логов  решающим  образом
подвело конкурентов. Нацисты умудрились не догадаться, какое замечательное
помещение походя раскопали. Да уж, на фоне таких  идиотов  легко  блеснуть
собственными познаниями...
     Перебрав варианты, он решил, что посох лучше  воткнуть  именно  туда,
где на каменной карте прокарябаны знаки  храма  Ра-Хоратхи.  Там,  кстати,
даже углубление имелось. Вставив  в  эту  дырочку  посох  с  "медальоном",
профессор стал ожидать чего-нибудь хорошего. Вот первый луч  проник  через
верхнее отверстие и уткнулся в стенку.  Солнце  взбиралось  выше  и  выше,
неугомонный Ра не тормозил свою колесницу. Индиану пробрал жар, не  только
из-за продвижения луча к  "медальону",  но  и  от  возможного  приближения
немцев с пистолет-пулеметами.
     Он не любил это оружие. Любой дурак, не умеющий  даже  целиться,  мог
полоснуть веером от живота и срезать искусного стрелка.
     Наконец, солнечный луч ткнулся в кварцевый кристалл посреди медальона
и,  преломившись,  вылетел  чрезвычайно  узкой  и  яркой  спицей,  которая
вонзилась в какую-то точку на карте. Индиана сразу  прикинул,  что  место,
соответствующее этой точке, находится уже за пределами  немецкого  лагеря.
Очень удачно. Оставалось только сделать  отметку  в  план-карте,  до  поры
лежавшую у археолога в кармане.
     - Салех, дело в шляпе! В моей, конечно! - Индиана как мог сдерживал и
утаивал свою бурную радость. - Бросай веревку.
     Он  несколько  удивился,  когда  вместо  каната  упало  вниз  длинное
полотенце, связанное из нацистских красно-свастичных стягов.
     - Глазам больно, - вздохнул Индиана и, сломав посох об колено,  полез
наверх. Там его встретил Салех.
     - Меня, Инди, к сожалению, ненадолго забрали  немцы  и,  конечно  же,
отняли веревку. Поругали слегка и погнали в  шею,  чтобы  не  занимался  в
рабочее  время  собственным  антикварным  бизнесом.  Они  ведь   постоянно
обыскивают  наших  на  предмет   археологических   ценностей...   Пришлось
воспользоваться подручным материалом. Только вот пока я его собирал  около
плаца, то уловил обрывок одного интересного разговора.
     - Какой-такой обрывок? - мгновенно насторожился археолог.
     - В  одной  из  немецких  палаток  некто  с  голосом  Ренара  вежливо
обращался к особе, которую он звал "мисс Кэмден".
     Через двадцать минут  Индиана  уже  заглядывал  в  эту  палатку.  Там
нашлась привязанная к столбу женщина. Не просто женщина, а Лилиан.  Охрана
пока  отсутствовала.  Видимо,  немцы  уверились,   что   сквозь   лагерное
ограждение - колючку и часовых - не пролезут незапланированные персоны.
     Первое впечатление оказалось малоприятным.  Человек  был  привязан  к
столбу, как цепная собака, то есть лишен права  движения.  Рот,  заткнутый
кляпом, говорил об отсутствии права голоса. Роба тюремного  типа  означала
отсутствие права на красивую одежду. От  такого  зрелища  у  Индианы  даже
зашевелилась где-то слезинка.
     Он забрался в палатку, вытащил кляп изо рта женщины и постарался быть
веселым.
     - Лили, привет. Я вижу, ничего страшного с тобой не произошло. Свежа,
румяна и тебя навещают мужчины, которые говорят "Ах, Лилиан".
     - Кончай трепаться и режь веревки, Джонс, - прошептала  мисс  Кэмден.
Она уже приучила себя не удивляться внезапным появлениям Индианы,  как  бы
из ничего. Но сейчас она просто  вспыхнула  от  близости  друга,  близости
свободы.
     В то же время Индиана представлял себя  каменным  столбом,  чтобы  не
кинуться ей на помощь.
     - Я рад бы уважить твою просьбу, но сейчас нельзя. Не время, товарищ,
как говорят в России. Если я тебя выпущу,  нацисты  тут  же  прочешут  все
окрестности со столь присущим им рвением.
     Доктор Джонс поцеловал ее в сухие потрескавшиеся  из-за  африканского
зноя губы. Она подалась вперед, хоть веревки и впились в ее  запястья.  Не
страсть, а жалость пронзила тело Индианы, будто душа его стала  большой  и
ранимой. Но воин - а так поступить мог только воин -  заставил  свою  душу
съежиться и затвердеть. После  чего  решительно  вернул  кляп  на  прежнее
место.
     - Сиди тихо, Лилиан, я вернусь за тобой и  все  будет  хорошо.  Мы  с
тобой отправимся в ночной клуб  и  протанцуем  до  утра.  Причем,  я  буду
заказывать одно лишь танго... Надеюсь, ты меня поняла.
     Она приглушенно взвыла, но было уже поздно.


     Тем временем Ренар общался с Мюллером  по  поводу  своего  метода.  В
голосе его сквозь нарочитое терпение сквозили нервные нотки.
     - Мы  проверяем  все  точки,  имеющие  археологические  признаки,  на
территории Пер-Рамзеса. А это означает, что несмотря на неудачу с  Камерой
Карты, мы в течении месяца, с  вероятностью  девяносто  девять  процентов,
заполучим Ковчег.
     - Месяц! - штурмбанфюрер, владелец  вечно  сияющих  сапог  и  красных
ушей, изъяснялся просто и грубо. - Через две недели Берлин уберет отсюда и
вас и меня, как полностью обделавшихся. Может, все-таки фройляйн Кэмден от
нас что-то скрывает? Что-то очень важное. Ведь этот "медальон" хранился  у
нее в течение многих лет!
     Ренар не преминул осадить солдафона.
     - Вы открываетесь мне как завзятый фантазер. Кроме того, вы  все-таки
вторгаетесь в область моей компетенции.
     Штандартенфюрер был задет и тоже нанес укол.
     - Кто же  осмелится  посягнуть  на  нее,  учитывая,  что  вы  путаете
названия археологических инструментов... Впрочем, хочу вас порадовать. Час
назад из Каира, а вернее  из  Берлина,  прибыл  опытный  эксперт,  который
возьмется решить некоторые наши проблемы.
     - Опять прислали Хорхера? - догадался Ренар и несколько сник.
     - А вы сообразительны, - из-за спины французского археолога  с  едким
хихиканьем вынырнул человек в черном плаще и  очках.  Он  казался  демоном
пустыни, внезапно сгустившимся в тяжелом знойном воздухе.
     - Хайль Гитлер! - Его  рука  взметнулась  в  традиционном  нацистском
приветствии, и ладонь показала миру отпечаток медальона, образовавшийся  в
результате сильного ожога. Клеймо, которое "эксперт"  носил  уж  несколько
месяцев после непальской неудачи, источало ядовитый огонь позора.
     Это действительно был Карл Хорхер, штурмбанфюрер СС из Шестого отдела
Управления Имперской Безопасности.


     Индиана, оказавшись за  проволочным  заграждением  немецкого  лагеря,
установил  теодолит  на  одном  из  барханов  и  занялся  рекогносцировкой
местности.
     - Вот он, я его засек. В этой точке находится ярко  выраженный  холм,
что меня немало вдохновляет. Салех, я отправлюсь пешком,  ты  сажай  своих
друзей в грузовик и гони туда по дуге большого круга.
     Солнце, а может Ра в своей ладье, уплывает за горизонт для работы  во
вторую, ночную смену. Доктор Джонс, Салех, и вдобавок  десять  землекопов,
торопятся  к   холму.   Если   им   повезет,   они   совершат   величайшее
археологическое открытие...



                            9. НА ПОГОДЕ ТАЙНЫ

     Четыре часа усиленного махания лопатами  после  заката.  На  северной
части неба не было видно звезд, там куролесила гроза, столь редкостная для
этого времени года. Молнии  озаряли  согнутые  спины  и  напряженные  руки
землекопов, а также наморщенный лоб  доктора  Джонса.  Через  четыре  часа
сталь лопаты ударилась о твердь камня. Спустя еще полчаса с огромной плиты
был снят весь грунт.
     - Я не слишком хорошо разбираюсь в иератике. Но  тут  предупреждающие
знаки "берегись гнева Ра", и вот еще упомянута ярость богов, львиноголовая
Сохмет, - Салех непроизвольно поежился.
     - Мы сами достаточно гневные и яростные,  -  успокоил  присутствующих
Индиана. - Ну-ка, могучие воины, берите свои заступы и своротите эту плиту
набок.
     "Могучие воины",  несколько  ослабевшие  от  вида  страшной  плиты  и
прыгающих с неба атмосферных разрядов, воспряли духом  и  окружили  ее  со
всех сторон. Несколько минут  кряхтения,  вскриков,  скрипа  сухожилий,  и
плита подалась. Внизу открылась непроглядная и какая-то активная  темнота.
Зев, глотка, бездна.
     -  Такое  впечатление,  что  публика  снова  приуныла.  И  совершенно
напрасно. Тяжкий беспросветный труд позади, а самое  интересное,  слава  и
доходы,  впереди,  -  подначил  соратников  археолог.   -   В   обстановке
неизведанного у каждого есть  возможность  отличиться  и  заработать  пару
лишних долларов на конфеты.
     Особенно  яркая  вспышка  на  мгновение  залила  напряженным   светом
подземную полость, откуда глянул громадный  змей.  А  грому  предшествовал
вопль ужаса, рожденный Салехом. Впрочем, египтянин тут же поправился:
     - Извини, Индиана. Я понимаю - это священный Урей,  любимое  животное
бога Ра, причем, в виде совершенно безопасной статуи.
     - Кинь, пожалуйста, лишний факел вниз. Я хочу разглядеть, что там еще
имеется, помимо любимого животного.
     Огонь, оказавшись в подземелье, выхватил из тьмы  что-то  непонятное,
напоминающее бурление. Лишь немного погодя Индиана разобрался и трагически
откинулся на спину.
     - Ну почему же змеи? Ну,  зачем  набивать  подземелье  змеями,  а  не
тараканами, например. Или, на худой конец, тарантулами.
     - И при том очень ядовитыми змеями, - добавил Салех.
     В мозгу ученого стал пролистываться справочник по зоологии.
     -  Те,  что  подлиннее  -  это  египетские  кобры,  "гая",   прототип
священного  Урея.  Яд   исключительной   силы,   смешанного   действия   -
нейротоксичного и гемолитического. Тут они какие-то мутантные, белесые.  А
те, которые похожи на колбаски - земляные  гадюки  с  огромными  ядовитыми
зубами, такие кусаются при первой же возможности...


     Примерно  в  это  время  Ренар,  уловив,  что  Хорхер   опять   начал
подбираться к фройляйн Лилиан, решил  поскорее  навестить  пленницу  в  ее
палатке-темнице. Причем, в голове его зароились весьма откровенные образы.
     - Я вижу, вы хорошо поерзали на этом столбе, - заметил он с порога. -
Зачем вы пытаетесь удрать, мадемуазель Кэмден? Учтите,  едва  вы  покинете
меня, как встретитесь с эсэсовцем Хорхером. И будьте уверены, он -  мастер
своего дела, сами  понимаете  какого.  Или  с  пустыней  встретитесь,  что
немногим лучше - пески, камни и змеи на три дня вокруг.
     Лилиан поторопилась огрызнуться:
     - Я чего-то не врубаюсь в ситуацию,  Ренар.  Если  я  "при  вас",  то
почему никак мне не дождаться ни стакана вина, ни приличной еды,  ни  даже
прогулки? Ведь все тут ваши дружки.
     - Они не друзья мне, а уж  скорее  необходимое  зло  в  моей  работе.
Грубые, необразованные люди. Этот партайгеноссе  Хорхер,  профессиональный
революционер и партработник в прошлом. Организовывал  митинги,  понимаете,
забастовки и беспорядки... Древоточец такой... И надо же,  он  теперь  мне
"помогает".
     Мужчина пожевал губы, пытаясь совладать со справедливым возмущением.
     - А Мюллер чего  стоит.  Пусть  он  умеет  рыть  окопы  и  устраивать
блиндажи, но здесь нельзя так просто копать и рыть! Потому что под  ногами
в любом месте - ПРОШЛОЕ. Прах великих царей,  их  достижения  -  то,  чему
истово поклонялись и во имя чего много убивали.  У  Мюллера  же  в  голове
только  кубометры  изъятой  породы.  И  к  такому  человеку  я   принужден
обращаться по каждому поводу. Этот тип еще меня  погоняет:  "давай-давай",
мол.
     - Ну, а вы-то чем  отличаетесь  от  них?  -  задала  резонный  вопрос
Лилиан.
     - Надеюсь, за время  нашего  знакомства  я  показал  себя  достаточно
обходительным и интеллигентным человеком. Таковым я остаюсь  даже  в  этой
части света.
     Ренар вышел из палатки и через мгновение вернулся с двумя  коробками.
Первую он сразу, но несколько театрально раскрыл и потянул  наружу  что-то
белое, полувоздушное. Чудесное бальное платье, которое не грех было надеть
на каком-нибудь чопорном мероприятии в Чикаго или в Париже!
     - Я очень хотел бы видеть это на вас, Лилиан.
     С этими искренними словами он рассек ножом веревки, опутывающие  руки
мисс Кэмден.
     - А еще чего бы вы хотели? - отозвалась грубоватая женщина, но  сразу
пошла на попятную. - Ну, ладно, ладно. Сделаю вам одолжение.
     Она выхватила платье и упорхнула в угол:
     - Интеллигентные люди как минимум отворачиваются, когда  дама  меняет
одежку.
     - Конечно,  конечно,  -  Ренар  охотно  продемонстрировал  даме  свои
хорошие манеры, поскольку мог наблюдать за  процессом  переодевания  через
зеркальце, стоящее на тумбочке.
     Месяцы заточения в фашистском плену не произвели ужасного воздействия
на Лилиан. Обходясь без веселящих  напитков  и  кровавых  бифштексов,  она
улучшила цвет лица и фигуру. Голос сделался  куда  менее  каркающим,  даже
обрел волнующие обертона. Кроме того, по  тюремному  обычаю  у  нее  давно
забрали бюстгальтер.
     Обозревая ее спину и так далее, археолог  Ренар  испытывал  искреннее
волнение.
     - Эй, что у нас во втором ящике? - окликнула его Лилиан.
     Ренар  толкнул  ногой  тару,  в  которой  что-то   приятным   образом
зазвенело.
     - "Мерло" и "Масон-Виллаж", - торжественно объявил француз.
     - Ну, это меня вдохновляет!
     - Еще бы, - глаза Ренара заискрились  мужской  гордостью.  -  Лилиан,
времени на общение у нас в обрез. Буду предельно  откровенен,  руководство
близко к тому, чтобы применить к вам особые методы  дознания.  Поэтому  вы
должны рассказать мне все. Естественно, чтобы я мог защитить  вас.  Откуда
такая преданность доктору Джонсу? Насколько я в курсе, он был  не  слишком
порядочен с вами.
     - Я не имею  ничего  общего  с  шарлатаном  и  прохвостом  по  кличке
Индиана, - сурово отрезала Лилиан. - У меня от него сплошные неприятности.
Кроме того, я все рассказала вашим товарищам уже сто раз.
     Она прошлась по палатке в новом платье, туда-обратно, с каждым  шагом
все элегантнее поводя попкой.
     - Вы бесспорно прекрасны, Лилиан, - не смог удержаться от комплимента
Ренар.
     - И я придерживаюсь того же мнения, - сказала "бесспорно  прекрасная"
мисс Кэмден и едва уловимым движением  сбросила  кисейную  шаль  на  стол.
Материя прикрыла большой нож, которым Ренар рассек путы и вскрыл коробку с
вином. После чего элегантно присела на стул. - Ну, угощайте, месье.
     Недолго задержавшись на проблемах археологии,  микенских  находках  и
загадках критского диска, разговор стал легким, напоминающим то бордосское
вино,  которое  доставил  галантный  ухажер.  Лилиан  вспоминала  о  своей
чикагской  жизни,  о  том,  как  седые  почтенные  профессора  оказывались
похотливыми рукосуями, щупающими коленки у  студенток  во  время  сложного
экзамена.  Ренар  вспоминал  о  своей  парижской  жизни,  делая  упор   на
количество и качество своих любовниц.
     Когда собутыльники  заканчивали  вторую  поллитровку  "Мерло",  стало
очень смешно. Особенно после того, как Ренар сказал, что у него всего было
сорок восемь любовниц. Из них двенадцать с университетским образованием, в
том числе три доктора философии, герцогиня, которая могла заткнуть за пояс
любую выпускницу парижских домов терпимости,  амурный  коллектив  из  пяти
африканских  пигмеек,  и  русская  пианистка  с  татуировкой   "Ильич   на
броневике" в одном интимном месте.
     Лилиан чувствовала,  что  она  уже  не  та,  какой  была  раньше.  От
длительного алкогольного воздержания перед глазами плыло, а Ренар  казался
добрым и милым. Внезапно до нее дошло  -  еще  минута,  и  она  раскиснет.
Поэтому вскочила, выхватила нож из-под тряпки и сверкнула им  над  головой
беспечного археолога.
     - Вы пьяны, Ренар. Советую срочно свалиться под стол и захрапеть.
     Француз гордо заржал:
     - Да не могу я свалиться  под  стол,  милая  девушка.  Никак  мне  не
захрапеть от пустякового винца. К вашему прискорбию, мои родители как  раз
занимаются виноделием, и я научился обращаться  с  алкоголем  раньше,  чем
сидеть на горшке.
     Лилиан представила себе грудничка Ренара и его кормилицу с  бутылками
"Мерло" вместо налитых титек, отчего тоже обхохоталась.
     - Ладно, мне пора идти. Адье, Ренар.  Хотя,  надо  признаться,  вы  -
обаяшка. Встретимся как-нибудь в более цивилизованной обстановке.
     И она прянула, как молодая лань, к выходу из палатки. Но далеко  уйти
поддатой "лани" не удалось. Проход заслонили три фигуры в черных плащах  и
шляпах, нелепых на фоне пустыни. Это был штурмбанфюрер Хорхер и  двое  его
подручных.
     - Я же предупреждал... - устало выдохнул Ренар.
     А штурмбанфюрер Хорхер схватил  свой  ледяной  ладонью  разгоряченное
запястье женщины.
     - Ну вот, фройляйн Лилиан, мы снова вместе.  Надеюсь,  разлучить  нас
сможет только смерть. Сами понимаете, чья.
     После  таких  зловещих  слов  мисс  Кэмден  вырвалась   из   страшных
эсэсовских рук и, слабо визгнув, укрылась за спиной  Ренара.  Хорхер,  тем
временем, скинул плащ своим помощникам и достал из кармана нечто железное,
с цепями. У Лилиан сдавило горло. Однако, железное приспособление не имело
отношение к пыткам, а оказалось всего лишь вешалкой,  предназначенной  для
верхней одежды.
     Хорхер уселся за стол и проговорил будничным голосом:
     - В ближайшее время мы с вами,  фройляйн,  будем  тесно  общаться.  Я
знаю, что вы расскажете мне все. И вы знаете. Еще когда  вы  находились  в
пределах Рейха, я настаивал, чтобы вас подвергли особо эффективным методам
дознания и нарушили в какой-то степени вашу целостность. Но мое  чрезмерно
гуманное начальство посчитало, что вы будете полезнее в  неразъятом  виде,
якобы для вербовки  отца  и  сына  Джонсов.  Большие  чины  из  Управления
Имперской Безопасности не поняли простой  вещи  -  оба  Джонса  совершенно
неуправляемы. В силу того, что в их жилах течет кровь  неполноценных  рас,
они являются маньяками и дегенератами.
     Ренар попробовал вмешаться, ибо перед его глазами до сих пор  маячили
талия и попка мадемуазель Кэмден.
     - Может быть, Хорхер, оставим это дело до утра?
     Лицо штурмбанфюрера расплылось, а голос сделался сладким.
     - Такое дело не терпит отлагательства. Ночь, как известно,  нежна,  -
затем специалист из Берлина взял весомую паузу, во время которой посуровел
и насупился. - Вам известно, кто обязал нас сотрудничать и определил  наши
полномочия. Я ведь не лезу в вашу работу, зачем тогда вы пытаетесь вредить
мне?
     - Ладно, ладно, - быстро сник Ренар. - Я ухожу.
     И  он  действительно  покинул   палатку.   Светало.   Головной   убор
приходилось придерживать рукой, потому что  свежий  ветер  задувал  с  той
стороны, где бушевала гроза, столь необычная  для  это  времени  года.  На
севере будто стояла темная стена. Из своей палатки  выбрался  позевывающий
Мюллер и собрался было промаршировать бодрым шагом в  сортир,  но  заметив
Ренара, направился к нему. Чтобы утешить - по-своему, по-солдатски.
     - Ну, не дуйтесь, дружище, от девчонки  теперь  будет  хоть  какая-то
польза. Она ведь в руках мастера.
     -  Вы,  штандартенфюрер,   во   всем   такой   прямолинейный,   -   с
неудовольствием заметил Ренар.  -  И  в  археологии  вы  так  же  норовите
использовать бульдозер, чтобы найти фарфоровую чашку.
     -  А  вы  любите  щеголять  своими  слабостями,  господин   археолог.
Невооруженным глазом видно, что эта слегка заплесневевшая фройляйн  Лилиан
вам весьма по вкусу.
     Ренар хотел возразить, но вместо этого вдруг вперился в даль.
     - Взгляните, Мюллер, - он интенсивно потыкал  пальцем.  -  На  холме,
том, которого сейчас коснулось солнце, какое-то мельтешение.
     Офицер рванулся в свою палатку и вернулся через мгновение с биноклем.
     - Действительно, там люди... Ага, чернозадые  что-то  копают!  Может,
бедуины роют могилу своему товарищу?
     - А мне кажется, это роют могилу нам.  Вы  забыли  о  конкурентах,  -
Ренар на глазах осунулся. - Ну, что стоите, Мюллер, как памятник? Это ваша
ведь обязанность голосить: "В ружье!".



                            10. ЯДОВИТАЯ ТЬМА

     Когда Индиана Джонс съезжал  вниз  по  канату,  то  с  каждым  футом,
сближающим его с рептили