ссис Энсон.
   В том, как она  употребила  местоимение  "наше",  мне  почудилось  что-то
особенное, и я ощутил приятную и не столь уж невинную внутреннюю дрожь.
   Лимонад был восхитительный - ледяной, с острой кислинкой, щекочущей небо.
Я опорожнил свой бокал с неподобающей быстротой.
   - Расскажите мне хоть немного о новых работах сэра Уильяма, - попросил я.
- Вы упоминали, что он утратил интерес к экипажам без  лошадей.  Чем  же  он
увлекается в настоящее время?
   - Если вы собираетесь встретиться  с  сэром  Уильямом,  то,  быть  может,
спросите его об этом сами? Но ни для кого уже не  секрет,  что  он  построил
летательный аппарат тяжелее воздуха.
   Я уставился на нее, не веря собственным ушам.
   - Вы шутите! Такой аппарат не может летать!
   - Летают же птицы - а они тяжелее воздуха.
   - Да, но у них есть крылья.
   Она смерила меня долгим задумчивым взглядом.
   - Можете полюбоваться на него сами, Эдуард. Аппарат за теми деревьями.
   - В таком  случае,  -  воскликнул  я,  -  мне  не  терпится  увидеть  это
немыслимое изобретение!
   Мы оставили бокалы на  столе,  и  Амелия  повела  меня  через  лужайку  к
окаймляющим ее деревьям. Миновав  их,  мы  двинулись  дальше  в  направлении
Ричмонд-парка, который кое-где подступал вплотную к приусадебным лужайкам, и
вскоре вышли на площадку -  выровненную  и  утрамбованную,  да  еще  залитую
каким-то твердым покрытием. На площадке стоял летательный аппарат.
   Он был внушительнее, чем я  мог  себе  вообразить,  -  в  своей  наиболее
широкой части  он  достигал,  наверное,  двадцати  футов.  Конструкция  явно
осталась незавершенной:  голая  рама  из  деревянных  стоек  и  ни  малейших
признаков водительского сиденья. С обеих сторон корпуса свешивались  длинные
крылья, концы которых доставали до земли. В целом аппарат походил,  пожалуй,
на сидящую стрекозу, хотя до грациозности этого насекомого ему было очень  и
очень далеко.
   Мы подошли к механической стрекозе вплотную, и  я  пробежал  пальцами  по
поверхности  ближнего  крыла.  Ткань,  на  ощупь  напоминающая  шелк,  была,
по-видимому, натянута на деревянные рейки, причем натянута  настолько  туго,
что издавала под пальцами гулкий звук.
   - Как же он действует? - поинтересовался я.
   Амелия перешла от крыла к корпусу аппарата.
   - Мотор крепится вот здесь, - ответила она, указывая  на  четыре  стойки,
более массивные, нежели все остальные. - А эта система блоков несет  канаты,
поднимающие и опускающие крылья.
   Действительно,  крылья  были  закреплены  на  шарнирах,  позволяющих   им
перемещаться вверх и вниз, и, приподняв одно крыло за  кончик,  я  убедился,
что движется оно плавно и мощно.
   - Почему же сэр Уильям не продолжил работу?  -  воскликнул  я.  -  Полет,
наверное, рождает удивительные ощущения!
   - Он разочаровался в своем  замысле,  -  сказала  Амелия.  -  Конструкция
перестала  его  удовлетворять.  Однажды  вечером  он  признался   мне,   что
собирается пересмотреть всю  теорию  полета,  поскольку  этот  аппарат  лишь
подражает - и то без особого успеха - движениям птицы. Сэр Уильям  пришел  к
выводу, что идею необходимо пересмотреть. К тому же поршневой мотор, который
был установлен, слишком тяжел для полета и не обладает достаточной силой.
   - Человек, наделенный такими талантами, как сэр Уильям, без труда мог  бы
усовершенствовать мотор, - заметил я.
   - Именно это он и сделал. Взгляните сами.
   Амелия обратила мое  внимание  на  странное  устройство,  закрепленное  в
глубине корпуса. На первый взгляд  оно  казалось  изготовленным  из  меди  и
слоновой кости, но были там  и  какие-то  хрустальные  поверхности,  которые
почему-то  не  удавалось  толком  рассмотреть:  составные  части  устройства
скрывались за их мерцающими, многогранными контурами.
   - Что это? - спросил я, весьма заинтригованный.
   -  Прибор,  изобретенный  сэром  Уильямом.  В  нем  заключено   вещество,
увеличивающее мощность мотора, и нешуточным образом. Но я уже говорила  вам,
что сэр Уильям не был удовлетворен конструкцией  в  целом  и  забросил  свой
аппарат.
   - А куда девался мотор?
   - Сэр Уильям забрал его в дом и использует,  чтобы  снабжать  лабораторию
электрическим током.
   Я  наклонился  пониже,  силясь  разобраться,  что  это   за   хрустальные
поверхности, но даже с близкого расстояния мне не удавалось установить,  как
они сделаны. Летательный аппарат не  оправдал  моих  ожиданий;  если  бы  он
поднялся в воздух, это было бы, надо думать, потешное зрелище. Выпрямившись,
я увидел, что Амелия отступила на шаг.
   - Скажите, - обратился я к ней, - вам случалось помогать сэру  Уильяму  в
лаборатории?
   - Да, когда он просил меня об этом.
   - Значит, вы его доверенное лицо?
   - Если вас заботит, способна ли я уговорить  его  купить  ваши  очки,  то
полагаю, что да.
   Я ничего не ответил: злосчастная история с очками совершенно выскочила  у
меня из головы.
   Мы медленно двинулись обратно в сторону дома, вышли на лужайку, и  только
тогда Амелия смилостивилась:
   - Теперь, быть может, отправимся на велосипедную прогулку?
   - С радостью.
   Мы вернулись в дом, и Амелия вызвала  миссис  Уотчет.  Достойной  женщине
было сказано, что мы сейчас выйдем из дому, но  чай  тем  не  менее  следует
сервировать как обычно, в четыре тридцать. Затем мы  отправились  к  навесу,
под которым хранились велосипеды,  выбрали  себе  по  машине  и  вывели  их,
придерживая за руль, через сад к границе Ричмонд-парка.
   3
   Мы устроились в тени деревьев, нависающих над берегом живописного  пруда,
и Амелия наконец поведала мне, что  произошло  с  ней  наутро  после  нашего
разговора.
   - На завтрак меня не позвали, - рассказывала она, - а я  очень  устала  и
проспала. В половине девятого меня  разбудила  сама  миссис  Энсон,  которая
принесла  мне  завтрак  в  постель.  Затем,  как  нетрудно   догадаться,   я
удостоилась чести выслушать лекцию о  воззрениях  миссис  Энсон  на  вопросы
морали. Лекция, как водится у этой дамы, была весьма продолжительной.
   - Она была разгневана? И вы не пытались ей ничего объяснить?
   - Нет, она не была разгневана или по крайней мере сдерживала  свой  гнев.
Но объяснять что бы то ни было просто не имело смысла. Миссис Энсон  тут  же
картинно поджимала губы. Она твердо знала, что  произошло,  пришла  на  этот
счет к совершенно определенному выводу, и мне сперва казалось, что, сделай я
хотя бы  робкую  попытку  поколебать  этот  вывод,  опровергнуть  вынесенный
заранее приговор, она умрет  от  негодования.  Потому  я  сидела  и  покорно
выслушивала ее наставления. Вкратце они сводились к тому, что я образованная
и воспитанная юная леди и "жить  в  распущенности",  как  выразилась  миссис
Энсон, мне отнюдь не подобает. Однако в известной мере эти проповеди были  и
вправду поучительны. Я вдруг осознала, что, бичуя других за их  воображаемые
проступки, хозяйка  в  то  же  время  сгорает  от  страстного,  неукротимого
любопытства. Невзирая на весь  свой  напускной  гнев,  миссис  Энсон  втайне
надеялась разузнать, что же случилось на самом деле.
   - Полагаю, ее любопытство осталось неудовлетворенным? - осведомился я.
   - Почему же? - улыбнулась Амелия, подобрав с земли веточку  и  обрывая  с
нее листок за листком, пока не оголился  гибкий  ярко-зеленый  прутик.  -  Я
сообщила ей кое-какие красочные подробности.
   Я невольно рассмеялся - сам не знаю, нервно или смущенно, - однако храбро
спросил:
   - А вы не могли бы поделиться со мной хотя бы некоторыми из них?
   - Пощадите мою скромность, благородный сэр! - вскричала Амелия,  нарочито
хлопая ресницами, и тут же, не выдержав, расхохоталась. - Удовлетворив  свое
любопытство и напророчив мне, что я покачусь по наклонной плоскости,  миссис
Энсон поспешила из моей комнаты прочь. Тут и  сказке  конец.  Я  съехала  из
гостиницы так быстро, как только смогла. Но миссис Энсон все-таки  задержала
меня, я опоздала на завод, где должна была побывать в тот день, и не  успела
освободиться к завтраку, о котором мы с вами договорились. Искренне сожалею.
   - Не стоит извинений, - ответил я, почему-то очень довольный собой,  хотя
скандальная репутация,  которую  я  приобрел  в  Скиптоне,  была  совершенно
незаслуженной,
   Мы сидели рядом под огромным деревом, прислонив велосипеды  к  дереву  по
соседству. В нескольких ярдах от нас два мальчугана в матросских костюмчиках
спускали на воду игрушечную яхту. С ними была няня, следившая за  их  затеей
без тени интереса в глазах.
   - Поедем дальше, - сказал я. - Мне хотелось бы  получше  познакомиться  с
парком.
   Вскочив с земли, я протянул  руки,  чтобы  помочь  Амелии  подняться.  Мы
подбежали к  нашим  велосипедам  и,  оседлав  их,  повернули  против  ветра,
двигаясь,  пожалуй,  в  направлении  Кингстона-на-Темзе.  Сначала  мы  ехали
довольно лениво, но вдруг, как раз когда впереди наметился небольшой подъем,
Амелия бросила вызов:
   - Давайте наперегонки!
   Я нажал на педали, однако подъем  в  сочетании  со  встречным  ветром  не
позволял разогнаться. Амелия держалась впереди.
   - Ну, что же вы, пошевеливайтесь! - весело крикнула она и  вырвалась  еще
немного дальше.
   Я еще прибавил скорость и ухитрился сравняться с ней, но она тут же снова
ушла вперед. Я приподнялся в седле, напряг все силы, пытаясь нагнать ее, но,
как  ни  пыжился,  между  нами  сохранялась  дистанция  в  три-четыре  ярда.
Внезапно, словно бы устав играть со мной, Амелия стремительно оторвалась  от
преследования и, пренебрегая риском, подпрыгивая на неровностях тропинки,  в
мгновение ока взлетела вверх по склону. Я понял, что мне нипочем за  ней  не
угнаться и сразу отказался  от  неравной  борьбы.  Просто  следил,  как  она
удаляется от меня, - и вдруг с ужасом осознал,  что  она  спокойно  сидит  в
седле и, насколько можно было судить, катится вверх по инерции!
   Ошеломленный, я наблюдал, как ее велосипед  перевалил  гребень  холма  со
скоростью двадцать миль в час или даже более и исчез из виду.
   Я продолжал крутить педали, поневоле впадая в раздражение - гордость  моя
была уязвлена. Вскарабкавшись на гребень, я вновь увидел  Амелию  в  десятке
ярдов от себя. Она слезла  с  велосипеда  и  бросила  его  рядом  на  траву;
переднее колесо еще  вращалось.  Сама  она  сидела  поблизости  и  смеялась:
по-видимому, ее забавляло мое лицо, разгоряченное, взмокшее от пота.
   Я швырнул свой велосипед неподалеку и присел  на  траву  в  самом  дурном
расположении  духа,  какое  мне  доводилось  испытывать  когда-либо   в   ее
присутствии.
   - Вы мошенничали, - упрекнул а ее.
   - А кто вам мешал? - парировала она, все еще смеясь.
   Я отер лицо платком.
   - Вы не состязались со мной, а намеренно унижали меня.
   - Ну, Эдуард! Не принимайте этого так близко к сердцу.  Просто  я  хотела
кое-что вам показать.
   - Что именно? - осведомился я кислым тоном.
   - Мой велосипед. Вы ничего не заметили?
   - Нет, не заметил.
   Я никак не желал смягчиться.
   - Взгляните на переднее колесо.
   - Оно все еще крутится.
   - Попробуйте остановить его.
   Дотянувшись до пневматической  шины,  я  ухватился  за  нее,  но  тут  же
отдернул руку, обожженную трением. А  колесо  вращалось  как  ни  в  чем  не
бывало.
   - Что  за  наваждение?!  -  изумился  я,  разом  забыв  про  свое  дурное
настроение.
   - Одно из изобретений сэра Уильяма.  Такое  же  установлено  и  на  вашем
велосипеде.
   - Но как оно действует? Вы катились  по  инерции  вверх  по  склону.  Это
противоречит всем законам физики.
   - Позвольте, я покажу вам, в чем дело.
   Она подошла к своему велосипеду и взялась за  руль.  Сжала  правую  ручку
каким-то  определенным   образом,   и   необъяснимое   вращение   сразу   же
прекратилось. Приподняв велосипед, она поставила его на колеса.
   - Вот здесь, внизу. - Достаточно было  понять,  куда  смотреть,  чтобы  я
заметил между правой ручкой и тормозным рычагом крошечную полоску  слюды.  -
Передвиньте ее пальцами, вот так - и, пожалуйста...
   Велосипед сам собой покатился вперед, но Амелия оторвала переднее  колесо
от земли и оно принялось вращаться в воздухе.
   - Если захотите  остановиться,  сдвиньте  полоску  на  прежнее  место,  и
велосипед снова станет самым обыкновенным...
   - И моя машина оборудована таким же образом?
   - Совершенно верно.
   - Так что же вы мне сразу не сказали? Это сберегло бы нам уйму сил!..
   Амелия опять не удержалась от смеха, глядя, как торопливо я  поднял  свой
велосипед. И действительно, под правой ручкой был  точно  такой  же  кусочек
слюды.
   - Мне не терпится самому опробовать это чудо! - воскликнул я и вскочил  в
седло.
   Едва обретя равновесие, я нажал на полоску слюды, и  велосипед  покатился
быстрее.
   - Получается,  получается!..  -  еще  успел  выкрикнуть  я,  взмахнув  от
восторга руками, и тут переднее колесо наехало на пучок травы, и я  оказался
на земле.
   Амелия подбежала ко мне и помогла мне подняться.
   Мой норовистый велосипед валялся в пяти ярдах от меня, а переднее  колесо
продолжало весело вращаться.
   - Что за волшебное изобретение! - я был полон воодушевления, невзирая  на
аварию. - Вот теперь мы с вами посоревнуемся всласть!
   - Хорошо, - согласилась Амелия. - Но сначала вернемся к прудам.
   Я подхватил упавший велосипед, она побежала к своему. Мгновение -  и  вот
уже мы оба оседлали машины и увлеченно покатили обратно на гребень холма. На
этот раз состязание было много более  равным;  когда,  перевалив  гребень  и
держа курс к прудам, мы выбрались на пологий уклон, то шли буквально  колесо
в колесо. Ветер бил мне в лицо, и минуты  две  спустя  я  почувствовал,  что
потерял шляпу. Капор Амелии тоже слетел у нее с  головы,  но  ленты  завязок
удерживали его за спиной.
   Достигнув пруда, мы промчались мимо няни с  двумя  мальчуганами,  которые
проводили нас удивленным взглядом. Заливаясь  смехом,  мы  описали  круг  по
берегу большего из двух прудов, потом оттянули полоски слюды и вернулись под
деревья с умеренной скоростью. Когда мы слезли с седел, я  не  удержался  от
вопроса:
   - Что же это все-таки за устройство, Амелия? Как оно действует?
   Я слегка задыхался, хотя физическая энергия, которую я затратил,  была  в
сущности ничтожной.
   - Посмотрите, - ответила моя  спутница.  Легким  круговым  движением  она
сняла литую резиновую ручку, оголив  железную  трубчатую  основу.  Повернула
руль под таким углом, чтобы я мог заглянуть внутрь трубки... и там, словно в
гнезде, было запрятано вещество, похожее на хрусталь, - то  самое,  какое  я
впервые увидел в глубине летательного аппарата.
   - Внутри рамы скрыт провод, -  пояснила  Амелия,  -  соединяющий  руль  с
колесом. Втулка колеса наполнена таким же веществом.
   - Но что это за вещество? - настаивал я. - Из чего оно состоит?
   - Этого я не знаю. Вернее, знаю  некоторые  его  составляющие,  поскольку
заказывала их для сэра Уильяма, но понятия не имею, как надо  их  соединить,
чтобы добиться желаемого эффекта...
   Она  добавила,  что  усовершенствованный  велосипед  был  построен  сэром
Уильямом несколько лет назад, когда катание на велосипедах вошло в моду.  Он
ставил себе целью помочь пожилым и физически  слабым  людям  подниматься  на
велосипеде в гору.
   - Вы отдаете себе отчет, что одно это изобретение могло бы  принести  ему
целое состояние?
   - Сэр Уильям не стремится к богатству.
   - Пусть так, но подумайте о благе общества! Машина, подобная этой,  могла
бы   произвести   переворот   в   промышленности,   изготовляющей   средства
передвижения!
   Амелия покачала головой.
   - Вы не знаете сэра Уильяма. Уверена, что он взвешивал, не  взять  ли  на
свое изобретение патент, но предпочел оставить мир в неведении.  Катание  на
велосипедах  -  это  спорт,  а  следовательно,  удел  молодежи.   Велосипеды
существуют  ради  физических  упражнений  на  вольном  воздухе.  А  вы  сами
убедились: чтобы ездить на таком велосипеде, не нужно тратить вообще никаких
усилий.
   - Да, но подобному изобретению могут найтись и другие применения!
   - Несомненно. Потому-то я и сказала, что вы не знаете сэра Уильяма, да  и
нелепо было бы этого ожидать.
   Он человек неуемной интеллектуальной  энергии.  Как  только  одна  задача
решена, он немедля переключается на  другую.  Усовершенствованный  велосипед
предшествовал экипажу без  лошадей,  а  тому  на  смену  пришел  летательный
аппарат.
   - А сейчас, - поинтересовался я, - он забросил летательный  аппарат  ради
какой-то новой идеи?
   - Совершенно верно.
   - Смею ли я спросить вас, ради какой?
   - Вы сегодня встретитесь с сэром Уильямом лично,  -  ответила  Амелия.  -
Быть может, он сам расскажет вам о ней.
   Я обдумал это предложение.
   - Но вы жаловались, что иной раз он бывает крайне необщителен. Что,  если
он не захочет ничего рассказывать?
   Мы снова сидели рядышком под тем же деревом, что и прежде.
   - Тогда, - отозвалась Амелия, - вы, Эдуард, попросите меня  об  этом  еще
раз.
   Глава IV
   Сэр Уильям излагает свою теорию
   1
   Время шло, и вскоре Амелия объявила, что пора возвращаться.
   - Устроим новые гонки или поедем на педалях, по старинке?  -  спросил  я,
хотя, признаться, мне не хотелось ни того,  ни  другого:  хотелось  оставить
все, как есть, сидеть и сидеть вдвоем под деревьями.
   Было по-прежнему солнечно, по парку плыла приятная, мягкая,  ненавязчивая
жара.
   - Поедем по старинке, - твердо решила она. - Катиться по инерции невелика
польза.
   - Тогда не будем торопиться, - предложил  я.  -  Мы  еще  повторим  такую
прогулку, Амелия? То есть я хотел сказать,  покатаемся  на  велосипедах  еще
раз, в следующую субботу или воскресенье?
   - Из этого может ничего не  получиться,  -  ответила  она.  -  Иногда  по
воскресеньям я бываю занята, а время от времени мне приходится уезжать.
   При мысли о том, что она путешествует вместе с сэром Уильямом,  я  ощутил
укол беспричинной ревности.
   - Но если вы будете здесь, в Ричмонде, мы покатаемся снова?
   - Если вам захочется пригласить меня.
   - Я вас приглашаю.
   Оседлав свои машины заново, мы  первым  делом  доехали  обратно  по  тому
маршруту, какой избрали для гонки, и отыскали мою потерянную  шляпу.  С  ней
ничего не случилось, и я водрузил ее на голову, но,  чтобы  ветер  опять  не
сдул ее, надвинул пониже на глаза.
   Обратный путь проходил без происшествий и по большей  части  в  молчании.
Наконец-то я догадался об истинной  причине  своего  приезда  в  Ричмонд;  я
стремился сюда вовсе не за тем, чтобы  встретиться  с  сэром  Уильямом.  Да,
разумеется, я по-прежнему преклонялся перед его именем, но с какой  радостью
я променял бы предстоящую беседу на возможность провести  еще  час-другой  и
тем более весь вечер в парке с Амелией!
   Мы вернулись в сад через маленькую  калитку  неподалеку  от  заброшенного
сэром Уильямом летательного аппарата и отвели велосипеды  на  их  постоянное
место, под навес.
   - Я пойду переоденусь, - сказала Амелия.
   - Зачем? Вы, и так восхитительно выглядите, - возразил я.
   - А вы? Уж не собираетесь ли вы беседовать с сэром  Уильямом  в  костюме,
присыпанном травкой?
   Она протянула руку и сняла травинку, которая  каким-то  образом  забилась
мне под воротник.
   В дом мы вошли, как и вышли, через застекленную  дверь  гостиной.  Амелия
надавила на кнопку звонка, и в ответ на вызов явился слуга.
   - Хиллиер, это мистер Тернбулл. Он зван на чай, а затем  останется  и  на
обед. Помогите ему привести себя в порядок.
   - Охотно, мисс Фицгиббон. - Слуга повернулся  ко  мне.  -  Не  угодно  ли
пожаловать сюда, сэр?
   Он обозначил жестом, чтобы я следовал за  ним,  и  направился  в  сторону
коридора. Амелия окликнула его:
   - И еще, Хиллиер. Передайте, пожалуйста,  миссис  Уотчет,  что  мы  будем
готовы через десять минут и просим сервировать чай в курительной.
   - Слушаюсь, мисс.
   Хиллиер поднялся на второй этаж и показал мне скромную ва