в  бездну,  одна  за  другой,
поочередно. Катастрофа началась наверху, но стремительно  распространялась
от оконца книзу. Индиана оглянулся. Бежать назад, к тоннелю? Можно  успеть
-  всего  лишь  десять  ступенек.  Или  хвататься  за  веревку?..   Голова
решительно отказывалась соображать, толкавшаяся там боль давно уже выросла
до размеров вырубленных в скале  помещений.  Проверка  на  искренность,  -
подумал археолог. Проверка мотивов, спасение Верой...  Что  важнее,  жизнь
или служение Граалю? Нет, не так! Можно ли жить, не служа Ему?  Нет,  нет,
опять не так! Зачем жить, как не для того, чтобы можно было служить Ему...
Индиана закрыл глаза, оставшись неподвижным.
     Когда стих гул и отголоски гула, когда улеглась вековая  пыль,  когда
успокоились остатки лестницы, он  увидел,  что  процесс  разрушения  замер
возле самых его ног. Ступенька, на которой он стоял, была теперь  вершиной
пирамиды. Процесс  разрушения  явился  в  то  же  время  чудом  созидания,
поскольку  рухнувшие  камни  легли  поразительно  ровно,   с   невероятной
упорядоченностью. Часть лестницы, бывшая подъемом, сделалась спуском - все
очень просто. Сработал очередной механизм, рожденный  гением  неизвестного
мастера, и никакой вам магии... Прошел!  -  возликовал  доктор  Джонс.  Он
вновь оглянулся на тоннель,  в  этот  раз  -  торжествующе.  А  ведь  была
секунда, когда он чуть было не струсил, чуть не бросился обратно!
     Из тоннеля опасливо выглядывала Эльза Шнайдер и Джи-Си Бьюкенен.
     - Грандиозно! - воскликнула немка. - Я знала, что ты справишься!
     - Пресс пока не работает, - не менее радостно объявил менеджер музея.
- Мы тоже прошли через тоннель.
     - Он заработает, когда закроются створки люка, - Джонс, прищурившись,
поочередно взглянул в глаза каждому. - Не боитесь остаться здесь навсегда?
     - Идем, - Эльза решительно сделала шаг вперед.
     Нет, не успела.  "Стой!!!"  -  заорал  Индиана,  но  женщина  и  сама
заметила, отпрянула в ужасе. Едва она тронула ногой камень, желая поскорее
подняться к герою-первопроходцу, как лестница вновь пришла в  движение.  С
шумом обвалилось сразу несколько ступеней, открыв колодец шириной почти  в
три ярда. Вот, оказывается, что ожидало струсившего паломника, попробуй он
побежать назад... Индиана с интересом, скорее даже с уважением взглянул на
свисавшую веревку. Вполне возможно, что  второй  способ  спастись  был  не
намного безопаснее... Он сказал равнодушно:
     -  Придется  вам,  фройляйн,  отпустить  меня  одного.  А  вы   лучше
возвращайтесь,  за  сэром  Генри  поухаживайте.  Фонарь   только   киньте,
темновато здесь.
     - Ваш отец пока жив,  не  беспокойтесь,  -  откликнулся  Бьюкенен.  -
Работайте, Инди, не отвлекайтесь. Ловите фонарь... - Он  выполнил  просьбу
своего сотрудника.
     Доктор Джонс не собирался отвлекаться.  Открывшийся  ход  упирался  в
арку. "Вадэ ветро", - было выбито над  входом,  что  означало  "уходи"  по
латыни.  "Ну,  нет...  -  пробормотал  археолог,  спускаясь  вниз.  -   Не
отделаетесь от  меня  так  просто..."  Затем  следовал  короткий  коридор,
украшенный другой надписью "Туо номинэ", а выражаясь  современно  -  "Твое
имя". Путник ответил: "Индиана Джонс", - в  пустоту,  неловким  стесненным
голосом. Он ждал, он готовился, он  попросту  боялся  третьей  ловушки,  о
которой говорил отец. Коридор упирался в новое помещение - последнее. Все,
дальше ничего не было, путь заканчивался.  "Можно  войти?"  -  спросил  на
всякий случай паломник, переступая порог. Очередная надпись, теперь уже на
полу, спрашивала: "Кэ воле", то есть "Чего хочешь". Вместо ответа вошедший
поднял фонарь, осматриваясь.
     Он попал в Храм.
     Помещение, вырубленное в  скале,  было  намного  меньше  пещеры,  где
остались отец с Маркусом. Стоял стул,  похожий  на  табурет  с  квадратным
сидением, ножки которого пересекались буквой "Х". (Очевидно, форма  "Х"  -
не случайна выбрана для здешней мебели.) Стол - абсолютно  такой  же,  как
стул, только больше, с такими же  перекрещенными  ножками.  Вдоль  стен  -
скамьи. На стенах - барельефы со сценами распятия. И были три ниши, каждая
из которых имела собственное, отличное от других предназначение. Одна явно
выполняла функции алтаря: на каменном возвышении в ней  покоилась  Библия.
Бесценная  вещь  -  пергаментные  страницы,  обтянутая  кожей   деревянная
обложка,  очень  впечатляюще.  В  другой  тихо  струился  источник   воды,
выходящий прямо из скальной породы. А в третьей...
     Третья ниша была спальней. Пол устилало  подобие  постели:  солома  с
тряпьем, - и на постели этой лежал единственный обитатель  Храма.  Точнее,
то, что от него осталось. Скелет, впрочем, на удивление хорошо  сохранился
- вместе с одеждой,  которую  человек  когда-то  носил,  -  да  и  тряпка,
постеленная на солому, выглядела вполне прилично. Похоже, что человек умер
не так уж давно, например, не далее прошлого века. Доктор Джонс  склонился
над  останками,  внимательно  рассматривая  их.   Одна   рука   отшельника
обхватывала круглую керамическую шкатулку, и гость, осторожно разжав сухие
фаланги пальцев скелета, взял предмет  в  свои  руки.  Ничего  особенного,
простенькая керамика умопомрачительной давности.  Открыл  хрупкую  крышку,
стараясь не испортить находку - края  шкатулки  и  так  уже  были  отбиты.
Внутри лежал кожаный мешочек  с  каким-то  порошком.  Доктор  Джонс  сразу
потерял к этому интерес -  не  то,  явно  не  имеет  отношения  к  решению
поставленной  задачи.  Возле  стены   белел   аккуратно   свернутый   лист
пергамента,  придавленный  другой  рукой  отшельника,  и  вот   это   было
действительно интересно, потому что там имелся какой-то текст.
     Да, но где же Чаша?
     В комнате присутствовало  огромное  число  посуды,  всевозможной,  на
любой вкус. Повсюду - на столе, на полу, в нишах. Причем, главным  образом
именно чаши, от золотых до медных, от роскошных  византийских,  украшенных
цветной эмалью, камнями  и  филигранью,  до  обычных  литых,  обработанных
только канфаренных дел мастерами. Откровенно говоря,  каждый  экспонат  из
этой коллекции утвари мгновенно заинтересовал бы самые авторитетные  музеи
мира... Спокойно, - приказал себе  доктор  Джонс.  "Кэ  воле",  таков  был
вопрос, поэтому - все по порядку, без суеты, не отвлекаясь... Он  вернулся
к нише с останками отшельника и бережно вытащил  лист  пергамента,  второй
раз потревожив хозяина.
     Когда он просматривал этот  документ,  в  келью  вошли  его  коллеги:
фройляйн Шнайдер и мистер Бьюкенен.  Археолог  пусто  взглянул  на  них  и
произнес:
     - Забавно...
     - Мы подтащили  крест  и  положили  на  колодец,  вместо  мостика,  -
объяснила Эльза свое чудесное появление, решив, что  прозвучавшая  реплика
относилась к ней.
     -    Забавно,    говорю.    Похоже,    этот    парень    родом     из
одиннадцатого-двенадцатого века. Однако, умер он  недавно,  что  очевидно.
Взгляните сами...
     - Где  Грааль?  -  перебил  его  Бьюкенен.  Музейный  работник  хищно
озирался.
     - Да подождите вы, Джей! Я не понимаю... Время  здесь  затормозилось,
что ли? Деревянная мебель, между прочим,  тоже  замечательно  сохранилась,
можете проверить.
     - Я же вам пытался втолковать!  -  возбужденно  ответил  Бьюкенен.  -
Грааль - это мощнейший источник биологической энергии! А вы мне не верили,
Инди.
     - Кем был этот человек? - спросила женщина,  указывая  на  соломенную
постель со скелетом.
     - Он ничего не написал о себе, - Индиана вновь уставился в рукописный
латинский текст. - Зато он написал, что...
     - Это  крестоносец,  -  невежливо  встрял  Бьюкенен.  Попав  в  Храм,
бизнесмен растерял весь свой лоск. - Готов держать пари,  что  это  рыцарь
Первого Крестового, проживший здесь несколько веков и умерший от старости.
Чаша Грааля, оказывается, не всесильна, господа. Вы не  допускаете,  Инди,
что он может быть одним из трех братьев, который остался охранять святыню?
Ведь до Европы дошли только двое.
     - Теперь это уже не проверишь, - возразил Джонс. - Я давно созрел для
того, чтобы начать верить в подобные сказки, но, если откровенно, пока все
чудеса, с  которыми  я  столкнулся,  были  сотворены  человеком.  Каким-то
гениальным механиком. Разве не так?
     - О чем он написал, Инди? - напомнила Эльза.
     - Здесь что-то вроде короткой инструкции, специально для меня.
     - Для тебя?
     - Для того, кто придет ему на смену.  Например,  рассказывается,  как
возобновить  работу  ловушек,  как  снова   запустить   пресс,   поставить
лестничные ступени на место...
     - Чепуха, - нетерпеливо заявил Бьюкенен. - Ловушки - чепуха. Надеюсь,
возобновлять их работу нам не понадобится. Вы не верите  в  сказки,  Инди,
однако я вынужден ткнуть вас носом в  очевидное.  Рыцарь  прожил  в  Храме
невероятное количество лет, причем, без еды, на одной воде.  Как  ему  это
удалось? Очень просто: он пил воду из Чаши. Где Грааль, Инди, почему вы не
ищете его?
     - Еще там написано, - терпеливо продолжал доктор Джонс, - что  Грааль
нельзя выносить за Черту. Я думаю, имеется в виду та  белая  линия,  возле
выхода из пещеры. Иначе, как я понял, произойдет что-то плохое.
     - Нельзя выносить?.. Что ж, водичку можно  и  местную  попить.  Будем
приезжать раз в год, как на курорт. Понять бы только, которая из них -  та
самая... - Бьюкенен одну за другой брал в руки чаши, стоящие на  столе,  и
задумчиво их рассматривал. -  Вы  не  подскажете  мне,  господа?  В  конце
концов, кто из нас специалист?
     - Вот! - неожиданно вскрикнула Эльза. Нагнувшись, она подняла с  пола
большой серебряный кубок. Кованый, золоченый, с крышкой  -  необыкновенной
красоты изделие. Она что, с ума сошла, - подумал доктор Джонс, - какой  же
это Грааль, это же средние века, изготовлен не раньше девятого  века...  -
однако, поймав острый взгляд немки, решил промолчать.
     - Дайте, - скомандовал Бьюкенен.
     - Нет! - всхлипнула Эльза, прижимая кубок к груди, отступая на шаг.
     Бьюкенен покрутил в руках браунинг, взвешивая ситуацию. И  раскатисто
хохотнул, пряча оружие:
     - Доверять женщине  вроде  вас  -  все  равно,  что  доверять  еврею,
торгующему антиквариатом, -  сказал  он,  шаловливо  погрозив  пальцем.  -
Обмануть хотели, да? Разумеется, ваш серебряный кубок не может быть  чашей
Грааля. Я уверен, что Чаша не имеет  никакого  отношения  к  роскоши,  это
должно быть что-то очень простое, продававшееся тогда в каждой лавке...  -
он заглянул в нишу с Библией. -  Например,  что-то  такое,  -  он  взял  с
каменного возвышения небольшую пиалу, сделанную из дерева.
     Деревянная чаша...
     - А действительно... - прошептал  Бьюкенен,  завороженно  разглядывая
находку. Тягуче струилась пауза.  Свидетели  его  триумфа  молчали,  давая
человеку  возможность  насладиться  своей  удачливостью.  -  Вещь   работы
плотника, все сходится... - стремительным  взглядом  он  обежал  келью.  -
Господа, деревянных чаш здесь больше нет!
     Ни мгновения больше не колеблясь, он шагнул в нишу с ключевой  водой,
подставил деревянную  чашу,  подождал,  пока  туда  нацедится  достаточное
количество жидкости, и начал пить.
     Пил он медленно, смакуя каждый глоток. Он  с  наслаждением  прикрывал
глаза и говорил в редких промежутках:
     - Мое тысячелетие... Моя энергия... Они не верили, идиоты...
     Зрители по прежнему  молчали,  наблюдая.  Эльза,  правда,  попыталась
двинуться, затрепетала, подалась вперед, но  Индиана  жестом  удержал  ее.
Индиана был совершенно спокоен. Бьюкенен между  тем  доделал  то,  к  чему
стремился всю сознательную жизнь, после чего вернул чашу на  возвышение  и
замер, прислушиваясь к своим ощущениям.
     - Странно, - взволнованно удивился он. - В животе что-то такое...
     Вдруг согнулся в поясе пополам и сообщил напряженным голосом:
     - Ой!
     Снизу вверх он посмотрел на молчащих  зрителей,  вывернув  голову,  и
закончил мысль:
     - Не понимаю.
     И только затем закричал. Он закричал и повалился  набок,  на  пыльный
безжизненный камень, он рванул, разбрызгивая пуговицы, пиджак  и  рубашку,
задрал нательное белье, комкая ткань дрожащими пальцами, и вцепился себе в
живот, не переставая кричать.
     - Что с вами? - спросила Эльза, отпрянув.
     Бьюкенен собрался с силами и героически ответил:
     - Со мной что-то такое!
     Доктор Джонс, наоборот, шагнул ближе, посветив  фонарем.  Лежащий  на
полу человек размашисто дергал ногой и старательно  драл  обнаженную  кожу
ногтями. В области пупка у него было большое темное пятно, причем, чернота
эта расползалась прямо-таки на глазах. "Выньте  из  меня  ЭТО!"  -  умолял
Бьюкенен, лязгая челюстью. "Инди, вы же  были  мне  другом,  выньте  ЭТО!"
Вскрыть живот пальцами никак не получалось,  тогда  несчастный  схватил  с
пояса кинжал (под пиджаком у него  обнаружились  ножны)  -  а  кинжал  был
непростой, характерной эсэсовской формы, - и помог сам себе, ничего больше
не сказав, лишь кричал, кричал, кричал...
     - Что он делает? - выдохнула женщина, отвернувшись. - Что с ним?
     - Он обретает бессмертие,  -  хладнокровно  сказал  доктор  Джонс.  -
Очевидно, процесс оказался слишком болезненным.
     Крик оборвался: Бьюкенен недолго совершал вскрытие. Кинжал остался  в
животе. Из нескольких глубоких разрезов почему-то ничего не вытекало -  ни
капли крови не выжалось. А тело под рубашкой стало уже сплошь черным.
     - Уйдем отсюда! - взвизгнула женщина. - Мне страшно, Инди!
     - Успокойся, - доктор Джонс взял ее за плечи и легонько встряхнул.  -
Он отравился, поняла? Всего-навсего яд, поняла?
     - Яд?
     - Возможно, в источнике, а может,  в  этом  деревянном  стакане.  Мне
кажется более вероятным, что в воде... У него кровь  начала  свертываться,
вот и все объяснение. Я, правда, про такие яды ничего раньше не слышал...
     Эльза прижалась к Индиане и прошелестела:
     - Его Чаша убила, да?
     - Его убил яд, - терпеливо повторил тот. - Каким  образом  эта  штука
подействовала на кровь через слизистую желудка, да еще так  быстро,  я  не
могу объяснить, но это не меняет дело.  А  Грааль,  дорогая,  не  убивает,
Грааль дает жизнь. Только достойным. Джеймс Сайрус  оказался  недостойным,
не выдержал третьего испытания...
     Индиана отстранился и медленно пошел по  комнате,  перешагивая  через
стоящую на полу посуду.
     - Джей зря не дослушал то,  что  я  хотел  рассказать  про  текст  на
пергаменте. Там как раз  есть  грозное  предупреждение  насчет  поспешного
выбора. Он просто неправильно выбрал, Эльза. Чаша вряд  ли  деревянная,  в
Палестине  этот  материал  редкий,  не  характерный.  Чаша  скорее   всего
керамическая, купленная Иосифом у какого-нибудь уличного торговца.
     Эльза с надеждой посмотрела на его широкую спину.
     - Ты все знаешь, Инди. Ты - достоин.
     - Яд в воде, - продолжал размышлять археолог. - Яд в воздухе. Мы тоже
отравлены, Эльза, и уходить отсюда,  не  найдя  Чаши,  бесполезно.  Только
Грааль может нас спасти...
     Взгляд его случайно наткнулся на лежащее под ногами тело. Уже и руки,
и лицо Джи-Си Бьюкенена сделались неестественно темными - весь он сделался
Темным, на этот раз буквально. Впрочем, он и был таким всю жизнь. А  я?  -
подумал археолог. - Темен ли я? Достоин ли, выдержу ли?
     "Подножие Креста", - подумал он. Что бы это  могло  значить?  Теперь,
когда добрались до Храма, когда другие ловушки  пройдены,  когда  остается
только взять Грааль в руки... Вот оно!  Третье  испытание  -  это  сделать
выбор. Перенестись на девятнадцать веков в прошлое,  чтобы  понять,  чтобы
увидеть,    как    ЭТО    происходило.     Мало     _з_н_а_т_ь_,     нужно
ч_у_в_с_т_в_о_в_а_т_ь_...  Индиана закрыл глаза. Нужно  увидеть  Его  так,
как видел Иосиф, нужно поставить себя на место Иосифа. Грааль - у подножия
Креста. Грааль - это истинная кровь, святая кровь. Как можно  собрать  Его
кровь? Распятие охраняется равнодушными животными, вооруженными  пиками  и
мечами. Кровь стекает по  телу,  смешиваясь  с  потом,  капает  и  капает,
передавая Его силу земле. Посуда - это нелепо, золотая ли, деревянная  ли,
керамическая ли, - посуда не поможет  собрать  с  умирающего  тела  святой
кровавый пот, не поможет подобраться к охраняемому месту  казни.  А  кровь
все капает - к подножию Креста...
     - Чаша - это не чаша! - оглушительно вскрикнул  доктор  Джонс.  Эльза
увидела его исказившееся Пониманием лицо, поймала безумный, вырвавшийся из
Прошлого взгляд, и попятилась, струсив окончательно.
     - Не бойся, я не сошел с ума! - засмеялся  Индиана.  -  Грааль  -  не
посуда, не чаша, вообще не предмет! Это горсть земли, Эльза, горсть земли,
смешанная с кровью! - он заметался по келье. - Но в чем Иосиф хранил ЭТО?
     И тут же вспомнил.
     И  тут  же  оказался  в  нише,  где  спал  вечным  сном  последний  и
единственный жрец Храма, взял  глиняную  шкатулку,  посмотрел  на  кожаный
мешочек... Мешочек, возможно,  был  когда-то  кошельком.  Иосиф  вытряхнул
находившиеся там деньги, которые потеряли всякий смысл  с  Его  уходом,  и
наполнил тем, ради чего отныне стоило  жить.  Вот  она,  святая  кровь,  -
подумал Индиана,  благоговея.  -  Истинная,  в  отличие  от  темной  крови
бьюкененов и вольфгангов...
     - Но ведь из этого нельзя пить, - растерянно сказал он. -  А  как  же
отец? Как отца-то спасти?..
     Забыв про все, он бросился прочь из Храма.



                     4. ОСТОРОЖНО, ДВЕРИ ЗАКРЫВАЮТСЯ

     Боль, свирепствовавшая в ушибленных мозгах доктора Джонса,  отпустила
его через минуту - хватило короткой пробежки между Храмом и  пещерой.  Был
ли тому причиной предмет, который бегун нес в руках? Он не задумывался над
этим. Он не заметил даже, что головной боли теперь не существует...
     Отец был  еще  в  сознании.  Маркус  поддерживал  его  в  полусидячем
положении, чтобы хоть немного  стихла  острейшая  боль  в  груди.  Дыхание
раненого было прерывистым, едва заметным, лицо побледнело до цвета Луны, в
полумраке это особенно пугало.  Похоже,  он  уже  проваливался  в  шоковое
состояние.
     Отцу хватило нескольких слов: "...возьми,  здесь  земля  от  подножия
Креста...", чтобы понять и принять случившееся. Подарить умирающему долгий
рассказ Джонс-младший не  смог:  нелепые  угловатые  фразы  ранили  горло.
"Прости, у меня нет для тебя лекарства",  -  вымучилось  у  сына  скорбное
признание. Отец молча прижал шкатулку к груди и  закрыл  глаза.  Вот  она,
сбывшаяся мечта - в слабых агонизирующих руках.  Он  счастливо  улыбнулся,
дыша мелко, но шумно... Сын отвернулся, не в силах смотреть.
     Сзади была Эльза.
     - Пусть хоть потрогает ЭТО перед тем, как...  -  сказал  ей  Индиана,
моргая влажными глазами. - Перед тем, как...
     Эльза  не  собиралась  его  утешать:  такое  естественное   действие,
очевидно, было не в стиле этой чудовищной женщины.  Она  впитывала  жадным
взглядом лишь ТО,  что  лежало  на  груди  раненого,  не  расходуя  своего
внимания на страдающих героев. Именно ее безобразное равнодушие,  впрочем,
и успокоило Джонса-младшего. Вернулась привычная ненависть.  Вернулись  не
заданные до сих пор вопросы. "Зачем вы  столько  времени  держали  отца  в
плену?"  Эльза  объяснила:  чтобы  отстранить   его   от   самостоятельной
деятельности. Странно: почему старого  профессора  просто  не  уничтожили,
когда он решительно отказался сотрудничать с нацистами? Потому что он  мог
понадобиться, пока не закончены поиски Чаши и Ковчега, -  была  откровенна
Эльза. - А потом бы его,  конечно,  убрали...  "Кое-кого  я  успел  убрать
раньше! - вспылил Индиана. - Например, твоего любимого Вольфганга!" Задеть
этой новостью женщину не  удалось,  она  только  плечиками  пожала.  Жених
интересовал ее не намного больше, чем страдающий от  раны  Генри,  поэтому
тема импровизированного допроса резко вильнула: зачем вообще  было  врать,
что отец пропал?
     В самом деле - зачем?
     Ответ нич