ей, да, Рой, да. Но препятствовать ее счастью - нет. Вы понимаете меня?
     Он  откинулся  на  подушку,  обессиленный.  Генрих  шепнул  Рою,  что
больному нужно дать время прийти в себя после вспышки. Минуты две в палате
тянулось молчание.
     - Спрашивайте, - сказал наконец слабым голосом  Роберт.  -  Я  уже  в
состоянии вам отвечать.
     Рой  заговорил  о  трагедии  в  испытательной  камере.   Как   Томсон
отправился в свой удивительный рейс сквозь стену, они  себе  представляют.
Но почему произошла катастрофа? Он кричал у  Агнессы,  что  у  генераторов
сохранился половинный ресурс. Очевидно, он ошибся?
     - Мы оба ошиблись. Нас подвели какие-то погрешности расчета.
     - Как вы узнали об ошибках расчета?
     - Я вдруг почувствовал, что устойчивость  нашего  диполя  нарушилась.
Нужно было немедленно отзывать Томсона.
     - Вы и отозвали его. А он не пошел. Он,  очевидно,  слишком  верил  в
расчет, который оказался ошибочным. Вы могли насильственно  вызволить  его
из опасного отдаления?
     - Мог.
     - И не сделали этого?
     - Не сделал.
     - Почему? Хотели, чтобы объяснение между ними завершилось?
     - Да. Нужна была ясность...
     - Но вы представляли себе опасность промедления?
     - Не знаю. Не помню, на что я надеялся... Хотя я старался...
     - Что - старались?
     - Старался сфокусировать разрыв диполя на себе. Схема это  позволяет.
Один страхует другого ценой собственной безопасности. Если бы я на секунду
раньше вырвал Томсона из комнаты Агнессы!.. Во мне произошел  разряд,  это
на мгновение оттянуло гибель Томсона, но он все-таки не успел вырваться из
камеры!..
     Рой положил руку на плечо Роберта, с волнением сказал:
     - Больше мы вас не будем расспрашивать, Рорик. От всего сердца желаем
быстрого выздоровления!
     Когда они вышли из палаты, Рой спросил брата:
     - Ты по-прежнему настаиваешь на виновности Рорика?
     Генрих ответил не сразу:
     - Нет. Он невиновен в  подлости,  которую  я  приписал  ему.  Но  мне
кажется, он и сейчас не очень ясно отдает себе отчет в  том,  что  реально
произошло в их лаборатории.
     - Значит, именно  об  этом  ты  так  напряженно  размышлял,  когда  я
расспрашивал Рорика?
     - И об этом тоже, - ответил Генрих.
     - В палате ты не проронил ни одного  слова.  Боюсь,  Рорик  истолкует
твое молчание превратно.
     - Я постараюсь потом оправдаться перед ним. А за одно извиниться и за
прежнее недружелюбие.
     - Ты бы все же сказал о своих новых идеях, Генрих.
     Генрих усмехнулся.
     - Идей нет. Разные туманные соображения. Узнаем, что нового  разузнал
Арман, и побеседуем о тех возможностях, которые  почему-то  не  предвидели
Иван со своим ассистентом.



                                    6


     - Вы, несомненно, ждете от меня  сенсационного  сообщения,  -  сказал
Арман. - Так вот, есть! И такое, что вы и помыслить о нем не могли.
     - Если оно не о том, что энергетический ресурс агрегата вовсе не  был
исчерпан, то я и вправду не знаю, что и думать, - спокойно сказал Генрих.
     - Именно это я и обнаружил! В общем, Томсон был прав,  генераторы  не
исчерпали своего ресурса и наполовину. Произошел пробой экранного поля  по
какой-то внешней причине.
     Рой сказал Генриху:
     - Можешь огласить  туманные  соображения,  которые  занимали  тебя  в
палате Рорика.
     - Они оглашены Арманом. Я думал именно о том,  что  какая-то  внешняя
сила спутала расчеты Ивана. Я мог допустить что угодно, только не ошибку в
его вычислениях. Небрежность в экспериментах  Ивана  -  самая  невероятная
версия. И если Рорику явилась мысль о таком просчете, то  это  объясняется
лишь его смятением.
     Рой  согласился,  что  гипотеза  о  внешней  причине  аварии   весьма
вероятна. Но что это за причина? Где ее искать? Может быть, она в душевном
состоянии  Рорика?  Если  человек  превращает  себя  в  полюс  гигантского
всепроникающего диполя, разряды нервных потенциалов в его мозгу становятся
своего рода командными сигналами, а что Рорик нервничал, сомнений нет.
     - Не берусь  оспаривать,  -  сказал  Генрих.  -  Возможно,  состояние
психики экспериментаторов как-то связано с  равновесием  поля,  создающего
всепроникаемость. Но только вряд ли. Иван теоретически исследовал бы такую
возможность,  он  ведь  знал,  что  и  он  и  Рорик  являются  физическими
элементами эксперимента.
     - Тогда остается действие  каких-то  непредвиденных  факторов  извне.
Скажем, блуждающие в космосе неизвестные нам частицы.
     - Да, это вполне допустимо.
     Арман тоже присоединился к такой мысли.
     Томсон  не  просто  открыл  неизвестные  до  него  поля.   Физические
процессы,  протекающие  вокруг  нас,  отлично  изучены,  среди   них   нет
"томсоновских", так бы их следовало назвать, полей. Томсон  изобрел  новые
виды сил. И как они связываются с другими полями и  частицами,  нужно  еще
изучать.  Какая-нибудь  шальная  космическая  частица  пронеслась   сквозь
сконструированную короткофокусную камеру и внесла трагическую  поправку  в
его, казалось бы, безукоризненные расчеты.
     - Все это и надо будет исследовать, - подытожил Рой обсуждение. -  Но
это уже не наша забота. Наш вывод -  замечательное,  но  грозное  открытие
Ивана Томсона надо временно прикрыть, пока  у  нас  не  появится  гарантия
полной безопасности. Нужно сообщить Агнессе о  результатах  расследования.
Кто пойдет снимать с ее души ощущение собственной вины и вины Рорика?
     - Ты, конечно, - поспешно сказал Генрих. - Ты ее  расстраивал  своими
вопросами, ты теперь и успокой.
     - Пойдешь ты, - строго сказал Рой. - Я ее расстраивал, верно, но вины
на мне перед нею и Рориком нет. А ты подозревал их  заранее,  до  проверки
запальчиво  доказывал  их  вину.  Пусть  твое   объяснение   будет   твоим
извинением.
     Когда брат разговаривал таким тоном, спорить с ним было бесполезно.
     ...Генриха ввели  в  палату,  когда  Агнесса  спала.  Врач  хотел  ее
разбудить, Генрих попросил не делать этого. Он молчаливо  сидел  в  кресле
перед кроватью и терпеливо ждал, пока больная проснется.
     В истории болезни - Генрих  просмотрел  ее  -  было  отмечено  быстро
прогрессирующее выздоровление после тяжелого нервного  потрясения.  Генрих
думал о том, до чего  прогнозы  расходятся  с  впечатлением.  Болезнь  так
изменила девушку, что  он  не  узнал  бы  ее,  встретив  на  улице  или  в
институте. За несколько дней, что он не видел ее, она еще похудела, у  нее
обнажились скулы, заострился нос,  кожу  на  лбу,  прежде  очень  гладкую,
прочерчивали морщины, новорожденные морщинки разбегались от глаз.  Прогноз
был утешительный, вид - страшный.
     И еще  Генрих  с  удивлением  думал  о  том,  что,  несмотря  на  все
изменения, одно в Агнессе сохранилось: ее красота. Это было странно, почти
непредставимо. Прежняя красота Агнессы складывалась  из  черт,  гармонично
сочетавшихся между собой, в ней все было прекрасно:  глаза  и  губы,  лоб,
волосы, шея, руки,  фигура...  Сейчас  все  было  искажено,  каждая  черта
казалась в отдельности почти уродливой. Всего  уродливей  были  исхудавшая
шея и истончившиеся руки; тело, скрытое  одеялом,  Генрих  не  сомневался,
тоже потеряло прежнюю гибкость и стройность. Но все это, такое  некрасивое
в отдельности,  складывалось  в  образ  иной,  чем  прежде,  но  не  менее
совершенной красоты.
     Генриху стало страшно, у него гулко забилось  сердце.  "А  ведь  Иван
видел ее, вероятно, такой, он предугадывал такую Агнессу в той, прежней, -
подумал Генрих. - Недаром она  представлялась  ему  единственной  в  целом
мире..."
     Веки Агнессы дрогнули. Она повернула голову к Генриху, всмотрелась  в
него.
     - Вы опять? - прошептала она. - Для чего?
     - Мне  поручено  информировать  вас  об   итогах   расследования,   -
заторопился Генрих. - И прежде всего хочу с  радостью  сообщить,  что  вам
незачем винить себя в гибели Томсона. И Рорик тоже не  виноват,  все  было
иначе, чем вам вообразилось!
     Он рассказал об итогах расследования. Она стала плакать. Рыдания  все
сильней сотрясали  ее  тело,  она  отвернула  голову,  уткнулась  лицом  в
подушку. Растерянный, Генрих замолчал.
     - Зачем мне это все это знать?  Зачем?..  Зачем?..  -  повторяла  она
сквозь слезы.
     Подождав, пока она немного успокоилась, он грустно сказал:
     - Мне показалось, вам будет легче, если вы узнаете...
     Она с болью прервала его:
     - Как мне может быть легче? Неужели вы думаете, что  я  лгала,  когда
сказала Томсону, что люблю его? А его нет! И  уже  никогда  не  будет!  Не
надо, не надо!




                              Сергей СНЕГОВ

                         СТРЕЛА, ЛЕТЯЩАЯ ВО ТЬМЕ


                                    1


     - Только вы можете  распутать  загадку!  -  Президент  Академии  наук
перевел взгляд с Генриха на Роя.  Генрих  пожал  плечами.  Рой  пристально
посмотрел на губы Боячека, словно его занимало, как те двигаются.
     Боячек продолжал с волнением:
     - Мы все скорбим о гибели Редлиха, а я особенно:  он  был  мне  друг.
Рука неведомого преступника...
     - Вы все-таки считаете, что Редлих - жертва преступления? - сдержанно
спросил Рой. - Но Альтона - покинутая планета,  и  где  теперь  ее  бывшие
жители, неизвестно. А что Редлих перед смертью назвал Аркадия  Замойского,
недоказательно, раз члены экспедиции обладают абсолютным алиби.
     - Их  алиби  установили  профессиональные  детективы,   обследовавшие
Альтону, - сказал президент, - и они пришли к выводу, что преступления  не
было. Но Редлих погиб, и это факт. Мы считаем, что в созвездие Лиры  нужно
командировать ученых, а не сыщиков.  После  того  как  вы  раскрыли  тайну
великой теоремы Ферма, загадка гибели Редлиха не будет для  вас  такой  уж
трудной.
     Генриху нравилось, когда вспоминали об этом блистательном успехе  его
и Роя. Но, чтобы  президенту  не  показалось,  что  он  тщеславен,  Генрих
иронически заметил:
     - Два космических детектива, специализирующихся на раскрытии  мрачных
тайн времени и пространства.
     - Два ученых, - сухо повторил Боячек. Было ясно,  что  он  не  примет
отговорок. Рой, раньше Генриха уяснивший себе ситуацию, больше не  спорил.
- Два  исследователя,  свободно  ориентирующиеся  в  проблемах  космоса  и
истории.  В  этой  папке  вы   найдете   доклад   следственной   комиссии,
возвратившейся с Альтоны. Рейсовый звездолет  в  созвездие  Лиры  отбывает
завтра в полночь. Вы, кажется, еще не бывали в окрестностях Веги?  Уверен,
что вам понравится.



                                    2


     Генрих  с  досадой  бросил  на  стол  доклад  следственной  комиссии.
Детективы Управления космоса были  слишком  обстоятельными  людьми,  чтобы
читать их творения. Генрих с гримасой потрогал голову обеими руками.
     - Не  распухла,  -  успокоил  его  Рой.  -  Между  прочим,  я   очень
внимательно прочитал весь доклад - и, как видишь, все еще жив.
     Они сидели в  салоне  грузового  звездолета.  На  экране  разбегались
звезды, и созвездие Лиры постепенно заполняло  всю  полусферу.  Сине-белая
Вега сверкала так ослепительно, что без защитных  очков  смотреть  на  нее
было трудно. Альтону, седьмую планету в системе Веги, наблюдать можно было
лишь в оптические умножители, но две первые,  самые  крупные  планеты  уже
мерцали на экране. Звездолет в триста раз обгонял свет - на заднем экране,
затемняя  далекое  Солнце,  разбрасывалась  дымка   вещественной   плазмы,
выброшенной аннигиляторами корабля взамен уничтоженного пространства.  Рой
и Генрих были  единственными  пассажирами,  и  капитан  предоставил  в  их
распоряжение почти всегда пустой салон: работать здесь было удобнее, чем в
тесной каюте.
     - Что ты живой, я вижу. Но нормален ли ты?
     - Сейчас ты сам в этом убедишься.  Я  не  сторонник  древних  методов
записи буквами на бумагу, но у сыска свои традиции, и  с  этим  приходится
считаться. Все существенное  мы  перенесем  на  пленку,  чтобы  больше  не
возвращаться к докладу. - И Рой стал излагать  содержание  доклада  своими
словами.
     Генрих сначала слушал со скукой, потом заинтересовался. Этого  у  Роя
нельзя было отнять - в любой запутанной проблеме он  безошибочно  вскрывал
самое существенное. Генрих часто выходил из себя, когда брат осаживал его,
кричал в запальчивости, что Рой - машина, незнакомая  с  вдохновением.  Но
когда  совместное  исследование  подходило  к  концу,  право  опубликовать
результаты Генрих предоставлял Рою, у того выходило лучше.
     Генрих,  слушая,  рассматривал  брата.  Невозмутимость  была  главным
свойством Роя. О чем бы он ни говорил, какие  бы  чувства  ни  переполняли
его, лицо Роя не менялось. Белокурый, с  массивной  головой,  крупноносый,
крупногубый, он медленно, почти бесстрастно диктовал  хорошо  подобранными
словами. И Генрих с  уважением  отметил,  что,  сокращая  раз  в  двадцать
перенасыщенный фразами следственный доклад, Рой не упустил ничего важного.
     - Будем  пользоваться  этим  конспектом.  -  Рой  пододвинул  Генриху
диктофон. - А доклад останется для справок.
     Генрих прокрутил пленку. Прибор говорил голосом Роя, но вплетал  свои
интонации. Бесстрастность, свойственная Рою, превратилась в безличность. В
таком изложении, отжатом от подробностей, трагедия на Альтоне  становилась
ясной. Ясной во всей своей загадочности, невесело подумал Генрих.  Задание
им досталось необычное.
     Альтону, седьмую планету Веги, некогда  населяли  разумные  существа,
говорил прибор. Какого облика были альтонцы, каков  уровень  их  культуры,
куда они делись - тайна. Когда экспедиция Карпентера и Сидорова высадилась
на  планете,  она  обнаружила  пустыни,  остатки  городов   и   непонятные
металлические сооружения. Жители покинули планету по крайней мере  миллион
земных лет назад, и она  теперь  была  совершенно  безжизненной  в  земном
смысле - ни животных, ни растений, ни бактерий...  Карпентер  предположил,
что разумная цивилизация на Альтоне была не биологической, а какой-то иной
природы. Он указывал, что в руинах городов, к  тому  же  мало  похожих  на
человеческие, не обнаружено ни плантаций, ни заводов, изготовляющих  пищу,
ни хозяйственной утвари. "Альтонцы не знали, что такое еда"  -  таков  был
вывод Карпентера. От них не осталось также ни библиотек, ни фильмотек,  ни
картин, ни статуй, ни иных свидетельств духовной  деятельности.  Вместе  с
тем  загадочные  металлические  сооружения,  прекрасно  сохранившиеся   на
лишенной атмосферы планете, равно и развалины городов,  свидетельствуют  о
разумности исчезнувших обитателей. Заместитель Карпентера Василий  Сидоров
не согласился с его выводами. Спор их доныне не разрешен.
     Сейчас на Альтоне работает вторая экспедиция,  возглавляемая  тем  же
Василием Сидоровым. В составе ее - научные работники Анна Паркер,  Аркадий
Замойский, Анри Шарлюс, Фред Редлих. Год назад  по  земному  счету  Редлих
вышел наружу, одетый для дальней прогулки. Связь с ним  поддерживалась  по
радио. Приборы дистанционно записывали его жизненные параметры -  дыхание,
температуру, запасы биоэнергии, потенциалы мозга  и  сердца.  Минут  через
двадцать все  графики  испытали  неожиданный  излом.  Одновременно  Редлих
закричал в микрофон: "Аркадий, что  ты?"  Крик  завершился  воплем:  "Меня
убивает Замойский! Меня убивает..."
     Все остальные члены экспедиции, включая и  Замойского,  находились  в
это время в операционном  зале.  Сидоров  отдал  приказ  выходить  наружу.
Впереди бежали Замойский и Паркер.  Редлих  лежал  километрах  в  двух  от
станции. Он был уже мертв - скафандр пробит чем-то острым...  Возле  трупа
никого не  было,  в  окрестностях  не  обнаружили  ничьих  следов,  что  и
естественно, ибо планета необитаема, а все члены экспедиции, кроме  самого
Редлиха, находились на станции.
     Следственная комиссия считала, что повреждения  скафандра,  вызвавшие
гибель Редлиха, могли  произойти  от  случайного  удара  о  скалу  или  от
метеорита,  а  предсмертный  крик  ученого  порожден   бредовым   видением
гаснущего мозга. Метеоритное вещество в районе гибели найдено, но  давнее.
Острых скал, падение на которые могло бы  вызвать  такое  катастрофическое
повреждение прочной ткани скафандра, комиссии  обнаружить  не  удалось,  а
бесспорное   алиби   всех   членов   экспедиции   доказывает    отсутствие
преступления.
     - Заключение честное, - заметил Генрих, когда прибор умолк. - Искали,
не нашли - и успокоились на том. Даже на след не напали,  как  говорили  в
старину.
     На экране тускло засветились малые планеты Веги - самой  слабой  была
точка, изображавшая Альтону. Когда Рой задумывался, его глаза теряли  свою
яркую  голубизну.  Сейчас  они  были  водянисто-тусклыми.   Рой   медленно
заговорил:
     - Детективы Управления космоса  исследовали  происшествие  по  нормам
земного бытия. И в этом их ошибка. Земные нормы поведения могут  оказаться
неприменимыми в условиях  иных  планет  и  иных  цивилизаций.  Они  искали
наиболее вероятное земное объяснение катастрофы, а событие совершилось  на
Альтоне.
     - Ты  предлагаешь,  насколько  я   тебя   понимаю,   поискать   самое
невероятное объяснение?
     - Раз вероятное бессильно, поищем невероятное, другого не остается.
     - Самое невероятное - Редлих не погибал, на Землю привезли  вовсе  не
его труп.
     Рой игнорировал насмешку. Размышляя, он не возбуждался, как Генрих, а
становился сдержанным.
     - Самое невероятное в том,  что  Редлих  прав  и  его  убил  Аркадий,
который в момент убийства находился совсем в  другом  месте,  в  окружении
своих товарищей. Вот эту гипотезу  я  и  предлагаю  в  качестве  отправной
версии. Теперь слушаю возражения.
     - А против  чего  возражать?  Нормальное  раздвоение  личности!  Одна
ипостась Замойского  мирно  трудится  у  пульта,  другая  разбойничает  на
каменистых плоскогорьях Альтоны. - Генрих засмеялся. - Рой, в  этой  мысли
что-то есть! Если принять твою версию, нам остается только дознаться,  как
физически возможно подобное раздвоение личности.  Это  значительно  сужает
круг поисков.
     - Скорее значительно его расширяет, - задумчиво отозвался Рой.



                                    3


     - Нет, - сказал Сидоров, - причин, объясняющих гибель  Фреда,  мы  не
открыли. Смерть его по-прежнему загадочна.
     - Я говорю о метеоритах, выбросе газа из  кислородного  баллона...  -
уточнил Рой.
     - И о многом  прочем  той  же  природы,  -  сухо  закончил  начальник
экспедиции. - Повторяю - нет! Опасных факторов на Альтоне не существует. А
если бы они и появились, их немедленно бы зафиксировали наши автоматы.
     Аркадий Замойский, энергетик станции, пояснил:
     - Аппараты записывают даже космическую пыль. И крохотный метеорит  не
остался бы необнаруженным.
     Сидоров, сухонький старичок с выцветшими глазами под густыми жесткими
бровями, держался агрессивно - отвечал резко, подавал язвительные реплики:
появление  новой  следственной  комиссии   для   него   было   равнозначно
оскорблению - он не верил, что люди с Земли сумеют разгадать то,  чего  не
разгадал он с помощниками.  Замойский,  красивый  парень  с  умным  лицом,
нервными тонкими руками, беспокойно вглядывался то в Роя,  то  в  Генриха,
голос  его  поминутно  менялся:  из  спокойного  становился   напряженным,
временами в  нем  слышалось  смущение.  Анри  Шарлюс,  астроном  и  физик,
толстый, громко сопящий мужчина, не стесняясь показывал, что ему до смерти
надоели выспрашивания: он чуть ли не зевал, отвечая. А всех  настороженней
была Анна Паркер, историк. Некрасивая, она сразу чем-то поражала. "В такую
можно влюбиться", - подумал Генрих,  с  интересом  наблюдая,  как  она  то
вспыхивает,  то  бледнеет.  С  трудом   сдерживаемой   порывистостью   она
напоминала Альбину, его  невесту,  погибшую  пять  лет  назад.  Рой  хмуро
возразил Замойскому:
     - Смерть без причин не