взяли, что Анга моей женой будет? Кому я Начальный дар понесу - лашии, что ли?!
     Все рассмеялись. Невольно улыбнулся и сам Дрого. Потом продолжил уже спокойнее:
     - Не о том речь! Не чужачкой она должна войти к нам - дочерью Мамонта! Сестрой мне будет. На сестрах не женятся.
     И снова - протестующие возгласы:
     - Вдруг и впрямь она - лашии? Род оскверним!
     - В другой Род уйдет хозяйкой очага, да и принесет мужу лашии-ползунчика! И все, опять изгнанники!
     - Если не перебьют...
     - Оставлять - так чужачкой! А там... смотри, Дрого, не было бы хуже! Тебе же выпасть может - жертву принести!..

     Анга начала волноваться. Конечно, она не понимала слов, но зато прекрасно чувствовала тон, общий настрой говорящих, враждебный, только Дрого вступается! Неужели ее все-таки съедят?!

     Голос вождя перекрыл и остановил беспорядочный говор.
     - Пусть великий Колдун скажет свое слово. Какова воля духов и наших предков?

     Они обменялись понимающими взглядами. Арго знал: Колдун обессилел! Он прямо сказал об этом еще тогда, когда сильное лечение ему не удалось. Айя лежала в глубоком забытьи, Арго не выпускал из своей ладони ее сухую горячую руку. Понимал: уходит! Улетает его лебедушка! Колдун упал перед ним на колени, бессильные слезы катились по его старческим щекам.
     - Убей меня, вождь! Я не могу спасти твою Айю, я больше не Колдун!
     Ни в радости, ни в горе вождь не должен быть слабым.
     - Может ли к Колдуну вернуться его Сила?
     - Не знаю. Если одолеем Брага, - быть может.
     - Пусть же Безымянный никому больше не скажет о том, что духи оставили его. Если людям понадобится его совет, он должен дать свой совет. Как прежде, от имени духов.
     - Как Узун?!
     - Нет. Не так. Колдун стар, знающ и мудр. Это - при нем, и это может понадобиться Роду, хотя бы и без помощи духов. Наша тяжкая тропа изгоев еще не пройдена до конца. Люди должны верить своему Колдуну.
     И вот наступил момент, когда нужно это сделать.

     Колдун стал, опираясь на свой осиновый посох, прямо напротив Дрого и Анги. Заговорил медленно, торжественно. Дрого понял: его слово решит все!
     - Прав старый Гор, правы сыновья Мамонта в своих сомнениях: кровь лашии ни в коем случае не должна смешиваться с человеческой кровью в потомстве! Это недопустимо, если есть хотя бы капля сомнений! Иначе предки и духи-покровители не замедлят с карой!
     (Как?! Все кончено, и... что же он должен теперь делать как мужчина?)
     Колдун продолжил речь, как бы не замечая разом побледневшее лицо Дрого:
     - Но прав и сын нашего вождя: дети Мамонта не должны поступать как лашии с тем, кто спас жизнь одного из них и тем самым поступил как человек! Иначе кара предков и духов-покровителей неизбежна!
     - Как же быть? - Колдун сам задал этот вопрос и сам же ответил на него: - Найденыш должен быть принят в наш Род, но не как дочь, а как сын Мамонта! Обменявшись кровью с Дрого, станет его кровным братом. Этого хотят наши предки и духи-покровители.

     Среди общинников прошел радостный говор. Такой обряд происходит редко, никто его даже не видел ни разу... Должно быть, потому и забыли о такой возможности. А ведь это и в самом деле лучший выход!
     Повеселела и девочка. Она поняла главное: этот странный старик заступился за нее, и теперь беды не случится.
     - Ну что ж, - заключил Арго, - значит, ты, Дрого, нашел себе нового брата! Когда же могучий Колдун совершит обряд?
     - Переменить естество человека нельзя без помощи Небесной Старухи. Одноглазая должна проснуться окончательно. Тем временем Дрого должен подготовить Ангу. Человеческому языку научить, хоть немного. И конечно объяснить, что в Род детей Мамонта она войдет не женщиной. Будущим мужчиной-охотником.
     - Ну и работенка тебе досталась, - облегченно засмеялся Вуул. Он не хотел ссоры, а дело пахло худшим, чем простая ссора!
     Дрого смущенно поскреб затылок (а шишка-то преизрядная!) и в раздумье посмотрел на Ангу. Понятлива-то она понятлива, но все равно объяснить будет трудно. И не так уж много дней осталось до той ночи, когда Небесная Старуха полностью раскроет свой единственный глаз...
     Встретив его взгляд, девочка радостно засмеялась:
     - Дро-га! Ан-га!.. А-гонь!
     И, показав обглоданную кость, ловко отбросила ее назад, через плечо.

     Дрого напрасно боялся за свою ученицу. Девочка оказалась даже понятливее, чем он думал. Язык схватывала на лету, а не хватало слов - помогали жесты и мимика. Анга была потрясена всем увиденным. Эти странные, голотелые, как она сама, существа жили удивительной, совершенно непонятной жизнью и творили невероятные вещи! Шерсть им заменяли какие-то странные шкуры. Красивые, - она поняла это с самого начала. И удивительные вещи прятались в этих шкурах. Даже еда: она не могла забыть, как "Дро-га" вынул еду прямо из своей шкуры! Откуда она там взялась?! И спят они не на куче веток, а в каких-то странных... норах? "Дро-га" сказал: "дом", "жилище". Снаружи холодно, внутри тепло! Еще бы, они ведь даже "а-гонь" приручили! То, чего все боятся. Все, да не эти, у кого она теперь живет!
     Конечно, они всемогущи! Убивают не зубами, не руками, острыми палками, да так ловко, что никакие зубы и руки не спасут! Еды - вдоволь, самой разной еды. Такой удивительной! Им и "а-гонь" ее дает, и "зем-ля". Возьмут да и выкопают кусок мяса! Или такое, чего она и не видела никогда: крошево. Сладкое. Или кислое. А бывает - совсем непонятное, но вкусное!
     Но удивительнее всего, непонятнее всего сама их жизнь. Анга здесь уже не первый день, следит - и ничего понять не может! Почему мужики между собой не грызутся - ни из-за баб, ни из-за еды? Ну пусть не "грызутся" как те, от кого она сбежала, а свои острые палки почему в ход не пускают? И ведь есть у каждого не одна такая палка - много! Положим, еды вдоволь, а вдруг да не хватит? Почему же самый сильный не берет себе больше, да еще баб и детенышей, бывает, из рук своих кормит?
     И с бабами непонятно. Анга уже догадалась: самый сильный здесь тот, кто ее в свою нору взял, с кем она рядом спит. И с "Дро-га". Когда все друг с другом ругались, Анга догадалась: из-за нее! Ждала, когда драться начнут, да так и не начали. Знала уже: не съедят, если кормят. Думала: спорят, кому первым ее трахать. Там, у тех, мать к ней никого не подпускала, ну а тут - для того и оставили!.. Оказалось - вовсе и нет! Не лезут, не думают даже. Ни тот ни другой. Еще одна баба у них в "до-ме", и тоже - никто ничего. С детьми спит. Отдельно. А едят - вместе, да ей еще и куски подают! И она подает.
     С "Дро-га"... (Не так! Дро-го! ДРОГО!) они неразлучны. Много говорят, как могут. Не все можно понять, но одно она поняла - и не только из разговоров: у них очень много запретов. На все: и на баб, и на еду, и на всякое другое. Сплошные запреты. Называется: закон! Потому и еды много, что закон! А кто нарушит - или сам умрет, или убьют, иначе всем будет плохо!
     Она спросила:
     - Кто Дрого ударил палка - нарушил закон?
     Поняла: да, нарушил! Потому и не вернется сюда никогда. А если вернется - убьют его!
     - Анга будет... закон! Анга хочет здесь! Не хочет там!
     Оказывается, они родились от мамонтов... Или какой-то очень большой мамонт родил их всех... она не очень поняла. Этот большой мамонт и научил людей жить так, как они живут. И она, Анга, тоже может остаться здесь жить, стать своей этим всемогущим, научиться всем чудесам, которые они творят! Это трудно, но тот самый старик, что прекратил споры, поможет. Но для этого нужно знать закон, не нарушать закон!
     Да, да, она будет стараться! Она на все готова, чтобы остаться здесь, стать такой, как они, всемогущие! Ведь недаром она и телом с ними схожа, и лицом! И тогда... Анга не сомневалась, что приютившие ее воистину всесильны; пожалуй, они могут справиться и с тем, страшным, кто приходит в ночи...
     Она, Анга, станет одной из них! Могла ли мечтать она о таком счастье, когда решилась все же отправиться вслед за спасенным незнакомцем, пусть даже на съедение, лишь бы не видеть больше того...
     Вечно голодная, вечно забитая, вечно в синяках из-за того, что не такая, как все, она даже представить себе не могла, что все может быть иначе. Ее мать, тоже голая, тоже другая, держала тем не менее в повиновении всех волосатых... Самые сильные самцы ей подчинялись, что говорить о бабах! Но дочери было не легче. Пока маленькой была, все хорошо, а после... от матери - главные колотушки! И не потому самцов не допускала, что жалела дочь. Боялась. За себя боялась!
     В то утро ее вышвырнули вместе с Трупоедом на поиск жратвы. "Жрать хочешь - ищи сама!" И пинок под зад. А с Трупоедом что найдешь? И найдешь - отнимет, сильнее...
     Увидели тех, гололицых, - испугались. Спрятались. Знали: опасно, очень. Убьют. А после видят: НЕТ! Им друг друга убить важнее! Тут Трупоед и решился. Знал: принесет гололицего тому, ночному, - может, и Трупоедом быть перестанет. Может, и Клыкастого заменит!
     А ей - все равно. Она сама - гололицая, голотелая. Даже Трупоед, даже после всего и куска не бросил! Остальные - тем более не пожалеют, и мать тоже... Тот, ночной, прикажет - и все! А он прикажет...
     И решилась: вдруг гололицый поможет, если она его выручит? Вдвоем-то сладят с Трупоедом! Так и вышло: сладили! А после - испугалась и сама не знала, куда лучше идти? Хорошо, что не ошиблась!

     Дрого почти не расставался с Ангой. До полнолуния совсем близко, а он, хотя и рассказал о многом (только многое ли она поняла?), все еще не знает, как объяснить главное? Говорит она день ото дня все лучше и лучше, но все равно - поймет ли? А ведь еще растолковать нужно: переменив естество, мужчиной не станет! Еще и Посвящение предстоит - в начале лета, должно быть...
     Замаялся Дрого, даже Туйю перестал замечать. Арго молчал, но на сына посматривал загадочно. Со значением. Дрого знал, что отец жалеет молодую женщину, то ли вдову, то ли брошенную жену, говорит с ней, пытается утешить. Он и сам бы хотел того же, да как это сделать, если все время Ангой занято? Да и сама Туйя явно встреч избегает. Даже случайных.
     Конечно, Дрого понимал: теперь можно и о Начальном даре поговорить! Туйя свободна, и его сейчас никто за поспешность не осудит. Слова Айона припомнят, больше будут уважать. Понимать-то понимал и все же колебался. Если быть честным до конца, не в одном Найденыше дело. Можно для разговора с Туйей время найти. Можно-то можно, но... страшно! Сердце вздрагивает, когда представишь: а ну как откажет, да еще посмотрит с жалостью! Есть же и другие холостяки, ничуть не хуже. Тот же Вуул; и ведь в тот день, накануне злополучной охоты, она пришла к Дрого именно с ним, с Вуулом! Нет, лучше подождать! Недаром же говорят: "Спеши медленно!"

     Но, очевидно, не всегда хороша эта поговорка. Началось с того, что однажды под вечер в их жилище появился Морт. С дарами: три пояса. Арго и Дрого с мужскими узорами, а третий, женский, - для Наги. Но еще до того, как развернул свой дар, отец и сын поняли по вспыхнувшему лицу женщины, с чем пожаловал молодой вдовец.
     - Великий вождь! Морт, охотник, вот уже вторую зиму не делит ни с кем свою постель и очаг. Теперь он хочет, чтобы Нага, вдова твоего погибшего сына Йома, стала хозяйкой очага в жилище Морта. Нехорошо человеку одному оставаться!
     Сказал последнее - и сам покраснел. Понял: лишнее, некстати, вождь ведь и сам совсем недавно проводил жену на ледяную тропу! Но Арго ответил спокойно:
     - Да, Морт, охотник, ты прав: негоже человеку одному оставаться! И Наге я скажу то же самое. Ты согласна, Нага?
     - Да, - проговорила она еле слышно. Ойми же о чем-то напряженно думал, думал, а потом вышел вперед и заявил без обиняков:
     - Только Дрого все равно останется моим дядей!
     Все рассмеялись, - тем и завершилось сватовство.

     После Анга долго расспрашивала об увиденном и услышанном (она уже и слова понимала, правда не все). Объяснил как мог - и не в первый раз! - семейные обычаи детей Мамонта. Задумалась, а потом спросила:
     - Дрого жену возьмет - когда? Кого?
     Ну что можно ответить на такой вопрос, кроме пожатия плечами?

     На следующий день отец вернулся домой чем-то озабоченный и даже удрученный.
     - Поговорить надо! - кивнул он сыну.
     Вышли в морозную ночь. Одноглазая проснулась больше чем наполовину. В ее сиянии было хорошо заметно, как их дыхание возносится к звездам.
     - Туйя хочет уйти от нас, - только и сказал отец.
     - Как... уйти? Почему? КУДА?!
     - Сказала, по обратной тропе пойдет. Назад, к Серым Совам. Сказала, здесь она не нужна. Муж оказался трусом и предателем, другие сыновья Мамонта ее и видеть не хотят. Даже бывшие друзья. Сказала, они правы, и отец ее прав: дура она! Дойдет до своих - хорошо; нет - туда ей и дорога, вслед за мужем!
     - Но... ты ведь запретил ей?!
     - Как запретишь? Отец и тот не смог.
     Дрого был ошеломлен. Закружилась и, кажется, вновь заболела голова.
     - НЕ СМОГ? - воскликнул он вдруг и чуть ли не бегом кинулся к жилищу, где скрывались от людских глаз родители Каймо и Туйи.

     Корт смотрел на гостя с недоумением:
     - Родившие предателя на позор себе и Роду не смеют предлагать еду и питье отважному охотнику. Что привело Дрого, сына Арго, под кров тех, кто стыдится собственной тени?
     - Дрого, сын Арго, всегда рад разделить трапезу с Кортом, сыном Мамонта, ничем не запятнавшим своего имени, и с Даной, хозяйкой его очага!
     - Благодарю за сказанное. И за оказанную нам честь.
     По знаку хозяина Дана разостлала на гостевом месте шкуру белой кобылы - знак особого уважения гостю. Маленькая девочка, их дочь, забилась в самую глубину женской половины жилища, не решаясь показаться на свет.
     - Так что же привело сюда храброго Дрого?
     - Туйя. Но я ее не вижу.
     - Она скоро вернется. Ушла туда за одеждой. Знает ли Дрого о ее замыслах?
     - Да. И потому я здесь.
     - Правильно ли я понял...
     Послышался шорох откинутого полога. Дрого вскочил, обернулся - и оказался лицом к лицу с Туйей, не ожидавшей этой встречи.
     - Зачем здесь... - начала говорить она, но Дрого прервал на полуслове. Все заготовленные слова, которые следует произносить жениху, куда-то исчезли, забылись под этим настороженным взглядом темных, глубоко запавших, выплаканных глаз.
     - Туйя, ты никуда не уйдешь; ты не должна уходить, мы построим вместе наш дом, ты мне нужна...
     Он говорил и говорил, не останавливаясь, сам не слыша и не понимая собственных слов. Ему казалось: стоит только прерваться - и над ним посмеются. Все, кто здесь есть.
     Но в ее взгляде не было и тени насмешки. Настороженность, недоверие постепенно уходили, сменялись чем-то иным. Она выпустила из рук узел, замотанный в оленью шкуру, и, кажется, не заметила этого. Ее правая рука мягко скользнула в рукав малицы Дрого, левая легла сверху.
     - Ох, Дрого! Не думала я, что такое от тебя услышу! Я ведь опозорена. Думала, ты и видеть меня не хочешь!
     - Боялся. Отказ услышать боялся, - только и сказал Дрого.
     - Ох... - Она тихо, про себя засмеялась и сразу же заплакала, припав лицом к его плечу.

     Дрого ждали все. И отец, и Нага, и конечно Анга. Ойми и тот не спал.
     - Долгонько! - улыбнулся Арго.
     - Отец! Туйя никуда не уйдет! Завтра же начнем делать жилище...
     - Ты погоди. А как - Начальный дар?
     - ОХ! - Дрого рассмеялся, поняв, что не только о Начальном даре забыл, но и говорит сейчас как Туйя! "ОХ!.."
     - Отец! Завтра...
     - Пойдем вместе! А сейчас давай посмотрим, что сгодится для твоего Начального дара.
     - Дрого иметь жена? - заговорила Анга. С явным интересом. И не только с интересом.
     - Да! - Дрого внезапно схватил свою спасительницу, закружил, посадил на прежнее место. - Да! А ты - будешь охотник! Воин! Мой брат! Мужчина, не женщина! Поняла?
     И глядя в ее недоумевающие глаза, принялся растолковывать решение Колдуна.

     Так и получилось: к пробуждению Одноглазой не один, целых три обряда следовало подготовить - две свадьбы и перемену естества.
     Перемена естества... Через этот Обряд проходят все колдуны (все настоящие колдуны): ведь им приходится бывать в разных обличьях, они должны одинаково понимать, ощущать изнутри и мужчин, и женщин. Но к рядовым общинникам это действо не применяется. Почти никогда, и сейчас - тот особый случай, когда такое исключение необходимо. Колдун видел: та, что спасла Дрого, - человек, не лашии. Колдун понимал: она всеми силами стремится стать своей здесь. Но знал он и другое: та, что пришла к людям от лашии, не должна иметь потомства! Это слишком опасно для всего Рода. Тем более для них, изгнанников. И присматриваясь к Найденышу, Колдун верил: это будет надежный охотник и воин, верный брат Дрого! Но подействует ли обряд - сейчас, когда он сам оставлен духами-покровителями? Во всяком случае, для успеха необходимо, чтобы Анга поняла, что ее ожидает. И хотела бы этого.
     Дрого! Колдун улыбнулся, вспомнив его поглупевшее от счастья лицо. Ничего! Это неплохо, а то слишком быстро уж он стал взрослеть! Только бы не забыл на радости и о своей спасительнице. Она лишь им и живет, и сейчас... сейчас перемена ее естества просто необходима!
     - Могучий Колдун! Дрого, сын Арго, и Анга-Найденыш у твоего входа!
     (Легки на помине! Оба! Это хорошо!)
     - Колдун рад приветствовать вас в своем жилище!
     Анга тиха, настороженна - и все же не в силах скрыть любопытство: ее серые глаза так и бегают по закоулкам таинственного жилища. Но в лицо Колдуна она старается не смотреть: стесняется или побаивается.
     Дрого развернул традиционное подношение: пояс, костяную иглу и нож.
     - Могучий Колдун! Дрого, сын Арго, просит за ту, что спасла его жизнь. Великий вождь детей Мамонта присоединяется к просьбе сына.
     К первому дару добавился второй: меховая шапка и бивневый дротик.
     - О чем же просят старого Колдуна мудрый вождь и его храбрый сын?
     - Пусть могучий Колдун упросит Первопредков взять в родню того, кто спас одного из сыновей Мамонта. Пусть наши духи-покровители не откажут в помощи нашему новому родственнику.
     Колдун, не произнося ни слова, сверлил взглядом замершую Ангу. Не отрывая глаз, снял с пояса белый мешочек и высыпал его содержимое в пламя очага. Повалил густой розоватый и едкий дым. Сладко закружилась голова - и вот уже ни Дрого, ни Анга не могут понять, как долго сидят они здесь... Вечность, быть может? И где - здесь?..
     Анга с ужасом поняла: перед ней уже не тот старик, что говорил у костра, кто пригласил их в свое жилище... ЭТОТ был иной. Неведомый. Властный. Кого немыслимо ослушаться, кому невозможно солгать...
     Он заговорил вновь, он и не он, теперь слова доносились из каких-то немыслимых глубин...
     - Готова ли бывшая лашии принять законы и обычаи детей Мамонта, стать человеком?
     - Да! - Не слово, а выдох!
     - Бывшая лашии сможет войти в человеческий Род как сын Мамонта - охотник и воин. Готова ли бывшая лашии переменить свое естество?
     - Да! Да!!
     - Бывшая лашии должна стать не просто одним из сыновей Мамонта, но сыном и братом тех, кто просит за нее перед Первопредками.
     - Да! Да!! Да!!!
     (Она не совсем понимает, что означают эти слова, хотя Дрого говорил... Но не важно; она на все согласна, она все-все вынесет, любую боль... Она будет настоящим охотником!)
     ...Дым постепенно рассеивался, и вот уже снова перед ними знакомый старый Колдун. Улыбается. А голова кружится, но не болит. И в теле легкость...
     - Хорошо. Дрого сейчас уйдет один. Ты останешься здесь на три дня, пока Небесная Старуха не проснется окончательно. Одежду отдай Дрого: ты еще не человек и не должна ее носить. Завернись в эту шкуру и лежи здесь. Слушай внимательно. Смотри. И - ни слова, ни звука, все три дня!

     Колдун проводил Дрого до тропы. На прощание сказал:
     - Приготовьте одежду и оружие. Найдется?
     Дрого молча кивнул, вспомнив те самые рубаху и штаны, что шила мать в прошлую зиму, из которых он так быстро