ый стон. Стон повторился и перешел в тихий плач. Плакал  ребенок
и, по всему, плакал  так,  чтобы  не  привлечь  ничьего  внимания.  Конрад
раздвинул кусты и пробрался вглубь. В гущине кустарника притаился  мальчик
лет двенадцати. Лицо его было измазано грязью, залито слезами. Он с  таким
страхом посмотрел на Конрада, словно боялся, что  тот  его  убьет.  Конрад
улыбнулся, присел рядом. Страх  у  мальчика  не  проходил.  Он  полулежал,
обхватив обеими руками правое колено, - видимо, оно болело.
     - Ушибся? - спросил Конрад.
     Мальчик ответил не сразу.
     - Ушибся. - И сквозь слезы пояснил: - Бежал и упал на камень.
     - Всегда вы, ребята, несетесь, не глядя куда. Дай я посмотрю,  что  у
тебя.
     Мальчик отшатнулся с таким ужасом, будто Конрад хотел не полечить,  а
оторвать больную ногу.
     - Не надо, прошу вас! Уже почти не болит. Вот совсем уже не болит.  Я
сейчас встану, вы сами увидите.
     Мальчик, и вправду,  сделал  попытку  встать,  но  тотчас  со  стоном
повалился на землю. Конрад ласково погладил его по голове.
     - Да лежи, чудак. Не хочешь, чтобы я лечил твою ногу  -  и  не  надо.
Впервые встречаю трусишку, который так трясется при виде врача.
     Мальчик, похоже, почувствовал себя обиженным.
     - А вы разве врач? Вы, наверное, солдат.
     - Нет, не врач, - сказал Конрад с сожалением. - Был  бы  врач,  я  не
посчитался бы с твоими протестами, а вылечил насильно. И не  солдат  тоже.
Так от кого ты так сильно бежал, что с размаху налетел на камень? Подрался
с товарищами?.
     - Я бежал от солдат, - сказал мальчик. Он глядел  исподлобья,  он  не
был уверен, какое впечатление окажет на Конрада его признание.
     - А какое у тебя отношение к солдатам?
     - Они начали драться на дороге, я испугался и побежал.
     - Мог бы и не пугаться. Солдаты воюют не против тебя. Кстати, что это
были за солдаты? Хотя откуда тебе знать!
     - Я знаю. Мятежные солдаты Марка Фигероя напали  на  законных  солдат
Фердинанда Шурудана. У них произошел ужасный бой.
     - Если ты так хорошо знаешь, кто за кого воюет, то, наверное, знаешь,
кто кого победил?
     - Победил Марк Фигерой. Мятежники погнались за солдатами Шурудана.  А
вы за кого?
     - Я ни за кого. Я за себя. Кстати, меня  зовут  Конрад  Подольски,  а
тебя?
     - Меня -  Кристиан  Кренстон.  Я  сын  Джозефа  Кренстона,  помощника
Бартоломея Хапи, механика при звездолете.
     - Слышал такую фамилию - Хапи. О твоем отце не слышал ничего. Что  ты
думаешь делать дальше, Крис?
     - Помогите  мне  добраться  до  дома,  господин  Конрад.   Мы   живем
неподалеку. Мой отец поблагодарит вас, вы  отдохнете.  Мой  сестра  сейчас
дома, отец тоже, наверное, вернулся, он сегодня работал ночью.
     - Видишь ли, Крис, -  сказал  Конрад,  колеблясь.  -  Я  тороплюсь  в
Анатру. Меня ждут в столице важные дела.  Можно  сказать  -  важнейшие.  Я
должен тебя покинуть, дружок.
     Мальчик явно страшился одиночества.
     - В столице сегодня ужасно воюют,  господин  Конрад.  Я  оттуда,  там
отовсюду стреляют, ни один житель не  высовывает  носа  на  улицу.  Вы  не
сможете там сделать никаких дел. Очень прошу вас, господин Конрад!
     Внутренний Голос помог мальчику. "Пожалуй, мальчик прав,  нет  смысла
идти в столицу, охваченную пожаром раздора, -  внезапно  став  говорливым,
убеждал Внутренний Голос. - Отведешь  его  домой,  отдохнешь,  перекусишь,
познакомишься с отцом и  сестрой.  Взгляни,  какой  он  хорошенький,  этот
сорванец, а сестра, наверно, просто красавица, с такой невредно и  сойтись
поближе. И вспомни, ведь ты всегда мечтал совершить что-то выдающееся, вот
тебе отличное первое деяние - оказать помощь мальчонке, без  твоей  помощи
он не доберется к своим!"
     - Навязался ты на мою голову! - с досадой сказал Конрад, адресуясь не
столько к мальчику, сколько к Внутреннему Голосу, а мальчику  приказал:  -
Ухватись за меня и вставай!
     Встать мальчик сумел, но, ступив на больную ногу, вскрикнул, застонал
и так побледнел от боли, что Конрад подхватил его. Мальчик, стоя на  одной
ноге, прижался головой к Конраду и тяжело дышал.
     - Придется понести тебя, - сказал Конрад. - Вынесу на дорогу,  а  там
оставлю и пойду за твоим отцом. Пусть он сам решает, что с тобой делать.
     - Оставьте меня здесь, господин Конрад,  -  прошептал  мальчик.  -  Я
боюсь один лежать на дороге, там меня увидят солдаты. Вы не  сердитесь  на
меня, я и вправду не могу идти сам.
     - Дались тебе солдаты, Крис.  Будто  у  них  нет  другого  дела,  как
гоняться за тобой. Я понесу тебя. Держись крепче за мою шею.
     Мальчик не был тяжел, но дорога была из тех,  по  каким  и  без  ноши
шагать нелегко. Конрад минут десять нес Кристиана,  потом  усадил  его  на
придорожный камень и присел рядом. Кристиан, измученный, прикрыл глаза. Он
и вправду был красив: черные длинные кудряшки обрамляли худенькое лицо,  а
большие  глаза  приличествовали  скорей  девочке,  чем  пареньку.   Конрад
почувствовал  нежность  к  робкому  мальчишке,  сперва  так  испугавшемуся
незнакомого мужчину, а потом столь искренне доверившемуся.  "Навязался  ты
на мою голову", - тихо повторил Конрад.
     - Отдохнул, Крис? Может, пойдем?
     - Я не устал, это вы устали, господин  Конрад.  Я  только  ходить  не
могу. Я такая обуза для вас, господин Конрад.
     - Пустяки! Неудобно, конечно, но не больше.
     На каком-то  отрезке  дороги  Кристиан  сказал,  что  скоро  появится
высокий холм, надо повернуть около него на боковую тропку - она приведет к
его дому. У холмика Конрад  сделал  привал.  Он  хотел  было  присесть  на
обочине, но мальчик попросил его пройти за холм, чтобы  их  не  увидели  с
дороги: по ней часто идут солдаты.
     - Меня все-таки удивляет, Крис, твой страх перед солдатами, -  Конрад
сел рядом с мальчиком. - Что тебе до того, кто с кем  воюет?  Ты  ведь  не
участник мятежа и не защитник правительства, ты слишком мал для этого. Или
твой отец замешан  в  сваре  военных?  Ты  что-то  скрываешь  от  меня,  а
напрасно: я тебе не враг.
     Кристиан старался не глядеть в глаза Конраду. Он явно что-то таил.
     - Не хочешь - не говори. В конце концов, твои тайны меня не касаются.
     - Я скажу вам, господин Конрад, -  прошептал  мальчик,  решившись  на
признание. - Мой отец - конструктор больших стреломобилей.
     - Ты сказал, что он - помощник  главного  механика  пещеры  Альдонса,
известного Бартоломея Хапи, - напомнил Конрад.
     - Да, он помощник Хапи. Но он еще  сконструировал  два  стреломобиля.
Очень большие, на тридцать солдат каждый.
     - Понятия не имел, что такие гиганты существуеют. Где же они?
     - Один в казармах  у  майора  Шурудана,  другим  завладели  мятежники
Фигероя. Стреломобили повреждены, без отца  их  не  поднять  в  воздух.  И
Шурудан и Фигерой разыскивают отца, чтобы он им пособил.
     - Кому же пособляет твой отец?
     - Никому. Фигерой пригрозил отцу смертью, если он услужит Шурудану. А
Шурудан поклялся казнить нас всех, если отец поможет мятежникам.
     - Положеньице! Как все-таки поступил твой отец?
     - Он скрылся. Никто не знает, где наш дом, отец его недавно построил.
А я побежал в город, чтобы передать  в  Альдонсу,  что  отца  не  будет  в
пещере, пока идет война. Мятежники Фигероя узнали меня, когда я подходил к
городской квартире Бартоломея Хапи, я хотел передать весть об  отце  через
жену главного механика. Меня задержали, но я  вырвался  из  рук  солдат  и
убежал.
     Конрад покачал головой.
     - С тобой, оказывается,  опасно  быть  знакомым.  Теперь  я  понимаю,
почему ты боишься и тех, и других солдат. Но ты уверен, что твоего отца не
найдут?
     Мальчик повторил, что никто не знает об их новом доме,  кроме  самого
Хапи, а главный механик не выдаст своего помощника. Господину  Конраду  не
нужно нести его до самого дома. Господин Конрад может донести  его  только
до маленького лесного озера, откуда они,  он  и  сестра,  берут  воду.  Он
полежит там на берегу в кустах, а утром окликнет сестру, когда она  придет
за водой. Господин Конрад может спокойно удалиться, когда уложит его возле
озера, и никто на свете тогда не узнает, что  он  помогал  сыну  человека,
которого стремятся захватить обе враждующие стороны.
     - Навязался ты на мою голову, Крис! - с чувством повторил  Конрад.  -
Но как же я тебя брошу в кустарнике на ночь глядя? Нет, уж я вызову твоего
отца и сдам тебя с рук на руки. Или  вручу  сестре,  если  твой  отец  так
спрятался, что и на голоса наши не отзовется.
     - Сестра отзовется, если мы покричим ее, господин Конрад.
     - Вот и отлично. Сестра старше тебя, Крис?
     - На пять лет старше. Ей скоро семнадцать.
     - Она добрая? Как ее зовут?
     - Катарина. Она лучше всех на свете.
     - Лучше всех на свете? Значит, и красивая?
     - Самая красивая на Марите. Я слышал,  как  механик  Бартоломей  Хапи
называл ее первой красавицей планеты.
     - Вот видишь, красавица и вообще лучше всех. Я не могу  оставить  без
присмотра раненного брата такой сестры. Обхвати мою шею покрепче, Крис.

     Конрад  опять  нес  мальчика,   с   удовольствием   прислушиваясь   к
Внутреннему Голосу. Внутренний Голос уверял, что благородство всегда  было
важнейшей чертой характера Конрада, только на  этом  поприще  -  в  помощи
всем, кто просит помощи - и найдет себя Конрад Подольски, прекраснейший из
граждан Мариты, юноша высокого духа  и  выдающейся  личной  смелости.  "Не
понимал  тебя  твой  хмурый  вспыльчивый  отец,  когда  уверял,   что   ты
беспринципен  и  потому   равно   способен   и   на   злодейство,   и   на
самопожертвование, - нет,  и  отдаленно  не  понимал  он  тебя,  -  горячо
доказывал Внутренний Голос. - А вот посмотрел бы он, как ты  несешь  этого
мальчонку и как он доверчиво прижимается к тебе головой; нет, поглядел  бы
только - и наверняка попросил бы прощения, ибо не дано  ему  постичь  твою
натуру, да и сам ты еще не полностью провидишь, каких наград достоин".
     Под сладкий шепот Внутреннего Голоса Конрад нес мальчика до  высокого
холма, где начиналась боковая тропка. Здесь он укрыл Кристиана под  кустом
и укрылся сам. В небе пронесся стреломобиль, спустя минуту  пролетели  еще
два. Над дорогой промчался  на  низкой  высоте  какой-то  летающий  монах,
трубный рев донесся до обоих притаившихся путников и заглох  в  отдалении.
Конраду  показалось,  что  он  узнает  голос  Антона   Пустероде,   самого
известного из летающих  монахов.  Впрочем,  Конрад  еще  не  видел  Антона
Пустероде вблизи, только изредка слышал его с высоты.  Отдаление  искажало
голос, было неясно, за кого ратует монах: то ли призывает к мятежу, то  ли
славит  правительство.  Увидев,  что  в  небе  больше   нет   ни   грозных
стреломобилей, ни опасных летающих монахов, Конрад со  своей  живой  ношей
двинулся дальше.
     Он подошел к озерку, прошел  по  его  берегу,  пересек  кустарниковую
заросль, углубился в густой низкорослый лесок.
     - Мы у дома, - сказал мальчик. - Поднимите меня повыше, я покричу.  -
Конрад приподнял  его  над  своей  головой,  мальчик  прокричал:  -  Отец!
Катарина! Это я, идите ко мне.
     Он два раза воззвал к родным, чтобы они шли к нему, но из леса  никто
не отозвался. Конрад потянул носом воздух - пахло гарью.
     - Что-то у вас дома случилось, Крис. Пойдем посмотрим.
     Гарью тянуло все сильней, меж деревьев поплыли струйки  дыма.  Конрад
вышел на поляну и увидел охваченный пламенем  домик.  Мальчик  заплакал  и
закричал, но никто не отозвался.
     - Отец, Катарина, где вы? - рыдал мальчик. - Где вы, отзовитесь!
     - Полежи  здесь  на  траве,  -  сказал  Конрад,   осторожно   опуская
Кристиана. - Я обойду домик и поищу. Вероятно, отец и  сестра  убежали  от
пожара. Но ты не двигайся, тебе нельзя напрягать больную ногу.
     - Я буду лежать неподвижно,  господин  Конрад,  -  пообещал  мальчик,
давясь слезами. - А вы сами позовите их - они, наверное, недалеко.
     Пройдя всего с десяток шагов, Конрад понял, что кричать хозяев домика
не нужно. У стены, противоположной от места, откуда они с мальчиком вышли,
лежал  пожилой  мужчина,  пересеченный  по  груди   и   по   ногам   лучом
импульсатора. Он глядел в красноватое небо широко  распахнутыми  незрячими
глазами. Был полдень,  тусклая  Москита  стояла  точно  над  мертвецом.  А
неподалеку лежала мертвая девушка. Возможно, при жизни она  была  красивей
всех на планете, но разряд импульсатора изуродовал ее. Конрад оглянулся на
мальчика. Тот не мог увидеть, что заставило Конрада остановиться и на  что
он  сейчас  смотрел.  Мальчику  нельзя  было  сообщать,  какое   несчастье
случилось с его родными. Конрад очень громко и раздельно прокричал во  все
стороны леса:
     - Джозеф Кренстон,  Катарина!  Отзовитесь!  Идите  скорей  сюда!  Вас
ожидает Кристиан.
     После каждого выкрика  он  делал  вид,  что  прислушивается,  нет  ли
ответа. Внезапно ответ донесся тихим стоном из кустарника.  Конрад  быстро
шагнул на голос. Шагах  в  двадцати  от  горящего  домика  лежал  раненный
солдат, рядом валялся импульсатор. Солдат устало взглянул  на  Конрада,  с
усилием прошептал:
     - Ты кто, приятель? Подлый мятежник или наш?
     - Не ваш и не их, - ответил Конрад. - Я сам по себе. Но я  постараюсь
вам помочь. Куда вы ранены?
     - Не старайся, мне жить до  вечера.  Погляди,  -  солдат  показал  на
правую ногу, и Конрад увидел широкую полосу от резанувшего по ней луча.  -
Кто получит такой импульс, тому крышка. Жаль,  что  ты  не  наш.  Хоть  бы
отомстил бандитам Фигероя.
     - Что здесь случилось? Почему горит дом? Кто убил старика и  девушку?
Если я не могу помочь вам, то хоть объясните,  кому  я  должен  мстить  за
гибель механика Кренстона  и  его  дочери.  Такое  преступление  не  может
остаться безнаказанным!
     - Не было преступления, парень. Был  приказ  -  и  только!  -  Солдат
говорил с трудом, но ясно. - Нашли, где старик скрылся,  и  пришли  брать.
Сам майор велел его доставить. Он сопротивлялся, а ведьма девка вцепилась:
"Отец! Отец! Не отдам!" Вырывала у меня импульсатор... Я  ее  полоснул.  А
тут  мятежники  Фигероя.  Кто-то  старика  резанул,  потом  меня...   Наши
побежали, бандиты за ними. Я отполз. Буду здесь умирать. Жаль, что  ты  не
наш, отплатил бы за меня. Возьми импульсатор, передай нашим.
     Конрад поднял оружие и долго смотрел в лицо солдату, потом сказал:
     - Хорошо, что тебя уже импульсировали, я бы добавил луча.
     - Так и знал: мятежник, - равнодушно сказал солдат и  устало  прикрыл
глаза. Он был длинный, рыжий, широкоротый, узколицый, на груди красовалась
ленточка "За примерную службу". Он умирал бесстрастно. Он привык  к  чужим
смертям и давно знал, что и сам умрет вот так:  перерезанный  смертоносным
лучом, постепенно охватываемый окостенением. Не было причин выделять  свою
гибель как чрезвычайность.
     Конрад быстро отошел от него.
     Мальчик с таким страхом поглядел на  него,  что  Конрад  счел  нужным
почти весело улыбнуться.
     - Там в кустах лежит умирающий солдат. Он рассказал, что они  явились
сюда, чтобы забрать твоего отца, но не нашли ни его, ни сестры.  Очевидно,
твои  родные,  услышав  приближение  солдат,  убежали  подальше.  А  потом
нагрянули мятежники и произошло сражение между ними и солдатами. Мятежники
победили и сейчас преследуют удравших солдат. Скоро они возвратятся, чтобы
захватить твоего отца. Но отец не воротится; он  понимает,  что,  раз  его
убежище раскрыто, ему здесь больше не жить. Мы с тобой тоже  уберемся,  не
хочется встречаться ни с воинами Шурудана, ни с мятежниками Фигероя.
     - Вы уходите, а я останусь, господин Конрад, - тихо сказал Крис.
     - И думать об этом не смей! Нужно  тебе  сталкиваться  с  разъяренной
солдатней!
     - Я не могу идти, а вам тяжело нести меня, господин Конрад.
     - Долго и не буду нести. И ты еще побежишь быстрей меня.
     - У меня немеет вся нога, - пожаловался мальчик. - Я уже не  чувствую
ноги. Даже перестала болеть.
     - Покажи рану. Что ты стесняешься,  как  девочка?  Лежи  спокойно,  я
посмотрю сам, что можно сделать с твоей раной.
     Мальчик запрокинул голову и  закрыл  глаза,  приготовившись  к  боли.
Конрад быстро стащил с мальчишки брюки. Ошеломленный, он молча  глядел  на
черную полосу, наискосок протянувшуюся по ноге. Не было никакого ушиба - и
никакой надежды на выздоровление. Кристиан попал под разряд  импульсатора.
Резонансный импульс, лишь опалив одежду, умертвил живые ткани. Омертвление
неотвратимо распространялось дальше, уже вся нога начинала чернеть.  Время
жизни для Кристиана исчислялось теперь часами.
     - Почему ты мне этого не сказал, Крис? - горестно воскликнул Конрад.
     - Я боялся, - грустно ответил мальчик, снова раскрывая  глаза.  -  Вы
могли испугаться, что солдаты стреляли в меня. Как  вы  думаете,  я  умру,
господин Конрад? Мне бы  хотелось  перед  смертью  повидаться  с  отцом  и
сестрой. Но, может быть, рана заживет! Я очень хотел бы, чтобы она зажила,
господин Конрад!
     - Ты встретишься с родными, уверен  в  этом.  А  теперь  -  побыстрей
бежать, пока не воротились солдаты или мятежники. Руки у тебя крепкие,  не
разнимай их.
     Конрад торопился так, словно погоня уже за плечами. У высокого холма,
где тропка сливалась с левой дорогой,  он  положил  мальчика  на  грунт  и
осторожно выглянул. Дорога была пуста - самый раз зашагать по ней, пока не
появились  солдаты  или  мятежники.  Конрад,  измученный,  свалился  около
Кристиана. Мальчик был плох.  Окостенение  поднималось  уже  выше  колена.
Бледный, с запекшимися губами, он  тревожно  следил  за  каждым  движением
Конрада. Он понимал, что приближается час, когда случайно появившийся друг
захочет покинуть его, чтобы самому не попасть в беду. Конрад  с  отчаянием
спросил себя: что делать? Внутренний Голос, вот уже два часа  молчавший  -
видимо от растерянности, - наконец внятно заговорил.  "Навязался  тебе  на
голову паренек с большими, как у девчонки, глазами, - посетовал Внутренний
Голос, - но как теперь от него отвязаться? Он,  нет  сомнения,  умрет,  но
ведь пока живой! Всего благоразумней оставить его у холма, пообещать пойти
на поиск его родных и скрыться. Но ты этого  не  сделаешь,  я  тебя  знаю,
дорогой, ты не покинешь беззащитного и еще не верящего, что он умрет. Хоть
бы скорее он умер, раз уж ему не жить. Но все же он еще живой,  он  живой,
этот несчастный мальчик, пойми меня, Конрад, мальчик еще живой! И  у  него
нет другого защитника, кроме тебя!"
     Из кустарника вдруг показался солдат и заорал:
     - Сюда! Сюда! Здесь тот мальчишка!
     Конрад схватил Кристиана и побежал по склону холма. Нога запнулась, и
Конрад с ношей свалился в яму. Он  хотел  было  снова  вскочить  и  бежать
дальше, но из кустарника появились новые солдаты. Впереди быстро шагал  их
предводитель. Конрад узнал Марка Фигероя,  недавнего  министра  экономики,
теперь вождя мятежников: портреты этого красивого рослого человека  вместе
с обещанием крупной премии каждому, кто доставит его  живым  или  мертвым,
были расклеены повсюду. Конрад  пригнулся  в  яме,  чтобы  наружу  глядели
только  глаза,  и  выставил  вперед  импульсатор.  Фигерой  остановился  в
отдалении и закричал:
     - Слушай, парень, ты кто - наш или враг?
     - Не знаю, - ответил Конрад. - Еще не думал, кто я.
     - Значит, будешь нашим. Опусти импульсатор, это  не  игрушка.  Слушай
меня внимательно. Мы видели, что ты тащил мальчишку, сына казненного  нами
механика. Механик предался солдатам Шурудана, они его уводили. В общем, не
достался ни нашим, ни вашим, ты меня понял, парень? Нам нужен мальчик.  Он
покажет, где отец спрятал чертежи большого стреломобиля, без  чертежей  не
разобраться, как поднять машину в воздух. Да  убери  импульсатор,  говорят
тебе. Сейчас мы подойдем, и ты выдашь нам мальчишку.
     Конрад обернулся к мальчику. Кристиан лежал с закрытыми  глазами.  Он
потерял сознание, ус