онившего ни звука.
     Летающий монах довольно проворно подбежал к стреломобилю  и  радостно
крикнул:
     - Машина майора, я ее узнаю! Я  сам  благословлял  ее  за  неделю  до
мятежа. При благословении я  поцарапал  дверную  ручку,  мне  так  за  нее
досталось от майора! Не сомневаюсь, что дракон, живой, не дал бы  похитить
свой личный стреломобиль! Ура, нет дракона!  Слава  нашему  другу  Конраду
Подольски!
     Все это летающий монах говорил и выкрикивал уже возвращаясь  обратно.
В толпе мятежников  гремело  "ура!"  в  честь  гибели  майора  Шурудана  и
"слава!" в честь нового отважного друга.  Предводитель  отряда  мятежников
сменил яростный тон на радостный и бешенство - на почтительность.
     - Дорогой  друг,  почему  вы  молчите?  Так  важно,  так  нужно,  так
великолепно  знать,  что  проклятого  Шурудана  больше  нет!  Ах,   почему
задерживается наш великий Фигерой? Он бы вас прижал к своей груди!
     Конрад молчал, потому что Внутренний Голос во время перепалки твердил
ему подождать с объяснением, пусть раньше обо всем растолкует  солдат.  Но
теперь Внутренний Голос, окрепнув звуком,  грохотнул:  "Твоя  взяла,  бей,
старина, с размаху!" И Конрад сказал с холодной надменностью:
     - Я молчал, ибо меня поразила ваша  недисциплинированность,  Франциск
Охлопян! Вы слишком распускаете нервы!  Не  ждите  Марка  Фигероя,  он  не
придет. Великий противник правительства  был  уже  ранен,  когда  появился
майор Шурудан. Я не сумел спасти Фигероя, но отомстил  за  него.  А  перед
смертью Фигерой поручил мне потребовать, чтобы вы...
     Из-за угла показалась кучка  мятежников.  Они  кричали,  что  солдаты
теснят их из квартала в квартал, надо поскорее бежать.
     - Приказывайте! - сказал Франциск Конраду. - Теперь вы командир.
     Конрад поманил к себе летающего монаха, тот угодливо подбежал. Конрад
много  слышал  об  этом  удивительном  человеке.  Антон  Пустероде  первым
облачился в  форму,  которая  его  прославила  и  породила  многочисленные
подражания:  гибкий  панцирь   с   фонариками   на   плечах,   заменившими
доисторические военные погоны, и  круглыми  пластмассовыми  крылышками  на
спине. Фонарики яркого света не давали, а  крылышки  в  далекий  полет  не
уносили,  но  мистический  эффект  обеспечивали.  Когда   летающий   монах
возносился над головами прихожан и прохожих,  а  в  сумраке  проникновенно
сияли его фонарики, высвечивая худое  фанатичное  лицо,  людьми  овладевал
экстаз: кто только тихо плакал, кто надрывался в истошном вопле.  Антон  к
тому же умел проповедовать и голосом был одарен мощным - утробно гремящим,
зловеще проникновенным.
     Конрад приказал летающему монаху:
     - Проберитесь к солдатам и возвестите им свыше, что майора  Шурудана,
командующего  правительственными  войсками,  больше  нет  в  живых  и  что
восставших поведу в бой я, его убийца. А вы, Франциск, - обратился Кондрад
к  предводителю  мятежников,  -  соберите  свой  растерявшийся   сброд   в
правильный отряд, поставьте засадой на углу - и, когда  солдаты  появятся,
ударим на них. Думать о бегстве запрещаю! Теперь наша возьмет!
     - Теперь наша возьмет! -  восторженно  повторил  Франциск  Охлопян  и
кинулся строить мятежников.
     По улице пронесся натужный рев. Летающий монах, взмыв на недосягаемую
для импульсаторов высоту, кричал о новых событиях. Голос Антона  Пустероде
не приближался и не отдалялся - солдаты, услышав его, так растерялись, что
позабыли наступать. Летающий монах  все  снова  повторял,  что  преступный
командир  правительственной  армии  казнен  могучей  рукой  нового   вождя
восставших и что новый вождь готов помиловать всех, кто  перейдет  на  его
сторону, а офицеров правительства, сложивших оружие,  хорошо  наградит.  И
когда солдаты возобновили натиск, в нем уже не было ни той уверенности,  с
какой они всего час назад вытеснили мятежников из городских кварталов,  ни
автоматической дисциплины боя. Из-за угла выбежало  несколько  солдат,  за
ними показались остальные  -  нестройная  кучка,  охваченная  сомнением  и
беспокойством. Франциск  Охлопян  мгновенно  оценил  перемену  и  громовым
криком бросил мятежников на солдат. Солдаты побежали, мятежники мчались за
ними, восторженно импульсируя отстающих.
     Конрад, увидев, как легко мятежники обратили в бегство солдат,  хотел
было и сам ринуться в преследование, но Внутренний  Голос  мощно  крикнул:
"Стой! Справятся без тебя". Личный охранник Конрада, бывший солдат  Микаэл
Убуби, не подозревая, что его начальник в этот миг прислушивался к  своему
Внутреннему Голосу, но заметив его колебания, поспешно сказал:
     - Господин мятежный вождь, вам лучше оставаться здесь,  пока  солдаты
не отрапортуют о победе.
     Первым воротился Антон Пустероде. Летающий монах так  устал,  что  не
снизошел с высоты, а неуклюже  плюхнулся  на  грунт.  Он  сиял  не  только
фонариками на плечах, но и всем своим худым неистовым лицом.
     - Даже крылья вспотели! - похвастался он, вытирая рукой пластмассовые
кружочки, поникшие на спине. В отличие от летающих монахов низшего ранга -
их крылья представляли собой набор из трех кружочков - у Антона  Пустероде
каждое крыло составлялось из пяти кружков, он и возносился выше,  и  летал
быстрей.  Правда,  когда  Пустероде  примкнул  к   мятежу,   правительство
постановило лишить  его  обоих  крыльев,  но  мятежники  не  дали  унизить
знаменитого проповедника. Антон Пустероде продолжал с  самодовольством:  -
Вам понравилась моя вдохновенная речь,  господин  вождь?  Мне  кажется,  я
блестяще раскрыл всем врагам вашу блестящую роль в нашей победе.
     - Победы еще нет, не слышу рапорта о ней, - надменно возразил Конрад:
Внутренний Голос приказал ему разговаривать только начальственным тоном.
     - Победа уже близка,  -  предсказал  летающий  монах,  и  из-за  угла
выбежал ликующий Франциск Охлопян; за ним торопились другие мятежники.
     - Победа! Полная  победа!  -  возгласил  предводитель  мятежников.  -
Солдаты сдаются в плен! На нашу сторону перешло  восемь  офицеров,  больше
трети вражеских командиров. Мы овладели всем городом! Вас  ждут  в  ратуше
городские власти, наши воины и бывшие сторонники правительства. Все  хотят
знать, какие блага вы возвестите нам.
     "Иди и возвещай!" -  приказал  Внутренний  Голос,  и  Конрад  ответил
предводителю мятежников:
     - Ведите меня. Будут блага, равные блаженству, пусть никто в этом  не
усомнится.
     Конрад  шел  по  городу,  окруженный  отрядом  мятежников,  -  верный
охранник, бывший солдат правительства Микаэл Убуби шагал  позади,  защищая
от коварного удара в спину, - и внутренне терзался. Надо было до появления
в ратуше выстроить программу возвещаемых благ и блаженств, без Внутреннего
Голоса такой план не осилить, а Внутренний Голос в этот  важнейший  момент
бормотал   что-то   невразумительное.   Чтобы   продлить   время,   Конрад
останавливался у каждого поврежденного здания, спрашивал, из какого орудия
импульсировали по дому, были ли убитые жители или всем удалось скрыться  в
подвалах.
     - Разрушений  хватило,  -  радостно  объяснял  Франциск  Охлопян,   -
правительство  не  церемонилось  с   жителями,   в   каждом   оно   видело
потенциального  врага.  И  не  ошибалось,   -   с   гордостью   похвалился
руководитель мятежников, - ибо не было дома, где бы нас не  прятали,  хоть
при этом и проклинали, - честно добавил он. - Зато и  солдатам  досталось,
когда они побежали. Вот что значило ваше появление у нас, господин Конрад!
Великолепный  поворот  событий!  Мы  ждали  нашего  дорогого  вождя  Марка
Фигероя, но с ним и отдаленно не связывали столь радостных  надежд,  какие
сейчас уже стали не надеждами, а реальностью.
     Радостное  признание  руководителя  мятежников  пробудило  Внутренний
Голос. Он мигом набросал программу поведения,  широкими  мазками  высветив
обстановку. "Победа мятежа - это твоя, Конрад, личная победа.  Не  двинься
ты по правой дороге, была бы не победа, а разгром. Отсюда первый вывод: ты
достоин высшего почета как  единственный  спаситель  мятежников.  Принимай
знаки почета без благодарности, как должное, а не  наградное.  Как  назвал
тебя  этот  психоватый  верзила?  "Господин  Конрад",  -  так  он  сказал.
Поставить нахала на место! Ты не какой-то их неудачный божок Марк Фигерой,
трусливо бежавший от правительственного  дракона  Фердинанда  Шурудана,  -
пусть до всех дойдет величие твоих дел".
     Так говорил - горячо и  убедительно  -  Внутренний  Голос,  и  Конрад
Подольски понимал, что и на этот раз, как и всегда, должен вести  себя  по
советам своего  верного  друга  и  руководителя.  Но  в  какие  конкретные
поступки воплотить свое  твердое  решение  взойти  на  вершину  величия?..
"Оставь это на ход обстоятельств", - мудро посоветовал Внутренний Голос.
     Ход обстоятельств немедленно указал решение.
     - Представлять вас городским сановникам буду  я,  -  сказал  летающий
монах. - Как бы вы повелели именоваться? Марка Фигероя мы называли  просто
вождем, иногда более скромно - великим Фигероем,  иногда  и  фюрером  -  в
честь его древнего  земного  предшественника,  некоего  Гитлера.  Но  ваши
заслуги, несомненно, выше и глубже, я бы даже  осмелился  выразиться,  они
более пылающие. Вы не находите, что формула "пылающая заслуга" единственно
точная?.. Может быть, государь или император?
     - Я человек скромный, и эти выспренние наименования - вождь,  великий
фюрер, император - не по  душе  мне,  -  спокойно  ответил  Конрад.  -  Вы
просите, чтобы я повелел... назвал вам свой чин и ранг? Вот так  и  зовите
меня - Повелителем. И даже без господина. Не господин Повелитель, а просто
Повелитель. Скромно и значительно, не так ли?
     - Удивительно  скромно,  необыкновенно  значительно!  -   восторженно
высказался Антон Пустероде. -  Я  бесконечно  горд,  Повелитель,  что  моя
просьба повелевать нам... что она воодушевила вас возложить  на  себя  сан
Повелителя. Повелитель, Повелитель!.. Какое сладостное слово, как радостно
произносить его! Сколь почетно будет выполнить повеление Повелителя!
     Отряд  мятежников  двигался  с  прежней  медлительностью,  и  тусклая
Москита уже успела  закатиться,  когда  показалась  ратуша  -  трехэтажное
здание на десять окон в каждом этаже. Ратуша мощно возвышалась над одно- и
двухэтажными зданиями великого города - Анатра протянулась в  длину  почти
на километр и захватывала больше полукилометра  в  ширину;  все  остальные
города планеты, вместе собранные, не  могли  бы  сравниться  величиной  со
столицей. Конрад еще в детстве дважды побывал в Анатре, и  с  той  поры  в
душе его застыло восхищение ее красотой и богатством. И сейчас  он  многое
бы дал,  чтобы  безмятежно  пошляться  по  улицам,  любуясь  изысканностью
таверн,  роскошью  вертепов,  удобствами  ночных  берлог   -   он   как-то
переночевал с отцом в одной такой  ночлежке.  И  во  рту  у  него  надолго
остался восхитительный вкус проданного им  на  последний  отцовский  медяк
варева, которое отец уважительно  назвал  гороховой  баландой.  Но  Конрад
сегодня не мог дать волю душе. И хоть при воспоминании о гороховой баланде
непроизвольно  облизнулся,  он  никому  не  позволил  подозревать,   какие
плотские вожделения им овладевают. Ибо он теперь был не праздным  зевакой,
позвякивающим в кармане двумя-тремя монетками, а Повелителем - и вел  себя
соответственно сану.
     У  входа  в  ратушу  его  встретили  отцы  города  -  три   величавых
седобородых  старика.  Отряд  мятежников  остался  на  улице,   а   Конрад
прошествовал с отцами города внутрь. Со спины  его  по-прежнему  страховал
бывший  солдат,  а  ныне  верный  охранник  Микаэл  Убуби;  с  боков,   на
почтительном отдалении  в  два  шага,  двигался  предводитель  мятежников,
могучий рыцарь Франциск Охлопян и  проповедник  Антон  Пустероде,  главный
летающий   монах   планеты,   создатель    этого    крылатого    воинства,
насчитывающего, как он гордостью поведал Повелителю по  дороге  в  ратушу,
уже ровно четырнадцать отважных и красивых летунов, не считая его  самого.
Сановники расселись на парадных сосновых пнях у стены, а Конрад уселся  на
троне,  вывезенном  еще  с  Земли  в  качестве  богатого  трофея,  о   чем
свидетельствовала почтительно  сохраненная  бирка:  "Кресло-кровать.  ГОСТ
12345. 2034 год".
     Летающий монах вышел вперед  и  возвестил  собранию,  что  на  Марите
произошел   успешный   и   внеплановый   переворот.   Он   успешен,    ибо
правительственная армия сложила оружие.  А  внеочередной  он  потому,  что
совершился раньше нормального срока. С того незабываемого дня, когда отряд
Архидео Марадоны, покинув Землю на захваченном им звездолете, высадился на
Марите, прошло ровно 105 лет, и в этот не такой уж  огромный  исторический
интервал вместилось ровно 35 государственных  переворотов.  Иначе  говоря,
перевороты совершались с точностью  астрономического  события  каждые  три
года.  А  этот  возник  на  год  раньше,  ибо  правление  военного   вождя
правительства майора Фердинанда Шурудана стало поистине нестерпимым и  его
великий противник, Марк Фигерой, министр экономики,  счет  нужным  поднять
народ на досрочный мятеж. А внеплановость мятежа в  том,  что,  во-первых,
благодаря его внеочередности  в  душах  солдат  не  накопилось  достаточно
отвращения к правительству и армия поддержала майора Фердинанда  Шурудана,
хотя не только на улицах, но и  в  казармах  майора  и  шепотом  и  громко
именовали страшным драконом и он сам, это точно известно,  гордился  своим
несколько нехорошим прозвищем. А во-вторых,  ни  Шурудан,  ни  Фигерой  не
одержали победы, а, наоборот, оба погибли; а  исход  мятежа  непредвиденно
решил новый человек, удивительный человек Конрад Подольски,  принявший  на
себя титул и сан Повелителя. Итак, в связи с вышеизложенным, мятеж  против
ныне не существующего  майора  Шурудана  следует  считать  не  мятежом,  а
освободительным  переворотом,  что  же  до  последующего,  то  пусть   сам
Повелитель объявит свои повеления.
     - Прежде  чем  высказать   повеления,   прошу   ознакомить   меня   с
обстановкой. Что в Анатре и в других городах?
     Отвечал  старший  из  трех  отцов  города.  Анатра   покорна   своему
Повелителю. По всем улицам объявлена мирная  обстановка.  Уже  открываются
бытовые и увеселительные заведения - пивные таверны, танцевальные вертепы,
пищевые  берлоги,  трущобы  для  командированных,  подвалы  для  почтенных
гостей, а также казематы для торжественных приемов. Отцы города,  конечно,
знают,   что   при   государственном   перевороте    победители    требуют
благодарственных  денег.  На  этот  случай  заранее  подготовлен   особый,
неприкасаемый - в мирное время, естественно, - денежный фонд. Но в связи с
досрочностью и внеплановостью переворота... Денег меньше,  чем,  возможно,
потребует Повелитель.
     - Все деньги передать армии, - повелел Конрад.  -  И  срочно  собрать
такую же сумму для моих личных государственных нужд. Слушаю дальше.
     Франциск Охлопян доложил, что положение в  армии  стабилизируется.  В
Анатре правительственные  войска  побеждены,  в  других  городах  они  без
сопротивления переходят под власть Повелителя. Он с радостью извещает, что
все  двадцать  три  офицера  армии  высказались  за  новую  власть.  Такой
ошеломительно быстрой, такой всецело полной победы еще не  бывало  ни  при
каких прежних переворотах. В знак особого величия одержанной  победы  надо
бы выдать каждому офицеру поощрительную награду или  наградное  поощрение.
Если   Повелитель   не   возражает,   для   этого    можно    использовать
благодарственный финансовый дар города Анатры.
     - Не возражаю. Как настроение крестьянства?
     О настроениях крестьянства доложил летающий монах.
     - Крестьянство затаилось в своих хижинах.  Крестьян  гораздо  больше,
чем горожан, - почти шесть тысяч по налоговой переписи, - но  они  исстари
ненавидят всякую власть. Крестьяне на Марите  традиционно  скупы,  и  хотя
правительство никогда не требовало от них больше половины их доходов, но и
эту жалкую мзду без армии не сыскать. А ведь половина доходов крестьянства
- тот минимум, без которого власть не может функционировать. И безвременно
погибший великий Марк Фигерой, и злой  дракон  Фердинанд  Шурудан  в  этом
единственном пункте были одинакового мнения. Слушаю повеления по  проблеме
крестьянства.
     Конрад со злорадством припомнил, как  кричал  отец,  выгоняя  его  из
дому.  Отец  не  был  способен  понять,  что  Конрад  созрел  для  великих
свершений. Пришло время показать ему, как  страшно  он  ошибался  в  сыне.
Конрад прислушался к  Внутреннему  Голосу.  Внутренний  Голос  гремел  так
мощно, что его могли услышать и со  стороны.  "Что  я  тебе  обещал,  если
пойдешь по правой дороге? -  разливался  Внутренний  Голос.  -  Ты  теперь
Верховная власть, вот ты на какой высоте! Но  власть  тем  выше,  чем  она
властней. Соображаешь? Руби и круши -  в  том  истинное  величие  властной
власти. Пусть отец и жалкие соседи почувствуют твою руку!"
     - Как относились крестьяне к правлению Фердинанда Шурудана? - спросил
Конрад, хотя и  сам  знал  ответ:  отец  этот  ответ  часто  произносил  в
сопровождении жутких проклятий.
     - Ненавидели! Они-то и прозвали его государственным драконом.
     - Значит, крестьяне рады, что мы освободили их от дракона?
     - Не сомневаюсь ни единой минуты, Повелитель!
     - И они благодарны нам за освобождение?
     - Как может быть по-иному, Повелитель?
     - Тогда повелеваю: пусть крестьяне в благодарность за освобождение от
старой власти вручат новой власти дополнительно к старым  налогам,  равным
половине  их  доходов,  еще  одну  десятую.  Итого  шесть  десятых.   Сбор
шестидесятки  поручаю  офицерам  армии,  которые   получат   поощрительную
награду. Повеление ясно?
     - Вполне  ясно,  Повелитель,  -  объявили   в   один   голос   бывший
предводитель мятежников, а ныне командир правительственных войск  Франциск
Охлопян и летающий монах, ныне министр экономики Антон  Пустероде.  Конрад
объявил им о новых должностях, когда они подходили к ратуше, и оба жаждали
функционировать.
     Конрад сказал, что хотел бы отдохнуть, ибо день был трудный.  Старший
из отцов  города  отвел  Повелителя  в  роскошные  апартаменты.  Это  была
обширная комната на два  окна  с  настоящей  кроватью  и  тремя  стульями,
умывальником и ковриком у порога - все  предметы  обстановки  были  еще  с
Земли. Конрад подошел к окну и долго всматривался в площадь.  По  ратушной
площади ходили радостные солдаты, то один,  то  другой  возглашал:  "Слава
Повелителю!" Москита  закатилась,  и  темная  звездная  ночь  нависла  над
городом. Звезды лихорадочно мигали; раньше Конрад не  мог  без  содрогания
смотреть на слишком живое ночное небо, но сегодня оно  его  не  пугало.  В
Конраде фонтаном било молчаливое ликование. Внутренний Голос  не  обманул.
Правая дорога была верной. Самые яркие  мечты,  самые  сладостные  надежды
осуществлены. Никому до того не известный - кроме злого отца,  разумеется,
- он теперь повсеустно славится на всех улицах великой  Анатры,  а  в  ней
живет  более  тысячи  маритян.  Завтра  же  вся  Марита  с   восторгом   и
признательностью будет твердить его имя!
     Вместе с Конрадом в  его  однокомнатный  апартамент  вошел  и  бывший
солдат Микаэл Убуби.
     - Ты чего? - спросил Конрад.
     - Буду лежать на пороге. - Микаэл Убуби показал на роскошный потертый
коврик у двери. - Теперь я от вас ни на шаг. И каждого,  кто  осмелится!..
Можете положиться на меня, Повелитель,  расправлюсь  не  хуже,  чем  вы  с
грозным майором Шуруданом.
     - Грозному майору досталось, - скромно согласился Конрад.
     - Еще как! - восторженно воскликнул бывший солдат. - Боже мой, кто бы
мог подумать, что  найдется  человек,  который  так  смело,  так  ловко...
Простите, Повелитель, но  когда  вы  неподвижно  стояли  под  дулом  моего
имп