омощь... И за то, что молодой Куница ни разу даже не попытался склонить свою спасенную подругу, свою ученицу к тому, для чего и встречаются тайком молодые мужчины и женщины. Да! За это Нава была особенно благодарна своему наставнику: после всего, что с ней произошло... Но - странно устроен человек! - она в то же время все чаще начинала испытывать досаду: что же он - и не мужчина вовсе? Или уж она сама никому не нужна, ни на что кроме колдовских дел не пригодна?! Впрочем...
     Однажды Нава спросила у своего наставника:
     - Куница! У тебя что же, имени нет, как у Колдуна детей Мамонта?
     Он ответил серьезно и строго:
     - Имя есть. Быть может, когда-нибудь ты его узнаешь. - И добавил, уже с улыбкой: - Я очень хотел бы этого!

     Нава не только училась пользоваться скрытой силой. Отвечала на вопросы наставника, рассказывала свои сны. И слух о Крылане пересказала. Может, и не вспомнила бы (в стойбище Серых Сов Крылан не появлялся, от детей Мамонта узнали), если бы не сны. В них приходил он, лишенный имени. Красивый. Все еще желанный. Но когда протягивал руки, они вдруг превращались в черные перепончатые крылья - и Нава с криком просыпалась.
     Узнав об этих снах, колдун-Куница посерьезнел и, поколебавшись, снял с шеи свой оберег.
     - Надень, спрячь, носи не снимая. И даже во сне не приглашай Того, не отвечай на зов!
     Оберег помог: сны прекратились.
     А в последнюю встречу Нава обмолвилась о насмешницах. Случайно обмолвилась: пусть себе тешатся, ей нет до них дела! Но наставник стал совсем хмурым.
     - Пойду к Гарту. Это нужно прекратить!
     - Но, Куница, мне ведь все равно!
     - Не в этом дело. Они не понимают, что призывают Зло! Он, видимо, вырвался, а Его еще сами люди зовут... Это вредит вашему Роду; да что там, всем нам вредит - и детям Мамонта, и детям Куницы! И кроме того, колдун-Куница надеется, что Нава уже решила встать на тропу своего наставника!

     Но поговорить с Гартом удалось уже после того, как разразилась беда. Не там, где ее ждали, нет. У ближайших соседей детей Куницы.

     Небесная Старуха спала уже три ночи. Утром, когда люди были на ногах, занимались своими делами, среди детей Мамонта поднялся встревоженный шум. На тропе, ведущей в их стойбище, появился горевестник из дальней общины детей Серой Совы, той самой, что соседствует с Куницами. Арго торопливо вышел к тотемному столбу. Колдун уже здесь - последние дни он часто бывает в стойбище, чаще, чем у себя.
     Поклонившись, горевестник произнес:
     - Арго, великий вождь детей Мамонта! У Айрены, твоей дочери, горе: умер Лайми! Айрена просит Арго, своего отца, Айю, свою мать, Дрого, своего брата, посетить наше стойбище и разделить ее горе. Колдун детей Куницы просит могучего Колдуна детей Мамонта посетить жилище детей Серой Совы, в которое пришла смерть. Наш вождь Нерт присоединяется к этим просьбам.

     Айрена, старшая дочь Арго и Айи, очень похожа на свою мать. Не только телом и лицом, - как и Айя, она рожала дочерей, пока не принесла почти в сорок лет позднего сына. Любимого. Над ним-то, мертвым, и склонились сейчас два колдуна. Их лица были не просто сосредоточенны - мрачны.
     Еще собираясь в путь, Арго чувствовал: что-то не так! Смерть любимого шестилетнего сынишки - большое горе для отца и матери, но не для общины. Конечно, его проводят как должно, - пусть не сетует, пусть не пытается свернуть с ледяной тропы назад, но пусть поскорее вернется (уже побывав там, у предков), когда настанет его новый срок. И все же такая смерть - не общее горе. Нет ничего удивительного в том, что Айрена пригласила их, своих родителей и брата. Но при чем же здесь Колдун детей Мамонта?! Неужели колдун-Куница, пользующий не только свою общину, но и эту, своих соседей, не может сам проводить ребенка?
     По дороге Арго пытался расспросить своего Колдуна, но тот уклонился от ответа.
     - Не знаю. В этом году творится много странного. Дойдем - увидим, в чем дело.
     Здесь, в дальней общине детей Серой Совы, странного и непонятного еще больше. Плачет в своем жилище Айрена, плачут ее дочери - старшие, давно кормящие свои очаги, одна в общине детей Куницы, вторая в общине Кано, и младшая, двенадцатилетняя девочка, еще не прошедшая Посвящение. Плачут подруги Айрены. И Айя к ним присоединилась. Это все - как и должно быть. Но почему так внимательны, так встревожены два колдуна, два действительно могучих колдуна, склонившиеся над мертвым телом? Почему у входа в жилище - не только опечаленный отец, не только детишки - товарищи Лайми? Кажется, здесь, поодаль, собралась едва ли не вся община! И вождь - здесь, и тоже мрачен, насторожен... А сам мертвый мальчик? За свою жизнь Арго перевидал многих мертвецов - разного возраста и спустя разные сроки после того, как человек встал на ледяную тропу. Но такого... Взглянув на Лайми в первый момент, Арго едва не вскрикнул: "Да вы что, не видите, что мальчик просто спит?" И все же он был мертв; не было биения сердца, не было даже следов дыхания, тело, казавшееся живым, - холодное. В смерти Лайми не оставалось никаких сомнений!
     Детишки столпились у самого входа. Некоторые всхлипывали, по примеру женщин; большинство о чем-то перешептывалось. Вдруг четырехлетняя голенькая кроха решительно просеменила внутрь жилища и потянула колдуна-Куницу за рукав:
     - Колдун! Колдун! Сплоси у Лайми, почему он не встает? И когда его новый длуг к нам плилетит?
     Малышам позволяется многое, почти все. Они и колдунов обычно не боятся, и на плечи к вождю могут при случае вскарабкаться - наказания не будет. Но сейчас Куница обернулся слишком резко. Кроха хотела улепетнуть, но он осторожно придержал ее рукой:
     - Не плачь, не бойся. Скажи мне, что это за новый друг?
     - Ну... Лайми сказал: к нему плилетает ночью. Такой... Говолит, как мы, и показывает интелесное. И к нам обещал плилететь.
     Колдун приобнял девочку, внимательно глядя в ее личико:
     - А не прилетал еще? Ни к кому из вас?
     - Не-а...
     - Ну хорошо. Беги к своим.
     Колдуны о чем-то зашептались. Затем старик глазами попросил Арго выйти наружу.
     - Вождь Арго! Мы понимаем, твоя дочь в большом горе, но мы должны ее спросить. И девочку, твою внучку. Иначе может быть большая беда!
     Понурый муж Айрены сидел у входа; уставясь в землю, пощипывал бороду. Услышав разговор, со злобой посмотрел на Колдуна:
     - Меня Куница уже расспрашивал. Нечего отвечать: последние ночи спим даже без снов. Лег - и словно в яму какую-то, до утра. И сегодня. Встали, а он...
     Крепкий, жилистый мужчина, едва начавший седеть, резко стиснул зубы, сжал кулаки и вновь уставился в одну точку. Колдун ответил:
     - Мы знаем. Но мы хотим услышать, что было с Лайми в эти дни. Сын Серой Совы должен согласиться: женщины об этом расскажут лучше.
     В ответ - пожатие плечами: делайте как знаете! Теперь все равно!
     Арго пошел в жилище, к своей убитой горем дочери.

     Утирая безостановочные слезы (она-то плакала не ради обряда!), Айрена рассказала все что могла. Слабость и бледность у Лайми она заметила два дня назад. Мальчик был вялым, целый день провел дома. К детишкам ушел только под вечер, когда солнце уже садилось. В подобных случаях - средство известно.
     - Муж пошел за оленем, добыл и кровь сцедил; вчера свежей кровью отпаивала... Вроде бы порозовел сынок! Да и сейчас - видите?
     Действительно, глядя на розовощекое, казалось бы, пышущее здоровьем лицо покойника, на его припухлые, красные губы, трудно было поверить, что этот крепыш еще день назад страдал бледной немочью и нуждался в свежей крови молодого оленя!
     - А как он пил эту кровь? - перебил Куница.
     - Как воду! - Айрена махнула рукой и даже слабо улыбнулась сквозь слезы. - К вечеру снова повеселел. Думала - пошел на поправку. А утром...
     Она затряслась от почти беззвучных рыданий.
     - Даже укус прошел! - вдруг проговорила младшая дочь Айрены.
     - Какой укус?!
     - А! - Мать помотала головой, пытаясь сдержать слезы. - На шейке. Слабый - два пятнышка, и крови нет. Спросила: "Кто тебя куснул?" - "Никто", - говорит. Видно, и не заметил. Ну, помазала чистотелом, он и прошел. Должно быть, еще вчера. Сегодня... Сегодня...
     Колдуны вновь склонились над ребенком. На его шее не было ни малейших следов. Куница осторожно прикрыл тело куском шкуры и вместе с Колдуном детей Мамонта покинул жилище. Арго и Дрого вышли следом. Погребальный плач возобновился.
     - Куница! - Отец, потерявший единственного сына, смотрел яростно. - Я не дурак и не ползунчик! Вижу: дело нечисто! Черное колдовство! Скажи: КТО?!
     В ответ прозвучало одно страшное слово:
     - Нежить!

     Скрытый Мир лучше всего известен колдунам. Но и общинники знают о нем немало, а соприкасаются постоянно. Духи. Их много, они везде. Разные - как все, что тебя окружает. Кроме колдунов, их почти никто не видит, некоторые слышат, а чувствуют многие. Их можно просить, а можно и заставить что-то сделать для человека. Конечно, это прежде всего колдовские дела, но и простые общинники кое-что могут, подчас немалое. Не секрет: духов легче склонить на злое, но за черное колдовство, за порчу, полагается смерть. И все же многие на это идут - откуда бы иначе обрушивалась на людей страшная хонка? Внезапная смерть - не на охоте, не от копья врага, а такая, как эта? Да и просто, почему порой взрослый мужчина ни с того ни с сего спотыкается на ровном месте и ломает себе ногу или руку? В то, что подобное может произойти само по себе, не верит никто. Порча. Но от нее можно и защититься - самому или, самое лучшее, с помощью колдуна. А если уж не удалось, колдун должен помочь найти и покарать виновного. Впрочем, нанести вред себе или другому можно и без злого умысла, по неосторожности. Мир духов неотделим от этого, видимого и осязаемого мира, и любой неверный поступок может вызвать самый неожиданный отклик: духи капризны и своенравны. И здесь опять-таки помощь колдуна незаменима: ведь он видит связи между этими Мирами, разными и неразрывно слитными, и может воздействовать на них, как никто другой.
     Предки. Они далеко - в Земле сновидений, в Верхнем и Нижнем Мирах, куда ведет ледяная тропа. Только колдуны могут добраться туда и вернуться обратно, только они! Но предки посещают и остальных - в сновидениях (а бывает, и не только!), советуют, предостерегают, помогают. Они - основа Рода: они могут покарать за преступление, могут отвернуться, но не станут вредить своим. И опять-таки для того, чтобы услышать и правильно понять предков, без колдуна не обойтись.
     По ледяной тропе уходят все - кто раньше, кто позже. Уходят, чтобы, побыв вместе с предками в одном из их Миров, набираться сил и вновь вернуться сюда, в Средний Мир, через поколение, из иного чрева, в новом обличье. Но бывает - умерший сворачивает с ледяной тропы, пытается вернуться к живым, в знакомые, привычные места. И не всегда от злости или обиды, порой просто затосковав. Но даже если он и не хочет вреда своим родным и близким, то его неизбежно наносит: тропы живых и тропы мертвых пересекаться не должны! Вот почему живой мертвец опасен всегда! Вот почему так важно проводить мертвого как можно лучше, чтобы у него не было ни желания, ни возможности вернуться назад. Колдуны и здесь незаменимы.
     Живые мертвецы бывают и иные. Порой случается так, что тело убитого поднимают заклинаниями для того, чтобы он разыскал и покарал своего убийцу. Такой не успокоится до тех пор, пока не уведет на ледяную тропу того, по чьей воле он там очутился. Только колдун может защитить жертву от такого живого мертвеца. Но и поднять мертвое тело может только колдун!
     Но есть еще нежить. Разговаривая о тайнах Скрытого Мира, люди часто вспоминают и о нежити. Но что это такое, не знает никто. Это не духи, не живые мертвецы и, конечно, не предки. И не оборотни: оборотень - тот же колдун, только принявший обличье зверя или птицы. А нежить что-то совсем-совсем иное. Что-то проникшее в Средний Мир невесть откуда, но только не из тех Миров, что посещают колдуны. Принявшее обличье живого, но в действительности чуждое, враждебное всему сущему. Нет ничего страшнее, опаснее нежити! К счастью, разговоров о ней несравненно больше, чем столкновений... Даже старый Гор, даже Колдун детей Мамонта ни разу с ней не встречался. И вот - роковое слово произнесено!

     Куница подошел к Нерту, вождю этой общины детей Серой Совы. Их сейчас же окружили охотники. Колдун говорил сухо, почти бесстрастно, но опытный слух ощущал в его речи огромное внутреннее напряжение.
     - Лайми погиб не от человеческого колдовства - от нежити. Опасность грозит всем, не одному вашему стойбищу. Скажите женщинам: пусть соберут как можно больше чеснока. Его стебли нужно повесить у входа и у дымового отверстия в каждом жилище. От рассвета до заката нет никакой опасности. После заката стойбище должно быть обведено огненным кругом. И никто, даже самый храбрый, не должен покидать его в одиночку! Те, кому все же придется уходить надолго, должны иметь при себе стебли чеснока. И пусть перед уходом поговорят со мной. Но и они не должны возвращаться домой между закатом и рассветом, только при солнце! И последнее, самое главное: ночью ни один из вас не должен откликаться на зов извне! Нельзя отзываться на чужой голос, нельзя приглашать в свое жилище чужого! Скажите это всем женщинам и детям. И пусть великий вождь Нерт немедленно пошлет вестников с моими словами ко всем нашим соседям. Своих сородичей оповещу я сам.
     Заговорили все разом, но молодой колдун поднял руку:
     - Не сейчас. Слишком много дел, которые нужно завершить до заката.
     - А избавиться-то от этой нечисти можно? - спросил все же Нерт. - Или так и будем...
     Куница одно мгновение колебался, но ответил твердо:
     - Можно, хотя и очень трудно. Но сейчас нужно думать о защите.
     Он вернулся к жилищу. Осиротелый отец сидел все также безучастно, будто и не слышал сказанных слов. Молчали и сыновья Мамонта. Куница положил руку на плечо охотника:
     - Каймон, охотник! Мужайся, если не хочешь, чтобы беда твоя стала еще горшей! Я должен уйти, ненадолго, скоро вернусь. Ты же приготовь для Лайми могилу - хорошую, удобную. Там, где он умер. И собери его в дорогу. Женщины пусть приготовят лучшие одежды, а ты - оружие, инструменты - все, что нужно мужчине на дальнем пути. Но до моего возвращения его не обряжайте. Это сделать должен я сам. И один.
     Каймон поднял взгляд. В глазах его была прежняя ярость.
     - Колдун, Куница! Ты не наш, но ты помогал нам бессчетно - это знают все. И сейчас ты сделаешь все как надо. Но скажи... Скажи, кто же призвал эту нежить?! Мы-то ее не звали. Так кто?
     - Об этом - после.
     Уже уходя, Куница обернулся:
     - Не забудьте о чесноке. Чем больше, тем лучше.

     Дрого молча смотрел, как работает Каймон: остервенело копает острой палкой землю, откидывает накопанное костяной лопаточкой. (Хорошие лопаточки у них, у детей Серой Совы, рукоять удобная, из кулака не выскользнет: сзади - плоская головка-навершие. И красивые, с резьбой. Дети Мамонта таких не делают... Помочь? Нельзя, да и не примет он от них помощь! Трудно не понять взглядов, какими время от времени Каймон оделял их, сыновей Мамонта. Но почему? Уж они-то, во всяком случае, никакую нежить не призывали...)
     Работа спорилась. Когда колдун-Куница вернулся, яма была почти готова - хоть бы и взрослому впору, если, конечно, колени подогнуть. Колдун одобрительно кивнул и поставил у края довольно увесистый кожаный мешок. Края разошлись, и Дрого увидел, что он доверху набит какой-то странной ярко-желтой и вязкой землей. Айрена уже приготовила простую белую рубашку и красивую шапочку, сплошь обшитую просверленными клыками песца. Рядом лежали два куска хорошо выделанной кожи, замшевый мешочек, по-видимому, с жилами и нитями из конского волоса, костяная игла и лощило.
     - Ничего еще не шила, - виновато сказала она. - Ведь тепло. А из старого вырос... Вот только шапочку и успела смастерить к осени. Теперь уж, может, там... - И не договорив, заплакала вновь.
     Молодой колдун погладил женщину по плечу:
     - Ничего, Айрена; терпи.
     Каймон, выровняв дно и края ямы, выгреб последнюю землю и молча пошел в глубь жилища. К тому, что собрала для сына его жена, прибавился целый набор кремневых орудий, уложенных в кожаный мешочек, и - Дрого невольно причмокнул от восторга! - великолепный костяной кинжал с широким, отточенным лезвием и такой же рукоятью, как у лопаточки, которой работал Каймон.
     - Все готово? - спросил Куница. - Тогда я должен сейчас в одиночестве подготовить вашего сына к трудному пути. Для него этот путь будет особенно труден, но я постараюсь помочь. Каймон! Я видел у твоего дома хорошую лопатку мамонта, почти целую. Будешь возвращаться - захвати ее с собой. И принесите сучья, потолще и попрямее.

     Все вышли на свежий воздух, к яркому, такому приветливому солнцу. Но ни его лучи, ни мягкая густая трава, ни привычные мирные звуки и запахи будничной человеческой жизни не могли вытеснить тяжелого, давящего чувства. Не только от смерти - больше от того, что сказал Куница. Нет, прошлое не миновало!..
     Поблизости никого не было - ни детей, ни взрослых. "Боятся!" - подумал Дрого.
     Сейчас женщины плакали тихо, почти неслышно. И вполголоса о чем-то говорили. Мужчины молчали. Ждали долго; когда Куница их позвал, тени уже заметно удлинились.
     Маленький племянник Дрого, одетый в рубашечку и шапочку, сидел на дне могильной ямы, прислоненный спиной к стене. Не на самом дне - колдун устроил здесь специальное сиденье из той самой желтой земли, что принес с собой. Костяной кинжал был подложен сзади, под попку. Остальные инструменты лежали на дне, у ног. Как и положено, дно могилы обильно усыпано сухой кровью, но не только красной, а какой-то странной, желтой. Кроме того, по дну разбросаны стебли чеснока. Такие же стебли переплетались с ремнями, которыми были связаны ноги и руки Лайми и все его тело, от плеч до колен, лежали на плечах и на голове. Лица не видно, оно опущено на грудь, но Дрого почему-то казалось: изо рта Лайми тоже торчат стебли чеснока.
     После прощания Каймон взялся за костяную лопаточку, чтобы засыпать могилу, но Куница его остановил:
     - Нет. Сделаем иначе.
     Из принесенных сучьев он соорудил над могильной ямой кровлю-настил, непрерывно напевая при этом заклинания. В заключение положил поперек ямы, точно над покойным, лопатку мамонта. Выпрямился во весь рост и палочкой, которую он, по-видимому, тоже принес с собой, прочертил лопатку двумя линиями - вдоль и поперек, произнося что-то непонятное. Наверное, на другом языке.
     Немного постояв, колдун детей Куницы вновь опустился на колени и, наклонившись над могильной ямой прямо к тому месту, где находилась голова Лайми, заговорил спокойно, убедительно:
     - Лайми, сын Каймона! Вот, у тебя свой дом, где ты можешь отдохнуть три дня, прежде чем встанешь на ледяную тропу. Тебе тут будет хорошо: и матери голос услышишь, и отца - они тебя хорошо проводили и в дорогу собрали. Но смотри, не ходи к ним, свой дом не оставляй! Их к себе тоже не зови. Ты ведь не хочешь плохого своим родителям, правда? И друзьям своим плохого не хочешь. Вот и оставайся в своем доме! Еду мы тебе дали и еще дадим, не бойся. А придешь потом по ледяной тропе к своим предкам, расскажи им все, что с тобой случилось. Скажи: "Мало пожил, скорее назад пошлите!" И Серые Совы будут тебе рады. А сейчас - спокойно оставайся в своем доме!

     Поминальная трапеза была недолгой. Прощались засветло. Колдун-Куница уходил к своим - ненадолго. Каймону и Айрене сказал:
     - Три дня, на рассвете и на закате - но при солнце! - кропите в могилу немного крови. Вот в это отверстие, у края лопатки. Совсем немного. Можно и свою, но лучше звериную - все равно чью... Я три ночи проведу под вашим кровом. Вам тоже придется оставаться здесь. Потом... Опасности уже не будет, но лучше постройте себе новое жилище.
     Со старым Колдуном пообещал встретиться на следующий день.
     - Буду неподалеку - у Гарта. Есть важный разговор. Ж