.. Что-то
такое, о чем мог знать только Скиф...
  - Это произошло в первый же день моего появления в форте. Я там слонялся,
как неприкаянный, повергая всех в недоумение своей одеждой, своим
нескрываемым ужасом перед всем, что встречалось на пути. Потом вдруг люди
бросились к стенам. Запели огнестрелы. Я тоже выхватил оружие... кровь
заиграла... мне хотелось кого-нибудь убить, но я не знал, кого. Врагами
были все! И вдруг над фортом завис гигантский летающий паук, а потом всей
массой рухнул на Диспетчерскую башню. Все сплющилось: кабина диспетчеров,
пульты... Люди погибли там сразу, форт остался без энергии, а значит, без
охраны. Паук подох тоже... его хитиновый панцирь проломился, оттуда потекла
мерзкая белая слизь, запах которой действовал парализующе на тех, кто
оказывался вблизи. И еще долго ворочались его могучие жвалы, дергались в
агонии клешни, вздрагивали огромные лапы, сокрушая все что ни попадалось...
  Не помню, что было потом: как прорвались одичавшие сквозь стену, как я
спасся. Так, отрывочные жуткие картины. Помню лицо ужасного крылатого козла
- да, именно человеческое лицо: тонкое, породистое, злобное, - с
брезгливостью обращенное ко мне. Он обнюхал меня с отвращением, но
почему-то не тронул и не дал знать своим, что попалась добыча. Может быть,
его отпугнул мой запах - запах иного Времени? А вокруг рвали на куски,
загрызали людей. Метались на конях птицеглавые, добивая из луков тех, кто
хотел бежать, но, кажется, им было все равно, станет мишенью человек, зверь
ли, нелюдь...
  Через несколько дней, когда от форта уже остались только развалины, туда
добрались люди с севера. Орлы-наблюдатели сообщили им. Среди них был Эльф -
глава Северного Союза. Теперь между ними есть связь, и каждый форт
обязуется прийти на выручку соседу в случае нападения. В Лине я один
остался живой, одичавшие уже все ушли, так меня и не тронув. Да, я забыл!
Тогда в форте оставались еще дети... - Голос его стал невнятным. - Дети
нелюдей. Они порхали на своих стрекозиных крылышках над разбитыми
цветочными вазонами... Считалось, что я сошел с ума от пережитого... Меня
лечили, лечили... гипноз. Вживляли в сознание новую информацию. Но моя
память осталась при мне. Я теперь и вождь, чудом перенесенный из прошлого в
будущее, и Скиф - человек этого времени, со всеми необходимыми мне знаниями
и умением оценивать случившееся, - но все же с ущербной психикой.
  - Ну хорошо. Ты об этом мире уже все знаешь. Теперь просвети меня, -
сказал Мечко, чуть отодвигаясь, чтобы за зубцом стены укрыться от порыва
ветра, который к закату остывал и все резче трепал волосы. - Откуда нелюди?
А одичавшие?
  - Нелюди - мутанты, чудовищные гибриды. Одичавшие - потомки тех, кто
когда-то не уберегся от нападения Дикой Природы, еще до всеобщей
вакцинации, до возникновения замкнутых фортов. Теперь отчасти виден
обратный процесс: потомство людей снабжено генетическим кодом защиты от
последствий заражения "дикостью" - скажем так. Действуют строжайшие
охранные меры, однако опыты показывают, что практически люди уже не могут
быть заражены. И, кстати, одичавшие это усвоили очень быстро. Они ненавидят
людей еще и за то, что те не становятся им подобными. Это удесятеряет их
ненависть!
  - А нельзя применять эту же вакцину для животных? Все проблемы были бы
сняты.
  Словно бы искра вспыхнула в чертах смуглого, резкого лица Скифа. Озарила
на миг - и погасла.
  - Нет, - сказал он сухо. - Похоже, этот процесс в Дикой Природе
необратим. Более того-он усугубляется. Животные, которые всегда стремятся
сохранить в сражении свою жизнь, разве что готовы пожертвовать ею для
продолжения рода, теперь бездумно жертвуют собою, если есть возможность
уничтожить при этом человека. Нарушены все системы инстинктов, понимаешь?
  Бас Эльфа прокатился по дальним углам Диспетчерской башни, но Мечко все
же уловил почти заглушенную этим рокотом, еле слышную усмешку Скифа. А
вслед за тем запела сирена и раздался усиленный громкоговорителем голос:
  - Внимание! Коменданта - к воротам! Под стенами люди. Непосредственной
угрозы для форта нет. Внимание! Коменданта к воротам!..
  Форт Северный являл собою подобие небольшого городка тысячи на три
жителей. Только стены его да Диспетчерская башня оказались сложенными из
камня, остальные же постройки были деревянными, и у Мечко сердце зашлось
при виде этих островерхих теремов, потемневших от времени и дождей; от этих
многоступенчатых причудливых лесенок и деревянных мостков, мягко
пружинивших под ногами; накатанных бревенчатых мостовых - точно как
где-нибудь в России XVII века, который он знал лишь по книгам и картинам.
  Стук шагов по деревянным настилам гулко отдавался вокруг; множество людей
спешило вслед за Эльфом к воротам, встревоженные сиреной, - однако в этом
шуме Мечко отчетливо различал торопливую поступь Мадэлейн.
  Эльф тем временем начал подниматься по крутой лестнице, ведущей на стену
форта. Мечко ринулся за ним, а за спиной слышалось запыхавшееся дыхание
Мадэлейн. Он тоже не сразу смог перевести дух, когда встал на высоте
третьего этажа на широкой смотровой площадке, где под ногами хрустело битое
стекло, а вокруг перил обвивались оголенные провода.
  В одном месте провода были изолированы, уходили под настил, и Эльф,
безбоязненно подойдя к перилам, низко наклонился, чтобы увидеть, что же
происходит под стенами форта.
  Мечко стал рядом - и увидел внизу двух людей.
  Они еле стояли, поддерживая друг друга, потому что один из них был
инвалид на деревянной ноге, а другой обмотан кровавыми тряпками.
  Ветер трепал их непокрытые волосы, и в тишине, царившей вокруг, в тишине,
которую нарушал только шелест ветра, была какая-то обреченность. Такая же,
как в этих двух молчаливых фигурах.
  Они не били кулаками в створки ворот, не кричали, не молили о подмоге.
Без сомнения, они пришли издалека, Бог весть как прорвавшись через лес, и
неизвестно, сколько их товарищей там полегло, на этом странном пути. И вот
теперь они покорно ждали решения своей судьбы от тех, кто смотрел на них
сверху.
  А ворота все не открывались.
  - Ты что? - ткнул Мечко Эльфа в бок. - Надо их скорее впустить. Ты
посмотри, в каком они состоянии!
  - Я вижу, - мягко ответил Эльф, отводя его руку, но Мечко заметил, что
глаза его были устремлены вовсе не на двух несчастных, смиренно замерших
под стенами форта, а за пределы пустой поляны, в сомкнутые ветви леса. И
только тут Мечко понял, что еще слышал все это время, кроме ветра. Лес тоже
не безмолвствовал! Стоило лишь напрячь слух, чтобы уловить и треск
валежника, и шум ветвей, и еще какие-то звуки, напоминающие то еле
сдерживаемый рык, то дальний гомон потревоженной птичьей стаи.
  И еще ощущение немигающего, ледяного взгляда, устремленного на тебя со
всех сторон...
  - Ничего себе - угрозы для форта нет! - пробормотал Эльф, передразнивая
дежурного, подавшего сигнал тревоги, и, склонившись ниже, спросил негромко,
но слова его отчетливо прозвенели в насторожившейся тишине:
  -  Откуда вы?
  - Форт Левобережный, - донесся снизу слабый голос одного, и Мечко увидел,
что его обожженное солнцем лицо искажено тоской, увидел блеск непролитых
слез в его глазах.
  -  Форт осажден?
  - Форт разрушен, - ответил одноногий и, резко качнувшись, с трудом устоял
на своей деревяшке, поддерживая товарища, который все тяжелее обвисал на
его руках.
  -  Почему не подали сигнала бедствия?
  - Диспетчерская башня была разбита первым же выбросом, - ответил
одноногий, и вдруг голос его сорвался на крик: - Впустите нас! Откройте!
Они уже рядом! Спасите нас!
  - Внимание! - крикнул Эльф, резко вскинув руку. - Опасность для форта!
Приготовиться к защите!
  И в ту же минуту Мечко увидел то, что Эльф ощутил гораздо раньше.
Раздался треск ломающихся ветвей, и из леса, тяжело переваливаясь, вырвался
зверь - отвратительная смесь гигантского крокодила и белого медведя, весь
покрытый грязной, свалявшейся шерстью, то и дело вздымаясь на задние лапы и
широко разевая пасть, из которой высовывались два длинных языка.
  А за ним... В свете меркнущего дня, призрачном, сизом, они тоже казались
призраками - те, кто несся к форту.
  Порожденья самого жуткого бреда не смогли бы сравниться с этими
существами, которые возникли из леса, вмиг поглотив собою тех двух
несчастных, которым так и не удалось спастись, хотя спасение казалось так
близко. И уже скоро их окровавленные, оторванные от тел головы взметнулись
над толпой нелюдей... Теперь-то Мечко понимал, что Эльф не мог допустить ни
малейшего риска для форта, ибо скорость, с какой одичавшие заполонили
поляну, была подобна скорости стремительно нахлынувшей волны. И в этой
толчее то одно, то другое чудовище оказывалось так близко, что можно было
рассмотреть его кошмарный лик.
  ...Рыжий пятнистый леопард с длинными ослиными ушами, сидевший верхом на
голой, безволосой собаке, напоминавшей уродливого дога.
  Обезьяноподобное существо с глупым, даже сконфуженным выражением
толстощекого, усатого лица.
  Огромная улитка, неуклюже переваливающаяся по земле. Существо с тонким и
стройным девичьим телом, но с пушистой лисьей головой, все поросшее
короткой, мягкой, голубоватой шерсткой.
  И какая-то совсем по-человечески красивая нелюдь, нагая, с
бессмысленно-злобными неподвижными черными глазами, с крылышками на длинных
точеных ногах, вдруг подлетевшая совсем близко и до дрожи напомнившая Мечко
Тизифону... Но даже и там, на берегу незабвенного Стикса, не испытывал он
такого парализующего ужаса!
  Послышался щелчок, и нелюдь, залившись кровью, рухнула к подножию стены,
а Мечко, обернувшись, увидел, что Мадэлейн опустила руку с таким же
оружием, какое он видел на поясе Эльфа.
  Лицо ее было бледным от отвращения, но все же буднично спокойным, и Скиф,
заметив, как оторопел Мечко, съязвил - и даже эта ехидная фраза скорее
походила на аксиому, изреченную закончившим работу ученым:
  -  Существа женского рода гораздо беспощаднее мужского!
  Да и в голосе его не было веселья. Он уставился вдаль, и глаза его были
так холодны, что, чудилось, взор этот способен разогнать толпу тварей, если
бы кто-нибудь из них мог заглянуть ему в глаза.
  Выстрел Мадэлейн вызвал в стаде нелюдей неистовый вой и визг. И когда в
перила вдруг вонзилась уже знакомая Мечко красная стрела, он понял, что на
поляне появились самые опасные - птицеглавые.
  - Отражатели! - скомандовал Эльф, и черные полукружья, тут и там
закрепленные на стене, принятые Мечко сперва за прожекторы с закрытыми
шторками, вдруг зеркально засверкали, наклоняясь к толпе. И, словно сигналя
им в ответ, засверкали такие же полукружья, вмиг выросшие вокруг поляны на
суставчатых подпорах.
  Толпа одичавших наваливалась на них, но зеркала, словно диковинные цветы
под ветром, раскачивались, гнулись до земли, вновь распрямлялись, и ледяной
блеск их постепенно теплел, наливался разнообразием красок, мельтешащих
вокруг, словно впитывая их в себя, и, наконец Мечко, увидел, что со стен
форта и даже, казалось, с мрачнеющих небес на толпу тоже бросаются
чудовища!
  Он еле сдержал крик, не сразу сообразив, что на стенах и на поляне
задействована система телеобъективов, подающих изображение на стены, как на
простейшие экраны, причем искажая изображение кривыми зеркалами, так что
перед чудовищами, метавшимися по поляне, оказались еще более кошмарные, еще
более страшные существа.
  Толпа отхлынула к лесу, а вслед со сторожевых башен враз ударили
огнестрелы, повергая в бегство оставшихся.
  Мечко был так захвачен этим зрелищем, что команда Эльфа: "Дежурная
группа, к ветроловам!" - прошла мимо его сознания. Он опомнился лишь, когда
две легонькие коробочки, сопровождаемые неизменными орлами-наблюдателями,
проплыли высоко над головой к западу, несомые попутным ветром с такой
скоростью, что почти тотчас растаяли в синем сумраке.
  - Куда это они?- спросил Мечко, с трудом отводя взор от мирно темнеющего
неба со светлой, розовой, нежной полосой там, где село солнце.
  - В Левобережный. Это дежурная группа обследования. Два биолога, стрелки.
  Внезапная тревога коснулась сердца. Мечко обернулся. Ни Скифа, ни
Мадэлейн на площадке не было.

  Попутный ветер удалось поймать сразу, и он плавно перенес летательные
аппараты через поляну - так быстро, что охваченные паникой нелюди не успели
заметить этого стремительного перелета.
  Мадэлейн оглянулась, ловя взглядом меркнущие очертания форта, но ветролов
качнулся, и ей пришлось сосредоточиться на управлении.
  Ей было страшно. Ей было так страшно, что она не могла себя заставить
слова сказать. Благо Хедли, ее стрелок, был парень молчаливый и не докучал
ей, так что тишина в кабине нарушалась лишь приглушенными голосами Скифа и
стрелка второго ветролова, Ануара, доносимых звукоуловителями.
  Мадэлейн было страшно совсем по-иному, чем прежде, когда она отправлялась
на задание со спокойным сознанием: всякое может случиться, и если ей
когда-нибудь не повезет в лесу, - ну что ж, такая судьба. Она, вообще
говоря, как и все ее друзья, была постоянно готова к смерти, понимала ее
неизбежность и принимала ее неотвратимость, - конечно, боясь, конечно,
пытаясь ее избежать, но, в конечном счете, смиряясь.
  Теперь страх был новый. Лютый холод одиночества, безысходность
обреченного, мука брошенного, всеми забытого, невыносимый ужас ребенка пред
ликом ночи...
  Конечно, после того, что уже случилось сегодня, ей бы следовало попросить
позволения остаться в форте, однако нынче был ее и Скифа черед лететь на
боевое дежурство - может быть, их черед умереть, и этого они не могли, не
имели права да и не хотели уступить никому.
  Притом Мадэлейн чувствовала: будь с нею сейчас Мечко, страх отступил бы.
Вообще говоря, больше всего она боялась не увидеть его вновь, вернувшись...
  - Хедли, - послышался вдруг глуховатый голос Ануара в наушниках. - Не
пора давать подсветку?
  Они шли над померкшим лесом меж низких облаков, тихо, сами похожие на
несомые ветром тучи.
  - Рановато! - поднес Хедли микрофон к губам. - До Левобережного еще минут
пять. Включим прямо над фортом. Да и вообще... Ты вглядись! Там горит
что-то, или мне мерещится?
  - Горит не горит, - не сразу отозвался Ануар, - но что-то мерцает. И
впрямь - ночь надвигалась с каждой минутой, однако на земле брезжил свет.
  Сначала Мадэлейн решила, что это звездный свет отражается в лесном озере,
и сердце дрогнуло от зрелища этой тайны, этой красоты; однако нет - звезды
еще не всходили, да и то, что открылось взору внизу, меньше всего
напоминало водную гладь.
  Черные зубчатые стены Левобережного были озарены множеством разноцветных
бликов. Их отбрасывало легкое колыханье волн, перекатывавшихся по
поверхности чего-то плоского, плотного, упругого и медлительного, более
всего напоминающего огромное количество разлитой ртути с этой ее зеркальной
сонливостью.
  - Не пойму ничего, - послышался растерянный голос Ануара, и Хедли,
оторвавшись от турели, перегнулся через плечо Мадэлейн к окну. Она увидела
сбоку его искаженное недоумением лицо.
  - Наводнение, что ли? - пробормотал он, и до Мадэлейн долетел из другого
ветролова нервный смешок Скифа. - Смотри, стена рухнула. Башня развалилась!
Ох ты! Полфорта залито! Да что, почти весь!
  - Что это за жидкость? - спросила Мадэлейн - и чуть не вскрикнула,
вспомнив утренний кошмар: нелюдь, пахнущую морем. - Море дошло сюда? Нет,
это все-таки не вода.
  - Какая-то клейкая масса? - предположил Ануар, и тут же раздался твердый,
но странно-безжизненный голос Скифа:
  -  Точнее, биомасса. Биома - так я назвал ее.
  - Ты? Так ты знал?.. - вскрикнули все разом, и ответом им вновь была эта
нервическая усмешка, от которой у Мадэлейн пошли мурашки по коже.
  Какое-то мгновение царило молчание, потом Скиф произнес:
  - Ты же биолог, Мэд! Ты же знаешь закон: по мере того, как жертва
улучшает способы защиты, хищник совершенствует метод нападения... Люди
скрылись от одичавших за стенами фортов, пропустили сквозь ограду ток. Люди
вооружены, очень осторожны, их так просто не взять - всех, а не шалых
одиночек. Да, сошедшей с ума Природе мало одиночных жертв - тех, кому не
повезло в лесу. И вот - концентрация ее ненависти к человеку дошла до того,
что лес перестал быть лесом, земля перестала быть землей, вода перестала
быть водой, и даже одичавшие - передовые отряды прежней ненависти Природы -
стали только частью, только органом, только молекулой этого нового
существа. - Голос Скифа креп, наливался силой. - Биома воплотила, слила в
себе все, кроме человека, но ее губительная ненависть к нему простирается
лишь до определенных пределов. Она готова постепенно принять и всех людей в
свои объятия, слиться с ними, чтобы их тела растворились в ней, -
растворились вместе с лесом, морем, землей, сделались с нею единым
существом. И только тогда погаснет кошмар, только тогда настанет истинная
гармония, только тогда Природа перестанет ненавидеть человека, ибо он
сделается частью ее, а разве можно ненавидеть себя самое?..
  Торжественный, размеренный голос Скифа умолк, но металлическое эхо еще
звенело в ушах.
  - Сдается мне, что можно, - вдруг произнес Ануар. - Сдается мне, что
вполне можно ненавидеть самое себя! Ведь ты, Скиф, оказывается, ненавидишь
людей, несмотря на то, что ты - человек.
  -  Ты ошибся! - яростно закричал Скиф. - Это не так! Я...
  -  О нет. Я вижу. Я теперь вижу! Я не ошибся!
  В голосе Ануара был холод того же безумия, отзвук которого, пробужденный
голосом Скифа, все еще отдавался в голове Мадэлейн.
  - Ануар! - Крик Скифа походил на рев смертельно раненого зверя. - Ты
обезумел! Не смей! Это гибель!
  - Ты назвал ее Биомой, да? - равнодушно спросил Ануар. - Ты дал ей имя,
будто собственному ребенку? Так ступай же к ней! Давай, давай, сливайся в
истинной гармонии!
  -  Нет!..
  Последний вскрик Скифа - и окаменевшие Мадэлейн и Хедли увидели, как
задрожала легонькая коробочка ветролова, словно в ней кто-то бился,
метался, а потом перепончатые крылья враз сложились, и ветролов, утратив
легкость и летучесть, рухнул вниз-в тягучую, сверкающую Биому.
  Живая масса расступилась - и бесшумно сомкнулась, поглотив ветролов,
Легкая рябь замутила ее поверхность, но тут же она вновь заиграла тысячью
искр.
  - Ануар... - потрясенно пробормотал Хедли. - И это все?! Но нет. Это было
еще не все.
  Внезапно Биома пришла в движение. Новые, новые огни вспыхивали в ней, и
скоро не только развалины форта, не только глубины леса озарились, но и в
небе стало светло, как будто внезапно взошло солнце.
  На поверхности Биомы вспучивались пузырьки; они росли, насыщались
разнообразием цветов, а потом, отрываясь, всплывали все выше и выше -
радужные, переливающиеся шары.
  - Поворачивай! - сдавленно крикнул Хедли, и Мадэлейн увидела, что самый
большой шар надвигается прямо на них.
  Поплыли, словно бы перетекая одно в другое, птичий испуганный глаз,
полуприкрытый морщинистым красноватым веком; огонек оплывающей свечи, тоже
напоминающий чей-то горящий глаз; полное зеленоватых слез прекрасное
девичье око...
  Взор Биомы! О, как уйти, как спастись, как выдержать его? Этот взор был
направлен прямо в сердце, в самые темные, самые сокровенные глубины души.
Он зачаровывал Мадэлейн, она не могла отвести глаз от тысячеликого,
тысячеглазого прекрасного существа, пристально глядевшего на нее.
  - Давай назад! - вновь крикнул Хэдли. Сзади раздался легкий треск его
огнестрела, и стрела, с сияющим пламенем вместо наконечника, вонзилась в
шар.
  Мадэлейн отшатнулась, ожидая, что сейчас шар лопнет, взорвется мириадами
брызг, но нет... нет! Он раздулся, вмиг вырос, и по древку стрелы,
торчащего из его округлого бока, вдруг поползла тягучая кроваво-красная
струя. Поползла, обвив древко, - и втянула его в шар.
  А затем эта струя, словно щупальце, медленно потянулась от шара к
ветролову - безукоризненно прямо, точно, и Мадэлейн поняла, что Биома
повторяет путь стрелы, нащупывает ее энергетический след, и еще миг...
  Окаменевшие руки наконец-то ожили. Мадэлейн