нью голову, принадлежащую тому, кто нанес смертельный удар, и скажет своей матери:
     - Женщина, возьми нашу долю!
     Окончилась охота, и звучали заветные слова, но у жилища Хайси их произнес не он, а его отец. Произнес буднично, безрадостно, хотя добыча была хороша: не бизон конечно, но отличный годовалый жеребец... А Хайси не было нигде. И когда Нагу подбежал к своему отцу, чтобы узнать, что же случилось с его приятелем, - на его губы, опережая вопрос, легла жесткая ладонь, и отцовские глаза смотрели необычайно строго. Больше Хайси не видел никто. И имя его не произносилось. Никогда.

     Послышались приближающиеся шаги. Откинулась оленья шкура, впуская в полумрак Потаенного дома радостное летнее утро, и голос вождя торжественно произнес:
     - Мужчины! Возьмите свои одежды!
     Парадные наряды охотников - длинные рубахи с рукавами, штаны, доходящие до щиколоток, почти невесомые мокасины, все из тонкой оленьей замши, - были скроены и сшиты руками их матерей. Дрого хорошо помнил, как долгими зимними ночами он лежал под теплой медвежьей шкурой (не того страшного вурра, а обычного лесного сладкоежки), наблюдая, как его мать при свете костра аккуратно нашивает на его будущий наряд, одну к одной, бивневые бусины, постепенно сплетающиеся в причудливый узор. Впрочем, то был другой наряд, не этот. Еще зимой мать, прикинув на мальчика совсем готовую рубаху, огорченно всплеснула руками: "Как ты вырос, Нагу! А ведь шила с запасом..." Тогда он даже испугался: "Что же теперь делать?" А мать только засмеялась: "Что делать? Новую шить!" - "Но эта - такая красивая!" - "Не бойся, вторая будет не хуже. А эта... Может быть, еще пригодится", - и лукаво посмотрела на сына. Знала, конечно, с кем он прятался во время осенних свадеб...
     Да, новый костюм был ничуть не хуже старого! Но сейчас, радостный и гордый, любуясь материнским рукоделием, завязывая ремешки своей новой обуви, также богато украшенной костяными нашивками, подпоясывая рубаху кожаным поясом и застегивая его костяной заколкой, стягивая свои волосы в пучок и закрепляя его кольцом из слоновой кости, он не переставал в то же время терзаться сомнениями: спросить или нет? Ведь Мал - это не Хайси-несмышленыш. Да и сам он теперь - взрослый охотник, полноправный член общины и Рода... Но когда на лоб Дрого легла последняя деталь наряда - бивневая диадема и он, почти решившись, посмотрел на отца, - в глазах вождя явственно читалось однажды виденное предостережение.
     Дрого понял: не сейчас!

     Их повели не в родное стойбище, как того ожидал Дрого, а к мужским домам. От Потаенного дома заветная Мужская поляна находилась значительно ближе, чем казалось им в ту ночь, когда они шли с завязанными глазами вслед за Колдуном - единственным зрячим на этом пути. Посреди поляны дымился общий костер, вокруг которого собрались все охотники их общины.
     - Ваши братья приветствуют вас! - торжественно произнес старый Гор, подавая каждому из пятерых по деревянной миске с какой-то жидкостью, прикрытой куском ароматно пахнущего жареного мяса. Напиток бодрил, наполнял тело легкостью. Мясо было очень вкусным, но каким-то необычным.
     - Бизон, - усмехнулся Арго на молчаливый вопрос сына. - Это Йом, твой новый брат, постарался. Подкрепляйтесь. Потом узнаете все, что случилось, пока вы были в Потаенном доме.
     Дрого понимающе кивнул. Бизон - добыча редкая; в их места этот зверь заходит нечасто. Неудивительно, что он не узнал вкус: ел ли он вообще когда-нибудь бизонье мясо? Кажется, раз или два, но очень давно... Но слова "Йом, твой новый брат" прозвучали как-то странно... И где Maл?
     - Готовы? - спросил вождь, вглядываясь в лица молодых охотников. - Тогда слушайте. Новости тяжелы...

***

     Дрого чувствовал себя так, словно получил нежданный удар дубиной, да не от врага - от друга! Какое счастье, что там, в Потаенном доме, с его губ не сорвался преждевременный вопрос! Хорош бы он был, молодой охотник, если бы произнес Родовое имя отлученного от Рода, да еще там, в одном из Священных мест детей Мамонта!
     Они обменялись с Йомом кровью и теперь шли рядом - родные братья, старший и младший.
     - Йом, ты должен мне все рассказать. И показать.
     - Расскажу все. А показать... Туда не пойду даже днем.
     Дрого понял. Его младший брат прав: в Проклятую ложбину соваться ни к чему: пустое любопытство может обойтись очень дорого, особенно для Йома, захватившего врага в самом его логове.
     К стойбищу подходили почему-то кружным путем - с юга по склону, вдоль ручья.
     - Одно хочу тебе показать прямо сейчас. Другим тоже. Копье Йома указало на корневище старой сосны, прикрытое вторым, упавшим деревом. Хорошо знакомое место.
     - Подойди и посмотри. Остальные тоже.
     Дрого и четверо новых охотников приблизились к указанному месту, раздвинули колкие сухие ветви.
     - Тьфу ты! - сплюнул Каймо. - Этими воняет, как их...
     Но Дрого уже все понял. Действительно, смердело летунами, но не они, иная, двуногая тварь устроила здесь свое гнездовище!
     - Я нашел это уже потом, почти случайно. Все думал: где он был в то утро? Ведь не ушел и не собирался уходить! Значит - выслеживал. Нас. Думал-думал, а потом вспомнил. Давно это было, мне тогда летун чуть в голову не вцепился - с чего бы это? И ведь не замечал я больше на этой тропе никаких летунов, нет у них здесь гнездовья! Проверил точно! Здесь он и лежал, на нас любовался! И ведь не в ту ночь все это устроил - задолго, заранее! Значит, давно готовился.
     Друзья Дрого возбужденно осматривали логово. Сам он подавленно молчал: то, что произошло, никак не укладывалось в голове - лишенный имени не совмещался с Малом его воспоминаний. Молчали и остальные мужчины: все это они уже видели и обсудили. Наконец вождь подал знак:
     - Идем! Женщины нас заждались. Особенно вас, новые охотники!

     Да! Все женщины и дети собрались здесь, в центре стойбища, у общих очагов; все с нетерпением ждали возвращения заново рожденных! Так бывало всегда: второе рождение - самое важное событие в жизни общинника, важнее свадьбы. В этом Нагу был уверен давно. Но только теперь Дрого понял: путь на ледяную тропу еще более значим. Он может перечеркнуть все - все, чего добился, все заслуги и победы!..
     Новые охотники Рода торжественно вступали в стойбище, предводительствуемые самим вождем. Остальные мужчины - сзади, чуть поотстав. Раздались приветственные крики - галдели, конечно, в основном мальчишки. Едва завидев охотников, они стайкой метнулись навстречу процессии, окружили, чтобы, восторженно приплясывая, сопровождать мужчин к общим очагам. Мелюзга визжала, ребята постарше, вчерашние товарищи по играм, вели себя сдержаннее, но каким восторгом, какой завистью горели их глаза! А у очагов, у жилищ были не только свои: у многих девчонок Серых Сов нашлись в этот день срочные дела в стойбище детей Мамонта. Вон и Туйя болтает о чем-то с сестренкой Каймо, хихикает, будто вовсе и не ради Каймо она здесь, да глаза выдают!
     Но главное - матери, ждущие своих умерших и переродившихся сыновей, еще не знающие их имен. Арго остановился у тотемного столба и, указывая на них, пятерых, произнес заветные слова:
     - Великий Мамонт, Первопредки и духи-покровители дали нашему Роду новых охотников! Мужчины, назовите своим матерям и сестрам ваши Родовые имена!
     По обычаю к новым охотникам по очереди подходили их матери или ближайшие родственницы, чтобы спросить имя и чтобы все могли услышать ответ. Сейчас первой приблизилась, конечно, жена вождя. Дрого с замиранием сердца смотрел на свою мать, которую он не видел так давно... вечность! Она почти не изменилась (Странно! Ведь прошло столько времени...), но все же постарела - немного, совсем немного. Больше седины. И кажется - похудела!
     - Как твое имя, мой сын?
     (А голос - тот же! Певучий, грудной... Такой же был у Айрис.)
     - Мое имя Дрого!
     И уже не она - он, взрослый мужчина, охотник, обнял свою мать, привлекая ее к себе. И хотя Дрого худощав и за прошедшие трудные месяцы не так уж сильно вырос, а Айя, даже похудевшая, оставалась крупной, высокой женщиной, - это действительно был жест взрослого, сильного мужчины, вернувшегося из тяжелого похода к своей старой матери.

     Домашний очаг весело пылал, приветствуя повзрослевшего сына своих хозяев игрой огненных язычков и радостным потрескиванием. Кажется, только он остался неизменным в их старом жилище. И не в том дело, что само жилище недавно чинили: новые слеги, свежие шкуры - это обычно, это каждую весну, только отпетый лентяй не чинит, не укрепляет свой дом хотя бы дважды в год. Нет, многое изменилось внутри, даже привычные хорошо знакомые вещи переменили свои места и как бы и сами изменились. Сократилась женская половина - исчезла постель Айрис и Нагу, поменьше стало шкур и коробов. А вот мужская половина, напротив, раздалась. Теперь здесь место не только отца, но и его, Дрого. Вот его новая постель. Потеснилось отцовское оружие, мешки, одежды, освободив место для хозяйства сына... Кое-что уже заботливо приготовлено: будничная одежда, запас кремня. В шкуре, очевидно, бивневые пластины. И опорную слегу отец подобрал с двумя крепкими сучьями - для своих и для сыновних копий.
     Его нежданный-негаданный брат Йом уже попрощался и ушел к своей семье, к Наге. (Она тяжела; ждут где-то к осени. Это хорошо, может быть, следующий будет покрепче. А то что же? Пятый год малышу, а ни брата, ни сестренки, одни похороны!) Они остались втроем - отец, мать и сын - и не спеша беседовали. (После такой молчанки даже говорить как-то непривычно!)
     - И когда же молодой охотник думает строить свое жилище, обзаводиться хозяйкой очага? К осени, наверное? Слышал-слышал, мать рассказала.
     (Сказано без улыбки, но, конечно, в шутку. Какой же мужчина с этим торопится? Каймо поутру, должно быть, тоже шутил... Или так, ляпнул на радости, не подумав.)
     - Только если вождю детей Мамонта и его хозяйке покажется тесно под одной кровлей с их сыном-охотником. Тогда придется готовить Начальный дар. Если же нет, мужчины торопятся медленно, - ответил Дрого.
     Отец, засмеявшись, хлопнул Дрого по плечу увесистой ладонью.
     - Мой сын! Да, хозяйка? Мать улыбнулась.
     Помолчали. Глаза возвращались к месту, где когда-то была постель Айрис. Но говорить об этом сейчас...
     - Отец, а когда Большой загон?
     - Скоро. Серые Совы разведчиков уже выслали. Наши выступят сегодня. Прямо сейчас пошлю... Не вас, не вас - и не рвись, и не думай! Вам, пятерым, - лучше оглядеться, отдышаться. Да недолго: на днях - в мужской дом, а там - Большая охота. Что скажешь?
     - Пожалуй, навещу Колдуна, потом пройдусь к Большой воде. Ноги-руки разомну; может, чего-нибудь вкусного добуду!
     Отец снова захохотал:
     - Хозяйка! Охотнику дома не сидится! Это хорошо, только смотри олениху не тронь и на рог волосатому не нарвись!
     - Постараюсь, отец. И к Хозяину воды в гости не буду проситься, и одежду сменю... А почему я не видел Колдуна? Ни на Мужской поляне, ни даже здесь...
     - Не знаю. Колдовские дела. Сказал: какой-то плохой день - он должен оставаться у себя.
     На тропу у входа легла тень.
     - Вождь Арго! У твоего дома старый Колдун!
     - Войди, мудрый Колдун детей Мамонта! Мы только что говорили о тебе.
     Старик тяжело опустился на гостевое место:
     - Колдун детей Мамонта приветствует вождя Арго, хозяйку очага Айю и молодого охотника Дрого, их сына. Колдун не задержит. Колдун хочет дать молодому охотнику амулет охотничьей удачи.
     Костяная фигурка жеребой кобылы на тонком кожаном ремешке.
     - Дрого, сын Арго, благодарит мудрого Колдуна за ценный дар.
     - Он не подведет тебя, охотник! Те, кто попадет под твое копье и дротик, вновь и вновь будут возвращаться в этот Мир и отдавать тебе свою жизнь и силы! Сегодня я хотел дать тебе другой амулет - оберег, но не смог его изготовить: не хватило сил. Прими хотя бы этот!
     - Благодарю тебя, мудрый Колдун! - повторил Дрого, надевая фигурку на шею.
     - Я не смог сделать для тебя оберег, но хочу дать совет - хотя бы на сегодня.
     - Дрого, сын Арго, слушает.
     - Собираешься ли ты куда-нибудь из стойбища?
     - Да, я хочу пойти к Большой воде.
     - Хорошо. Но возвращайся до заката! Сегодня - плохой день, и ты, Дрого, сын Арго, должен быть очень осторожен!
     Когда Колдун ушел, Арго повторил фразу, сказанную несколько дней назад Йому:
     - Сын мой! Прошу тебя: не отвергни совет нашего Колдуна!

     Дрого сидел на том самом камне, что так любили Мал и Айрис... и Нагу любил, и часто бывал здесь со своей сестрой и знаменитым сородичем. И сейчас он не собирался бросать это место из-за отступника, из-за предателя, лишенного имени, изгнанного из Рода навсегда. Дрого не мог совместить в себе того Мала - наставника и друга, старшего брата - и этого лишенного имени кровосмесителя и убийцу. И не ради добычи ушел он из дома сюда, на свой камень! Хотелось подумать.
     Лето только начиналось, но жара стояла, как в самом его разгаре. Солнце перевалило на вторую половину, и тень от старой разлапистой ели уже достигла камня, нагревшегося за день так, что пекло даже сквозь замшевые штаны. Дрого снял и подстелил свою рубаху (старая, еще мальчишечья, но, конечно, узор другой - мать постаралась), устроился с таким расчетом, чтобы оказаться в тени, и задумался, глядя за Большую воду, на сосновые леса и дальние озера, поблескивающие от ослепительных лучей.
     Трава звенела. Совсем рядом, слева, завел свою песенку стрекотун. Дрого по мальчишеской привычке ловко, не глядя, накрыл его ладонью, поднес к лицу кулак и осторожно расправил пальцы. Казалось, пленник нисколько не испугался внезапного заточения. Расправил усы, неодобрительно посмотрел на эту громадину (большой, а дурной!), деловито перебрался с ладони на искалеченный, но заживающий на удивление быстро безымянный палец, немного подождал (лапки приятно щекотали саднящую кожу) - и одним веселым прыжком распростился с охотником!
     Дрого засмеялся. Да, теперь, побывав в родном стойбище, он знал точно: Дрого - не Нагу! Тот был мальчишка, ничего не знающий, ничего не понимающий мальчишка, и часу не способный прожить без компании друзей и приятелей. Он, Дрого, - действительно взрослый охотник, умеющий и след взять, и дротик метнуть, и силок поставить, и кровь унять, и беду отвести... Он, Дрого, - мужчина, посвященный в самые сокровенные тайны Рода. Между тем и этим - будто Большая вода пролегла; он остро почувствовал это утром, встречая восторженные взгляды своих вчерашних друзей-приятелей почти ровесников... А взрослому охотнику бывает необходимо и одиночество!
     Случившееся в их Роду поражало и пугало еще и тем, что оно означало: ни Посвящение, ни знания, ни опыт, ни охотничья удача не могут спасти от сокрушительного поражения, от позорной гибели. Всего этого у лишенного имени было в избытке. И не спасло. Что же, значит, такое может случиться и с ним, с Дрого? Или не может?
     Следовало понять, что же случилось с Малом до того, как он превратился в лишенного имени. И сейчас Дрого изо всех сил пытался, но никак не мог этого уразуметь. Да, конечно, он прекрасно знал, что происходит между мужчиной и женщиной, - уж это-то ему было известно задолго до Посвящения! Понимал он и другое: одна девчонка нравится больше, другая меньше, а от третьей и вовсе с души воротит! И не обязательно та, кто милее тебе, тебя предпочтет... Ему-то самому - кто больше нравится? Нату, с которой возился Нагу-подросток, или Туйя? Конечно Туйя! Так что же теперь, он и Каймо должны из-за Туйи?.. Дрого даже передернуло от одной этой мысли. И при чем здесь это: "больше", "меньше"! Мужчине нужна женщина - рожающая, ласковая, умелая. Разве может так быть, чтобы на все окрестные стойбища была только одна такая! Дрого невольно улыбнулся: "Что за нелепица! Да мы все тогда поубивали бы друг друга, и ее саму бы на куски разорвали! Конечно, всякие бывают... Хочешь взять получше, так докажи сам, что ты - мужчина! Будут уважать тебя, будут говорить о тебе хорошее, так и девчонки заметят, - почему и не должен мужчина с этим торопиться!.. Но не в этом же дело! Совсем не в этом! Ведь тот, кто был Малом, первым охотником, мог выбрать себе кого угодно - кто бы отказал ему? А он..." Дрого честно попытался представить, как бы он стал одну из девчонок своего стойбища... Нет, сама мысль об этом казалась одновременно и нелепой, и чудовищной; здесь воображение не работало.
     Совершенно очевидно: Мала околдовали, навели порчу! Но КТО? И почему его не ищут?! Ведь распознать и убить злого колдуна еще важнее, чем того, кто волей или неволей стал его пособником... и жертвой! Тем более здесь: о такой ужасной порче Дрого никогда и ничего не слышал! А иначе что же, на любого эту порчу наведут, и на него, на Дрого?..
     А ведь отец и в самом деле что-то говорил о колдовстве! Что-то непонятное - о словах Колдуна! И Колдун сегодня предупредил... плохой день, - что все это значит? Да, он должен пойти к Колдуну. Пусть объяснит, пусть даст самый сильный амулет против порчи, пусть расскажет, как найти, как одолеть этого проклятого Врага, наводящего черную порчу! Он, Дрого, одолеет Врага, даже если на это уйдет вся его жизнь! Хотя бы для того, чтобы отомстить. Не только за сестру, за того, кто все же оставался в его памяти не лишенным имени, а Малом-наставником, Малом-другом.
     Ого! А солнце-то опустилось довольно низко, хотя жара почти не спала! Оказывается, это нелегко - думать! Не сдержать слова мужчина не может, и, если он не хочет вернуться домой с пустыми руками, нужно поспешить. Дрого решил еще на тропе: он принесет не мясо - попробует добыть другую дичь. В такую жару это нелегко, да еще в такой час (а задержаться нельзя - не успеет!). Но... у него новый амулет, - посмотрим, какова его сила!

     Амулет не подвел. Рука - тоже. Когда Дрого поднимался от Большой воды по тропе, навстречу лучам заходящего солнца, из его заплечного мешка торчал хвост удачно подколотой щуки, а с пояса свешивался подвернувшийся под руку красавец селезень.

     Колдун раскладывал на куске кожи подвески, вырезанные из мягкого белого камня, и думал.
     Вот эта, первая, - день суда и казни. Дальше - Серые Совы перебираются на новое место. Еще одна - их старое стойбище совсем опустело. Теперь подвеска побольше: день, когда появился огненный шар, когда разразилась невиданная гроза... Как же так?
     Колдун помнил слова молодого Куницы: "Пусть мой старший собрат будет осторожен и смотрит в три глаза на все: и на людей, и на Мир. Боюсь, это еще не конец". И он смотрел в три глаза, особенно в те дни, значение которых ему когда-то буквально вбил в голову его наставник, великий Хорру... Да. Случилось. Что - не понятно, но случилось... И почему-то не в первый посмертный срок, а на следующий день! Не мог же в самом деле лишенный имени оставаться живым в течение целого дня! Или мог?
     Подвески продолжали появляться одна за другой. Так или иначе, второй посмертный срок был вчера, в ночь Посвящения. Или сегодня! Нужно быть готовым, - вот только к чему?
     Третий срок неясен, и до него - далеко. Хорру наставлял, указывая на палочку, изображающую второй срок: "Если здесь Старуха спит - это лучшее для мертвого и худшее для живых! Если смотрит в полный глаз, то наоборот. А о третьем сроке узнаешь так: Старуха, спящая во второй срок, должна проснуться и заснуть снова. В одну из ночей ее сна настанет третий срок!" - "Но как я узнаю?.." - "Спросишь духов. Если захотят - помогут!"
     "Если захотят"... Сейчас духи явно не хотели помочь (или не могли). Их предупреждения значили не больше того, что сказал Куница; их ответы были столь же смутными, как и собственные знания Колдуна о том Враге: больше, чем ничего, но меньше, гораздо меньше того, что нужно для того, чтобы отбить нападение... Или и впрямь Хорру был прав, и Тот непобедим?! Хорошо, что Дрого вернулся вовремя!
     Придется ждать. Только ждать: Враг первым нанесет удар, и, быть может, тогда удастся что-то сделать. Но каким будет этот новый удар? Выдержит ли его их Род?

     Колдун