то открывается его скудным чувствам, и  пытается  внести  логику  в  хаос
восприятий. Вот так он придумывает сложнейшую теорию  эпициклов  Птолемея,
чтобы объяснить себе видимое движение планет.
     - Дикарь придумывает теорию эпициклов Птолемея? Впервые слышу!
     Курт разрешил себе показать небольшое раздражение:
     - Птолемей,  я  знаю,  писал  книги,   принимал   ванны,   умащивался
благовониями: не дикарь,  но  примитивный  по  логике  человек,  строивший
координатную систему отсчета от себя как от пупа мироздания. Полагать себя
центром природы примитивно, от этого мир жутко усложняется, в его  простые
законы  вторгаются  разные   фиолетовости,   граничащие   с   провалом   в
потусторонность.
     Рой с интересом наблюдал, как спадает с молодого космолога напяленная
на себя смиренность. Рой вежливо уточнил:
     - Вы пришли изложить мне философию того,  как  примитивное  понимание
природы порождает мистику?
     - Вы сами знаете,  что  не  для  этого.  Меня  тревожит  практическая
программа поисков, а не общефилософские проблемы.
     - Я все-таки не понимаю...
     - Выслушайте меня терпеливо, Рой! Знаете, почему-то  никому  не  могу
методично рассказать все свои... Людмила взрывается на второй фразе, но  у
других внимание тоже быстро исчерпывается. Вероятно,  я  чем-то  раздражаю
слушателей...
     Рой засмеялся.
     - Валяйте, Курт. Обещаю внимательность. Догадываюсь,  что  вы  хотите
связать проблему шара с гипотезой пузырчатой вселенной.
     Да, именно это он и хотел сделать. Он постарается быть  кратким.  Его
теория происхождения вселенной абсолютно проста и логична - как,  впрочем,
и сама вселенная. Мировой вакуум - бесконечно сжатая  среда,  нечто  вроде
теста, распираемого внутренним  брожением  и  порождающем  пузыри.  Пузыри
вырываются из вакуума. Они  и  есть  то,  что  мы  называем  материальными
частицами. Иначе говоря, вся наша материальная вселенная - не  больше  чем
собрание пузырей вакуума.
     - Это и есть ваша теория  пузырчатой  вселенной?  И  вы  считаете  ее
новой?
     Санников явственно подводил Роя к какой-то новой идее, но зашел очень
уж издалека. Он, вероятно, всегда так изъяснялся,  от  ветхого  Адама.  Не
удивительно, что слушатели теряли внимание, пока он добирался до сути. Рой
постарался  показать,  что  интереса  не  потерял,  юноша  может  спокойно
продолжать.  Санников  продолжал,   но   беспокойно.   Предписанная   себе
почтительность позы стесняла, он стал вдруг поворачиваться на  диване,  то
откидывался, то снова наклонялся, порывисто поднимал руки с  колен,  опять
опускал их на колени - как рвущийся в бег конь, которого ездок,  в  данном
случае собственная воля, осаживает, с любопытством думал о юноше Рой. Нет,
Санников отнюдь не выдает за свою идею пузырчатости вакуума, ее  обсуждали
еще в двадцатом веке старой эры. Он просто определил, при  каких  условиях
вакуум вспучивается, выпенивая то, что мы называем веществом, а при  каких
вещество  намертво  сковано  в  вакууме.  В  доказательстве,  что   вакуум
неоднороден, что в нем появляются слабины и  перенапряжения,  и  заключено
все  новое,  что  он  внес,  на  большее  он  не  претендует,   он   готов
удовлетвориться этим скромным вкладом.
     - Хорош маленький вклад!  -  Рой  покачал  головой.  -  Теперь,  надо
полагать, мы перейдем от общих проблем мироздания к делам Космостанции?  Я
правильно понял ваши намерения?
     Да,  именно  это  Санников  и  хотел  предложить.  Он  напомнил,  что
звездолет  "Протей"   обнаружил   шар,   когда   пролетал   мимо   звезды,
превращавшейся в тот  момент  из  нормального  светила  в  "черную  дыру".
"Черных дыр", то есть небесных тел размером с  Луну  и  массой  Солнца,  в
космосе не меньше, чем блох в шерсти  бродячей  собаки.  Но  еще  ни  один
человек не присутствовал при коллапсе  звезды,  то  есть  при  космической
катастрофе, когда гигантский газовый шар за считанные  секунды  чудовищным
взрывом опадает в себя, превращаясь  в  крохотное  тельце  с  веществом  в
миллиарды раз  более  плотным,  чем  вода.  И  едва  штурманские  аппараты
установили, что чуть в стороне от курса готовится опасть  в  себя,  как  в
бездну, какая-то звезда, командир "Протея" без колебаний повернул  корабль
в район катастрофы. И он сообщает в  отчете,  что  неподалеку  от  "черной
дыры", в которую превратился звездный гигант, обнаружен шар размером с  их
звездолет "Протей"и взял  его  на  буксир  своими  силовыми  полями.  Петр
Кэссиди  считает  шар  искусственным   сооружением,   может   быть,   даже
летательным аппаратом, внутри которого - неведомые  разумные  существа,  и
видит одну загадку - как наладить с ним контакт?
     На контакте с инозвездными цивилизациями чуть не свихнулись все  наши
астронавигаторы, раньше на эту  тему  писали  одни  авторы  фантастических
романов,  теперь  районы  возможного  гнездования  инопланетян  внесены  в
космические лоции. Кэссиди поддался моде и выискивает в  космосе  "братьев
по разуму".  И  никто  не  дает  себе  отчета,  что  тайна  не  столько  в
конструкции шара, объявленного инозвездным кораблем  -  он,  Курт,  голову
положит на плаху, что никаких разумных существ в шаре нет, -  а  совсем  в
ином: в месте, где увидели шар, во времени,  когда  он  возник.  Он,  Курт
Санников, утверждает, что  коллапс  звезды  и  возникновение  шара  -  два
явления  одного  физического  процесса,  возникшего  в   районе   мирового
пространства, где пролегал курс  "Протея".  Не  нужно  искать  контакта  с
несуществующими существами, все это от примитивного восприятия  мира,  все
это дикарство.  Когда-то  кругом  виделись  духи  и  призраки,  а  планеты
изворачивались на небе в эпициклах,  а  не  в  простеньких  коперниковских
орбитах, а  сейчас  выдумывают  призрачных  разумных  братьев  и  в  любом
космическом шатуне выискивают искусственное сооружение.  Все  тысячекратно
проще - надо только понять физику процесса, поглотившего в бездне звезду и
выбросившего наружу крохотный шарик. Остальное несущественно.
     - Разве мы делаем не то, что вы  хотите,  Курт?  -  Рой  искренне  не
понимал, к чему клонит молодой космолог. - Изучить все, связанное с шаром,
- таково наше задание. Что, собственно, вам не нравится? Доказывайте,  что
шар не больше чем забавное физическое явление. Никто вам не помешает.
     Санников  смотрел  так,  словно  не  знал:  то  ли  вспылить,  то  ли
расплакаться. Он выглядел растерявшимся ребенком - губы подрагивали,  лицо
покраснело, глаза влажно блестели. Он тихо сказал:
     - Не умею объяснять. И вам не сумел.
     - Я слушал вас внимательно. И не прерывал.
     - Не в этом дело - не прерывали... Я хотел короче, а  все  краткое  -
сложно. На длинные мысли у людей не хватает терпения.
     - Вы сегодня говорите одними парадоксами, - добродушно заметил Рой. -
Примитив сложнее простоты. Фундамент мистики - мистификация. Еще и длинные
мысли. Никогда не думал, что истинность мысли можно измерить в метрах.
     - Шар должен  скоро  исчезнуть,  -  печально  сказал  Санников.  -  Я
проделал все вычисления... Шар, трофей  космического  поиска  "Протея",  с
которым так возятся на  Виргинии,  от  курса  появления  перешел  на  курс
уничтожения. Он должен бесследно раствориться в вакууме.
     - Знаете что? Устроим теоретическое собеседование, - предложил Рой. -
Отчет Кэссиди я  усвоил,  в  нем  нет  ничего  неясного,  кроме,  конечно,
непонятной природы самого шара. А в ваших объяснениях не разобрался. Может
быть, совместно поправим дело?
     Генрих, узнав о беседе брата с Санниковым, равнодушно пожал  плечами.
У  Генриха  бывали  периоды  увлечения,  периоды  безучастности,   периоды
легкомыслия. Рой отнес  его  состояние  к  третьепериодному.  Он  шучивал,
отвлекался на пустяки, говорил о мелочах. Рою казалось, что  брат  увлекся
Корзунской: до любви не дошло, но душевная приязнь  проглядывала.  Рой  не
был уверен, что увлечения такого рода способствуют  делу,  у  Генриха  две
страсти в душе не умещались. Рой утешил себя: послушаем доклад  Санникова,
тот столько всякого наговорит, что не сможет Генрих остаться безучастным.
     Санников докладывал два часа, идеи его Рою  снова  показались  весьма
смутными, но математика была безупречна: получалось,  что  шар  от  гибели
удерживала только вливаемая в него энергия, но и ее надолго не хватит.
     - Интересно? - спросил Рой, когда братья остались одни.
     - Не хуже многих других теорий мирового вакуума! - отозвался  Генрих.
Поняв, что брата  такой  ответ  не  удовлетворяет,  добавил:  -  Не  будем
торопиться, Рой, поглядим собственными глазами на загадочный шарик.
     - Мне кажется, ты слишком много времени посвящаешь Корзунской - и это
тебя отвлекает, - упрекнул Рой.
     Брат отшутился:
     - Она столь очаровательна, что становится безопасной.  Я  не  Андрей,
господ себе, даже в  женском  облике,  не  ищу.  А  Людмила  из  тех,  кто
главенствует. И потом я обещал Андрею вернуть ее невредимой  на  Землю.  Я
слово держу, ты это знаешь.



                                    3


     В  посещении  Главной  Космостанции  Рою  была  своя  радость  -   он
встретился со старым другом, командиром "Протея"  Петром  Кэссиди.  Восемь
лет они не виделись, и - судя по тому, что Петр готовил свой  звездолет  в
новый рейс - встречи не было бы еще восемь лет,  не  появись  сам  Рой  на
Виргинии - планетке, где разместили Галактическую базу и ремонтные заводы.
     Рой с волнением, радостно и грустно рассматривал друга. Петр был  тот
же - и иной. Он  постарел.  Одного  года  рождения  с  Роем,  он  выглядел
человеком другого поколения. На Земле больше  ста  лет  говорили,  писали,
свято верили  в  то,  что  при  околосветовых  скоростях  возраст  как  бы
консервируется и звездопроходцы, воротившиеся после дальних рейсов, должны
выглядеть среди земных сверстников юнцами.
     Петр своим обликом опровергал это утверждение. Он согнулся,  посерел,
поседел, лицо исполосовали морщины,  в  нем  мало  что  осталось  от  того
жизнерадостного, энергичного, средних  лет  мужчины,  какой  сохранялся  в
памяти Роя. Прежним  в  нем  были,  пожалуй,  милая  улыбка,  неторопливая
походка, только ему присущая доброта голоса, внимательность,  с  какой  он
каждого слушал, да еще, пожалуй, нападавшая на  него  порой  задумчивость,
почти отрешенность...
     Петр встретил друзей на космодроме. Он вызвал авиетку,  чтобы  лететь
на Космостанцию, но Генриху захотелось размять ноги, Людмила заверила, что
обожает пешие прогулки, особенно по незнакомым местам, а Рою  и  Санникову
было безразлично - шагать или лететь.
     По дороге Корзунская спросила:
     - Мы сможем сразу увидеть шар? Не терпится познакомится с ним.
     Звездопроходец с улыбкой покачал головой.
     - Шар на другой стороне Виргинии, а Виргиния - с нашу Луну. Но завтра
мы туда полетим, обещаю.
     - Скажите, с шаром изменений нет? - поинтересовался Санников.  -  Вам
не кажется, что он...  вроде  бы...  Я  хочу  сказать,  он  не  собирается
исчезнуть?
     Кэссиди с удивлением посмотрел на молодого космолога.
     - Нет, - сказал звездопроходец,  подумав.  -  Признаков  исчезновения
нет. Зато  поглощение  энергии  увеличивается,  что  создает  трудности  у
энергетиков.
     - Увеличивается - это хорошо, - сказал Санников.
     Впереди шагали Рой с Петром, Генрих с  Людмилой  двигались  за  ними,
девушка то останавливалась, осматривая окрестности, то, хватая Генриха  за
руку, догоняла первую пару.
     - Как удивительно красиво! - твердила она. - Генрих,  мы  все  знаем,
что Виргиния прекрасное место, столько раз видели ее на стереоэкранах.  Но
только живому взгляду открывается вся прелесть! И воздух!  Честное  слово,
не хуже земного!
     Атмосфера на Виргиии была хуже  земной,  но  ходить  разрешалось  без
скафандров:  повышенное   содержание   озона   компенсировало   недостаток
кислорода. И ходилось здесь легче,  чем  по  Земле:  Виргиния  была  много
меньше, но сказывалось урано-платиновое ядро планеты - предметы весили  на
ней меньше лишь  процентов  на  сорок.  Людмила,  подпрыгивая  со  смехом,
убеждалась, что способна взять высоту, о какой рекордсменам по  прыжкам  и
не мечтается.
     На небе светили три звезды. Первая - в зените,  очень  яркая,  желтая
как Солнце; вторая -  оранжевая,  поменьше,  не  такая  блестящая,  -  шла
неподалеку от главного светила; а третья -  красноватая,  тусклая  -  лишь
поднималась над горизонтом. И все три светила  пробивались  сквозь  пелену
красноватого тонкого тумана, он всему придавал особый цвет. А на почве  от
каждого предмета разбегались три тени:  одна  короткая,  густая,  медленно
меняющая очертания, вторая - подлинней и побыстрей и третья,  от  красного
солнца, - самая длинная и быстрая, она явственно сокращалась.
     - Я  излучаю  тени,  я  вся  истенена!  -  с  восторгом   воскликнула
Корзунская. - И вы все истеняетесь, чудо как хорошо!
     - Вот и Космостанция, а рядом - гостиница, - сказал  Петр,  показывая
на группу зданий. - Отдыхайте, вечером встретимся в салоне Станции.
     Спустя час к Рою вошел брат - умытый, побритый, в новом комбинезоне.
     - Прихорашиваешься, - сказал Рой и  с  удовольствием  втянул  в  себя
запах духов: Генрих душился редко, но сильно,  иногда  даже  чрезмерно.  -
Снова повторяю: не теряй головы!
     - Голова на месте, Рой. Как тебе показался Петр?
     - Изменился в чем-то, а в чем-то прежний. Ты вот позади все болтал  с
Людмилой, а Петр сказал мне с десяток  слов  и  задумался,  спотыкался  на
колдобинках, потому что не видел их. Мы и раньше так с ним  прогуливались,
не произнося ни слова, а потом  он  мне  говорил  с  благодарностью:  "Как
хорошо мы с тобой потолковали, Рой". Он принимает свои молчаливые раздумья
за оживленную беседу.
     - Это и была беседа - телепатический обмен мыслями.
     - Самого важного не было - обмена. Он о чем-то размышлял,  а  во  мне
ответных мыслей не рождалось.
     - Мне нравится на Виргинии, - сказал Генрих. - Планета достойна того,
чтобы ею любоваться. Сюда надо приезжать для развлечений.
     - Пока здесь ни  один  не  выдерживает  больше  года.  Энергетические
заводы запущены на полную мощность, каждый виргинец обязан четыре  часа  в
день сверх  обычной  своей  работы  дежурить  у  аннигиляторов.  Выражение
"падает с ног от усталости" здесь деловая  характеристика  состояния.  Так
мне сказал Петр в те три-четыре минуты, когда разговаривал, а не молчал.
     - Возможно, завтра мы с тобой будем падать  с  ног  от  усталости,  а
сегодня мне хочется любоваться  планетой,  -  сказал  Генрих  и  вышел  на
веранду.
     С  веранды  открывался  вид  на  Виргинское  море,  освещенное  тремя
солнцами. По морю мчался катер, он покачивался на  волнах,  вместе  с  ним
качались три его тени, он метался меж  них,  как  бы  удирая  от  одной  и
набрасывась на две другие, от него уносящиеся. Генрих отметил, что тени на
виргинской воде гораздо отчетливее, чем на земных  морях,  на  Земле  тень
резка лишь на почве. Он любовался  метанием  черных  силуэтов  на  море  -
одного телесного, трех призрачных. Рой крикнул из комнаты:
     - Тебе еще не надоело бездельничать? Пора на Космостанцию.
     Главная Космическая Станция, управляющая  галактическими  полетами  в
звездных окрестностях Солнца, была трехэтажным зданием  с  высокой  глухой
башней. И башню, и здание прикрывали купола, один высокий, как богатырский
шлем, другой немного побольше, приплюснутый - сегмент на основном  здании.
Навигационные аппараты станции находились в  башне,  под  большим  куполом
разместился салон - обычный зал с креслами, столами и столиками, обзорными
экранами на стенах и потолке, одни  высвечивали  свои  районы  в  звездном
пространстве, другие служили для стереопередач.
     В салоне было человек десять,  обширный  зал  казался  почти  пустым.
Генрих уселся рядом с Людмилой.
     - Парадного приема мы устроить не смогли, столько у всех на  Виргинии
работы, друзья, - сказал Кэссиди. - С нами  штурманы  "Протея",  работники
энергозаводов, будем отвечать  на  ваши  вопросы.  Посмотрите  теперь  для
начала встречу с шаром.
     Один из экранов вспыхнул, он высвечивал путь  "Протея"  среди  светил
галактического региона ТК-273. Тысячекратно убыстренные на экране,  звезды
мчались на зрителей и, так и не ворвавшись в зал, разбегались в стороны  -
"Протей" как бы врезался в густое звездное  месиво,  расшвыривая  светила.
Кэссиди  комментировал   картину.   Вся   команда   взволновалась,   когда
анализаторы  донесли,  что  крейсер  приближается  к  звезде,  готовой   в
чудовищном антивзрыве внутрь себя превратиться из  гигантского  светила  в
крохотный темный шарик. Было безмерно опасно ворваться в район исполинской
катастрофы - было захватывающе интересно стать  свидетелем  еще  никем  не
увиденного антивзрыва. Он спросил экипаж, стоит ли зрелище риска, ни  один
не  сказал  "нет".  Были  усилены  экранные  поля,   боевые   аннигиляторы
приготовлены для уничтожения любого опасного излучения, любого  несущегося
навстречу материального тела. Но антивзрыв произошел раньше, чем  "Протей"
прибыл в район катастрофы, - звезда вдруг просто исчезла. А "черная дыра",
комочек невообразимо плотной материи, какой стало недавнее светило, вообще
не разглядывалась, это было черное  пятнышко,  что-то  вроде  типографской
точки, и только  сверхзоркие  анализаторы  свидетельствовали,  что  черное
пятнышко все же мерцает, от него лился слабый свет - призрак, а  не  тело,
воистину черный паук вселенной.
     - Теперь посмотрите наш трофей, - сказал Кэссиди.
     Это был  темный  шар  идеальной  сферичности,  вырвавшийся  вдруг  из
беснования взрыва. Звезда  рушилась  в  себя,  а  он  вымчался  из  центра
катастрофы, он был в самом пекле, в горниле невероятно  мощных  сил,  -  и
выскользнул, гладкий, тускло блистающий. Он летел сквозь район  катастрофы
как сквозь пустоту, исполинские  гравитационные  поля,  мгновенно  сжавшие
звезду в крохотный комочек, на него не действовали, он был словно из иного
мира, чуждого законам космоса. "Протей" осветил  космического  незнакомца,
шар повернул к звездолету, словно откликаясь на приглашение познакомиться.
Именно в этот момент корабельный компьютер объявил, что шар -  космический
корабль, управляемый разумными существами.
     - Если и вправду внутри шара обитают разумные существа, то в  контакт
с нами они не пожелали вступить, - говорил Кэссиди. - Они не  отвечают  ни
на какие сигналы. Посланец чуждого мира, призрак  в  металлическом  образе
существует, мы его наблюдаем, возможно, и нас из него наблюдают - и ничего
больше!
     - Но энергию нашу шар принимает, - заметил Рой. -  Как  вы  пришли  к
мысли, что незнакомца надо подкармливать? Это произошло случайно?
     Да, случайно,  подтвердил  Кэссиди.  Среди  прочих  попыток  наладить
контакт испробовали  и  обстрел  потоком  ротонов,  На  "Протее"  ротонный
генератор   смонтирован   приставкой   к    аннигиляторам    пространства,
обеспечивающим сверхсветовые скорости. Он не собирается читать  лекций  по
астрофизике,  но  должен  напомнить,  что  когда  аннигиляторы  уничтожают
пространство,  то  взамен  образуются  хорошо  известные   всем   протоны,
нейтроны, электроны,  мезоны,  нейтрино.  Эти  частицы  -  результат,  так
сказать, чистого сгорания пространства, но  стопроцентной  аннигиляции  не
бывает, какая-то доля деформируется в эти самые полуматериальные ротоны  -
частично уже вещество, частично  еще  пространство.  Для  астронавигаторов
ротоны - как угольная пыль из труб для  энергетика,  они  свидетельствуют,
что коэффициент полезного действия рейсовых аннигиляторов до ста не достиг
-  звездолет,  рассеивающий  много  ротонов,  пора  отправить  в   ремонт.
Исторгнутые из аннигиляторов ротоны обычно выбрасываются в  космос  и  там
постепенно сливаются с вакуумом - генератор ротонов, вроде  старой  трубы,
рассеивающей не