Сергей СНЕГОВ
Рассказы

ДОРОГИ, КОТОРЫЕ НАС ВЫБИРАЮТ
К ПРОБЛЕМЕ СРЕДНЕГО
МАШИНА СЧАСТЬЯ
ОГОНЬ, КОТОРЫЙ ВСЕГДА В ТЕБЕ
ПРИНУЖДЕНИЕ К ГЕНИАЛЬНОСТИ
ПРЫЖОК НАД БЕЗДНОЙ
РОЖДЕННЫЙ ПОД НЕСЧАСТНОЙ ЗВЕЗДОЙ
СВЕРХЦЕНТР БЕССМЕРТИЯ
СКВОЗЬ СТЕНЫ СКОЛЬЗЯЩИЙ
СТРЕЛА, ЛЕТЯЩАЯ ВО ТЬМЕ
ТЯЖЕЛАЯ КАПЛЯ ТЩЕСЛАВИЯ
ТРИДЦАТЬ ДВА ОБЛИЧЬЯ ПРОФЕССОРА КРЕНА
УМЕРШИЕ ЖИВУТ
ЧУДОТВОРЕЦ ИЗ ВШИВОГО ТУПИКА
ЭКСПЕРИМЕНТ ПРОФЕССОРА БРАНТИНГА
БРИТВА В ХОЛОДИЛЬНИКЕ





                              Сергей СНЕГОВ

                       ДОРОГИ, КОТОРЫЕ НАС ВЫБИРАЮТ


                                 РАЗВИЛКА


     Конрад Подольски подошел к шоссе  и  присел  на  камешек.  Надо  было
спокойно обдумать, куда идти и что делать.  Позади,  под  углом  к  шоссе,
кривилась тропка к отцовскому дому. Всего час  назад  он  выбежал  оттуда,
сгибаясь под тяжестью отцовских проклятий и благословений. Среди проклятий
были, несомненно, и пророческие, а среди благословений  -  полезные.  Весь
этот бесценный груз Конрад стряхнул уже на первом километре, и было темно,
чтобы  разглядеть,  куда  что  свалилось.  Больше  других  егозил  в  душе
последний отцовский выкрик: "Все знаю, что  сделаешь,  хорошего  не  жду!"
Отец имел великое преимущество перед сыном: он знал, что сын будет делать,
сам Конрад и понятия об этом не имел.  Будущее  было  темно,  как  ночь  в
погребе, но и долго сидеть на  камешке  не  хотелось.  Конрад  зашагал  по
шоссе.
     Он решил идти в город, хотя и знал, что  Анатра  охвачена  смутой.  В
ночном сообщении -  отец  в  ярости  разбил  приемник,  чтобы  не  слушать
неприятных вестей, -  уже  говорилось  о  баррикадных  боях.  Сражения  на
баррикадах Конрада не привлекали, но коли выбирать между уличными  драками
и ссорами с неистовым отцом, то уж лучше баррикады.
     Не пройдя и километра, Конрад снова остановился. Шоссе на этом  месте
разветвлялось на три дороги, и указателей,  куда  какая  ведет,  не  было.
Конрад задумался - по какой идти? И тут в нем заговорил Внутренний  Голос.
Конрад не раз поступал по его предписаниям и советам,  бегство  из  отчего
дома тожепроизошло по его уговорам. Но раньше Внутренний Голос лишь  менял
интонации: то был мягким, то гневным, то категоричным, то молящим -  но  в
сущности оставался самим собой. А сейчас он  как  будто  был  не  один,  а
разделился на три Голоса. Впрочем, Голоса соблюдали очередность речи и  не
наскакивали друг на друга, так что их можно  было  принять  и  за  прежний
дружественный Внутренний Голос, только вдруг зазвучавший на разные голоса.
     - Болван, чего ты остановился? - мощно  прогремел  первый  Внутренний
Голос. - Говорю тебе, крой по правой дорожке. Именно она ведет  в  Анатру.
Ибо правое всегда правильно, а что на нашей  паршивой  планете  правильней
мерзкого городишки Анатры? Старина, ты ведь всегда мечтал сыграть  великую
роль, а где и найти такую роль, как не в смуте и раздоре? Правая  ведет  к
могуществу и славе! А что слаще славы и могучей  могущества?  Соображаешь,
старик?
     - Иди, дорогой, по  средней,  -  прозвенел  второй  Внутренний  Голос
тоненьким голоском, когда утихли первые громовые  раскаты.  -  Среднее  не
знает крайностей, среднему неведомы жалящие углы,  разве  не  так,  милый?
Вспомни, как ты хотел прославиться своим  умом  и  добротой,  смелостью  и
благородством! Вспомни, как по ночам  ты  плакал  в  подушку  от  счастья,
вообразив себя благодетелем нашей маленькой несчастной  планетки!  Иди  по
средней, там ты осуществишь лучшее в себе. Говорю любя тебя  -  только  на
средней ждет тебя истинное счастье!
     - Иди по левой, иди по левой, - хмуро пробормотал Внутренний Голос  в
третью свою очередь - красноречие его, видимо,  иссякло,  и  он  ничем  не
сумел расцветить свою последнюю просьбу.
     Конрад огляделся.  По  обе  стороны  шоссе  простиралась  каменистая,
неплодоносящая  равнина.  Всходила  Москита  -  далекое  красное  светило,
холодная недобрая ночь постепенно превращалась в холодный  недобрый  день.
Все три дороги, ответвлявшиеся от шоссе, вели в такую же каменную пустыню,
как и та, что раскидывалась вокруг. Конрад зашагал по правой дороге.
     - Молодец! - оглушающе рявкнул  Внутренний  Голос.  -  Не  молодец  -
молоток!  Не  молоток  -  кувалда!  Теперь  одна   проблема,   старик,   -
размахнуться пошире, жахнуть покрепче.



                              ПРАВАЯ ДОРОГА


     Конрад Подольски больше  часа  одиноко  шагал  по  пустынному  шоссе.
Временами от основной дороги к невидимым за холмами  домикам  ответвлялись
боковые тропки, но и на тропках не встречалось ни людей, ни  машин:  время
было  плохое,  крестьяне  побаивались  ехать  в  город.  Красная   Москита
совершила треть своего унылого небесного пути, когда  Конрад,  утомленный,
воззвал к Внутреннему Голосу - правильно ли он все-таки делает, что шагает
в город, куда кроме него никто не стремится? Он не успел, однако, услышать
ответа, ибо как раз в эту минуту  услышал  грохот  приближающейся  машины:
прямо с каменного бездорожья  на  шоссе  вырвался  стреломобиль,  пролетел
несколько метров и с визгом опрокинулся на правое крыло.  Из  стреломобиля
вывалился израненный, окровавленный человек и,  судорожно  извиваясь  всем
телом, пополз на обочину. Он, видимо, хотел укрыться в придорожных камнях.
Конрад поспешил к нему и сделал попытку поднять. Но незнакомец на ногах не
стоял, он был страшно бледен, на  шее  кровоточила  открытая  рана,  глаза
непроизвольно закрывались. Конрад осторожно  положил  раненого  на  клочок
травки и стал искать в  карманах,  чем  бы  перевязать  рану.  До  Конрада
донесся прерывистый шепот:
     - Друг, спеши в Анатру... Скажи, Марк Фигерой... Пусть  продолжают...
Победа близка... Приказываю... Друг, берегись!
     Последние слова прозвучали как тихий крик. На шоссе вывалился  второй
стреломобиль и остановился в трех шагах. Из него вылезли  два  зверомордых
военных с импульсаторами в руках.
     - Фигерой и перед смертью вербует слуг в  свою  шайку,  -  насмешливо
сказал одни из военных, он был в офицерской форме. -  Вот  же  неугомонная
натура! Парень, отойди. Мы с тобой поговорим после, а пока прикончим этого
бандита.
     Внутренний Голос немедля приказал отойти в  сторону  от  раненого,  и
Конрад послушался. Лучше всего было бы вообще бежать подальше, но Голос не
разрешил бегства, ибо второй военный - по всему, простой солдат  -  держал
имульсатор дулом на Конрада и только ждал команды, чтобы  послать  в  него
убийственный резонансный луч. Офицер подошел к Марку Фигерою,  тот  сделал
слабую попытку приподняться, но офицер  ткнул  его  дулом  импульсатора  в
лицо, и раненый снова бессильно распластался на грунте.
     - Итак - конец, великий Марк Фигерой! - с издевкой заговорил  офицер.
- Больше тебе не орать в тавернах, не взбудораживать бешеных  ночлежников,
не устраивать тайных сборищ в вертепах, не смущать армию в казармах. Думал
стоять сотнями собственных статуй на площадях и перекрестках? Нет,  будешь
лежать и распадаться в грязи, и скоро никто не припомнит, как тебя  звали,
министр экономики Марк Фигерой!
     Офицер  нажал  на  спуск  и  водил  дулом,   облучая   тело   Фигероя
резонансными импульсами. И там, куда ударял убийственный луч,  вспухала  и
чернела кожа. Не прошло и минуты, как вместо молодого, довольно красивого,
стройного мужчины на грунте громоздилась черная горка,  потерявшая  всякие
человеческие очертания.
     Покончив с  Фигероем,  офицер  обернулся  к  трепещущему  безгласному
Конраду и почти печально сказал:
     - Мне очень жаль, парень, ты выглядишь  довольно  безобидным.  Но  ты
смотрел, как я расправился с подлым бандитом, два года  служившим  у  меня
министром. А у него столько сторонников, и они  будут  так  пылко  жаждать
мести! А моя жизнь - важное достояние общества, и ее нельзя прерывать  без
вреда для хороших людей. Надеюсь, я  убедил  тебя,  что  для  блага  нашей
страны ты должен пойти вслед за Марком Фигероем.  И  уверен,  что  ты  сам
благоразумно и благородно поставишь общее  благо  выше  маленького  своего
сопливого личного благополучьица. Я не ошибся, парень?
     Внутренний Голос панически  прокричал  в  Конраде:  "Он  убьет  тебя,
беги!" Конрад прыгнул в сторону в тот миг, когда офицер направил  на  него
дуло импульсатора. Офицер был решителен, но неповоротлив. Он только  успел
повернуться к Конраду, как тот уже схватил камень  и  метнул  его.  Камень
ударил офицера в висок,  офицер  зашатался,  выронил  импульсатор.  Конрад
схватил оружие еще до того, как оно упало на грунт,  и  направил  дуло  на
солдата.  Солдат,  растерянный,  стоял  неподвижно,  как   столб,   только
переводил глаза с Конрада на тяжело ворочающегося на  грунте  офицера.  Он
крепко сжимал обеими руками свой импульсатор, но не собирался пускать  его
в ход - солдат был из тех, кто без приказа не стреляет.
     - Бросай оружие! - приказал Конрад. - И отойди на десять шагов.
     Солдат покорно опустил на грунт импульсатор и отошел на  предписанное
расстояние. Конрад проворно овладел вторым стволом.
     - Слушай меня, солдат! - сказал Конрад. - Я уйду,  а  вы  оба  десять
минут не двигайтесь с места. И не смейте меня преследовать, в  моих  руках
стволы излучают без промаха.
     - Так не пойдет, господин прохожий! - ответил солдат. - Знаете,  кого
вы свалили? Перед вами  лежит  майор  Шурудан!  Величайший  воин  и  глава
правительства, вот на кого вы подняли руку, господин!
     - Фердинанд Шурудан! - Конрад с любопытством поглядел на офицера,  со
стонами старавшегося подняться и снова падавшего.  Лицо  его  было  залито
кровью, мундир в пыли. В таком жалком виде он  и  отдаленно  не  напоминал
грозного командира правительственных войск, имя которого  по  всей  стране
произносили только шепотом. - Уж не хочешь ли ты, солдат,  чтобы  я  помог
человеку, который собирался без всякой моей вины уничтожить меня?
     - Если вы поможете майору Шурудану,  он  казнит  и  вас,  и  меня,  -
рассудительно возразил солдат. - Вас - за то, что вы ранили его самого,  а
меня - за то, что я не успел вам помешать. Надо убить  моего  командира  и
бежать в Анатру, вы будете там приняты как герой.
     - Подойди поближе и  облучи  Шурудана!  -  велел  Конрад  и  протянул
солдату импульсатор.
     Солдат, и шага не сделав, грустно сказал:
     - Лучше казните меня, ибо у меня рука не поднимется на моего великого
командира майора Фердинанда Шурудана!
     Внутренний Голос свирепо заорал в душе Конрада:  "Бей  сам,  остолоп!
Бей сам, говорю тебе! И  поживей,  майор  вот-вот  оклемается!"  Повинуясь
велению своего наставника, Конрад быстро провел  лучом  по  лицу  и  груди
офицера. Только увидев, как чернеет безжизненное  тело  командира,  солдат
осмелился подойти поближе.
     - Дайте мне импульсатор, господин мятежник! - сказал солдат.  -  Боже
мой, как вы с ним разделались! Никто бы в армии не поверил,  что  с  самим
господином майором можно так легко!.. Возьмите меня в охранники, господин.
Я буду ваш раб, теперь только в вас моя защита от кары правительства.
     Конрад вернул солдату оружие. Внутренний Голос подсказал,  что  этому
коренастому уродливому  крестьянину  можно  верить.  Конрад  понимал,  что
совершилось абсолютно непредвиденное и чрезвычайно  опасное  событие:  он,
отнюдь этого не желая, замахнулся на само правительство  и  так  преуспел,
что один из влиятельнейших его членов, его военный вождь, превращен  рукой
Конрада в горку мусора. Сбывались мрачные предсказания отца: тот  не  ждал
ничего хорошего от выхода сына в самостоятельность и  грозил  заранее  его
покарать собственными  узловатыми  кулаками  за  преступления,  какие  он,
несомненно, совершит по выходе  из  дома.  От  отцовских  кулаков  удалось
увильнуть, от отцовского предвидения -  нет.  Конрад  два  часа  шагал  по
правой дороге "наобум Лазаря", со смутной надеждой чем-нибудь  выдвинуться
в городской  смуте.  Как  страшно  сузилась  сейчас  дорога,  показавшаяся
поначалу столь широкой! Она обернулась кривой тропкой  в  мятеж.  И,  хоть
повинуясь ору Внутреннего Голоса и доброму  совету  неизвестного  солдата,
Конрад своевременно, до того как тот покончил с ним, расправился с грозным
вождем  правительственных  войск,  теперь  его   бил   запоздалый   страх.
Дальнейшая  жизнь  стала  чудовищно  необеспеченной.  И  Конрада   утешала
спокойная рассудительность, с какой  этот  немолодой,  крестьянского  вида
правительственный воин рассуждал  о  переходе  в  мятеж,  сразу  причислив
самого Конрада к мятежникам и согласившись служить ему верным  охранником,
будто он уже был в мятеже крупной фигурой. Раз  так  -  значит,  мятеж,  -
отчаянно решил Конрад, и Внутренний Голос одобрительно рявкнул:  "Молоток!
Что я тебе говорил? Размахивайся пошире! А крепко бить умеешь, это точно!"
     - Стреломобиль Фигероя  поврежден,  господин  мятежник!  -  заговорил
солдат. - По  приказу  господина  майора  я  метнул  в  этот  стреломобиль
крылатую гранату, и господин майор похвалил меня за удачное попадание.  Но
наш стреломобиль в исправности,  господин  мятежник,  мы  на  нем  отлично
доберемся в Анатру.
     - Как тебя зовут, солдат? - поинтересовался  Кондрад,  усаживаясь  на
второе сиденье стреломобиля и с облегчением вытягивая порядком уставшие на
каменистом шоссе ноги.
     - Микаэл Убуби, с вашего разрешения, господин мятежник. И не  сочтите
нескромностью с моей стороны полюбопытствовать, как вас величать  и  каков
ваш высокий чин и ответственный пост в мятеже?
     - Зови меня Конрадом Подольски - и не ошибешься. А что  до  чина,  то
еще  не  удостоен  чинов,  а  посты  пока  занимал  не  ответственные,   а
безответные.
     - Ха-ха, господин  Конрад,  -  не  ответственные,  а  безответные,  -
сдержанно посмеялся солдат Микаэл Убуби и тут же  уверенно  предсказал:  -
Такому геройскому мятежнику, как  вы,  господин  Конрад,  судьба  идти  на
высоты, я это сразу понял, когда вы так решительно  метнули  тот  решающий
камень в господина майора.
     - Решающий камень? - переспросил Конрад.
     - Так точно - решающий. Ибо он решил не только исход  сражения  между
вами и страшным  господином  майором  Шуруданом,  но  всю  судьбу  мятежа.
Правительство без своего военного вождя теряет половину силы.
     Разговаривая,  солдат  Микаэл  Убуби  ловко  оперировал   клавиатурой
стреломобиля.  Стреломобиль   сперва   неуклюже   потоптался   на   шоссе,
переваливаясь с колеса на колесо, потом приподнялся над  грунтом,  вытянул
крылья и взмыл. Микаэл Убуби для осторожности  нажатием  кнопки  переменил
рыжую окраску  машины  на  красновато-фиолетовую  -  под  цвет  неба.  Под
крыльями стреломобиля неторопливо пробегали каменистые рыжие сопки,  сухие
русла бывших ручьев и рек, одинокие крестьянские домики.  Конрад  мысленно
прикидывал,  как  держаться  в  Анатре.  Главное  -   не   напороться   на
правительственные отряды, встреча с которыми добром не кончится. Он отыщет
подпольную квартиру мятежников и попросит зачислить его в боевую  дружину.
Он объяснит, что хорошо владеет импульсатором и что после убийства  майора
Шурудана можно не сомневаться в его верности мятежу. Мятежники  смелы,  но
подозрительны, об этом говорил отец, они часто страдают от  измен,  но  он
убедит их, что не предатель. "Как я могу перейти на службу  правительству,
- скажет он, - когда столь провинился перед ним, а  ведь  законная  власть
свирепа и беспощадна. Вот так я объяснюсь с  вождем  мятежа",  -  закончил
Конрад размышление, и Внутренний Голос одобрил: "Правильно, старик, что  я
тебе говорил? Так держать!"
     - Правительственные машины! -  с  тревогой  сказал  солдат,  проворно
втянул крылья в бока стреломобиля  и  снова  сменил  высотную  окраску  на
защитную рыжую, для бреющего полета: теперь машина мчалась над холмиками и
впадинами, держа дистанцию метров двадцать от грунта. Личная боевая машина
командира правительственных войск  была  отменного  качества,  но  Конрад,
схватившись за поручни, предпочел  бы  пассажирский  аппарат  попроще:  те
неспособны так точно держать высоту, зато их не швыряет и не качает  столь
жестоко над неровностями почвы. У Конрада кружилась голова, его тошнило.
     - Пронесло!  -  бодро  сказал  солдат  и  стал  сбрасывать  скорость:
показались первые городские здания.
     Машина по-прежнему летела стрелой, не выпуская крыльев, но больше  не
трясло. Испугавшие солдата правительственные машины - три маленьких, почти
неразличимых пятнышка в сумрачном полудневном небе -  исчезли  в  стороне.
Они, по-видимому, патрулировали над городом, пресекая  попытки  мятежников
завоевать господство в воздухе. Благодаря умелому маневру Микаэла Убуби  с
уборкой  крыльев,  переменой  окраски  и  быстрым  снижением,   патрульные
стреломобили не обнаружили их машины. Теперь опасностей надо было ждать не
с воздуха, а с земли,  ибо  на  улицах  шло  сражение:  там  бежали  люди,
слышались хлопки гранат, зудящее пенье  больших  орудийных  импульсаторов.
Конрад хотел было приказать своему спутнику не ввязываться с бухты-барахты
в уличный бой, но солдат  и  сам  разобрался  в  обстановке.  Он  привалил
стреломобиль  к  стене  продовольственного  склада  и  ловко   набрал   на
клавиатуре окраску машины под кирпич, и скоро уже в двадцати шагах  нельзя
было различить, где стена, а где летательный аппарат.
     - Быстрей наружу, господин мятежник! - крикнул солдат и помог Конраду
выбраться на улицу, ибо, оставаясь в машине, они демаскировали  ее  цветом
своей одежды.
     - Пойдемте искать штаб боевых дружин, - сказал Конрад  и  двинулся  в
глубь города. Солдат  Микаэл  Убуби  шел  следом,  страхуя  своего  нового
начальника от нападения сзади.
     Они прошли всего несколько шагов, как из-за  угла  вывернулась  орава
вооруженных,  разномастных,  дико  орущих   людей.   Последний,   наставив
импульсатор на Конрада, яростно закричал:
     - Стой, кто идет? Почему в армейской форме? Солдаты  правительства  у
нас в тылу! К стенке шпионов!
     У Конрада от страха перехватило  горло.  Внутренний  Голос  не  подал
голоса - видимо, тоже растерялся. Но  солдат  Микаэл  Убуби  смело  шагнул
вперед и молодцевато отрапортовал:
     - Я больше не  солдат  правительства,  я  личный  охранник  господина
Конрада  Подольски.  Мой  славный  командир  стоит  перед  вами,  господин
предводитель, и ждет знаков почтения, ибо он собственной  своей  геройской
рукой...
     - С ума слезть, какое вранье! Еще ни один шпион не  уходил  живым  из
могучих рук Франциска Охлопяна! К стенке, говорю вам!
     К предводителю  подошел  высокий,  страшно  худой  человек  в  одежде
летающего монаха и положил руку на его плечо.
     - Умерься, Франциск!  Надо  допросить  этих  молодцов.  Если  они  из
правительственных войск, то они смогут рассказать,  по  какой  дороге  нам
безопаснее скрыться.
     К ярости в голосе Франциска Охлопяна стало примешиваться отчаяние. Он
все так же неистово орал, но в его выкриках слышался уже не  только  гнев,
но и слезы.
     - О чем допрашивать? Для  чего?  Мы  окружены!  С  минуты  на  минуту
прибудет их страшный  дракон  Фердинанд  Шурудан  и  заглотает  нас  всех.
Солдаты ждут только его прилета, чтобы двинуться в последнее  наступление.
А Фигероя нет и нет! Пропал наш великий Марк Фигерой! Сгинул, провалился в
преисподнюю! Бежим, Антон Пустероде, бежим,  пока  живы.  Вот-вот  в  небе
промчится стреломобиль дракона!  Расправимся  с  этими  правительственными
ублюдками - и деру!
     - Можете не опасаться прилета господина майора Шурудана! -  промолвил
солдат Микаэл Убуби. - Майор импульсирован, а его стреломобиль стоит вон у
той стенки, мы на нем прилетели. Я был личным охранником майора  Шурудана,
а теперь я - верный охранник господина Конрада Подольски, который на  моих
глазах своей бестрепетной рукой предал майора заслуженной казни.
     Франциск  Охлопян  впился  ошалелыми  глазами  в  Конрада,   еще   не
прор