весны, когда случилось совсем странное: Мал перестал совершать традиционные купания в компании холостяков, перешел к старикам и женатым мужчинам! То же самое повторилось и осенью. И поползли слухи: лучший охотник не женится потому, что не может, - вот и весь секрет! Для самолюбия мужчины такое предположение крайне обидно; тут и охотничий авторитет мало спасает от насмешек. Но похоже, Мал остался равнодушен и к этим слухам. Впрочем, его слава была настолько велика, в особенности после убийства двух лашии, что даже самые острые на язык Серые Совы воздерживались от скабрезных шуток: в конце концов, каковы бы ни были недостатки Мала-мужчины, но, если бы не Мал-следопыт, любая из них могла бы погибнуть невообразимо страшной смертью!
     Сам вождь и верил, и не верил этим слухам. У него были определенные основания для сомнений, но, с другой стороны, действительно, почему первый охотник все еще не женат? С этим нужно что-то делать. Будет очень плохо, если такой человек, как Мал, не оставит детям Мамонта своего потомства! Ведь даже если сплетни верны, такой беде можно помочь; для этого есть колдуны. А их Колдун - что бы о нем ни шептали общинники, человек знающий и сильный... Вождь вдруг подумал о том, что Мал ни разу не обращался к Колдуну за какой бы то ни было помощью. Интересно почему? Уж не потому ли, что тот не смог спасти его сестру и мать от хонки? Что ж, вполне возможно, но и это не причина для того, чтобы навсегда отказаться от своей семьи, не вырастить новых охотников для своего Рода или хотя бы хозяек для чужих очагов... Но как заговорить об этом?

     Казалось, Мал не замечает колебаний вождя. Он взял лепешку, посыпал ее грибным крошевом, добавил побеги дикого чеснока и с удовольствием откусил кусок.
     - Айя, хозяйка! Мал благодарит от всего сердца. Такие превосходные лепешки и грибы я ем только у твоего очага.
     - Благодарю, Мал, охотник. Но грибы готовила Айрис.
     - О! - Мал внимательно посмотрел на девушку. Своим слегка удлиненным лицом с крупными, но удивительно правильными чертами, своими глазами куньего цвета она походила на мать. Наверное, много весен назад та была так же красива и у нее были такие же густые, вьющиеся волосы. - Я вижу, Айрис будет прекрасной хозяйкой очага! Наверное, не хуже, чем ее мать, Айя.
     - Я надеюсь! - Девушка засмеялась, но покраснела. Мимо по тропинке, за спиной Мала, шел Колдун - высокий, худой старик. Его длинные, совершенно седые волосы были заплетены в косичку. Через плечо - кожаный мешок. Возвращается с утреннего сбора своих трав и кореньев. Арго привстал.
     - Колдун! Старый! Вождь Арго приглашает тебя разделить нашу еду.
     Колдун приблизился, сказал слова приветствия, с вежливым поклоном принял первый гостевой кусок, но не сел.
     - Колдун благодарит вождя и хозяйку его очага. Колдун сожалеет, что не может принять приглашение: его утренняя еда уже закончилась.
     Отказ был всем известен заранее: колдуны едят очень рано; но обычай должно соблюдать: колдун - второе, а подчас и первое лицо в общине. Вождь проводил глазами удаляющуюся фигуру. (Старик, а крепкий, идет уверенно, твердо, даже без палки! Иной раз выглядит совсем дряхлым; вдруг смотришь - солнце с места почти не сдвинулось, а он снова бодр! Впрочем, все колдуны такие, пока не настает их последний час...)
     - Мал, ты, кажется, единственный мужчина, никогда и ни о чем не просивший Колдуна. Или я ошибаюсь?
     Мал посмотрел на Арго - может быть, чуть-чуть дольше, чем следовало бы, - и спокойно ответил:
     - Мал в Колдуне не нуждается. Я здоров, а моим дротикам достаточно простого охотничьего наговора.
     Так. Ну что ж, может быть, и в самом деле пустые сплетни.
     Утренняя еда подходила к концу. Теперь Мал нахваливал печеные речные ракушки и сладкую ягоду прошлогоднего сбора. Вождь утер губы, погладил свою густую с проседью бороду и с улыбкой обратился к охотнику:
     - Неужели отважному Малу все еще не надоело резать свои щеки?
     По обычаю, бороду могли носить только женатые мужчины. Исключение делалось только для колдунов. Как правило, это не причиняло никаких хлопот: прошедшие Посвящение заводили свои очаги задолго до того, как у них начинала расти борода. Но засидевшиеся в холостяках, вроде Мала, были вынуждены скрести свои щеки, подбородок и верхнюю губу кремневыми сколами. Их края остры, но все равно: процедура малоприятная, и с лиц старых холостяков не сходили следы многочисленных порезов - еще один повод для девичьих насмешек.
     Мал вежливо улыбнулся в ответ:
     - Я, возможно, слишком разборчив. Но Мал хочет, чтобы хозяйка его очага была достойна первого охотника детей Мамонта... Как Айя. - Мал поклонился хозяйке. - Но пусть вождь не тревожится. Мал думает о своем выборе.
     - Я был бы рад, если бы завтра Мал, первый охотник, тот, кто выследил лашии, принял из рук своего вождя часть сердца того большерогого, которого он убьет сегодня.
     Собеседник хмыкнул:
     - Увы, вождь! Мал еще не построил новое жилище. Нехорошо вести молодую жену в старый дом, где под полом спят мать и сестра! Это недостойно мужчины!
     Арго возразил:
     - Мал немолод; Мал - великий охотник! Все знают: великий охотник очень занят. Никто не осудит Мала, если он завтра же сделает свой выбор! ...А молодая хозяйка очага будет только счастлива строить новый дом рука об руку с таким мужем, как Мал! Дело только за тобой!
     Охотник на миг задумался, а затем решительно ответил:
     - Мал добудет большерогого. Мал думает о выборе. Мал верит: дети Мамонта не останутся без сыновей лучшего охотника их Рода.
     Айя вновь разлила по плошкам воду. Все встали, и вождь произнес традиционные слова:
     - Арго, вождь детей Мамонта, благодарит предков и духов-покровителей. Пусть они и впредь будут столь же щедры к своей Родне!
     Утренняя трапеза завершилась.

     После того как Мал ушел, Арго, уже надевший свое церемониальное платье - замшевую рубаху с длинными рукавами, штаны, доходящие до щиколоток, и мокасины, все богато расшитое бивневыми бусинами, - уже готовый вести охотников к дару Великого Мамонта, подозвал Айрис.
     - Айрис, когда мы уйдем, поговори с Малом. Вы - друзья, и сестре бывает легче сказать своему брату прямо о том, на что вождь может только намекнуть. Он должен жениться. Неужели среди Серых Сов нет девушки, достойной Мала? А если он присмотрел кого-нибудь из дочерей Куницы - что ж, я сам пойду к их вождю! О Куницах болтают разное, но Рам, их вождь, умен; он не откажет Малу... И мне не откажет!.. В то, что Мал - закрытый, я не верю. Но даже если это так, наш Колдун должен помочь; он не однажды помогал таким! Мал горд, Мал не любит Колдуна (а кто их любит!), но ждать больше нельзя!
     - Отец, я и сама хотела это сделать!.. Знаешь Наву? - Арго невольно улыбнулся: ему ли не знать самую частую гостью в его жилище! Когда эта Серая Сова идет через их стойбище, у всех неженатых мужчин находится какое-то срочное дело на ее пути. - Она уже который месяц плачет... Она так любит Мала, а он на нее и не взглянет! А ведь она очень красива, ты знаешь... Красивее меня! - Айрис с сожалением опустила глаза на свою тонкую талию, перехваченную совсем коротеньким ремешком. - И хозяйкой она будет очень хорошей; она и меня кое-чему научила... И Мала не опозорит, ведь она его так любит! А слухам Нава тоже не верит, только боится. Если бы Мал согласился! Мы бы и жили близко... Ну зачем ему эти Куницы? Арго обнял свою дочь:
     - Не беспокойся о себе! Твоя мать тоже была такой же худенькой, когда вошла в мое жилище. Это - до первых родов... А Нава - это хорошо. Это было бы самое лучшее!
     Дочь вышла. Арго, тоже собравшийся уходить, задержался. Ему показалось, что Айя, кормящая очаг, как-то странно посмотрела на них, когда Айрис заговорила о Наве. Айя - хорошая хозяйка, настоящая жена вождя: она никогда не перебьет, не вмешается в его разговор, не будет докучать советами или просьбами. А замечает многое. И если спросишь, ее слова могут оказаться очень ценными; так бывало не раз. Арго присел на корточки перед очагом:
     - Айя, ты чем-то обеспокоена? Может быть, у тебя есть слова для меня?
     Кажется, она колебалась.
     - Нет, мой муж. Только... меня тоже тревожит Мал!

     В глубине сосняка, поодаль от стойбища, стояли еще три хижины, похожие на обычные жилища, только больших размеров. Это - мужские дома. Здесь взрослые мужчины живут неделю или две вне своих семей, готовясь к Большой охоте. И в иное время приходит сюда молодежь, проводит здесь день-другой. Но сейчас тут не было никого, кроме пятерых мальчиков-подростков, готовящихся к Посвящению.
     В жизни каждого общинника есть три самых важных события: Рождение, Смерть и Посвящение - день, когда вчерашний мальчик становится взрослым охотником. Женитьба? Это уже другое; это - лишь одна из вех на тропе взрослого мужчины - той тропе, что ведет от Посвящения к Смерти. А из этих трех рубежей, определяющих всю его жизнь, какой самый важный? Трудно сказать. Пожалуй, все-таки именно Посвящение! Оно происходит не сразу, не вдруг, к нему готовят - долго, месяцами, и в эти месяцы мальчик не видит никого, кроме взрослых мужчин. Он не может навестить свою мать, и мать не придет к своему сыну, и сестра, и младший братишка... Они и не знают, где он и что с ним. Знают только, что ему нелегко. Да, тропа, ведущая к Посвящению, длинна, трудна и мучительна. Но велика и награда: пройдя через все испытания, вчерашний мальчик вернется в Родное стойбище взрослым мужчиной, полноправным членом своего Рода. Только после этого может он построить свое жилище, разжечь в нем очаг и привести к нему хозяйку - свою молодую жену.
     В это утро будущие охотники весело пировали. Взрослые оставили еды вдосталь, а кроме того, Туули накануне ухитрился поймать в свой капкан длинноухого. Нежная, свежая, да еще своя зайчатина казалась особенно вкусной.
     - Туули, - с серьезным видом спросил Лоу, неизменный предводитель их мальчишеских игр, - а что, там был только один заяц?
     Все так и прыснули! Еще бы! Такого не забудешь! В тот злополучный для Туули зимний день Мал проверял ловушки, настороженные его учениками. Поправил петлю у Нагу, одобрительно хлопнул по плечу Лоу, удивленно хмыкнул возле капкана Сэмми, ...а подойдя к тому, что соорудил Туули, вдруг захлопал в рукавицы:
     - Эй, будущие охотники! Сюда! Ребята бросились бегом, увязая в снегу.
     - Кто у нас лучший охотник? В ответ раздалось дружное:
     - Ты, Мал!
     - Нет, не Мал! Совсем не Мал! Лучший охотник - Туули!
     И, взглянув с едва заметной усмешкой на удивленные лица ребят, на нос Туули, еще выше задравшийся от неожиданной похвалы, продолжил:
     - Да, да. Туули - лучший охотник. Малу никогда не насторожить такой хитрой петли. В ловушку Мала попадает один заяц или один песец. А тут... Увидит длинноухий такое - всю свою родню позовет. И будут они хохотать до тех пор, пока не попадают и не умрут от смеха! Придет Туули-охотник за добычей, а там, - рукавицы полетели на снег, и десять пальцев взметнулись вверх, - вот сколько мертвых длинноухих будет лежать около пустой петли! Надеюсь, Туули-охотник поделится с Малом-неудачником!

     Бац! Обглоданная крепкими молодыми зубами заячья кость точно угодила в лоб насмешнику. Крепыш Лоу вскочил и навалился на Туули. На помощь другу поспешил сын вождя, Нагу, в дело вмешался долговязый Айми - и завязалась потасовка. Только тихий молчун Сэмми, русоголовый подросток с большими мечтательными глазами, не принял в ней участия. Он с улыбкой глядел на приятелей, не вставая с места, поглаживая длинными пальцами заячью шкурку, высыхающую на деревянной распорке.

     Все пятеро знали: сегодня - последний день их детства. В эту ночь Небесная Старуха полностью откроет свой единственный глаз, и за ними придет Колдун, чтобы под ее мертвящим взглядом отвести посвящаемых еще дальше, невесть куда, в неведомый Потаенный дом. Там не будет ни жареных зайцев, ни возни, ни болтовни. Там они, в одиночестве и молчании, будут ждать той ночи, когда Старуха вновь погрузится в сон.
     И тогда придут духи!

     Ноги, обутые в мокасины, по щиколотки увязали в сыром речном песке. У самой воды громоздилась рыжевато-коричневая волосатая туша их старшего брата, присланного Великим Мамонтом в дар своим человеческим детям. Вождь подошел к ней вплотную и опустился на колени:
     - Арго, вождь детей Мамонта, благодарит нашего великого Родоначальника за щедрый дар, посланный ко дню весенних свадеб! Пусть наш старший брат не беспокоится: его мясо не достанется волкам и лисицам! Человеческие братья возьмут все, что им нужно, и с почетом погребут останки своего старшего брата!
     Да, дар был хорош! Очень хорош! Взрослый самец лежал на правом боку, вздымая в синее небо совершенно целый левый бивень. Даже если его зарытый в песок правый бивень сломан или поврежден, из него можно сделать не меньше двух копий и трех или четырех дротиков! Не пропадет ни кусочка: из остатков будут изготовлены бусы, подвески, нашивки... А еще - ребра, кости передних и задних ног! И шерсть, и шкура! Мамонт погиб совсем недавно - день, не больше. И хотя мухи уже облепили открытый, безжизненный глаз, работа предстоит не такая тяжелая, как бывает после половодий, когда на косу может вынести труп недельной давности... Интересно, как погиб этот гигант? Быть может, он сам, уже умирая, зашел в воду и поплыл, исполняя веление их общего Прародителя, из последних сил вытягивая над водой свой хобот, пока течение не вынесло его сюда, где он и лег, чтобы дождаться своих братьев?
     Работа не так тяжела, как бывало, но и не легка. Охотники и женщины - их почти столько, сколько пальцев на трех руках, - должны за день снять шкуру, расчленить тушу и очистить от мяса и сухожилий большие кости. Сухожилия тоже нужны: ими сшивают раны, одежду, скрепляют берестяные короба; на них будут нанизывать грибы, рыбу, куски мяса, запасаемые впрок. Вождь вернется сюда на закате, вместе с Колдуном, чтобы торжественно похоронить останки собрата и возвратиться в стойбище с тем, что он оставил людям. До этого у вождя тоже много дел; главное - изготовить барабан для завтрашнего торжества. Ночью он свободен, а вот у Колдуна останется еще одно, самое важное дело...
     А сейчас, перед тем как отправиться в обратный путь, он должен сделать первый надрез. Арго достал из поясного мешка оправленный в деревянную рукоять изогнутый нож, лезвие которого было изготовлено из осколка розоватого кремня тщательной двусторонней оббивкой, и, вонзив его в нижнюю часть живота мамонта, сделал резкое движение к себе. Шкура лопнула, обнажив желтоватый слой подкожного жира.
     Вождь встал. Охотники доставали из своих мешков инструменты: кремневые ножи, костяные резаки, плоские стержни с закругленными концами, предназначенные для отделения шкуры. Работами будет руководить Гор - кряжистый старик, чем-то похожий на медведя. За свою долгую жизнь он снял не одну мамонтовую шкуру и считался самым опытным в этом деле общинником. Арго пожелал Гору и остальным "легкой работы", поднял свое копье и кожаный колчан с дротиками и пошел по вязкому песку к поросшему кустарником склону.
     Он уже встал на тропу, уводящую в сосновый бор, и дальше, к родному стойбищу, как с неба послышалось знакомое, долгожданное "клиип-анг". Вождь обернулся в сторону реки и, прикрывая лицо ладонью, посмотрел вверх. Вот они, белые ширококрылые птицы, плавно спускающиеся со слепящего неба к Большой воде!.. Айя-лебедушка, что-то припозднились нынче твои тезки, твои сродные братья и сестры! И как будто меньше их стало... Неужели когда-нибудь они совсем покинут этот край, свои старые гнездовья, улетят, чтобы никогда не вернуться?..
     Имя "Айя" означает "лебедь", и молодой Арго не переставал дивиться: как они похожи! Она сама была как лебедь: высокая, тонкая, с какой-то летящей походкой, и ее гордая головка на лебединой (да, ЛЕБЕДИНОЙ!) шее, ее остроносый профиль тоже напоминали эту птицу... Вот только волосы не белые - длинные, вьющиеся, почти черные. ...А может быть, где-нибудь водятся и черные лебеди? И сама она была горда, очень горда, и на язык остра - в те годы. Две весны и две осени мучился Арго, все боялся: кто-то другой, не он, поведет его лебедушку к вождю... Вообще-то, тонкие талии у охотников не в особой чести, но ему казалось: все его ровесники только и думают о том, как бы им сделать Айю хозяйкой своего очага. А потом не выдержал - попросил Колдуна дать ему любовный корень или хотя бы сделать любовную повязку. Корня Колдун не дал, сказал: и повязка поможет! Точно - помогла! Прошелся в ней Арго мимо своей лебедушки; помнит - ноги дрожали, боялся - высмеет его пуще прежнего (бывало и такое...). А вышло как нельзя лучше, и в третью весну не кто-то другой - он, Арго - кормил из своих рук Айю сердцем большерогого... После узнал: она, Айя, все эти годы боялась того же, что и он! "Так почему же?.." - "Ждала, когда ты наденешь любовную повязку! Ты ведь знаешь: надевший повязку от жены не откажется". Айя не хотела наскучить лучшему охотнику детей Мамонта. Не хотела, чтобы Арго когда-нибудь сказал ей: "Твой очаг - у Серых Сов!" (В повязке ли депо! Ведь она ни разу за всю нашу долгую жизнь не дала мне ни малейшего повода не то чтобы сказать разводные слова - даже подумать о них!)
     Вождь перевел взгляд на отмель. Кажется, охотники, занятые работой, не обратили на птиц никакого внимания. Нет, вот кто-то (не разобрать кто!) тоже поднял голову, провожая их взглядом. Предсвадебный день начинался очень удачно, и вот, даже лебеди прилетели! Но почему сейчас нет такой легкости, какую он чувствовал утром, - как будто появилась какая-то заноза?.. Лебеди... Айя... Она обеспокоена...
     "Меня тоже тревожит Мал!"
     Вот оно! Странные слова! Мужчина дважды не переспрашивает; тем более он, вождь, тем более - у Айи. Она сказала все, что могла сказать, а он... не понял! Что именно? Затянувшаяся холостая жизнь Мала? Нет, не совсем; об этом они говорили, и не раз. Что-то случилось именно сегодня, и встревожилась она... нет, не во время намеков о Колдуне, и не тогда, когда Арго заговорил про бритые щеки... Разговор с дочерью! Но что в нем могло насторожить Айю? Что-то такое, в чем она не решается признаться даже себе самой, - может, и сама до конца не понимает, иначе сказала бы яснее...
     "Меня тоже тревожит Мал!"

     - Мал, с тобой хочет говорить Айрис, дочь Арго, вождя!
     Мал улыбнулся:
     - Айрис, почему так строго? Неужели Айрис забыла те слова, которые она говорила Малу, катаясь на его плечах?
     Девушка улыбнулась в ответ и опустила глаза:
     - Мал, прости! Я ничего не забыла, но... Я ведь уже взрослая Айрис! Поверь, взрослая Айрис любит тебя так же, как Айрис-девочка, и все же...
     (Да. Ты повзрослела. Ты скоро станешь хозяйкой очага; это неизбежно... Почему ты не осталась навсегда той крохой, которая весело визжала, вцепившись в мои волосы, когда я изображал большерогого? Той, что важно восседала на моей спине - спине Великого Мамонта? Чья щека терлась о мою щеку в благодарность за ожерелье из позвонков красноперой рыбы? Ни у одной девочки не было такого украшения - кто, кроме Мала, смог бы подстеречь красноперую?.. А теперь ты - взрослая Айрис!..)
     - Знаешь... Я все же взрослее, и могу просить тебя о простой речи.
     - Хорошо...
     Айрис разыскала охотника не сразу. В стойбище его не было; не было и у трех сосен, где Мал любил в одиночестве (Нет! Вдвоем с малышкой Айрис!) колоть кремень. Она подумала: может быть, охотник уже ушел за большерогим? Но решила проверить еще одно их любимое место - большой камень на склоне, у края березняка. Отсюда открывалась и Большая вода, и ее левый берег, поросший сосняком. Даже дальние озера были видны! Сколько раз рассказывал ей Мал об этих озерах, об оленях, на которых он охотился на том берегу, - других, не большерогих. (Она попросит своего Киику; он свозит туда свою жену, обязательно свозит!). Да, Мал был здесь. Сидел на их камне, сложив на коленях руки, и смотрел вдаль.
     - Хорошо, Мал, я постараюсь! - Айрис присела рядом со своим старшим другом и обняла его