тавки  биты,  мелкие
купюры переходят в более удачливые руки.
     Эх, вы, неудачники, нашли на  кого  ставить!  На  чикагскую  барышню,
которая до двадцати  одного  года  поддавала  лишь  тайком,  запершись  со
старшим приятелем, то есть с Индианой, в ванной  комнате.  А  здесь  народ
грубый и  простой,  если  не  считать  буддийских  монахов  и  индуистских
брахманов, которые, собственно, уже никакой не народ.
     Но  нет,  Лилиан  рано  списывать  со  счетов.  Она  резко  выдыхает,
поднатуживается, открывает мутные глаза  и  победно  хлопает  перевернутой
рюмкой о стол. Следующий ход за толстомясым  шерпом.  Или,  может,  он  не
шерп? Шерпы такими здоровенными не  бывают.  Скорее  он  похож  на  помесь
русского и монгола.
     Помесь со спокойной ухмылочкой - мол, не сомневайтесь в  моих  грубых
силах, - подносит рюмку к толстым губам. Руссо-монгол засасывает жидкость,
произносит непонятное слово "бля" и вдруг валится как мешок набок.  Полный
нокаут.  И  никаких  попыток  вернутся  в  реальность.  Похоже,   упавшему
обеспечен долгий "полет" по алкогольным небесам.
     Лилиан встает, лишь слегка пошатываясь, в руки ее опускается законный
выигрыш - комок, скатанный из грязных купюр, - и она резким голосом, почти
клекотом, гонит публику вон:
     - Пшли отсюда! Отвеселились на сегодня.
     Значит, вот здесь Лилиан и является хозяйкой? Да, мистер Питерс, ваши
благостные сведения  о  "европейском  ресторане"  не  слишком  точны.  Это
заведение также похоже  на  ресторан,  как  шелудивый  пони  на  арабского
скакуна.
     Шерпы, бхотия и прочие представители горных  полудиких  племен  стали
послушно  выметаться,  вынося  с  собой  павшего  в  алкогольном  поединке
руссо-монгола.
     Индиана за это время закончил свой поединок с холодным трупом козла и
наконец вплотную подошел к мисс Кэмден, возящейся у стойки.  Очень  сейчас
хотелось, чтобы на месте Лилиан  находилась  какая-нибудь  другая,  совсем
незнакомая женщина, но судьба, видно, решила пошутить за их счет.
     - Здравствуй, Лилиан, - произнес доктор Джонс в ее спину.
     Она  моментально,  не  оборачиваясь,  откликнулась   своим   нынешним
голосом, резким и каркающим.
     - Я знала, что ты однажды войдешь в эту дверь и усядешься на один  из
этих раздолбанных стульев. А потом подвалишь ко мне сзади и я сперва увижу
твою тень. Никогда не сомневалась, что так все и произойдет... Ну,  и  что
же ты поделываешь в Непале, Индиана?
     - Я приехал сюда, чтобы поговорить с тобой.
     Она обернулась. Для того, чтобы врезать визитеру в челюсть. Как можно
было предполагать, удар у нее оказался  крепким.  Куда  крепче,  чем  тот,
которым она угостила доктора Джонса десять лет назад в Чикаго.
     - По-моему, и десять лет назад я тебя не слишком обидел,  -  произнес
мужчина в фетровой шляпе, разминая ушибленную часть лица.
     - Я была ребенком, я  была  влюблена,  -  тоном  закостеневшей  обиды
произнесла женщина в грубой одежде, смахивающей на гимнастерку.
     "Она была влюблена, я тоже был влюблен, разве что не всегда в нее,  -
подумалось Джонсу. - Эгоизм у нее, действительно, младенческий."
     - Надеюсь, Лилиан, ты уже не ребенок. А значит понимаешь, что поводов
для обиды не слишком много...
     - Не много?! Да ты наплевал на мои чувства.
     У археолога уголок рта пополз вверх, выражая пренебрежение  к  словам
женщины.
     - Ты испытывала глубокие чувства ко  всем  профессорам  исторического
факультета. Как я мог догадаться,  что  по  отношению  ко  мне  они  самые
настоящие?.. Давай-ка глубоко  вздохнем,  расслабимся  и  переключимся  на
деловые вопросы.
     - У меня не может быть общих дел с сомнительными личностями, - отшила
хозяйка корчмы.
     - Мистер Иглвуд исключение из строгих правил?
     Лилиан чуть-чуть помедлила, видно было, что она напряглась.
     - Значит, Иглвуд тебя волнует...
     После этой относительно спокойной реплики женщина взорвалась:
     - Хватит ковыряться в моей жизни грязными пальцами!
     Индиана даже отпрыгнул. Видимо, он запамятовал, какие  резкие  эмоции
способен пробуждать у  своей  подружки.  При  встрече  с  бешеным  слоном,
пожалуй, пришлось бы меньше нервничать.
     - Спокойно, не нужна мне твоя чистая жизнь. Меня  интересует  Иглвуд.
Что это за тип? Перекупщик какой-нибудь?
     - Нет его тут. Возможно, его нет нигде. Для тебя по-крайней мере.
     - Ну, ладно поартачься еще немного, девушка. Только учти,  он  кое  в
чем подозревается компетентными органами. Впрочем, лично меня  волнует  не
столько он, сколько его "медальон".
     Хозяйка нервно вскинулась, но доктор Джонс решил опередить ее.
     - Смени пластинку. Ты знаешь, о чем я говорю. Я знаю, что ты  знаешь.
Одному парню из нашего посольства ты уже выболтала про эту штуку, поделись
теперь и со мной, все-таки старый друг имеет хоть на что-нибудь право.
     -  Джонс,  не  надо  топать  ногами  по   моим   взаимоотношениям   с
Мак-Грэгором! - женщина  неожиданно  стала  отстаивать  свой  "посольский"
роман.
     - Благодаря тонким взаимоотношениям с  офицером  Его  Величества  вот
куда ты залетела, на самую кручу.
     Лилиан чуть-чуть помедлила,  уткнув  взгляд  в  красивую  бутылку  из
синего стекла.
     - Ну, дерьмо... - выдохнула она. - Тебе вообще понятно, что ты сделал
со мной, с моей жизнью? - фразы вновь стали клекочущими  выкриками  хищной
птицы.
     - Я готов извиняться, но только один раз.
     - Пока не слышала ни разу.
     - Извини, Лилиан. - Индиана  приблизил  к  носу  одну  из  опустевших
стопок и брезгливо втянул сомнительный аромат. - Надеюсь, что извинился  и
Фергюссон, который зазвал тебя в солнечный Непал и научил хлебать ячменный
самогон, как будто это настоящее  виски...  Ну,  так  покажешь  мне  вещь,
оставленную тебе мистером Иглвудом?
     - Маловероятно. Вылетело из головы, куда она могла задеваться.
     - Лили, постарайся вспомнить, где она. Три  тысячи  долларов  освежат
тебе память?
     - Три?! - женщина заинтересованно обернулась.
     Гость уверенно развил тему.
     - Купишь на них творога с фосфором,  он  поможет  тебе  избавится  от
амнезии. Кроме того, три тысячи долларов - это куда больше, чем  те  фунты
стерлингов, что завещал британец. Его наследства тебе хватило лишь на  то,
чтобы превратиться в нетрезвого гималайского демона.
     Индиана поймал ее руку и вложил в  мозолистую  ладошку  пачку  денег.
Женщина как бы  засопротивлялась,  но  взяла.  Потом  сказала  максимально
горько:
     - И ты думаешь, что на эту капусту можно вернуться в Штаты  и  начать
новую жизнь, достойную той Лилиан Кэмден, какую помнят в Чикаго?
     - Это больше, чем нынешний доход американского профессора за год... -
он даже обиделся. - И вообще, ты сейчас не  блещешь  умом,  дорогая,  как,
впрочем, и прежде. Не только я в курсе, кто хранит столь занятную  вещицу.
Многие серьезные дяди интересуются ей, они не станут цацкаться с  тобой  и
заботиться о твоей израненной душе. Я тебя умасливаю, а они просто возьмут
то, что им требуется.
     - Не разговаривай со мной, как с девочкой, которую могут нашлепать! -
с пьяным вызовом произнесла женщина.
     - Если я правильно  тебя  понял,  ты  все-таки  повзрослела.  Поэтому
должна догадываться, что прячешь у себя - под подолом, наверное, -  далеко
не безобидную вещь. Не  исключено,  что  именно  из-за  нее  запропастился
куда-то Иглвуд. И я не уверен, что американская разведка дождется от  него
ответа или привета.
     Напор  Лилиан  вдруг  исчез,  появилась  даже  складка  меж   бровей,
свидетельствующая о работе мысли.
     - Вот какой ты теперь археолог,  под  юбками  копаешь,  -  произнесла
женщина с неуклюжим кокетством. Потом, глядя в сторону,  спросила  как  бы
невзначай: - Он что, в самом деле из-за "этого" пропал?
     - Дай мне сначала разобраться с тем, что есть "это", и что  за  зверь
такой Абрахам Иглвуд?
     Индиана дотронулся холодным пальцем  до  возбужденной  жилки  на  шее
женщины. Она отшатнулась не сразу.
     - Что ему известно обо мне, Лили? Что ты ему про меня наплела?
     - Ничего. А ну, втяни ручонки, не то ударю.
     - Ударишь, ударишь... Не может  же  он  быть  кузеном  моей  мамочки,
который мастерил всякую дрянь и переселился в лучший мир задолго до  того,
как я стал бойскаутом? Где же ты подцепила "профессора" Иглвуда?
     Лилиан снова напряглась. Пожалуй, Индиане не стоило такого говорить.
     - Он большой ученый в отличие от  тебя,  мистер  Джонс.  И  этим  все
сказано о нем.
     -  Ладно,  вернемся  к  "медальону".  Когда  я  смогу  совершить  акт
купли-продажи?
     - По-крайней мере, не сегодня.
     - Это почему, Лили?
     - Тебя можно потреблять только в малых дозах. На  сегодня  хватит.  И
так уже мутит.
     Мисс Кэмден всегда отличалась упорством, вспомнил доктор Джонс,  и  в
условиях высокогорья это могло перейти в параноидальное упрямство.
     - От этого тебя не мутит? - мановением пальца он обозначил ряд пустых
стопок. - Ладно, хватит дурить. Каждый миг на счету.
     - Джонс, у меня времени навалом.
     - Я же объяснял!  -  разъярился  гость.  -  Будь  уверена,  есть  еще
желающие посетить твою мерзкую харчевню. Я не хотел тебя пугать больше чем
надо, но в Чикаго мной интересовались некие весьма темные личности.
     - Ты, что ли, светлая личность? И не надо врать, будто случайно здесь
оказался, что просто проезжал мимо! Кто тебя послал, а?
     Все они,  католички,  такие.  Ну,  через  одну.  Католички-истерички.
Подобные мысли мелькали в голове Индианы Джонса, когда  он  покидал  "Двор
Рамзеса" через дверь, чтобы вскочить в седло своего  пони  и  потрусить  в
отель с гордым именем "Эксельсиор".



                    2. РАЗВЕДЧИК - ЛУЧШИЙ ДРУГ ЧЕЛОВЕКА

     А туда вскоре должен был явиться  скромный  коммерсант  с  невзрачным
именем Билл Питерс, торгующий кальсонами и резиновыми сапогами.
     Маленький тощенький Билл Питерс поистине был человеком  международной
наружности. Сейчас он оказался не лысоватым блондинчиком, а усатым смуглым
брюнетом, и, наверное, уже не "Биллом Питерсом",  тем  более  не  "майором
Питерсом", а каким-нибудь Нарасингхой или Махмудом. Да, такой везде сойдет
за своего, и в Индии, и в Турции,  и  в  Мексике.  Помнит  ли  этот  юркий
человечек, каким именем нарекли его папа с  мамой?  неожиданно  подумалось
Индиане.
     Встреча состоялась в гостиничном номере офицера разведки. Номер  этот
не мог вызвать никаких подозрений. Кроме подозрений в том, что  коммерсант
Питерс давно разорился. Или в том, что у правительства США  нет  денег  на
содержание своих агентов. Номер был конурой с оконцем у  потолка,  причем,
ее вертикальный размер превышал горизонтальный. Не всякая собака стала  бы
жить в подобном помещении.
     - "Медальон"  у  вас,  доктор  Джонс?  -  начал  Питерс  напористо  и
требовательно,  как  и   полагается   представителю   специальных   служб.
Приветственные же слова типа "здравствуйте" по обыкновению были опущены за
ненадобностью.
     - Увы...
     - Почему "увы"? Ведь мисс Кэмден - это ваша... так сказать.
     - Вот именно, "так сказать". Если бы вдруг явилась ваша  "бывшая",  с
которой вы некогда  расстались  с  криком  и  мордобоем,  и  попросила  бы
уступить по цене металлолома новенький "форд" - вы бы  как,  поторопились?
Будь у меня побольше информации, я, возможно, как-нибудь и надавил  бы  на
эту балбеску...
     - Что будете пить? -  спросил  Питерс  и,  не  собираясь  выслушивать
ответ, потянулся к кувшину с ячменной водкой.
     - Только не это. Мне не нужно так маскироваться, как вам. Я бы принял
виски или джина.
     Питерс  безоговорочно  выудил  из  занюханного  шкафчика   "Бифитер",
который странно выглядел на фоне окружающего гималайского убожества.
     - Кстати, доктор Джонс, насчет "побольше информации". Я только-только
из Стамбула, привез вам кое-что. Если не забыли, некто Иглвуд "засветился"
там обращением в наше посольство. Так  вот,  пожилой  господин  под  таким
именем действительно останавливался в  отеле  средней  руки  "Энвер-паша".
Этот тип выходил из номера два или три раза. Однажды вернулся с товаром  в
виде альпенштока. А значит...
     -  Собирался  в  горный  район,  -  проявил  детективные  способности
Индиана. - Что уже любопытно, потому как  мы  именно  в  горном  районе  и
находимся.
     - Потом в его номере появлялась стройная дама в  шляпе  с  вуалью.  И
чуть позже мужчина европейского  обличья,  говоривший  и  по-французски  и
по-английски с неким акцентом. Иглвуд ушел вместе с ними из отеля, оставив
все свои вещи, и не вернулся.
     - Вы, мистер Питерс, конечно же, как следует порылись в его вещах,  -
археолог еще раз проявил догадливость.
     - Вещи в полном составе испарились из кладовой отеля, куда их  снесла
прислуга. Но человек  редко  исчезает  полностью,  это  не  туман  поутру.
Горничная показала мне место, куда она выбрасывала бумаги с целого  этажа.
В Стамбуле плохо обстоит дело с  вывозом  мусора.  Даже  через  пять  дней
удалось найти то, что имеет явное отношение к Иглвуду. Хоть я  и  потратил
на малосимпатичную работу почти полдня.
     И герой помоек Билл Питерс с сознанием  выполненного  долга  протянул
Индиане  какую-то  мятую  бумажку.  Вернее,  разлинованную   кальку,   что
выяснилось при ее разглаживании. Был скопирован какой-то текст  на  латыни
явно средневековой манеры написания. Всего  несколько  фраз,  да  и  то  с
лакунами, которые владелец кальки, кажется, не смог заполнить.
     - Доктор Джонс, вы,  надо  полагать,  хорошо  знакомы  с  латынью?  -
вопросительно-утвердительно произнес Питерс.
     -  По  счастью  мое  знакомство  с  этим   языком   не   ограничилось
университетскими студиями, где мы  спрягали  глаголы  и  зубрили  крылатые
изречения античных деятелей, - небрежно согласился доктор Джонс.  В  самом
деле,  скитаясь  по  руинам  и  развалинам  он  предпочитал   общаться   с
обитателями Прошлого  на  их  родном  наречии.  -  Но  вынужден  несколько
охладить ваш пыл. Мертвые языки, мистер Питерс, коварная штука.  Замкнутые
социальные и религиозные группы часто  превращали  их  в  набор  словесных
формул, понятных только им.
     - Ну-ну, не ломайтесь, док... Как  говорят  наши  советские  коллеги:
попытка - это еще не пытка.
     - Тут еще сбоку на полях чиркнуто на вполне современном английском, -
пригляделся археолог. - "Не Сирия, а Непал." Опять Непал.
     - Надпись принадлежит скорее всего Иглвуду. Еще  один  признак  того,
что он посматривал в сторону Гималаев, - подытожил Питерс.
     - Это и мне понятно. Ладно, я попробую прочитать текст. Дайте чернила
и бумагу, чтобы не пришлось записывать перевод у вас на манжетах.
     Десять напряженных минут, и рука вывела следующее:


     "...Благодаря помощи  Духа  Святого  открылось  нам  грядущее.  Тогда
преисполнятся души людей грехом, а те  бесы,  которые  имеют  человеческое
обличье, обретут невиданное  дотоле  могущество.  И  нарушится  равновесие
между Божественным и Дьявольским, и посланцы Антихриста  (лакуна)  возьмут
много мирской власти. Один из них, темный владыка Страны  Гуннов,  захочет
испить из Святой  Чаши  Грааля,  чтобы  добиться  телесного  бессмертия  и
уничтожить силу Божьих Заповедей, запечатленную  в  Скрижалях  Завета.  Но
светлый  воин-монах  Х.Иоанос  (лакуна)  из  страны  у  пяти  озер,   чьим
праздником является Четверг, не  даст  Темному  Владыке  завладеть  Святой
Чашей Грааля, и потому сила Божьих Заповедей сокрушит посланца Антихриста.
Но без камня отмеченного Божьим Светом не найти сокрытого от глаз  Ковчега
со Скрижалями Завета. Камень тот лежит (лакуна) у Головы Змея..."


     -  Конец  оборван,  -  определил  Индиана.  -  Наверное,  там   самое
интересное осталось.
     - Ну, как вам такой  документ,  доктор  Джонс?  -  напористо  спросил
Питерс, как будто речь шла о перехваченной шифровке противника. Он  крутил
обе бумажки, разглядывая их сбоку и на просвет.
     - Вы уверены, майор, что это не немецкая шифровка, стилизованная  под
старину?
     - По крайней мере, до сих пор  немцы  предпочитали  цифровые  системы
кодирования. Хотя не исключен вариант, что этот текст - условный сигнал.
     - Или, может, заурядная  подделка?  -  предположил  Джонс,  почесывая
шляпу. - Нынешние немецкие умельцы, кстати, сочинили чуть ли  не  половину
так называемых стихов Нострадамуса. Кроме того, я в основном имел  дело  с
бесписьменными цивилизациями Месоамерики, поэтому  мои  комментарии  будут
далеко не полными. Но если принимать все это всерьез, то "апокриф Питерса"
- можно я так буду называть ваш  документ?  -  пожалуй,  создан  в  Европе
тринадцатого  или  четырнадцатого  века,  Франции   или   Италии.   Причем
христианами, имеющими явное отношение к альбигойской  ереси,  или  даже  к
ордену тамплиеров.
     Питерс, мучительно морща лоб в поисках знакомых  ассоциаций,  наконец
нашел что сказать.
     - Альбигойская ересь?
     - Об этом свидетельствует весьма заметное дуалистическое, я  бы  даже
сказал, манихейское начало. А также  упоминание  о  светлом  воине-монахе.
Письменных источников такого рода мы имеем  немного,  поэтому  я  не  буду
настаивать на своем мнении. Но, в  общем-то,  содержание  этого  фрагмента
соответствует настроениям определенных сект того времени.
     Офицер разведки заявил протест:
     - Послушайте, доктор Джонс, вы можете выражаться не на  этом  птичьем
языке! Объясните по-человечески, что здесь  написано?  Или  вы  специально
темните?
     Несколько мгновений Индиана не  понимал  причин  недовольства.  Затем
стал оправдываться.
     - Извините, майор. Это все из-за латыни, она переключает мозги  не  в
тот режим... В чем сложности?
     - И этот перевод, и ваши комментарии -  вроде  нормальные  фразы,  но
смысл ускользает. Как мыло в воде...
     Майор жаловался, а Индиана наливал  себе  "Бифитер".  На  два  пальца
заполнил и принял внутрь, не разбавляя - по-славянски.
     - Одни и те же слова, мистер Питерс,  имеют  разный  смысл  в  разные
времена. Самые простые - "вода", "хлеб" - и то весьма изменчивы.  Возьмем,
к примеру, наше пророчество. Даже  в  случае  подлинности  документа,  оно
представляет для вас весьма малый интерес. По-большому счету, для разведки
все это - полный ноль. По-моему, такой вывод мог  сделать  любой  эксперт,
например, ваш эрудированный сержант.
     -  Много  знает,  да  мало  понимает,  -  пренебрежительно  отозвался
разведчик о своем сыне и с прискорбием уткнул взгляд обратно в  листок.  -
"Нарушится равновесие  между  Божественным  и  Дьявольским".  Чушь  какая.
Неужели все-таки немецкая шифровка?
     - Скорее всего дуалистические представления, - перебил его  Джонс.  -
Согласно им - все вокруг нас является полем  битвы  между  Божественным  и
Дьявольским. Ангелы во плоти по одну сторону фронта,  и  бесы  в  телесной
оболочке по другую. Причем бесы ведут себя более нахраписто, поэтому то  и
дело хотят ухватить всю территорию земного  шара,  а  также  гидросферу  и
атмосферу в своей оборот... Надеюсь, теперь я выражаюсь достаточно просто,
Билл?
     - А этот самый... который Посланец?
     - Посланец Антихриста из страны гуннов, то есть Самый Вредный,  хочет
уничтожить  силу  Божьих  Заповедей,  тогда  как  положительный  персонаж,
светлый воин-монах из страны у  больших  озер,  старается  сделать  злодею
подножку. Ну, и какое это имеет отношение к нашему, точнее, к вашему делу,
мистер Питерс?
     Тот покивал:
     - Очевидно, никакого. Но ведь это все, что осталась нам от Иглвуда...
     Майор отдал бумажки "эксперту" и зашелестел тапочками вдоль и поперек
конуры (габариты разведчика  вполне  соответствовали  ее  размерам).  Лишь
спустя минуту он смог подобрать осмысленный вопрос.
     - К какому времени относится само пророчество? Не к нашему ли?
     - Не хочется отказывать вам в проницательности, но вряд ли к  нашему.
Перенос в будущее или прошлое - всего