у  по  расчету  температуру.  Пластинка
оставалась бы холодной даже в пламени.
     Пока Генрих знакомился с  изделием,  словом„тный  гость  тараторил  с
удвоенной энергией. Фразы неслись с такой быстротой,  что  Генрих  успевал
разобрать не больше половины слов. Но и этого оказалось достаточно,  чтобы
понять самое существенное.
     Цвиркун недавно заподозрил своего научного руководителя  в  том,  что
тот собирается нарушить строгий запрет Большого совета. Брантинг вел  себя
странно, многие замечали ненормальности его поведения. Но только  Цвиркун,
не единственный, но единственно любимый, доверенный ассистент  профессора,
понял,  что  тот   попросту   сошел   с   ума   -   стандартным,   древним
помешательством, какое было столь распространено в прошлые эпохи и  какого
на Земле уже сто лет никто не наблюдал.
     Цвиркун не собирается скрывать, что в анализе состояния Брантинга ему
помогли  книги.  Это  его  хобби  -  книги,  сейчас   предпочитают   более
совершенные методы усвоения информации, а он обожает книги, и в книгах  он
читал о случаях сумасшествия и признаки в точности совпадали с теми, какие
сотрудники  марсианской  астроботанической  станции   стали   замечать   у
профессора. И любимому ассистенту Брантинга вскоре  стало  ясно,  что  тот
замыслил  преступление  и  что  если   он,   Джон   Цвиркун,   не   окажет
противодействия, то станет сам невольным соучастником злодеяния.
     Что было делать?  Послать  донесение  на  Землю?  Брантинг  легко  бы
опроверг обвинения, они  ведь  не  выходили  из  сферы  догадок.  Помешать
профессору провести свой отпуск на Земле? Неосуществимо! Не дать Брантингу
захватить с собой некоторое количество спор? Еще менее  осуществимо.  Джон
Цвиркун нашел блестящее решение. Он скромен,  мало  среди  крупных  ученых
таких скромных людей,  как  он,  но  в  данном  случае  он  просто  обязан
объявить, что совершил научный подвиг, более слабая формулировка  была  бы
нетактичной!
     Дело в том, что споры калиописа испускают особые лучи,  специфическое
излучение, крайне слабое и такой запутанной  характеристики,  что  никакие
известные приемники не способны его обнаружить.
     Три последних  года  в  лаборатории  Брантинга  занимались  изучением
калиописовых  лучей,  и  Джону  Цвиркуну  удалось  разработать  резонатор,
воспринимающий излучение калиописа.
     - Вот эта пластинка из сверхплотного пластика и есть тот единственный
в мире камертон, который начинает звучать в ответ на позывные калиописовых
спор! - восторженно воскликнул Цвиркун. -  Ах,  друг  Генрих,  если  бы  я
рассказал вам, сколько мук, сколько ослепительных озарений, сколько черных
провалов сопровождало мою работу!.. Но дело сделано, дело  сделано!  Перед
вами индикатор спор  калиописа,  единственный  в  мире  сыщик,  гениальный
детектив, способный найти ящик  с  губительными  спорами,  а  при  ящичке,
естественно,  и  профессора,  нашего  бедного,  нашего  великого,   нашего
бесконечно дорогого и еще бесконечней, если можно так выразиться, опасного
профессора. И еще добавлю: экрана для излучения спор не  существует,  даже
Брантинг не сумел его сконструировать, даже Брантинг!
     - Так в чем дело? Пустите вашего сыщика по следу и хватайте  опасного
профессора за шиворот. Простите меня, но я все меньше  понимаю,  зачем  вы
пришли ко мне!
     Цвиркун ответил новой путаной  речью.  Он  разработал  индикатор,  но
нужен еще и анализатор самого индикатора.  Он  может  сказать  и  так:  им
создан  великолепный  камертон,  но  без  уха,  воспринимающего   звучание
камертона, и сам камертон ни к чему.
     Короче,  он  предлагает   чудодейственный   приемный   механизм   для
обнаружения спор калиописа, но к нему надо прибавить  специальный  прибор,
делающий явными для восприятия  внутренние  колебания  самого  индикатора.
Такой прибор в марсианских мастерских  изготовить  невозможно.  Только  на
Земле и только в Институте космических проблем  задачу  эту  можно  решить
просто и скоро.  А  в  Институте  космических  проблем  самая  совершенная
поисковая  лаборатория,  это  каждому  известно,  возглавляется   братьями
Васильевыми. И  братья  Васильевы  прославились  распутыванием  сложнейших
загадок,  и  среди  раскрытых  ими  тайн  были  такие,  что   иначе,   как
космическими детективами, братьев не назовешь.
     - Вот почему я здесь, вот почему! - закончил Цвиркун.
     - Вы ошибаетесь, мы не детективы, а физики,  -  попробовал  возразить
Генрих.  -  Мы  и  вправду  порой  встречаемся   с   криминалом,   но   он
обнаруживается при распутывании странных физических  явлений.  Детективная
часть нашей работы носит производный, а не основной характер.
     - Вот-вот! Именно так! - восторженно закричал Цвиркун. - И  в  данном
случае будет то  же:  вы  разрабатываете  прибор  для  обнаружения  нового
физического излучения, собственно, не обнаружения, это  сделал  я,  а  для
трансформации обнаруженного  в  воспринимаемое...  Надеюсь,  ясно,  правда
ведь?.. А поимка нашего бедного, нашего  великого,  но,  к  скорби  нашей,
преступного профессора явится побочной или, точнее выразиться, производной
функцией основного, так сказать, аргумента!
     И тут Генрих почувствовал, что  его  нервы  не  выдержат,  если  Джон
Цвиркун дотянет до точки хоть одну из своих стремительно выносящихся фраз.
Генрих вообразил себе, как мстительно  вышибает  посетителя  наружу,  как,
спуская вниз по  лестнице,  оделяет  прощальными  выражениями,  отнюдь  не
предназначенными для научных дискуссий.  И  эта  картина  была  так  ярка,
Генрих так испугался собственной несдержанности,  что  ослабел  и  потерял
волю к дальнейшему сопротивлению.
     Он хмуро сказал:
     - Ладно, оставляйте пластинку. Завтра приезжает брат. Он руководитель
нашей лаборатории, и он решит, будем ли мы вам помогать или вы  обратитесь
к другим физикам.
     Цвиркун сотворил самую умильную из гримас.
     - Нет, а вы? О, если бы вы знали, друг Генрих, как мне бесконечно,  я
не побоюсь и такой  сильной  формулировки,  да,  бесконечно  важно,  чтобы
именно вы...
     Генрих торопливо сказал, изнемогая:
     - Я согласен. Я так и скажу брату - с моей стороны возражений нет.  А
теперь извините меня...
     Цвиркун вскочил. Он понимает.  Другу  Генриху  надо  отдохнуть.  Джон
Цвиркун больше не будет  занимать  драгоценное  время  знаменитого  физика
Генриха Васильева. Джон Цвиркун придет завтра в лабораторию братьев в  это
же время, можно?
     Исчезая в дверях, гость одарил Генриха такой чудовищно  признательной
гримасой, что Генрих содрогнулся.



                                    2


     Роя рассердила мягкотелость  Генриха.  Рой  считал,  что  лаборатория
Управления   государственных   машин   отлично   справится    с    задачей
инструментального поиска  преступника  или  сумасшедшего,  ему  совершенно
безразлично, как называть потерявшегося на Земле марсианского  деятеля.  И
Рой уже собирался отослать  в  другую  лабораторию  оставленную  Цвиркуном
пластинку вместе с кратким описанием задания. Но Генриха угнетала мысль  о
новых спорах с Цвиркуном. Генрих с тоской признался, что готов взвалить на
себя еще два неприятных задания, только бы не выслушивать умильных просьб,
сопровождаемых диковинными гримасами.
     Рой внимательно поглядел на брата и сказал, что обследует  пластинку,
а  потом  они  еще  раз  поговорят  о  преступном  профессоре  и  его   не
единственном, но единственно любимом ассистенте.
     Вечер Рой провел в лаборатории без Генриха, ночью куда-то  уезжал,  а
утром пришел к брату, когда тот еще лежал в постели - вялость, одолевавшая
Генриха периодически, проявлялась и в том, что он много лежал.
     - Знаешь, пластинка, оставленная надоедливым гостем, очень интересна,
- сказал Рой, усаживаясь рядом с  Генрихом.  -  Загадочен  и  материал,  и
структура. В ответ на любое излучение извне в ней  рождаются  удивительные
колебания, и каждое колебание - особого характера. Думаю,  она  и  вправду
может служить индикатором разнообразных процессов. Во всяком случае,  рост
древовидной герани, стоящей в моем кабинете, порождает  у  нее  мелодичное
звучание,  только  очень  тихое.  Я  бы  хотел  побольше  раздобыть  этого
материала.
     Генрих напомнил, что пластинка  вручена  вовсе  не  для  того,  чтобы
изучали ее разнообразные возможности. Рой невозмутимо продолжал, игнорируя
возражение Генриха:
     - Сегодня наши химики сделают молекулярный анализ пластинки, и  тогда
многое станет ясней. - Он  поднял  руку,  предупреждая  новое  запальчивое
возражение   брата.   -   Теперь   о   Брантинге.   Информация    Цвиркуна
подтверждается.  Брантинг  прибыл  на  Землю,  машина  зафиксировала   его
энцефалопаспорт, но вскоре излучение прекратилось. Трупа не найдено, новых
излучений не  добавилось,  так  что  сумасшедший  профессор  и  не  думает
перекодировать себя под какую-то иную личность.
     - Стало быть, экранизация мозговых излучений?
     - Стало быть, экранизация. И, очевидно, с  недоброй  целью,  ибо  при
всех иных условиях профессору не понадобилось бы так скрываться от земного
наблюдения. Признаться, и меня смущает это обстоятельство.
     - Иначе говоря, Брантинг - преступник?
     - Преступник тот, кто совершил преступление.  Относительно  Брантинга
этого не доказано. Но что причина его появления на  Земле  не  может  быть
официально им объявлена, теперь достоверно.
     - Его нужно остановить, пока он не совершил зла! - Генрих в  волнении
вскочил с кровати. -  Рой,  ты  понимаешь,  как  важно  срочно  изготовить
прибор, расшифровывающий колебания пластинки?
     Рой кивнул.
     - Вполне  согласен.  Прибор  уже  изготовлен.  Один   из   переносных
дешифраторов отлично воспринимает колебания пластинки.
     - Значит, поиск Брантинга начат?
     - Нет, конечно.
     - Но почему, Рой?
     - По твоей вине.
     - Не понимаю тебя.
     - Ты взял пластинку, но не  поинтересовался,  какие  звучания  в  ней
вызывает  излучение  спор  калиописа.  Пока  у  нас  нет  кода   колебаний
пластинки, мы не можем начать поиск профессора. Между прочим,  ты  уверен,
что экрана для радиации спор калиописа не существует?
     - Так утверждал Джон Цвиркун. Он, наверно, уже в лаборатории. Идем  к
нему.
     Рой остановил схватившего пальто Генриха.
     - Говорить  с  Джоном  буду  я.  По  твоему  описанию,   он   человек
малоприятный. Я постараюсь убедить его, что он должен приспосабливаться  к
нам, а не мы к нему. У тебя такие разговоры не получаются.
     ...Цвиркун, уже сидевший в  лаборатории,  поспешно  вскочил  и,  сияя
кривящимся лицом, пошел навстречу братьям. Рой  холодно  пригласил  его  в
свой кабинет, жестом показал на кресло. Цвиркун заторопился говорить.  Рой
оборвал его таким же молчаливым властным жестом. Гость, предчувствуя,  что
его ждет отказ, переводил молящий взгляд с одного брата на другого.
     - Я считаю, что предложенная вами тема не соответствует профилю нашей
лаборатории, - ледяным тоном начал Рой. Цвиркун побледнел так сильно,  что
Рой невольно заговорил быстрей. - Брат придерживается  другого  мнения.  -
Цвиркун с благодарностью посмотрел на Генриха,  снова  ничего  не  сказал,
только сморщил лицо в гримасе,  соединившей  вместе  губы,  нос  и  глаза;
возможно, он так выражал высшую степень признательности. - Мы обычно  друг
другу уступаем. Брат не захотел мне уступить, пришлось это сделать мне.  -
Цвиркун, вскочив, хотел рассыпаться  в  благодарностях,  но  Рой,  повысив
голос, раздраженно продолжал: - Прошу вас  помолчать,  я  не  окончил.  И,
пожалуйста, не кривляйтесь. Я не понимаю выражений вашего лица.
     - Я постараюсь, - тихо сказал Цвиркун. - Поверьте, это непроизвольно.
На Марсе мы привыкли ко многим вольностям. На Земле иные порядки...
     Он теперь с таким усердием удерживался от гримас, что  Генриху  стало
жаль его.  Рой  перечислял  условия,  необходимые  для  успешного  поиска.
Цвиркун вручает таблицу колебаний пластинки, отвечающих на излучение  спор
калиописа, с полным расчетом направлений на излучающий объект и расстояний
до объекта.
     - Да, да, пластинка укажет, в  какой  стороне  и  сколько  километров
до... - не удержался Цвиркун и тут же осекся под взглядом Роя.
     Среди условий были и такие, что поиск совершается лишь на Земле,  без
вылетов на другие планеты,  и  что  в  благодарность  за  поимку  опасного
беглеца  Цвиркун  передает  лаборатории  братьев  информацию  о  материале
пластинки. Цвиркун, без спора  приняв  все  условия,  вытащил  из  кармана
металлическую ленту и вручил ее Рою.
     - Здесь записи колебаний, создаваемых спорами калиописа, друг Рой.  -
Цвиркун так страшился чем-нибудь рассердить старшего из братьев, что  даже
говорил без  обычной  торопливости  и  повторений,  тщательно  выговаривая
каждое слово.
     - Достаточно ли чувствительна ваша пластинка для успешного поиска? Вы
меня понимаете? За те несколько  суток,  что  прошли  с  момента  прибытия
Брантинга, он мог значительно отдалиться от Столицы.
     На это последовал уверенный ответ:
     - От моего индикатора Брантингу на Земле не скрыться.  Даже  если  он
сейчас в противоположной  точке  земного  шара!  Конечно,  если  он  всюду
беспорядочно разбросал споры...
     - Но и в этом случае мы его найдем по оставленным им следам,  не  так
ли? Идемте к испытательным стендам.
     Генрих хорошо знал брата и привык ничему не удивляться. Но Цвиркун не
скрывал, что поражен. Установка была  уже  смонтирована,  оставалось  лишь
ввести поисковый код в анализирующее устройство. Едва Рой вложил  ленту  в
дешифратор, комнату  наполнил  мелодичный  звон.  Аппарат  выпевал  тонкую
мелодию из одних звонов -  тысячи  серебряных  колокольчиков  зазвучали  в
лаборатории.  Цвиркун,   выкатив   глаза,   окаменев,   как   зачарованный
воспринимал музыку аппарата.
     - Это... Это... - с трудом выговорил он.
     - Да, - сказал Рой. - Похоже, что каждая спора создает свой отдельный
звон. Вы не ошиблись, Брантинг на Земле.
     Цвиркун метнулся к стенду:
     - Где он? Где? Ради всего на свете, где?
     Рой усиливал и уменьшал звук, на шкале  плясали  зеленоватые  змейки,
они складывались в четкие линии. Брантинг был в Столице, он  летел  по  ее
улицам. Рой быстро подал на экран, занимавший половину стены, план города,
сфокусировал на экран траекторию движения профессора.  Брантинг  выбирался
из  Столицы  -  кривая  полета  пересекла  центр,  прошла  по   Кольцевому
проспекту, вновь углубилась в радиальные улицы.
     - Он мчится в  космопорт!  -  раздался  истошный  вопль  Цвиркуна.  -
Совершил преступление и спасается от возмездия!
     Генрих с тревогой посмотрел на Роя. Рой покачал головой.
     - Дешифратор настроен на споры, а не на самого Брантинга. Если семена
калиописа при нем, значит, он не совершил преступления. Пусть он  уезжает,
для Земли это лучше.
     Цвиркун умолял, хватая руки Роя:
     - Задержите его, не дайте бежать! О,  вы  и  представить  не  можете,
какой это будет ужас, если он скроется! Дамоклов меч,  вечно  висящий  над
головой! Надо его обезвредить, а не отпускать!
     Рой  вызвал  космопорт.  На  экране  высветился  кабинет  начальника.
Начальник поднял руку, приветствуя братьев - они были давние  знакомые,  -
внимательно посмотрел на скрючившегося от волнения Цвиркуна.
     - Миша, важное происшествие, -  сказал  Рой.  -  В  космопорт  сейчас
прибудет профессор Сильвестр Брантинг с Марса. Его  надо  задержать.  Есть
подозрение, что он собирается совершить запрещенное  на  Земле  деяние.  В
Столице он неуловим, так как экранировал свой мозг и изменил внешность.  В
ближайшее время с Земли на планеты отходят какие-либо космолеты?
     - Через полчаса  стартует  рейсовый  на  Марс,  -  ответил  начальник
космопорта. - Если ваш Брантинг решил сегодня улететь с Земли,  то  только
на нем. Два лунных экспресса уже ушли, рейсовый на Меркурий  перенесен  на
завтра.
     - Отлично, Миша! Мы можем быть уверены?
     - Разумеется.  В   космопорту   Брантингу   придется   расстаться   с
экранизацией. Без  сверки  энцефалопаспортов  мы  никого  не  выпускаем  в
космос. Сейчас  я  затребую  в  Управлении  государственных  машин  полную
электронную характеристику вашего проштрафившегося профессора.
     Рой погасил изображение.
     - Мы тоже поедем в космопорт и прихватим с собой дешифратор, - сказал
он Генриху и Цвиркуну.
     В авиетке Цвиркун  молчал,  и  молчание  красноречивей,  чем  прежняя
торопливая речь, выдавало, в каком он нервном возбуждении.
     Авиетка опустилась у главного входа. Прибывших встретил сам начальник
космопорта Михаил Ван-Вейден, высокий невозмутимый блондин.
     - Задержали? - спросил Рой, выпрыгивая  на  землю.  Ван-Вейден  пожал
плечами.
     - Среди пассажиров Брантинга нет. Он не явился к нам.
     - Но космолет ушел? - запальчиво крикнул Цвиркун. - Неужели  космолет
уже стартовал? Как вы могли допустить это?
     - А почему, собственно, мы должны были задерживать  корабль?  -  сухо
осведомился Ван-Вейден. - Вы просили о проверке одного пассажира, а не  об
отмене графика  межпланетных  рейсов.  Проверить  пассажира  я  могу,  для
задержки рейса нужны обстоятельства чрезвычайные.
     - Он скрылся! Он скрылся! - бормотал Цвиркун, судорожно сжимая  руки.
- Всех перехитрил и скрылся! Ах, я ожидал этого, я же ожидал! Итак, ничего
не предотвратить!
     - Сейчас мы точно будем знать, куда делся Брантинг, - сказал  Рой.  -
Миша,  отведи  нам  свободную  комнату  для  установки   дешифратора.   И,
пожалуйста, еще раз сверь все энцефалопаспорта пассажиров.
     Цвиркун впал в такую апатию, что не стал помогать братьям, возившимся
у дешифратора. Лишь когда в  комнате  зазвучала  мелодия  звонов,  Цвиркун
вскочил, подошел к прибору. Дешифратор  показывал  направление  в  космос.
Брантинг со своими спорами находился на  корабле.  Корабль  шел  с  полной
рейсовой скоростью, и, по мере того как он  отдалялся,  музыка  в  приборе
затихала. В комнату вошел Ван-Вейден со списком пассажиров.
     - Я был прав, Рой. Главная справочная машина еще  раз  проверила  все
энцефалопаспорта  пассажиров  и  не  обнаружила   среди   них   Сильвестра
Брантинга.
     Цвиркун схватил список, торопливо пробежал его глазами. Вскрикнув, он
стал тыкать пальцем в одну из фамилий.
     - Как это? Как это возможно? Нет, это чудовищно!
     - Джон Цвиркун, - громко прочитал Ван-Вейден. - Не понимаю,  что  вас
смущает, друг? Справочная установила,  что  среди  отлетевших  пассажиров,
согласно их энцефалопаспортам, находится некий Джон Цвиркун.
     - Некий Джон Цвиркун - я! Я, я некий! И я  нахожусь  здесь,  а  не  в
космолете! - яростно закричал Цвиркун.
     Рой обменялся с Генрихом быстрыми взглядами.
     - Впервые попадаю в такую ситуацию,  -  растерянно  сказал  начальник
космопорта. - Излучения мозга всех пассажиров были  ясные,  глубокие,  все
свидетельствовали о хорошем здоровье...  Больных  или  ослабленных  мы  не
выпускаем  в   космос.   Значит,   кто-то   излучал   в   вашей   мозговой
характеристике? Но ведь это физически невозможно!
     - Можете  сверить  мой  энцефалопаспорт  с  фальшивкой,  которую  вам
излучил Брантинг, и тогда вы убедитесь, что имеются  возможности,  которые
выходят за пределы вашего понимания, вот что я вам скажу, вот что! -  едко
ответил Цвиркун.
     Рой еще раз обменялся взглядом с Генрихом.  Генрих  наклонил  голову,
соглашаясь с тем, что ему сказал  взглядом  брат.  Рой  властно  остановил
беснующегося Цвиркуна.
     - Интересный человек этот  Брантинг,  -  спокойно  сказал  Рой.  -  И
поступки его заслуживают, чтобы с ним познакомиться поближе. Раньше  всего
мы проверим, не оставил ли он все же где-нибудь на Земле опасных  спор.  А
после проверки поспешим за ним в космос. Когда отходит ближайший  космолет
на Марс, Миша?
     - Послезавтра, - сказал расстроенный начальник космопорта.  -  Внести
вас троих в с