дзинь, - прозвучало в ответ. - Чаша Времени..."
   "Я буду пить из Чаши  Времени  в  честь  твою  и  за  твое  бессмертие,
прекрасная богиня!"
   Взметнулись кверху призрачно-белые крылья -  его  обдало  пронзительным
электрическим ветром, и он  почувствовал  Ее  постепенное  исчезновение  в
стратосферном озоне среди колючих  лучиков  северных  звезд.  Был  всплеск
магнитных сполохов приполярных сияний...
   Кир-Кор открыл глаза. В  руке  -  круглая  чаша  величиной  в  половину
кокосового ореха. Он взвесил ее на ладони. Чаша была  из  белого  нефрита.
Точнее  -  из   белесой   его   разновидности.   В   чаше   опалесцировала
голубовато-сизыми кольцами янтарная  жидкость.  Пахло  медом,  яблоками  и
чем-то еще, чего он никак не мог определить... Запах светлый,  приятный...
Секунду поколебавшись, он сделал глоток. На вкус жидкость понравилась  ему
меньше. Хотя... гм... вполне ничего!.. Сладковатая, освежающая, терпкая, с
какими-то пряными травами. Бодрит.
   После второго глотка он ощутил холодок на коже в том месте,  где  Фрейя
касалась  ладонью  виска.  После  третьего  -  это  место  уже   явственно
обозначилось холодящим пятном... После  четвертого  -  вернулся  экзарх  и
сразу,  буквально  с  порога,  уставился  на  чащу  озабоченным  взглядом.
Приблизившись, перевел взгляд на грагала. "Длинь-дзинь..."
   - Испей, Агафон. - Кир-Кор протянул ему чашу. - Булем считать, это наша
с тобой братина.
   Агафон снял перчатки, принял братину  обеими  руками  со  смятением  на
лице. Машинально отпил. Было заметно, что его больше интересует сама чаша,
нежели ее содержимое. Он осмотрел чашу снаружи и как-то  очень  осторожно,
бережно вернул сотрапезнику. Кивнул:
   - Хороша сурица.
   - Сурица?..
   - Сурья, если точнее. Сурья, сома, хаема, нектар и амброзия  -  напитки
бессмертных богов.
   - Мне сказано - одрерир, - внес поправку Кир-Кор. - Если мне память  не
изменяет, это - легендарный медовый напиток поэтов.
   Он сделал глоток. Передал сосуд Ледогорову:
   - Пей, не стесняйся. За  бессмертие  не  ручаюсь,  но  дух  приводит  в
движение - это уж точно. Я, к примеру, уже готов заговорить стихами.
   - Говорить стихами ты, по-моему, готов всегда.
   Когда чаша была испита до дна, фундатор поставил ее на стеклянный  стол
и включил подсветку  снизу  -  стенки  сосуда  озарились  мягким  сиянием.
Кир-Кор склонился над чашей и увидел в толще каменного донышка  выявленный
подсветкой темно-сизый рисунок. Простенький такой  рисунок:  окружность  и
стилизованная птичка. Обычная канцелярская  "галочка"  с  острием  угла  в
центре окружности. К  "рожкам"  этой  "галочки"  за  пределами  окружности
пририсованы две  горизонтальные  черты  -  крылья.  Концы  крыльев  слегка
загнуты кверху.
   - Впечатляет? - спросил Ледогоров.
   - Нет, - признался Кир-Кор (он  недолюбливал  стилизацию).  -  Но  идея
символа мне понятна. Птица, рожденная в  центральной  точке  ограниченного
мира, стремится вырваться за его пределы.
   - Это - эпиптейя, - пояснил экзарх. - Самый древний  из  известных  нам
космогонических символов. В нем отражена идея  единения  Разума  с  миром,
который внутри него, и миром, который снаружи.  Триада.  Потом  это  нашло
свое эмоциональное отражение в образах Тримурти, Троицы, в освящении числа
"три".
   - Именно о Разуме здесь идет речь? Ты уверен?
   - Ну не о птицах же! В символах  речь  всегда  идет  о  первостепенном.
Этому символу много тысяч лет. Предположительно - восемнадцать.
   - А чаше?
   -  Она,  конечно,  моложе  самой  эпиптейи,  однако  старше  египетских
пирамид. Или, по крайней мере, их современница. Редчайший  памятник  почти
неизвестной нам доегипетской цивилизации.
   - Каким же способом в те  времена  мог  быть  сделан  рисунок  в  толще
нефрита?
   - Сие никому не ведомо. Секрет наших далеких предков.
   Агафон  улыбнулся,  как  будто   "сия   неведомость"   доставляла   ему
удовольствие.
   - Я, как тебе известно, любитель редких камней, - напомнил  Кир-Кор.  -
Сам люблю повозиться с огранкой, шлифовкой, иногда вырезаю камеи,  сына  к
этим художествам приохотил. Но вот о  технике  сокрытия  рисунка  в  толще
нефрита никогда и не слышал... Да, кстати!.. - Кир-Кор извлек  из  кармана
феррованадиевый пенальчик, разнял его половинки, вытряхнул  на  заклеенную
кружком  биопластыря  ладонь  Ледогорова  продолговатый  кристалл.  -  Это
подарок для сокровищницы экзархата.
   - Планар?.. - догадался фундатор. Он покачал рукой, наблюдая игру  трех
ярких точечных огоньков, синего и двух  голубых,  необъяснимо  реющих  над
кристаллом.
   - Планар, - подтвердил собеседник. - Кристалл из друзы  в  полости  той
самой жеоды, которую я извлек из вывала в торцевой стене Гондора.
   - Круглая, игольчатая, как еж... Помню. -  Экзарх  покивал.  -  Что  ж,
спасибо,  донатор  [даритель  (лат.)].  Волшебный  кристалл!  Изумительный
подарок! Но скажи мне как спец в ювелирных делах...
   - Дилетант, - скромно поправил Кир-Кор.
   - Хорошо - скажи  как  спец-дилетант,  почему  сияние  этого  самоцвета
видится отдельно от основы?
   Спец-дилетант развел руками:
   - Сие никому не ведомо. Секрет наших далеких потомков.  Если,  конечно,
права в своих представлениях  философская  школа  Ампары.  Я  думаю,  этот
секрет напрямую связан с загадкой общепланарной топологии.
   -  Полагаешь,  в  условиях  топологической  аномалии  в  кристалле  был
запечатлен особый топоэффект дисперсии света?
   - Скорее всего.
   - В таком  случае,  топоаномальная  драгоценность  будет  находиться  в
сокровищнице этой Академии, - решил Ледогоров.
   - Тебе виднее. Сосуд с эпиптейей тоже дарю. А почему  ты  не  спросишь,
откуда у меня эта чаша?
   - Откуда чаша - я знаю. Как она оказалась в твоих руках -  догадываюсь.
Но интересно было бы услышать версию этого нетривиального события лично от
тебя. - Фундатор выключил подсветку внутри стеклянного столика, предложил:
- Давай поднимемся наверх, в ретрит, отнесем чашу на место, и по дороге ты
мне расскажешь.
   Они вышли из салона через дверь, противоположную той, которая  вела  на
эскалаторы, повернули вправо. Пологий подъем. Под ногами приятно  пружинил
мягкий настил неширокого пандуса, серебристо-серым серпом огибающего синюю
выпуклость  зала  с  амфитеатром.   Слева   лоснилась   бликами   вогнутая
керамлитовая  стена  "яйца",  пронизанная  огнями   вечерней   иллюминации
Белобережья. Экзарх нес, прижимая к  груди,  сосуд  с  эпиптейей.  Кир-Кор
шагал рядом в некотором смущении,  оглаживая  нечувствительный  от  холода
висок.
   - Стало быть, ты полагаешь, будто  я  апроприировал  чашу  из  этого...
неведомого мне ретрита? - спросил он. - А как же ее содержимое... одрерир,
сурья-сурица?
   Ледогоров сдержанно улыбнулся.
   - У нас в Академии все это имеется. В принципе - любые ингредиенты  для
каких угодно легендарных напитков. Итак, за время моего отсутствия  что-то
произошло... Пока я умиротворял расстроенного хальфе, здесь был изготовлен
бодрящий коктейль и каким-то образом тебе... э-э... вручен.
   Кир-Кор вкратце поведал каким.
   Собственный рассказ ему не  понравился.  В  кратком  изложении  дивное,
романтическое событие выглядело  неубедительно  и  глуповато.  О  подобных
событиях можно, пожалуй, только стихами... В  конце  рассказа  недовольный
собой рассказчик подумал с искренним раскаянием: "Прости меня,  прекрасная
Фрейя!.." Вслух добавил:
   - Вот такой полусон. Видение о чаше... и ее содержимом. Ты  перчатки  в
салоне забыл.
   - А, пусть их... - пробормотал Ледогоров. - После того как ты поделился
со мной напитком поэтов, я хоть и не ощутил потребности говорить  стихами,
но зато перестал чувствовать боль. Благодаря тебе и "женщине в светлом"  я
теперь вообще не чувствую дырок в ладонях.
   - Ну, прежде всего благодаря мне ты их получил, - вынужден  был  ввести
поправку Кир-Кор. - Женщина в светлом очень  кстати  сняла  с  меня  часть
вины.
   - Все в жизни грагала так или иначе связано с женщиной.
   - Это не просто женщина, Агафон! Богиня!
   - Из тех, кого твои любознательные питомцы  потихоньку  освобождают  от
ледяных оков в мире забвения?
   - Понятия не имею... Но я  начинаю  доверять  твоей  интуиции.  Значит,
считаешь то место ледовым узилищем для древних богов?..
   - Ну... не таких уж и древних. Лучше сказать -  легендарных.  Заманчиво
было бы знать, какую роль на самом деле они сыграли  в  становлении  нашей
цивилизации... Скоро узнаем.
   - Ты настолько уверен? - удивился Кир-Кор. - Почему?
   - Потому что в Галактике формируется локон Ампары, -  был  ответ.  -  А
локон - это эпоха вполне ощутимого  соприкосновения  нашего  Настоящего  с
нашими же Грядущим и Прошлым.
   Кир-Кор промолчал.
   Подъем закончился: серебристо-серая спираль неширокого пандуса вышла на
последний этаж под самым куполом "яйца"  и  пресеклась  лиловой  стеной  с
отрицательным углом  наклона.  Узнав  хозяина,  лиловая  стена  образовала
прямоугольный проход, впустила путников и с тихим шелестом срослась у  них
за спинами.  Короткий  ступенчатый  переход  привел  путников  в  накрытое
куполом круглое помещение.
   - Ретрит, - обронил хозяин. - Верхушечная точка Академии.
   Лифтового копора в ретрите не было, поэтому отсюда можно было  оглядеть
окрестности сквозь прозрачный купол  во  всех  направлениях  -  вкруговую,
словно сквозь блистер шверцфайтера. Гость  оглядел.  Огни,  огни,  огни...
Выше всех других огней реяли в поднебесье красные светосигналы на вершинах
окрестных сопок.
   В центре помещения стоял инкрустированный перламутром стол, вокруг него
- дюжина синих кресел с белыми подлокотниками. В зените купола - точно над
столом - сиял  белый  диск  с  синим  рисунком  уже  знакомого  символа  -
эпиптейи.
   Ни олифектора, ни терминала здесь не  было.  Вдоль  вогнутой  стены  по
окружности помещения сверкали хрустальные  призмы  сокровищниц.  Экзарх  с
прижатой к груди чашей странно  застыл  в  неподвижности  возле  одной  из
призм, и выражение лица у него было замысловатое.
   Почуяв неладное, гость приблизился к остолбенелому хозяину  с  тревогой
(уж не случилось ли нового ограбления?), тот молча указал на верхнюю полку
сокровищницы. Там, среди колючих  спектрально-радужных  огоньков,  скромно
светлела, как луна среди звезд, чаша из  белого  нефрита.  Одного  взгляда
было достаточно, чтобы убедиться: чаша в руках экзарха и чаша на  полке  -
родные сестры. Или сосуд на полке чуть больше?..
   Ледогоров извлек драгоценный древний сосуд из хрустальной призмы:
   - Эта чаша была известна миру в  одном  экземпляре,  а  вот  теперь  их
две... Уму непостижимо!
   Разглядывая обе чаши, экзарх так раскованно вертел их в  руках,  словно
утратил почтение к мировым раритетам. Кир-Кор опросил:
   - Сейчас ты понимаешь, что это была не апроприация?
   - Твоя чаша - точная копия этой!.. - не унимался фундатор. - Нет, твоя,
пожалуй, чуть меньше...
   - Да, я тоже это заметил.
   - О! - не сумел сдержать возгласа удивления Ледогоров.
   Сравнивая сосуды между собой, он случайно вложил одну чашу в  другую...
и с чашами что-то произошло. Что-то такое неуловимое и внезапное, отчего у
экзарха в руках осталась всего одна чаша, которую он к тому же и  выронил.
Пытаясь спасти хрупкую современницу египетских  пирамид,  Агафон  совершил
бросок отчаяния, как при игре в  регби.  Кир-Кор  поймал  чашу,  поддержал
Ледогорова. Спросил:
   - Что случилось? Я так и не понял, куда исчезла вторая чаша.
   -  Спасибо,  донатор!  -  Ледогоров  тяжело  дышал.  Успокаиваясь,   на
несколько мгновений закрыл глаза, перевел дыхание. И  только  после  этого
ответил: - Вторая чаша... твоя... растворилась в первой.
   - Как это... растворилась? - Экс-донатор  заглянул  внутрь  только  что
спасенного фиалофага.
   - Да так как-то... Плотно осела внутрь первой. Я сделал движение, чтобы
вынуть ее, но... вынимать уже было нечего.
   Кир-Кор отдал чашу экзарху. Тот немедленно убрал феноменальный сосуд на
прежнее место в сокровищницу - от греха подальше. Добавил:
   - Когда я сделал движение,  чтобы  вынуть  ее...  на  мгновение  ощутил
пальцами  другую  фактуру...   Знаешь,   поверхность   нефритовой   стенки
исчезающей чаши  не  была  гладкой.  Я  совершенно  явственно  ощутил  под
пальцами ряды небольших углублений. Которые,  впрочем,  тут  же  оплыли  и
сгладились. От неожиданности я все это выронил. Ряды углублений  почему-то
напомнили мне эколат.
   Пока Ледогоров рассказывал, Кир-Кор перебирал в  уме  фрагменты  своего
недавнего полусна.
   - Чаша Времени! -  вдруг  вспомнил  он.  -  В  моем  полусне  явственно
прозвучали  слова:  "Чаша  Времени!"  Может  быть,  имелось  в   виду   то
обстоятельство, что чаша была временной? То есть - недолговечной?..
   Минуту хозяин ретрита и гость  обескураженно  глядели  друг  на  друга.
Молчание нарушил экзарх:
   - А может быть, мы получили намек или даже прямую подсказку, что эколат
и пропавшая чаша связаны между собой природой Времени?
   - Возможно, - согласился гость. - Если стенка чаши пусть  даже  на  миг
проявилась  фактурой  дырчатого  эколата,  такое   совпадение   заставляет
задуматься. Оба артефакта могут быть  как-то  связаны  между  собой...  Во
всяком случае, прослеживается ситуационная связь.
   Лицо фундатора словно бы просветлело. Тихая благодать отразилась на его
лице.  Фундатор  плавным  движением  поднял  руку  с  заклеенной   розовым
биопластырем пробитой ладонью, едва слышно проговорил: "Омен!.." И  возвел
очи горе.
   - Омен?.. - Кир-Кор невольно окинул взглядом подкупольное пространство,
но ничего, кроме сияющего белого диска с рисунком эпиптейи, там не увидел.
- Агафон, вернись, будь добр, на грешную Землю, я жду  тебя  в  сакральном
ретрите твоей Академии.
   Ледогоров вернулся.
   - Омен - это знамение, Кирилл. Примета, если угодно. Указание, знак.
   - Чаша?
   Ледогоров кивнул:
   -  Чаша.  И  посвящение.  Знак  для  тебя  и  для  нас.  Время   Ампары
приблизилось, мы у ее порога. Мы на самом пороге.
   - Мы?.. Земля?
   - И Дигея. Просто сейчас на Земле - основной контингент посвященных. Ты
и семнадцать эвархов.
   - Инициированных, ты хотел сказать? - счел уместным уточнить Кир-Кор.
   - Слова разные, суть одна. Мы удостоились посвящения через тебя.
   - Мне предлагается роль нового Авраама...  Слишком  большая  честь  для
грагала,  дорогой  Агафон.  Нет,   со   своими   полумистическими   делами
разбирайтесь сами. У меня другое амплуа. Я - свободный разведчик  звездных
систем.
   - Ради великой Ампары! Оставайся разведчиком - кто против? Кто спорит с
тобой,  дальнодей?  Но  ты  уже  -  уже!  -  инициировал  нас.  Посвящение
состоялось.
   Обнаружив, что все еще держит в левой руке  феррованадиевый  пенальчик,
экзарх сунул инозвездную драгоценность в сокровищницу - положил на верхнюю
полку рядом с чашей. Повторил:
   - Посвящение состоялось. Судьба. Понимаешь? Судьба!
   - Слово "судьба" означает либо все, либо  ничего.  Я  не  доверяю  ему,
Агафон.
   - Судьба, Кирилл, это снаряд, летящий прямолинейно и  пронизывающий  на
своем пути все. Но редко какая из судеб имеет конкретно видную цель.  Твоя
имеет.
   - Остается узнать, кто этот меткий канонир.
   - Судьбоносная воля Ампары,  -  ответил  экзарх  без  тени  сомнения  в
голосе.
   Кир-Кор   помолчал,   делая   вид,   будто   внимательно   разглядывает
выставленные на полках хрустальной  призмы  ритуально-культурные  ценности
древних эпох.
   Положение, в котором он оказался волей Ампары, судя по всему, не сулило
ему ничего хорошего. Вдобавок его угнетало чувство раздвоенности. Это  как
в момент сильного землетрясения на склоне вулкана: под ногами разверзается
трещина, и не знаешь, куда податься, -  "...к  какому  облаку  стремиться,
какой довериться скале?.." На одной стороне трещины  -  смутные  постулаты
философской  школы  Ампары  и  какие-то  слишком  определенные   ожидания,
связанные   с   многовариантной   неопределенностью   уже,    оказывается,
наступившего Грядущего. (Или философы здесь  чего-то  недоговаривают,  или
все это притянуто за уши.) На другой  стороне  -  целый  ряд  неординарных
событий,  которые  при  желании  можно  истолковать  в  пользу  вероятного
формирования особых зон смешивания Грядущего с Настоящим Прошлым.
   По внешним признакам похоже, что именно это и происходит: феноменальные
открытия, которые повергли в шоковое изумление грагалов, извольте  видеть,
замечательно  вписываются  в  систему  представлений   философской   школы
Ампары!.. А может, действительно формируется то, что философы  этой  школы
называют локоном возвратного  времени?  И  поскольку  сегодняшние  события
определенно указывают на то, что инициация на  Планаре,  увы,  состоялась,
зону   смешивания   времен   волей-неволей    придется    считать    зоной
взаимодействия.
   "Тем более если подтвердится уверенность региарха и  фундатора  в  том,
что моя планарная инициация уже  передана  семнадцати  эвархам",  -  думал
Кир-Кор.
   - Уверенность без фактов - самомнение, - сказал Ледогоров. - Факты  без
уверенности - зерно с плевелами. Первым сумел  отделить  зерно  от  плевел
региарх. Понять, что случилось, ему  помогла  метаморфоза,  происшедшая  с
коммуникатором, который был рядом. Не обладая способностью  к  интротомии,
Алехандро Эроховерро присутствовал на первом сеансе ретропиктургии просто,
как говорят, за компанию, а на  втором  уже  "подключался".  Разве  ты  не
заметил?
   - Да, кажется,  кто-то  "прогнул"  сеть  ментасвязи...  Я  слишком  был
увлечен эколатом.
   - Добавь сюда пси-кинетический  феномен.  Раньше  ни  коммуникатор,  ни
региарх не могли приподнять над ладонями и пушинки. Что теперь  -  ты  сам
видел.
   - Да. Теперь  они  пси-кинетические  тяжелоатлеты.  Но,  может,  только
они?.. Скажи мне откровенно, Агафон, ты чувствуешь себя инициированным?
   Кир-Кор ожидал, что экзарх на какое-то время уйдет в себя, взвешивая  и
выверяя малейшие нюансы своих ощущений. Ничего подобного!
   - Не чувствую, - ответил тот,  не  задумываясь.  -  Ощущаю  бодрость  -
действительно особенную, совсем не вечернюю. Но ведь это другое.
   - И даже никакого усиления пси-кинетических способностей?
   - Не знаю. Я не проверял.
   - Отчего же?! - удивился Кир-Кор.
   - Повода не было.
   Помолчали. Кир-Кор прочел в глазах Агафона понимание,  мягкий  упрек  и
сочувствие. "Он либо действительно гений-провидец,  -  подумал  Кир-Кор  в
замешательстве, - либо гениальный  фанатик!..  Фанат-ампарид".  Эта  мысль
посещала его не впервые.
   - Я вижу, ты в смущении, сударь, - мягко  сказал  Ледогоров.  -  Должно
быть, намерен задать мне вопрос деликатного свойства?
   - Да,  -  признался  Кир-Кор.  -  Из  тех,  которые  нельзя  адресовать
фундаторам, но можно - старым друзьям.
   Старый друг посмотрел на него пристально, с интересом:
   - Не могу лишить тебя удовольствия знать.
   - Спасибо. Я собирался спросить вот о чем... Мы с тобой пока  не  знаем
точно,  сколько  эвархов  инициировано  на  самом  деле.   Двое?   Десять?
Шестнадцать?.. А если вдруг обнаружится, что инициированы все, кроме тебя,
ты будешь очень разочарован?
   Агафон не промедлил с ответом:
   -  Будет,  наверное,  грустно,  если  мне  отказано   быть   вместе   с
единомышленниками. Но... гм...  медаль  сопричастности  имеет  и  обратную
сторону. Инициация или посвящение...  как  ни  называй  ее,  это  все-таки
оружие. Оружие очень серьезное, грозное  и  вдобавок  слитое  с  личностью
своего владельца. Надолго слитое, если не навсегда... Такое оружие  нельзя
отложить, разрядить или хотя бы  поставить  на  предохранитель.  Легко  ли
обретаться в обществе с вмонтированным где-то под ребрами лучеметом?..
   "Лучеметом, - подумал Кир-Кор. - Почему не пришла ему  в  голову  мысль
хотя бы о динаклазерах?."
   -  Боюсь,  Агафон,  реверс  медали  еще  непригляднее,  чем   мы   себе
представляем. Как я понимаю, наше дело дрянь.  Потому  дрянь,