виатуре офис-терминала свои инициалы, фамилию; в
регистре "СРОК" отстучал: "О  суток,  12  часов".  На  стандартный  вопрос
терминала "КЛАСС ТРЕБОВАНИЙ ГОСТЯ?" ответил кратко: "Апартамент любой"  и,
выхватив  из  принтерного  бокса  пластиковую   карточку   -   гостиничный
вадемекум,  направился  к  лифтам  первого  башенного  корпуса.  Требовать
апартамент с видом на бухту не имело смысла.  Уж  если  экзарх  озаботился
включить  Кирилла  Корнеева  в  состав  участников  всемирного   конгресса
Гулливеров, то о каких еще требованиях может идти речь?
   Судя по фиолетовым и черным  цифрам  на  пластиковом  вадемекуме,  свое
временное жилье надо искать на самом верхнем этаже.
   В небольшом, слегка притемненном и необычайно  уютном  фойе  двадцатого
этажа пахло ночными фиалками, звучала гитара. Кир-Кор  вышел  из  лифта  и
замер. Должно быть, все гулливеровское население этого этажа собралось  на
импровизированный  концерт.  Белобрысый  парень  в  черном  хаори  ласково
пощипывал "семиструнную" и пел приятным голосом баритонального регистра:

   ...И какие вы рельсы
   на Млечном Пути ни положите,
   в них опять зазвонит
   неизбывный и вечный мотив:
   два коня на лугу,
   две усталых расседланных лошади
   одиноко стоят,
   золотистые шеи скрестив.

   Два коня, две красы,
   обреченно друг к другу прижатые
   той же силой земной,
   что гуляет по венам моим,
   и рождает детей,
   и возносит колосья усатые,
   и уводит людей
   от Земли в галактический дым...
   [Ст.Золотцев]

   Песня кончилась. Аплодисментов не  было.  Есть  у  людей  такие  песни,
высшим признанием для которых  может  быть  только  длительное  задумчивое
молчание благодарных слушателей...
   У лифтового  пятачка,  где  в  этот  момент  обретался  один  из  самых
благодарных слушателей, длительного молчания не получилось. Кир-Кора вывел
из задумчивости нацеленный ему в левое ухо звук протяженного вздоха. Затем
нежный женский (или девичий?) голос тихо (на геялогосе) произнес:
   - О, какая чарующая мелодия!.. Вы не находите?
   Кир-Кор обернулся (чтобы не  попасть  впросак,  если  вопрос  адресован
кому-то другому) и встретил  взгляд  очень  рослой  светловолосой  молодой
особы довольно приятной наружности. "Всего на пять сантиметров ниже меня",
- уверенно определил он. Ответил:
   - Мелодия - да... Но слова этой  песни,  эвгина,  очаровывают  глубиной
сокровенного больше, чем даже мелодия.
   - Правда?!  -  взволнованно  прошептала  светловолосая  незнакомка.  Ее
неестественно длинные ресницы затрепетали. - Значит, я была  очарована  не
только мелодией, но и глубиной текста! Как интересно!..  Вы  говорите  так
необычно... Можете называть меня просто Ширли... Я Ширли Холмс.
   "Очень приятно, - мелькнуло в голове Кир-Кора, - я доктор Ватсон".
   - Очень приятно, - проговорил он. Представился: - Я Кирилл.
   Волосы Ширли Холмс были гладко  зачесаны  назад,  схвачены  на  затылке
зажимом  в  виде  золотой  змеи;  длинные  пряди  волос,  искусно  завитые
бесчисленным множеством тонких "сосулек" и  небрежно  переброшенные  через
плечо, изящно прикрывали правую выпуклость смело  декольтированной  груди.
Касание этой  выпуклости  и  ее  стремительно  твердеющего  соска  Кир-Кор
слишком явственно ощущал на своем предплечье чуть выше локтя.  Неизвестно,
как обстояли у Ширли дела  с  глубиной  восприятия  песенных  текстов,  но
алибидемией она не страдала.
   - Ширли-Кирли, - нежно  прошептала  эвгина,  обнаруживая  склонность  к
рифмо-каламбурическому словотворчеству; натиск соблазнительного  полушария
усилился. - Говорят, в этом городе, Кирли, где-то в районе порта...  мысом
выдается в море Сопка Любви! - заговорила она возбужденно. - Говорят,  там
в полнолуние просто очаровательно!
   Белобрысый певец, отдыхая, тренькал струнами, брал дрожащие "гавайские"
аккорды.
   - Да, я об этой Сопке наслышан, - ответил Кир-Кор.
   - Наша группа отправляется туда через полчаса, -  жарко  шептала  Ширли
Холмс. - Посещение Сопки Любви входит в программу сегодняшних развлечений.
Кирли, вы должны лететь  туда  только  с  нами!  Я  уверена,  вам  хочется
побывать на самой вершине Сопки Любви!..
   -  Хочется.  Но  прежде  мне  следует  осмотреть   свое   альпинистское
снаряжение. Извините.
   Кир-Кор  отыскал  апартаменты  под  указанным  в  гостиничной  карточке
номером и с ее же помощью открыл дверь. В прихожей он  сразу  почувствовал
сладкий запах роз... Этот запах непонятно почему до  боли  остро  напомнил
последний поцелуй  Марсаны  перед  стартом  "финиста"  с  Пляжа  Любви  на
Театральном...
   Его временное жилье по  количеству  комнат  и  комфортности  обстановки
несколько уступало весьма удобным апартаментам в "Каравелле", но, как он и
хотел, были с видом на море. Точнее  -  с  видом  на  Авачинскую  бухту  и
Белобережье. Он возбудил мнемодим, подчиняя  себе  бытавтоматику  местного
сервиса, и перво-наперво заставил раздвинуться прозрачную стенку погодного
экрана лоджии. Разбойно  ввалившийся  в  гостиную  океанский  ветер  грубо
рванул рубаху на груди,  смахнул  с  журнального  столика  весь  аккуратно
разложенный там  глянцево-разноцветный  полиграфический  мусор,  выдул  из
керамлитовой вазы и разметал по полу букет алых роз.
   Белобережье светилось огнями экзархата вдали. Даже  высокие  здания  на
том берегу (и даже глазами грагала) различались с трудом. Хорошо был виден
только ярко иллюминированный фасад "Ампариума". Как и  всегда,  сияла  над
ним белым, чистым светом четырехлучевая звезда. А  высоко  в  небе  -  над
бухтой и городом - ослепительно сияла  еще  одна  замечательная  звезда  -
орбитальное ночесветное зеркало. Пятно орбитального света было  гигантским
по  площади,  но  не  достигало  Белобережья,   и   территория   экзархата
довольствовалась обыкновенным светом луны. Кир-Кор поискал глазами далекий
купол АИЛАМ, нашел  его  по  серповидному  лунному  блику  и  по  мерцанию
красного светосигнала на самой верхушке зеркально-призрачного здания.  Это
мерцание не позволяло уверенно разглядеть,  светился  ли  еще  верхушечный
сегмент Академии - ретрит. Похоже, светился...
   Чтобы унять шальные порывы ветра, Кир-Кор позволил прозрачным  створкам
погодного экрана сойтись на три четверти ширины проема лоджии.
   Стоя  посреди  гостиной,   он   завел   руки   за   спину   и   волевым
пси-кинетическим усилием поднял с пола одну из роз. Подержал ее в воздухе,
наблюдая, как с мокрых листьев стекают кристально чистые капли,  не  спеша
опустил душистый цветок в вазу. Тем же способом  поднял  сразу  две  розы,
водрузил их на место. Потом - сразу  три...  Это  немного  его  развлекло.
После  гибели  Нины   он   почему-то   никогда   не   пользовался   своими
пси-кинетическимм способностями на глазах кого бы то ни было. (Даже Сибуру
впервые  продемонстрировал  пси-кинез  лишь   в   качестве   практического
приложения к урокам теории.) В одиночестве иногда развлекался перемещением
и апроприацией не слишком тяжелых предметов. Он и сам не знал,  чего  было
больше в этих его развлечениях: беззаботной игры с не очень  понятной  для
него самого "магнетической" силой или инстинктивной тяги  к  периодическим
тренировкам.
   Девять возвращенных в вазу роскошных  роз  снова  стали  единым  сладко
пахнущим алым букетом. Завершая уборку гостиной, Кир-Кор взглядом  "вымел"
в проем открытой двери кабинета полиграфический мусор. Кабинет сегодня все
равно никому не понадобится. И завтра.
   После душа он вынул из бокса в гардеробной  освеженные  рубаху,  брюки,
белье, но одеваться пока не стал - налегке, в  одних  плавках,  отправился
осматривать  спальную  комнату.  Кроме   большого   квадратного   ложа   в
серебристо-бело-золотистой спальне никакой  другой  мебели  в  развернутом
виде не наблюдалось. Встроенный в стену диван, встроенный шкаф, прозрачная
стена-окно с полосками жидкокристаллических жалюзи, две напольные  вазы  с
торчащими   в   горловинах   мумифицированными   снопиками    разноцветных
иммортелей.  И  все  это  аскетическое  убранство  было  освещено  овалами
люминелей вокруг трех зеркал над изголовьем. По  углам  выпирали  из  стен
люминофорные колонны, включить которые он не решился.
   Шкаф  был  набит  постельным  бельем,  одеялами,  свежими  халатами   в
прозрачных чехлах и прочей опально-хозяйственной мелочью.
   Кир-Кор упал на приятно-прохладное ложе и, ощущая  всем  телом  касания
залетающих из гостиной завихрений ветра, с удовольствием раскинул  руки  в
стороны. Вот так мог бы начаться его земной отпуск...
   Ладно, пока не нужно думать об этом. Впереди -  целая  ночь.  Свободная
ночь. Странная ночь. Словно у Шехерезады... Не думай ни о чем  дурном.  По
крайней мере, дай себе четверть  часа  пассивного  отдыха.  А  когда  тебе
надоест неподвижность - решишь, где и как провести  эту  странно-свободную
ночь. Можно выйти и побродить по улицам ночного города. Можно пообщаться с
людьми в незнакомых компаниях. В конце концов, можно даже слетать на Сопку
Любви,  которую  не  уставали  усиленно  рекламировать   в   туристических
проспектах. Не важно, что ты сделаешь или не сделаешь, а важно то,  что  у
тебя есть свобода выбора - делать это или не делать.
   А лучше всего было бы вызвать на переговоры Марсану и  посмотреть,  как
она  к  этому  отнесется.  Ее  реакцию  трудно  предугадать...  За   время
видеотекторного разговора ей ведь ничего не объяснишь. Ничего из  того,  о
чем она очень легко и просто узнает утром из свежих выпусков  новостей,  -
совершенно парадоксальная ситуация! Как  быть?  Ужасно  не  хочется  вести
разговор уклончиво, произносить туманные фразы. И все же... как быть?
   Взгляд  задержался  на  хрустальном   рожке   олифектора.   Посредством
мнемодима Кир-Кор заставил автоматику видеосистемы подключиться  к  общему
каналу информации.  Рожок  вспыхнул  -  в  спальню  ворвался  и  заплясал,
кружась, метельный вихрь голубых искр.
   Прозвучали переливы красивых, нежных созвучий. Постепенно стихли... Это
был  конец  какой-то  мелодии.  Крики,  аплодисменты   публики   -   шквал
восторженного одобрения; летящие со всех сторон цветы, широко  распахнутые
от возбуждения  голубовато-серые  глаза,  улыбка  на  знакомом  лице  той,
которую он вовремя ухватил над откосом,  поднятые  для  приветствия  очень
знакомые изящные руки. Голос комментатора, пронизанный нотками удивления и
растерянности, извивался  в  этом  шуме  ужом.  Путаясь  в  междометиях  и
эпитетах и словно  бы  не  доверяя  самому  себе,  комментатор  вынужденно
признал, что борьба за  высшую  награду  фестиваля  "Гении  Большой  Луны"
неожиданно обострилась. Из комментария,  столь  же  обтекаемого,  сколь  и
витиеватого,  нетрудно  было  сделать  вывод,  что  певица  с  необычными,
неизвестными  ранее  в  мире  эстрадной  песни  голосовыми  данными   явно
превзошла вокальным мастерством бесспорного,  казалось  бы,  фестивального
лидера Винату Эспартеро и что золотой венец Поющей  Королевы  этого  года,
очевидно, украсит белокурую  голову  Сибирского  Соловья.  "Но...  дамы  и
господа, разумеется, вы понимаете:  последнее  слово  за  уважаемым  нашим
жюри. Ему предстоит завтра выдержать трудный экзамен на беспристрастность,
и все мы будем надеяться, что этот экзамен оно выдержит с  достоинством  и
благородством. Лично я в этом не сомневаюсь".
   "Я  -  тоже",  -  подумал  Кир-Кор.  Вздохнул.  Он  вознамерился   было
посмотреть пропущенный репортаж с фестиваля в видеозаписи.  Однако  решил,
что сделать это сможет и позже. Неторопливо, со  вкусом.  Впереди  длинная
ночь. Одна и та же для всех...
   В  рубрике  "Потепление  климата  продолжается"   прошел   впечатляющий
видеорепортаж о прорыве береговой дамбы  в  Северной  Франции.  Наводнение
было чудовищным. За короткое время морская вода оккупировала  шесть  тысяч
квадратных километров плодородных угодий.  Образовался  обширный  залив...
Дамбостроители  медленно,  но  верно  уступали  напору   морской   стихии,
проигрывали войну с ней как на севере Европы, так и на юге. Проигрывали по
всей  планете.  Меры,  принятые   для   режимной   стабилизации   ледового
антарктического щита, оказались малоэффективными, уровень мирового  океана
повышался из года в год, и люди зачастую не успевали укрепить  даже  самые
уязвимые места в ареалах  своего  обитания  на  побережьях.  Морская  вода
вторгалась в дельты рек, размывала  долины,  образовывала  на  континентах
новые острова, топила древние архипелаги  в  южных  морях...  Предвыборные
речи  политиков  всех  мастей  непременно  содержали   в   себе   обещания
разобраться с проблемами наводнений.  Те  из  политиканов,  кто  обманывал
надежды избирателей, получали многозначительную кличку  "Водолей",  и  это
было началом конца их  карьеры.  Нью-водолеи  сменяли  водолеев-банкротов,
цикл политического театра повторялся; все здравомысленное, все, что мешало
пустопорожнему  циклу,  властолюбцами  и  борцами  за  власть  безжалостно
подавлялось. А тем временем на планете продолжали катастрофически  убывать
запасы векового  льда,  суша  медленно,  но  неотвратимо  сдавала  позиции
океану, уходила под воду; земная цивилизация с комфортом  тонула,  подобно
"Титанику", защитные дамбы уже не  всегда  могли  защитить.  Небрежение  к
проблемам  льда  в  океане  погубило  когда-то  навигаторов  и  пассажиров
"Титаника". То же самое грозит теперь всему населению земного шара...
   В рубрике "Ароматы возможных сенсаций" проскользнуло сообщение о  более
чем  странном  поведении  гроссмейстера  ордена  пейсмейкеров  Каганберьи,
внезапно  покинувшего  Коллегиальный  Собор  на  Камчатке  для  участия  в
каком-то тайном совещании философов на Луне после весьма загадочной  и,  к
счастью, неудавшейся диверсии  на  базе  динаклазерной  батареи  в  Заливе
Радуг. Все попытки  получить  хотя  бы  минимальный  объем  информации  об
экстренном перемещении верховного  пейсмейкера  с  Земли  на  небеса  -  в
Приземелье - пока не принесли успеха.  Однако  было  твердо  обещано,  что
ухватистые  функционеры  пера  и  объектива   приложат   максимум   своего
профессионального умения, с  тем  чтобы  к  завтрашнему  утру  добыть  для
уважаемых зрителей достоверные сведения. А пока пусть уважаемые зрители не
забывают  следить  за  эфиром,  ибо  многоопытный  глава   информационного
агентства "Храм" Александр Александров дал понять, что ароматы назревающей
сенсации кажутся ему достаточно острыми, причем преобладает  здесь  пряный
запах Новастры...
   "Многоопытный Александр Александров завтра и  сам  удивится,  насколько
сегодня был близок  к  истине",  -  подумал  Кир-Кор  и  велел  автоматике
выключить олифектор.
   Ледогоров снова оказался прав. На петропавловском берегу лучше было  не
появляться. "Во всяком случае,  -  думал  Кир-Кор,  -  ноги  мне  придется
уносить отсюда раньше, чем я это себе воображал".
   Он смежил веки и  вспомнил,  что  сегодняшняя  ночь  по  новастринскому
календарю - ночь белой совы.  Едва  он  вспомнил  про  это  -  под  веками
закрытых  глаз  взмахнула  бесшумными  крыльями  большая  белая   птица...
Женщина-птица... Как в том полусне, который случился в салоне  мистической
Академии... Что было там? Видение в полусне? Астральная  явь?  Или  просто
отражение смутного желания в зеркале слегка  затуманенного  сознания?..  А
Чаша Времени? Это ведь не плод воображения,  не  призрак.  Ледогоров  тоже
успел подержать колдовскую  чашу  в  руках,  пока  она  не  сошла  на  нет
истончением стенок с рядами загадочных углублений. Что имел в виду Агафон,
когда сказал, что  чаша  на  финише  своего  существования  напомнила  ему
эколат? Только ли то, что ряды углублений на стенках чаши  ассоциировались
у него с рядами атриев золотого колосса?.. Может  быть,  Ледогоров  почуял
нечто особенное, но не смог этого объяснить? Или не  захотел?  Не  захотел
напрямую увязывать факт странного  появления  чаши  с  не  менее  странным
освобождением из ледового плена легендарных богов?..
   А была ли чаша в натуре? Что, если все это просто наша с Агафоном общая
галлюцинация - чаша, напиток?..
   "А был ли гроссмейстер Великого Ордена? - съязвил внутренний голос. - А
была ли Луна? А был ли недоуменный запрос из Лунного экзархата?"
   Кир-Кор с места рывком вскинул тело  вверх  ногами,  сделал  стойку  на
голове.  Заглушив  внутренний  голос,  плавно  сложился  и  опять  лег   с
раскинутыми руками.  Под  веками  закрытых  глаз  снова  бесшумные  взмахи
крыльев большой белой птицы... Теперь он не стал отвлекаться  и  проследил
за полетом. Он уже заподозрил, что  образ  крылатого  омена  возник  перед
внутренним взором не зря.
   Словно бы вечер... и белое оперение птицы отражается на глянцево-темной
воде. И словно бы из глубины... сквозь  эту  темную,  но  прозрачную  воду
всплывает фигура купальщицы... Синяя шапочка, синий с  белым  полузакрытый
купальник,  серо-зеленые  открытые  в  воде  глаза.   Марсана!..   Неужели
Марсана?.. Сильным гребком она поднимает себя над водой, тянет руки -  так
люди в  безмолвной  мольбе  просят  помощи!  О  небо!..  В  глаза  ударила
бело-зеленая вспышка - он потерял Марсану в разливе  сполохов  зеленого  и
голубого сияний, вскинулся с места, непонятно как взвился вверх  в  буйном
ветроподобном порыве, ухватил ее, прижал  к  себе  сумасшедшим  рывком  и,
задохнувшись в синем пламени  медленного,  тягучего  взрыва,  долго  летел
обратно - в глянцево-темную пропасть. Он готов был  поклясться,  что  руки
его успели коснуться Тела любимой!
   Удар спиной о пружинное ложе. Подброшенный, он перевернулся в  воздухе,
упал грудью на изголовье - колени стукнулись о  ковровый  настил  на  полу
серебристо-бело-золотистой   спальни.    Он    застонал    от    отчаянной
пронзительно-острой тоски, сгреб пальцами  простыню.  Поднял  голову  и...
встретил взгляд расширенных в изумлении серо-зеленых глаз!
   Он вскочил - Марсана отпрянула,  инстинктивно  прикрывая  руками  голую
грудь. Она, как и он только что, стояла на коленях, но по  другую  сторону
квадратного ложа.
   - Не бойся, маленькая, это я... - хрипло произнес Кир-Кор и протянул  к
ней руку успокоительным жестом.
   Марсана,  не  сводя  с  него   взгляда   непонимающе-испуганных   глаз,
бессознательно тянула простыню на себя - старалась закрыть голую  грудь  и
плечо.
   - Наверное, я тебе сделал больно, любимая... прости!
   Она медленно встала  с  колен  и  какое-то  время  стояла  недвижно,  с
простыней, переброшенной  через  плечо.  Как  античная  римлянка  в  тоге.
Кончики ее золотистых волос были влажными и свисали коричневыми косицами.
   Ошеломление   и    испуг    Марсаны    мало-помалу    уступали    место
тревожно-недоверчивому осознанию обстоятельств: она повела глазами вправо,
влево, метнула взгляд за окно.  Вид  освещенной  бухты  ее,  должно  быть,
несколько успокоил.
   - Где я, Кирилл? - тихо спросила она. - Где мы с тобой?
   Он с трудом разлепил одеревеневшие губы:
   -  В   гостиничном   апартаменте.   Город   Петропавловск,   Камчатский
полуостров. Камчатка, знаешь ли... Как ты? В порядке?
   Похоже, она пропустила все это мимо ушей. Диковато оглянулась, огладила
горло под подбородком (руки заметно дрожали). Быстро заговорила:
   - Они преследовали меня. Сначала следили... Едва ты улетел - я потеряла
покой. Боялась ходить на пляж. Замечала их  везде.  Куда  не  взглянешь...
Потом появились еще эти двое!..
   - Кто? - попытался уточнить Кир-Кор.
   - Не знаю. Двое пожилых мужчин. Никогда бы  не  подумала...  Впервые  я
увидела их сквозь витрину магазина морских сувениров. И вот  теперь  -  на
территории муниципального бассейна, у игровых автоматов. Я и они -  больше
никого здесь... там не было.  Они  зачем-то  стали  приближаться  ко  мне.
Сначала я не обратила на это внимания. Потом почуяла  неладное  -  от  них
исходила угроза. Я испугалась, отступила к трапу трамплина. Взобралась  на
самый верх, прыгнула и только после этого поняла,