, а потом вспомнил, как его учили считать: начал выкладывать на снегу еловые шишки, называя каждую поочередно кличкой одного из лашии.) Огня не знают. В драке могут пустить в ход сучья, но главное оружие - лапы и зубы. Сильные: Клыкастый и Кривой вдвоем медведя одолели...
     Как далеко? Если идти прямо сейчас и быстро, то всю ночь. Наверное. Будут ли утром все вместе? Нет, разбредаются рано, за добычей. Собираются только к ночи. А ночью они еще сильнее, еще опаснее. Ночью с ними Темный. Сильный. Сильнее любого лашии. Сильнее всех. Может такое, чего не может никто.
     Не без труда, но в этот раз о Темном выяснилось многое.
     Он не приходит, прилетает, как зверь, только крылатый. С ними он лашии и не лашии, человек и не человек. Темный. Сильный. Не просит - берет. Мясо - нет, бабу - да. Подолгу; каждая хочет, только он - не каждую. Сам выбирает. Ест ли? Не видел.
     Колдун тяжело вздохнул, обменявшись взглядами с вождем:
     - Он нас настиг! И у него теперь есть земные союзники! - И добавил, глядя на синие снега, на догорающую полоску заката: - Сегодня о погоне нечего и думать!

     - Есть ли среди вас мужчины?! - кричала Нага. - Наших детей похитила лесная нелюдь, а вы, сильные, вооруженные, сидите здесь, у костра, под защитой Колдуна?!
     Мать Таны, совсем молоденькая женщина, не говорила ничего, только плакала.
     - Был бы жив мой Йом, он не потерпел бы этого! Он и один пошел бы за сыном, если остальные трусы! Морт! Ты сказал мне...
     - ЗАМОЛЧИ, ЖЕНЩИНА!
     Арго редко повышал голос. Знал: крик - удел слабака, пытающегося скрыть свою слабость. Но иногда...
     Когда наступила тишина, он продолжил уже спокойно, глядя прямо в обезумевшие от горя глаза:
     - Замолчи! Не оскорбляй тех, кому завтра, быть может, вступать на ледяную тропу. С одним из них ты делишь постель и кров! Мы все скорбим об Ойми и Тане. Была бы надежда, пошли бы! Но нет надежды! Пойми, - он взглянул на звезды, - дети уже мертвы! Выступим сейчас, - разгоним лашии, погубим себя, погубим всех! И - никого не спасем!
     Помолчав немного, он добавил:
     - Если бы и был жив твой Йом, никуда бы не пошел он сегодня! Арго, вождь детей Мамонта, сказал!

     Вождь ошибался. В то время, когда он говорил свои горькие слова, дети были еще живы. Во всяком случае Ойми.
     Он лежал на снегу обнаженный: одежду с детей с визгом сорвали сразу, как только рыжеволосые чудовища швырнули их на кучу колких веток, под общие смешки и улюлюканье. Их тыкали - палками, пальцами. Их пинали. На них плевали. На них по очереди опорожнились (а после, под вечер, по знаку какой-то бабы, принялись валять в снегу и оттирать снегом). Но все это время он верил: вот-вот придет Дрого, бесстрашный Дрого, и разгонит, и перебьет всю эту нечисть, и потом...
     А потом появился ОН...