тянулись  в  одном
направлении. Здесь, видать, поработали силы мощного растяжения... Дальше -
снова равнина. Степь  широкая...  Слишком  широкая...  Где-то  здесь  надо
выбрать место для запланированной посадки.
   Никакой практической пользы от посадки в центре планарного блина он  не
ожидал. Можно остановиться на этом участке  безрадостно  плоской  равнины,
можно сесть на другом  -  ничего  не  изменится.  Важно  соблюсти  ритуал.
Посадка в центре Планара должна быть  чем-то  вроде  водружения  флага  на
планетарном полюсе, вот и все. Он приятно ошибся.
   В момент, когда ориент-система лювера сверху  помогала  челноку  точнее
определиться  по  центру,  пилот  заметил  далеко   впереди   на   равнине
продолговатую депрессию, и вопрос о месте посадки решился  сам  собой.  На
худой конец в качестве предлога для посадки может сгодиться любая занятная
яма...
   Она, эта яма, не впечатляла размерами,  зато  поражала  необычностью  и
некоторой даже правильностью  геометрической  формы,  вероятно,  это  было
просто случайное совмещение двух близкорасположенных друг к другу провалов
-  круглого  и  прямоугольного.   Круглый   провал   -   глубокий   кратер
двухкилометрового  диаметра,  прямоугольный  (тоже,  видимо,  глубокий)  -
каньон километровой ширины и длиной чуть больше трех километров. Каньон  -
остаток бывших здесь когда-то риллей, а  кратер  -  след  взрыва  крупного
метеорита, очень точно угодившего в торцевой конец каньона, - должно быть,
именно так образовалась эта депрессия...
   Определить глубину объединенного провала было нелегко: на дне кратера и
каньона клубилась какая-то  темная  муть,  подкрашенная  в  верхних  слоях
рыжеватым светом Пянжа. Испарения? Извержение? Вряд ли...
   Подоспела  строка  цифро-буквенного   формуляра   от   сканеров   сута:
клубилась, оказывается, мелкодисперсная  фракция  минерального  крошева  -
пыль.  В  составе  пыли:  силикаты,  окислы  меди,  ртути,  серы,  железа.
По-прежнему - аномально высокое содержание осмия... Взрыв произошел совсем
недавно? Да,  похоже,  Планар  приветствовал  прибытие  первого  дальнодея
метеоритно-артиллерийским салютом.
   Сут загнул книзу кончики своих лучей и совершил вертикальную посадку на
бугре у провала - как раз против стыка кратера и каньона.
   Трама  судорожно  шевельнулась,  и   пилот   почувствовал   покалывание
массажирующих тело электроразрядов. Долгое время его  мышцами,  нервами  и
всеми органами чувств были лювер и сут.  Электромассаж  постепенно  вернул
ему ощущение собственного тела.
   Он привычно подавил проснувшийся после массажной стимуляции дыхательный
рефлекс (дыхание было делом невозможным еще многие часы - вплоть до минуты
возвращения на орбиту  финиша  у  Новастры).  Специфическим  усилием  воли
заставил тело покрыться зеркальной испариной - от макушки до  пят.  Как  и
всегда - неприятное, изнуряющее усилие... Он дал себе пятиминутный  отдых,
затем постепенно и тщательно, от сустава  к  суставу,  на  всех  подвижных
сочленениях тела нарастил толщину слоя зеркальной субстанции. Особенно был
озабочен, чтобы зеркальной плазмы досталось в избытке на защитный слой для
ладоней и голых стоп. Ощутив на  ступнях  нечто  вроде  тяжести  прилипшей
жидкой ртути, опять дал себе небольшой отдых.

   Быть может, снова улыбнется нежданная удача мне.
   Я знаю, нить ее не рвется, лишь исчезает в глубине,
   Чтобы опять неповторимо сверкнуть над солнечной волной
   Спиной веселого дельфина, всегда плывущего со мной...

   Жизнерадостные строки поэта весьма  суровой  эпохи  Петра  Красноперова
здесь  и  сейчас  служили   целям   не   столько   эстетическим,   сколько
прагматическим - как стихотворный  код-ключ  для  вскрытия  обитали  сута.
Специально  усложненный   "сезам"   надежно   предохранял   от   случайной
разгерметизации.
   Трама колыхнулась и резко, толчком, расширилась. Пилот  выскользнул  из
обитали - вниз и вперед - и, спружинив  на  ногах,  выпрямился.  В  голове
звенело,  как  это  обычно  бывает  после  быстрой  декомпрессии,   что-то
подкатывало к горлу и ощущалась  какая-то  неподатливо-тугая  упругость  в
суставах. Ладно, пройдет... Все это мелочи  по  сравнению  с  главным:  он
стоял ногами на поверхности новооткрытого объекта. И хотя пока он  не  мог
даже приблизительно указать на звездной карте Галактики  месторасположение
ПБА-18, торжественности момента это не умаляло. Не каждый день и  даже  не
каждый новастринский год Фортуна преподносит  дальнодею  планетомасштабный
объект, на поверхность  которого  можно  было  бы  запросто  стать  босыми
ногами. Почти босыми.
   Тяжелой, словно металлической ладонью он ощупал вздутые артерии на шее,
потрогал  набрякшее  под  слоем  защитной  зеркальной  субстанции  лицо  с
набухшими, как  подушки,  губами,  и  доведенным  до  автоматизма  усилием
откорректировал прозрачность  защитного  слоя  против  зрачков,  чтобы  на
сетчатку  попадало  ровно  столько  световой  энергии,  сколько  надо  для
восприятия цветовых оттенков спектра без существенных искажений.  Повертел
головой, резко выпрямился, пытаясь  быстрее  избавить  онемелую  спину  от
приобретенной в пути застойной сутулости.  Он  знал,  что  в  скульптурном
отношении сейчас проиграл бы сравнение с собственным дьяколом.  Тот  самый
случай, когда псевдокопия выглядела бы краше оригинала. "Не все  потеряно,
- успокоил сам себя. - Начнешь двигаться - будешь в полном порядке".
   Он подвигал ярко вспыхивающими на солнце  зеркально  блещущими  руками,
присел, резко  поднялся  и  начал  восстанавливать  гибкость  позвоночника
наклонами в стороны. На темном  грунте  еще  более  темная  тень-коротышка
повторяла все его телодвижения с угловатой  неуклюжестью.  Грунт  не  имел
характерного для безатмосферных лун и планет рыхлого покрывала - реголита.
Озера застывшей магмы со вздутиями натеков, потрескавшиеся плоские  плиты,
щебень и кое-где во впадинах немного пыли... Как он и предвидел, на плитах
- ни единого светлого пятна. Вдобавок вблизи грунт утратил  медный  окрас.
Выстилающие поверхность Планара породы не отличались жизнерадостной гаммой
расцветок   -   темно-серые,    черные,    зеленовато-черные.    Реже    -
темно-коричневые с красноватыми или синевато-черными прожилками.  Судя  по
всему, Планар довольно молодой объект. Молодой,  свежеиспеченный,  плоский
до безобразия. Что-то новенькое в мастерской космогонической эволюции...
   Время от времени грунт  мелко  подрагивал  под  ногами.  "Должно  быть,
отваливаются крупные глыбы от растресканных  взрывом  стенок  провала",  -
понял разведчик. Он осмотрел подбрюшье своего  верного  конька  о  четырех
лучах - серебристо-белых, как заледенелый наст. Навел между собой и  сутом
мнемодинамический мост и  велел  закрыться  выходу  из  обитали.  С  этого
момента система непрограммного автономного поведения челнока - синапсия  -
получила практически полную самостоятельность; сут шевельнулся,  подступил
к хозяину, накрыв его  своей  тенью.  Синапсия  отличалась  склонностью  к
перестраховке. И склонности этой, кстати  сказать,  многие  из  дальнодеев
обязаны жизнью... Он одобрительно похлопал ладонью по гладкой  поверхности
луча и велел челноку оставаться на месте до условно-призывного жеста.
   С небольшой  высоты  бугра  удобно  было  окинуть  взглядом  сразу  всю
ландшафтную панораму. Единственная живописная деталь  на  доступных  глазу
просторах - провал, депрессия занятной конфигурации. Форма пропасти что-то
смутно напоминала. Что?.. Ассоциативный  мотылек,  порхая  рядом,  дразнил
память.  Что-то  такое,  связанное  со   стариной...   Круглая   дырка   с
прямоугольной прорезью... Ах да,  замочная  скважина!  В  нее  вставляется
длинный стержень с "бородкой" - приспособление для отпирания  механических
замков. Такая вот пятикилометровая  замочная  скважина  для  галактических
циклопов, прилетающих сюда на пикник.
   "Для" или "от"?..
   Тень луча сута, удлиненная склоном, указывала в сторону провала, словно
стрелка гигантского компаса. Спустившись с бугра,  он  взял  чуть  правее,
чтобы выйти к месту стыка кратера и каньона. В стыке был широкий голый мыс
- идеальная смотровая площадка.
   Если не брать во внимание склон, с которого  он  спустился,  окружающая
"замочную скважину" местность была удивительно ровной. Никаких бугров выше
колена, никаких  выбоин  глубже  стопы,  никаких  камней  крупнее  степной
черепахи... Еще ровнее и "чище" выглядела "смотровая площадка". Он  так  и
назвал ее - Голый Мыс. Уже на бугре ему  пришлось  согласиться  с  фактом:
вокруг кратера нет кольцевого вала. И просто выброшенных взрывом отдельных
крупных обломков тоже нет. Это не соответствовало предположению  о  взрыве
метеорита. Впрочем, как и предположению о любом  другом  взрыве...  Вблизи
несоответствие стало очевиднее: на  Голом  Мысе  не  было  ничего.  Вообще
ничего, даже мелкого щебня практически  не  было.  Голые  плиты  из  очень
темной породы слегка припудрены пылью.
   Зато  в  провале  на  полукилометровой  глубине  пыли   было   изрядно.
Жутковатое обилие. Клубящееся покрывало.
   От оконечности Голого Мыса кратер находился  слева,  каньон  -  справа.
Сливались они друг с другом у ног наблюдателя. Стоя  на  краю  обрыва,  он
ощутил  потребность  дать  разверстому  перед  ним  провалу  грозное  имя.
Что-нибудь  вроде:  Аид,  Тартар,  Аваддон,  Оркус,  Гадес...  Вспомнилась
легенда о Гондоре. Гондор!
   Сомнений в выборе названия больше не возникало.
   Отсюда Гондор отлично просматривался во все  стороны.  Кратер  оказался
круглой пропастью - стены уходили вниз отвесно. Такими же отвесными были и
прямые  стены  каньона.  По  крайней  мере,  до  пыльного   покрывала   на
полукилометровой глубине стены обеих пропастей почти нигде не  отклонялись
от вертикали. На  минуту  ему  даже  вообразилось,  что  Гондор  образован
моментальным проседанием грунта в пределах своего контура  -  исполинского
рисунка замочной скважины. Тогда многое объяснялось бы просто - и отвесные
стены, и необычайная  запыленность  провала.  Объяснялось  бы  все,  кроме
одного: куда могла провалиться такая уйма плотной породы?..
   Он нашарил ногой небольшой плоский камень и, сам не зная зачем, сбросил
вниз. Камень канул в тень под обрывом - как в воду. Освещенная Пянжем пыль
бесшумно  клубилась  в  ложе  Гондора,  и  было  что-то  величественное  и
настораживающее  в  этом  медленном  перемешивании  колоссальных   объемов
пылевидной материи... Вся правая сторона каньона тонула в густой  тени,  и
трудно было совладать с иллюзией, будто пыльное ложе провала по всей длине
вспорото узким и еще более глубоким и темным ущельем. В  круглой  пропасти
иллюзорное ущелье имело серповидную форму.
   Гондор в непосредственной близости  впечатлял,  надо  это  признать.  И
можно было бы набираться впечатлений возле  него  еще  долгое  время.  Но,
кроме как набираться, делать здесь уже было  нечего  -  ритуал  знакомства
состоялся.
   Он  отошел  от  края  обрыва,  призывным  жестом  поднял  над   головой
скрещенные руки - с бугра соскользнула крылатая тень. В  ожидании  верного
своего конька он  нетерпеливо  переступил  с  ноги  на  ногу...  и  в  это
мгновение почувствовал, как мимо с огромной скоростью пронеслась невидимая
мегатонная масса -  у-упф!..  Он  даже  присел  и  попятился.  Ландшафтное
освещение на долю секунды померкло.
   Тень челнока заботливо  накрыла  хозяина  -  он  едва  обратил  на  это
внимание: застыв на месте, пытался навести  порядок  в  хаосе  только  что
ошеломивших его ощущений. Незримый пролет какой-то компактной, но, судя по
мощи  гравитационной  волны,  совершенно   чудовищной   массы   при   всех
неординарных  здешних  чудесах   было   первым   глубоко   потрясшим   его
происшествием на Планаре. Очень быстрое происшествие. Будто мелькнул  мимо
груз исполинского маятника с амплитудой  звездных  масштабов.  Мелькнул  и
исчез.  Осталось   недоумение,   ошеломленность,   полная   растерянность,
необъяснимый трепет в  груди,  холодок  под  коленями...  И  еще  остались
кое-какие детали картины  ландшафта,  запечатленной  на  сетчатке  глаз  в
момент краткого затмения то ли Пянжа, то ли собственного сознания. Что это
было?.. В ту малую долю секунды ему внезапно привиделась  ночная  равнина,
освещенная тремя разновеликими лунами, одна из  которых  была  на  ущербе.
Посреди  равнины  возвышалось  невесомо   устремленное   в   зенит   почти
прозрачное,  неярко  искрящееся   мозаикой   серебристо-голубых   осколков
хрусталя Мировое  Дерево  (трудно  назвать  это  осколочно-мозаичное  диво
иначе). Ствол его уходил в небо на километры, а искристая крона где-то  на
большой высоте сливалась с необъятностью  звездных  узоров.  Равнина  была
исполосована белыми языками снежных наметов, из сугробов торчали в  разные
стороны припорошенные инеем туши ледяных рыб... Так ему показалось.
   Он понимал, что видения,  подобные  этому,  с  реальностью  согласуются
плохо. Фата-моргана, мираж. Однако романтический  видеопривет  из  "Страны
ледяных  рыб",  несмотря  на  свою  микросекундную   краткость   и   явную
фантастичность, оставил в памяти четкий, изумительно  глубокий  отпечаток.
Мелькнула мысль: "Мой древесно-мозаичный и  ледово-рыбный  бред  -  просто
контузия от удара гравитационной волны".
   Но откуда мог появиться гравитоимпульс в пустыне?..
   Опершись о загнутый сутом книзу конец луча, он  долго  ждал  повторного
появления гравитоволны. Время шло. Ничего существенного не происходило. Он
ощущал спиной вибрацию опоры.  Уютная  дрожь.  Как  мурлыканье  изнеженной
домашней кошки. (Синапсия не теряет времени даром: специальные  устройства
в кончиках лучей сута отбирали образцы пород, зондировали  грунт  пакетами
пульсирующих электрических  полей,  пакетами  акустических  волн,  пучками
нейтронов...)  Прошел  час.  Гравитоимпульс   не   повторился.   Наверное,
"маятник" улетел по дуге своей межзвездной амплитуды так  далеко,  что  за
час ему не вернуться. Дорога длинная... В тысячу лет.
   "Шесть - ноль не в нашу пользу", -  подвел  он  итог  и  велел  челноку
открыть обиталь.
   Пока шелковистое чрево трамы уплотнялось, обволакивая его целиком, он с
саркастической горечью размышлял о  негостеприимстве  Планара.  Совершенно
голый, аскетически пустынный блин ухитрился  озадачить  гостя  полудюжиной
беспримерных загадок. Этакий,  извольте  любоваться,  сфинкс.  С  замочной
скважиной в каменном лбу. Сквозь которую ничего, кроме пыли, не видно.
   Обиталь закрылась, трама сомкнулась. Появились зрительные ощущения, все
в порядке. Поехали...
   Сут снялся с точки и, выпрямляя на лету концы лучей, прошел  над  своей
недавней стоянкой. Там уже  кипела  работа  -  по  склонам  бугра  мутными
ручейками стекал сизый дым: оставленный на вершине  бугра  биотехнозародыш
"Феникса" приступил к воссозданию автономного  наблюдательного  стационара
из расплава местных минералов. Если это получится  -  Гондор  попадет  под
непрерывное наблюдение, и какой-то объем наблюдательных данных,  вероятно,
поможет разгадать  экзотические  загадки.  Если  не  получится...  что  ж,
придумаем что-нибудь другое. Рано  или  поздно  будет  и  на  нашей  улице
праздник.
   Завершая вираж, челнок выровнялся над круглой частью Гондора.  Пилот  с
интересом увидел в районе Голого  Мыса  выпирающий  из  тени  под  обрывом
огромный столб рыжевато-серой пыли. Похоже на то, как если  бы  из  узкого
темного ущелья показал свою вздутую оболочку готовый к  старту  спортивный
воздушный шар...
   Случайность это или нет, однако самый высокий  на  общем  фоне  пыльный
столб, достигший "берегового" края провала, сформировался именно там, куда
улетел с утеса камень, сброшенный в  тень  под  обрывом.  Ну  как  тут  не
вспомнить наставление небезызвестного  Козьмы  Пруткова:  "Бросая  в  воду
камешки, смотри на круги,  ими  образуемые,  иначе  такое  бросание  будет
пустою  забавою".  В  согласии  с  наставлением  сут  завис   над   местом
аномального вспучивания пылевидной материи. Но проку в этом было  немного.
Клуб пыли медленно расширялся - вот и  все.  Сброшенный  камень,  конечно,
здесь ни при чем - мышь не могла родить гору. А вот то, что пыльный выброс
мог быть спровоцирован ударом гравитационной волны,  представлялось  более
чем вероятным.
   Челнок снизился, чтобы в соответствии с желанием  пилота  взять  толику
пыли  на  пробу  прямо  из  аномального  пузыря.  Синапсия   электрическим
покалыванием в грудь  дала  пилоту  понять,  что  она  против  рискованных
предприятий,  -  он  живо  напомнил  ей,  кто   здесь   хозяин.   Напомнил
парализующим импульсом. Сут нырнул вниз, на  мгновение  выбросил  длинный,
как язык хамелеона, пробозаборник, резко втянул  его  и  устремился  вдоль
каньона к дальней торцевой стене по траектории пологого подъема.
   Прямо на глазах разведчика торцевая  стена  вдруг  пошла  трещинами,  и
часть  ее,  вздымая  пыль,  развалилась  большими  глыбами  и  с   ленивой
медлительностью осела в  глубину  провала...  Одна  из  глыб,  прежде  чем
окончательно исчезнуть под пыльным  пологом,  дважды  без  видимых  причин
приподнималась над ним и  вновь  погружалась,  словно  брошенный  на  воду
плоский камень. Гондор продолжал удивлять.
   Сут завис над обрывом, чтобы дать пилоту  возможность  осмотреть  место
обвала. В толще темно-синей, почти черной породы сброс обнажил две крупные
полости.  Одна  из  них  формой   и   размерами   напоминала   карикатурно
скособоченный оттиск лювера (если бы таковой возник при  падении  фазерета
боком в торфяное болото), другая была похожа  на  половинку  амфоры,  если
сосуд аккуратно  расколоть  вдоль.  На  самом  дне  вертикального  разреза
"амфоры" он увидел... семейство ежей. Шаровидные минеральные  образования,
утыканные "иголочками" темно-серых кристалликов, вполне могли бы сойти  за
очень точно изваянные копии свернувшихся клубочками колючих  животных.  Он
велел синапсии выдвинуть штанговый манипулятор и  взять  на  борт  парочку
ежеподобных шаров.
   (Знай он тогда, какой приятный сюрприз таится  внутри  каждого  шара  с
"колючками", непременно прихватил бы и остальные.)
   Прощальный круг над Гондором. Последний  взгляд  на  аномально  высокий
столб пыли.  Верхушка  его  расплылась  и  заметно  осела.  Пыль,  которая
клубилась ниже, почему-то не оседала. Сплошная бугристая пелена, ни одного
просвета...
   Сут продолжил полет по диаметру. Все та же  равнина...  Противоположная
окраина  Планара  ничем  не  отличалась  от  своей  симметричной   сестры.
Абсолютные  близнецы.  Только  по  направлению  теней  и  можно  было   их
распознать: здесь тени направлены к "береговой кромке". Рой глыб Каменного
Пояса на  фоне  звездного  океана  смотрелся  как  необозримо  протяженный
архипелаг маленьких островков.
   Разумеется, он снова попытался прорваться на "ту сторону" Планара, хотя
слабо  верил  в  успех.  Все  повторилось:  мгновенный  реверс   курсового
направления - и... опять перед глазами Пянж!.. Что ж, юбилейный тревер  на
этом надо заканчивать. Отрабатывать стратегию и тактику  прорыва  придется
уже после отпуска. Ясно одно: своих трех слонов, стоящих на черепахе, этот
каменный блин просто так  не  покажет.  Тут  нужен  какой-то  совсем  иной
подход. Особый. Специфический...
   Завершая сеанс, он намеренно продемонстрировал  пиктургентам,  как  сут
вернулся  к  люверу  и  вошел  в  обиталь  фазерета.  И  чтобы   полностью
обезоружить недоверчивого хальфе,  показал,  как  тускнеет  оранжевое  око
Пянжа при переходе в гипр. "Матод - в режим! Батод - на мениск! Детод - на
форсаж!"
   Кир-Кор свернул разветвленную ментасвязь, обмяк  в  кресле  с  чувством
исполненного долга  -  позволил  себе  на  минуту  расслабиться.  Отдыхая,
подумал: "На языке махариши это называется "ушел в нек".  Интересно,  куда
бы я "ушел" после сеанса ретропиктургии на двести персон?.."



12. ЗОЛОТЫЕ ВОРОТА В СТРАНУ ЛЕДЯНЫХ РЫБ

   Пр