Она опять вспомнила Анну. О чем та думала перед смертью, кого звала, на
что надеялась?
  Мадэлейн тихонько всхлипнула, но тут же подавила слезы. Не до того
сейчас! Значит, так: если у воды заметны следы аквазавров, то она останется
на берегу - ждать птицеглавых. Только бы успеть утопить сумку с
вживителями! Анна успела... Но, если Мадэлейн повезет, она успеет еще и
утонуть сама.
  Что ж, так и так погибать. Значит, не обманул сон. Значит, не зря сегодня
снилась Мадэлейн ее смерть.
  И в ее измученной голове вдруг закружилось воспоминание об этом сне, где
она была вроде бы даже и не она, однако смерть все же была ее...
закружилось, перемежаясь предобморочным туманом и последними вспышками
страха.
  Нет! Еще не время сдаваться! Еще немного, немного!
  Мадэлейн оглянулась, склонилась к песку. Ничего, никаких следов. И нет
этой черной тины, похожей на легкие паутинки, - первого признака близости
аквазавров. Ох, кажется, повезло. Теперь скорее, скорее! И она побежала по
мелководью, на ходу отстегивая сумку. Вода была теплой, мягкой. Песчаное
дно поддавалось под ногами. Остро пахло йодом, солью, а между тем это была
река, до моря еще несколько дней пути, и Мадэлейн, повинуясь неистребимой
профессиональной привычке фиксировать самомалейшие изменения в Природе,
даже застонала от невозможности сообщить об этой странности своим.
  "Господи, Господи! - взмолилась она, внезапно вспомнив, как бабушка учила
ее любви к Богу. - Господи, помоги мне, спаси меня, и я...и я..."
  Мадэлейн невольно усмехнулась, сообразив, что пообещать-то Богу в обмен
на спасение ей решительно нечего. "Спаси меня, и я всегда буду хорошей!" -
сказала бы она, когда ей было лет двенадцать, но то время давно, давно
миновало, в память о детстве и бабушке осталась лишь коса ниже пояса, а
дикого мяса Мадэлейн не ест, и воды сырой не пьет, и в лесу скорее
предпочтет умереть от голода, чем сорвать хоть яблочко-дичок или малинку с
куста, - ведь все отравлено ненавистью к людям. Нечего, нечего пообещать
Богу, нечего ему отдать из ее однообразно-правильной жизни. "Господи, спаси
меня, и я опять буду такой же, опять буду уходить с вживителями в лес,
искать всех этих жеребят, телят, щенят и котят, чтобы они, как их пращуры в
незапамятные времена, верно служили людям, - тем, кто еще остался, пока
остался на Земле, - чтобы помогали людям вернуть утраченную власть над
Природой. Господи, спаси меня!.."
  А мелководье все не кончалось, ноги вязли в песке, она почти не
отдалилась от берега. Скорее же!.. Но сумку лучше пока не выбрасывать. Орел
еще кружит в вышине - наверное, проводит Мадэлейн в этот последний,
невозвратный путь, и люди потом смогут найти не только ее тело, но и
сумку... Вода вживителям не повредит, они еще послужат!
  Мадэлейн закинула голову, чтобы убедиться, что орел видит ее,-и замерла.
  Из чащи взвилась стрела - красная стрела птицеглавых! - и
орел-наблюдатель, забившись на ее острие, начал медленно падать, планируя
на широко раскинутых крыльях.
  Так. Последнее, что оставалось ей от людей, от форта, от надежды!..
Орел-наблюдатель убит. Теперь очередь за нею. Мадэлейн завороженно
уставилась на лес, откуда вот-вот должны были появиться птицеглавые. И в
этот миг что-то так рвануло ее за волосы, что она вскрикнула. "Аквазавры?!
Нет! Не было черной тины! Но что это?"
  Мысли метались, а неведомая сила волокла на глубину, так сильно натягивая
косу, что Мадэлейн и головы не могла повернуть, принуждена была пятиться,
вскрикивая от боли, покрываясь ледяным потом, потому что позади, кроме
плеска воды, слышался еще и тихий, бессмысленный смешок.
  "Нелюди, неужто нелюди? Но откуда, как подобрались? Я не могла не
заметить!"
  Пронзительное улюлюканье достигло ее слуха: птицеглавые были совсем
рядом. И от ужаса неизбежной гибели Мадэлейн завизжала так, что в глазах
замелькали радужные круги.
  Вдруг что-то резко свистнуло рядом, щеку Мадэлейн на миг обдало жаром,
потом запахло паленым - и она почувствовала себя свободной.
  Мадэлейн круто обернулась, ощутив странную легкость головы, и
остолбенела, глядя на существо, стоявшее перед нею, зажав в руке... косу
Мадэлейн - туго заплетенную косу, от которой исходил дымок, словно она была
обожжена... пережжена!
  Мадэлейн схватилась за голову, и на затылке волосы ее, теперь короткие и
легкие, обвились меж пальцев. И ужас, который охватил Мадэлейн, был прежде
всего ужасом от того, что кто-то пережег ей косу, таким страшным образом
освободив ("Птицеглавый метил в горло, да промахнулся? Но нет, они же
боятся огня!"), и только потом она ужаснулась при виде создания, которое
глядело на нее... глядело, вытаращив бессмысленные, рыбьи глаза на
округлом, имеющем человеческие черты, но покрытом чешуей лице. У этого
существа было стройное девичье тело, но тоже чешуйчатое,
зеленовато-серебристое. Лысоголовое, рыбьеликое чудище с вздувающимися
жабрами на шее, пахнущее стылой морской глубью, словно утопленница, много
дней пролежавшая на дне!..
  Такого Мадэлейн еще не видела. Это была нелюдь, несомненно. Однако не
лесная нелюдь и не речная. О, Боже, так значит, сюда уже подобралось море!
Вот что означал запах соли и йода на берегу лесной реки! Море вошло в реку
и принесло с собою все свои ужасы, все химеры, все свое злодейство и
ненависть к людям. Прибавились новые враги, думала Мадэлейн, не в силах
оторваться от этих водянистых глаз, - а она не сможет сообщить об этом, не
сможет предупредить. И орел-наблюдатель погиб!
  Нелюдь булькала белыми, растянутыми рыбьими губами, словно пыталась
что-то сказать, и отвращение, захлестнувшее Мадэлейн, оказалось сильнее
страха и обреченности.
  Она размахнулась и ударила нелюдь сумкой по голове с такой силой, что
чудище пошатнулось и плашмя рухнуло в воду, высоко воздев перепончатую руку
с зажатой в ней русой косой. Какую-то долю секунды Мадэлейн медлила, едва
не поддавшись искушению выхватить свою косу, но безумнее сейчас уже ничего
нельзя было бы сделать, и она кинулась прочь, к берегу, холодея от мысли,
что сейчас из волн восстанет еще какая-нибудь неведомая тварь, и уж из
ее-то слизистых лап вырваться будет невозможно...
  Она ничего не видела от страха, и поэтому разглядела того, кто бежал ей
навстречу из леса, лишь когда он был уже совсем рядом.
  Мадэлейн мотнулась было в сторону, но тут же замерла: это был человек.
  Человек, несомненно!
  Во-первых, он был одет - пусть только в кожаные штаны и мягкие сапоги,
так что его блестящий от пота, окровавленный торс был обнажен, однако
нелюди-то вообще не выносили вида одежды, норовили и с трупов ее сорвать,
не то что на себя надевать. А главное, в руках у незнакомца был огнестрел.
Нелюди ни за что не осмелились бы дотронуться до этого арбалета с
оптическим прицелом, короткие стрелы которого самовозгорались в полете.
Нелюди, как и всякие звери, панически боялись огня.
  Человек! И Мадэлейн кинулась к нему, вцепилась в его руку и, сразу
ослабев от счастья и страха, залилась слезами.
  Незнакомец, обхватив Мадэлейн за плечи, повернулся и потянул ее к лесу.
  - Нельзя! - пыталась выкрикнуть она, но губы онемели, и ей едва-едва
удалось вымолвить: - Нельзя в лес! Там птицеглавые!
  - Бежим, бежим! - твердил он на ходу. - Там стоит какая-то штука, вроде
геликоптера, может быть, удастся взлететь!
  Они вбежали в лес и несколько минут слепо ломились сквозь чащобу, но вот
впереди показалась прогалина, где Мадэлейн, к своему изумлению и восторгу,
увидела лежащий на боку ветролов.
  - Э! - разочарованно присвистнул незнакомец. - Да он же без пропеллера!
Все, оставь надежду.
  Мадэлейн поглядела недоуменно:
  -  Какой еще пропеллер? Зачем? Помоги-ка!
  Она забежала с того боку, на который запрокинулся ветролов, и принялась
толкать его изо всех сил, стараясь перевернуть.
  - Надо бы вагой! - пробормотал незнакомец, становясь рядом с ней, и так
мощно толкнул ветролов, что легкое каркасное сооружение чуть не завалилось
на другой бок. - Ух, ничего себе! Да он просто невесомый. Как же эти
жердочки летают?
  - Ладно глупости болтать! - раздраженно прикрикнула Мадэлейн. - Влезай,
заводи мотор. Я пока разверну крылья.
  Он не двинулся с места. Стоял и глядел на нее. Сперва глаза его сузились,
и в них просверкнула ярость оттого, что она так грубо командует, а потом
вдруг брови поползли вверх, и лицо обрело детски-растерянное выражение.
  - Это ты? - спросил он чуть слышно, словно голос не повиновался ему. - Ты
жива?! Господи...
  Мадэлейн изумленно глянула на него, и вдруг у нее перехватило дыхание.
Это худое лицо, эти спутанные волосы, эти светлые глаза...
  Ох, нет! Не может, ну ведь не может вдруг оказаться пред нею тот самый
человек, которого она сегодня видела во сне... в том самом сне, где она
умерла из-за него - умерла вместе с ним!

                                   * * *

  Затрещали ветви. На поляну вылетел черный конь, и при виде всадника
Мадэлейн застыла от ужаса и безнадежности.
  Настигли!
  Это было существо, имевшее загорелое, сильное, мускулистое тело человека
- и голову огромной красноклювой птицы с роскошными желто-зелеными перьями.
Птицеглавый!
  Всадник направлял коня коленями, а в руках держал лук с навостренною
стрелою. Он чуть откинулся назад, прицеливаясь, но этой доли секунды
хватило, чтобы незнакомец, взлетев в прыжке, с маху ударил коня ногою в
ноздри.
  Конь коротко, мучительно ржанул и от невыносимой боли пал на колени,
ткнулся головой в траву, щедро окровавив ее. Птицеглавый перекатился через
его крутую шею, а подняться уже не успел: незнакомец пригвоздил его к земле
его же красной стрелой, с силой вонзив ее в прикрытое разноцветными перьями
горло.
  Отскочив, он швырнул оцепеневшую Мадэлейн к ветролову.
  - Ну! Разворачивай крылья или еще что там! - крикнул он. - Сейчас и
другие!..
  Он не договорил, потому что очнувшийся конь вдруг вздыбился: занося над
его головой некованые, но от того не менее страшные в своей убийственной
силе копыта. Однако еще прежде чем Мадэлейн успела вскрикнуть от ужаса,
незнакомец выхватил из-за широкого кожаного пояса маленький кривой нож и
метнул его в коня, в то же время рванувшись в сторону.
  Нож тонко свистнул и распорол горло черному дикарю, который рухнул наземь
так тяжело, что земля загудела.
  Незнакомец выдернул нож из дымящейся раны, вытер его о траву и
пробормотал, глядя на поверженного коня, по телу которого пробегали
последние судороги:
  -  Ох, жаль! Красавец!..
  - Птицеглавые выбирают самых лучших, - ответила Мадэлейн, поспешно
разводя в стороны сложенные крылья ветролова. - Есть где выбирать! Все
стада к их услугам, не надо с вживителями по лесам мотаться.
  Против ожидания, мотор завелся сразу.
  - Надо же, - буркнул незнакомец, - эта корзинка - и летает! Очень кстати
она тут завалялась.
  - Ничего себе, кстати! - с горечью проговорила Мадэлейн. - Ветролов уже
неделю тут лежит. Это машина Николая. И огнестрел у тебя - тоже его.
Николая убили неделю назад, утащили в чащу, а ветролов не тронули - нелюди
боятся огня и железа. Но вокруг все время мелькали птицеглавые, и мы не
могли его вывезти.
  - Да, тут у вас тоже непросто, - пробормотал незнакомец.
  - Можно подумать, у вас иначе! - невесело усмехнулась Мадэлейн. - А ты из
какого форта? И как тебя зовут?
  - Ягуар, - проговорил он - и вздрогнул от внезапного вопля Мадэлейн:
  -  Где?!
  Она схватилась за турель огнестрела и припала к оптике. Незнакомец
изумленно взглянул на нее и пробормотал:
  -  Да ты успокойся. Лучше скажи свое имя.
  -  Мадэлейн.
  - Красиво! - Он восхищенно оглядел ее. - Ну-ка, назови мне еще своих
друзей.
  - Анна была, Николай, - доверчиво подчинилась Мадэлейн. - Их убили
птицеглавые. Еще есть Эльф - наш комендант. Потом Хедли, Ануар, Калина,
Скиф. Ну и другие.
  - Ого, даже Скиф! - присвистнул незнакомец. - Ну ладно, слушай-ка, давай
поднимемся повыше, пока нас не подбили с земли дружки того попугая.
  -  Выше нельзя, - покачала головой Мадэлейн. - Потолок!
  - Жаль. Ну, тогда прибавим скорость. А управлять этой штукой довольно
просто. Как и сбить ее, наверное?
  - Да. Особенно если попасть в пилота. - И Мадэлейн показала на запекшиеся
кровавые брызги по стенам кабины. - Но как же все-таки твое имя?
  Он глядел словно бы с опаской.
  - Ну, Ягуар тебе не по нраву - я это уже понял. А как насчет Мечко? Не
испугаешься?
  Что-то дрогнуло в памяти ... что-то связанное все с тем же неуловимым,
диковинным сном. Нет, ушло, не вспомнить!
  Послышался звук сильного удара, ветролов дрогнул, и сквозь днище
просунулось острие красной стрелы, словно ядовитая змеиная голова.
  -  Они!.. - простонала Мадэлейн.
  Мечко только качнул головой:
  -  А ведь форт уже совсем близко!
  И впрямь - за лесом поднимались башни, поблескивали, вращаясь,
локаторы-флюгера, и Мадэлейн знала, что уже их заметили, их ждут, их
"ведут" диспетчеры, молясь об их спасении, но...
  -  Нам не успеть, ни за что не успеть! - в отчаянии прошептала она, ви-
дя, как внизу, совсем близко, на расстоянии полета стрелы, мчатся по лес-
ным тропам несколько отрядов птицеглавых, нагоняя аппарат, уже касаясь
конскими копытами его медленно, так медленно ползущей тени.
  -  И-эх! - вдруг выкрикнул Мечко. - А ну, держись!
  Он ухватился покрепче за руль и заложил такой вираж, что легонький
аппарат завалился набок, крыло согнулось под напором ветра, и какое-то
мгновение Мадэлейн думала, что настал их последний час.
  Однако Мечко удалось чудом выровнять аппарат, поймать воздушную струю и
даже нарастить скорость.
  - Ну и маневренность! - проворчал он, виновато косясь на похолодевшую
Мадэлейн. - Корзина - она корзина и есть.
  - Можно подумать, ты всю жизнь только на межпланетных ветроловах летал, -
пробормотала она, еле сдерживая тошноту.
  - На чем? - простодушно глянул Мечко. - Ты хочешь сказать, на
межпланетных ракетах? Ну и летал. На чем я только не летал, голубушка ты
моя! Еще три стрелы пронзили днище, а одна, очевидно, задела мотор, потому
что ветролов конвульсивно задрожал.
  - Ну что, дотянем? - озабоченно спросил Мечко, не отпуская руля и с
видимым трудом удерживая покалеченный аппарат в равновесии.
  - Дотянем! - нерешительно выговорила Мадэлейн. - Если крылья не согнутся,
если ветер не утихнет и если нас не заденет стрелами.
  - Больно уж много "если"! - проворчал Мечко, а Мадэлейн глянула вниз - и
с трудом удержала стон.
  Быстроногим диким коням удалось обогнать ветролов, и теперь птицеглавые,
воздев к небу луки, цепью вытянулись по поляне, окружающей форт, оставаясь,
однако, на безопасном расстоянии от стен. Облететь эту цепь не было никакой
возможности.
  -  Так, засада, - пробормотал Мечко. - Будем прорываться?
  - Бесполезно! - отмахнулась Мадэлейн. - Пять раз собьют...- И ахнула
изумленно, - Господи! А это что такое?!
  Над башнями форта взвились две прирученные летучие собаки, таща за собой
какое-то бесформенное белое полотнище. Под напором ветра оно расправилось,
надуваясь, и Мадэлейн с Мечко увидели, что навстречу им, влекомая
быстролетными псами, несется огромная человеческая фигура!
  Мечко замер у руля, уставясь на белое чудище, толстощекая, безглазая
личина которого, плавно покачиваясь, наплывала прямо на них. Однако пе-
ред самым ветроловом собаки вдруг резко нырнули, и надутое туловище
проплыло под днищем, на какое-то время заслонив его от птицеглавых, и
этого хватило, чтобы перевалить полосу пустого пространства, окружаю-
щую форт, и удалиться от стрел.
  Мечко повел ветролов вниз. Мадэлейн оглянулась. Белая фигура медленно
снижалась, жалко сморщившись: из пробитой во многих местах оболочки выходил
газ. Утыканные стрелами псы безжизненно опускались вместе со своей ношей...
  А впереди, из ворот форта, тяжело раскачиваясь, уже выступал боевой слон,
грозно топорща густую фиолетовую шерсть. Из кабинки, укрепленной на его
могучей спине, вылетал прицельный огонь, гоня птицеглавых, которые всей
сворой мчались под защиту леса.
  - Куда садиться будем? - весело спросил Мечко, но тут же вскричал:- А,
вижу, вижу, вон башня!
  И поспешно посадил, вернее, уронил измученный ветролов на окруженную
каменными зубцами посадочную площадку Диспетчерской башни.
  Мадэлейн от резкого толчка влетела к нему на колени. Сконфуженная, злая -
почему-то не на него, недотепу пришлого, а на себя, что плохо держалась за
сиденье, и вот... он еще подумает... выкрикнула:
  -  В лесу глаз у тебя куда зорче был!
  Мечко вдруг покраснел и зачем-то обнял ее за плечи:
  - Слушай, ты меня прости, голубушка. Я до сих пор и не извинился...
Голову мне, косорукому, оторвать - и то мало будет!
  - Ты о чем? - удивилась Мадэлейн, с досадой чувствуя, что он опустил
руки, и не только плечам, но и всему телу, и даже, казалось, душе Мадэлейн
стало невыносимо холодно. - Ты о чем?
  - Представляю, как ты испугалась. Но это точно-лучник я никакой, уже
проверено! С ножом, саблей от кого хочешь отобьюсь, а арбалет... - Он
покачал головой. - Ветра не учел, понимаешь? Да и времени не было шибко
целиться. Метил-то я в эту тварь, которая тебя в воду тащила, а вышло, что
чуток тебя не опалил. И коса, главное, твоя расчудесная!.. Прости, а?
  Господи, Господи Боже! Так значит, этот Мечко просто... промахнулся? Еще
дюйм - и убил бы вместо рыбьей нелюди саму Мадэлейн?
  А коса? Она и забыла о косе!
  Мадэлейн схватилась за голову, и снова коротенькие кудряшки обвились меж
дрожащих пальцев.

  Ветролов стоял посреди круглой площадки, окруженной каменными зубцами.
Вдали, до самого горизонта, стелился-переливался темно-зеленый шелк леса,
спокойно синело небо, серебрились легкие перышки облаков и сверкало солнце.
А здесь, высоко над оградой форта, вздымались флюгера-локаторы,
поблескивали зеркальные антенны... И страшный контраст между проводами и
лопастями, между каменной грозной башней, коробочкой ветролова, снова
завалившейся набок, междутихим небом и просторным лесом, людьми и
чудовищами, которых он здесь уже навидался, поразил Мечко.
  Он еще раз оглянулся на вершины леса и повернулся к подошедшим Скифу и
Мадэлейн.
  -  Я готов. Пошли?
  -  К Эльфу? - встрепенулась Мадэлейн.
  - К Эльфу ты пока иди одна, - велел Скиф. - А мы... Нам нужно поговорить.
  Мечко кивнул, невольно проводив взглядом отвернувшуюся Мадэлейн. Нет, он
не обольщался: путь один, схема задана точно! Но вот уходит она...
единственная в его жизни и смерти, хотя ни слова о любви не было сказано
между нимини разу за эти двадцать - тридцать - сорок столетий (это как
минимум!) и ни разу не соприкоснулись их губы. Уходит-и он бессилен ее
остановить, ибо наступил час для разговора двух мужчин, дороги которых
вновь скрестились, как когда-то скрещивались их клинки.

  -  Ты здесь давно?
  Мечко глянул на небо.
  -  Часа два, думаю. Или чуть меньше? А ты?
  Они сидели на каменных плитах, разогретых солнечным жаром, прислонясь к
зубцам башни.
  - А я лет пять. Я попал сначала в другой форт, Лина, у моря. Сам
понимаешь - был дурак дураком. Странно переплелись коридоры Времени! Мы
умерли почти разом, а ты оказался здесь позднее. Впрочем, это, наверное, не
случайно, ты-то привычен к странствиям во времени...
  -  Почему ты знаешь? - быстро спросил Мечко.
  - Ты же сам вел ветролов! И не падаешь в обморок от рокота мотора, от
сверканья антенн, от всей этой техники. А я был совсем другой. Перепуганный
дикарь... Вот я и говорю: эти пять лет были хорошей школой.
  - Погоди, - сказал Мечко.- Так ты что - правда, воистину из тех времен?
  - Ну, теперь-то я и сам толком не знаю, кто же я. Но в момент смерти я
был только военачальником, которого пронзила невесть откуда залетевшая
стрела. И можешь мне поверить: через несколько мгновений (так мне
показалось) беспамятства оказаться вдруг в чужом городе, среди чужих людей
с чужими лицами, речью - да еще в тот момент, когда на них напали чудовища
леса...
  Мечко невольно содрогнулся. И тотчас зазвенело что-то в мозгу, словно
сигнал об опасности, прошла какая-то мысль, догадка или вопрос.