л я сам себе и даже слегка устыдился своей не  видимой
постороннему глазу вспышки. За самого  заурядного,  нормального  человека  с
заурядными  мыслями,  предсказуемыми  желаниями  и   тщательно   спрятанными
остатками  мальчишеской  рефлексии.  Разве  я  не  такой?  Один  из   восьми
миллиардов  людей,  один  из  десятков   миллионов   практически   здоровых,
выдрессированных  дисциплиной  и   достаточно   обученных   для   дальнейшей
подготовки особей. Разве нет?..
   Не повезло: оказался одним из уж-не-знаю-скольких, но немногих, вроде  бы
способных противостоять воздействию Монстра - или попросту не замечаемых им?
Один черт... И практический  вывод  тоже  один:  лети,  парень.  Бобик,  вон
Монстр, фас! Флаг тебе в руки, майор  Рьшьский,  атомный  заряд  под  мышку.
Полезай в жестянку со стенками не толще, чем у банки  из-под  пепси-колы,  и
лети уничтожать инопланетный зонд, если он откажется от переговоров...
   А ведь чую: откажется.
   Не  спорю,  титаново-бериллиевый  гроб  ничуть  не  лучше  цинкового  или
деревянного, в титаново-бериллиевом можно  даже  усмотреть  некий  шарм,  но
всему же свое время! Я бы еще  подождал,  пожалуй,  лет  тридцать-сорок  как
минимум.
   - Когда назначен старт? - спросил я и сглотнул слюну.
   - Последние числа июля следующего года. Еще больше восьми месяцев. Раньше
никак не успеть, а  позже  тоже  нельзя:  временной  коридор  наивыгоднейшей
траектории - не более двух суток. Упустим окно - придется ждать больше года,
понимаешь?
   Еще бы не понять. Планеты-то ползут по орбитам,  Никому  неохота  терпеть
безобразия Монстра еще год с лишним...
   - Сейчас ты мне ничего не говори, сейчас я тебя и слушать не стану...  Ты
подумай, Алеша. Хорошенько взвесь и прими решение. Но и не тяни. Суток  тебе
хватит?
   Запершило в горле. Я откашлялся в кулак.
   - Каковы шансы вернуться?
   Максютов вздохнул.
   - Законный вопрос, Алексей... Врать не стану,  специалисты  считают,  что
шансы  примерно  пятьдесят  на  пятьдесят.  Сугубо  предварительная  оценка,
конечно. Сам понимаешь, каково просчитать надежность техники в сверхдолгом и
сверхсложном полете  да  еще  постараться  учесть  случайные  факторы...  Со
временем уточнят, насколько это  вообще  возможно.  Это  по  полету.  Ну,  а
сколько процентов отнимет Монстр - этого никто не скажет.
   - Понятно, - пробормотал я. Максютов посмотрел  на  меня  внимательно.  И
вдруг рявкнул:
   - А ну-ка встать!
   Я встал. Вернее, вскочил. Головной мозг не действует в таких случаях,  да
и насчет спинного я не вполне уверен. Мышцы срабатывают сами.
   - Тебя не на расстрел ведут, понял? Можешь отказаться.  Кто  тебя  знает:
вдруг сумеешь потом доказать себе, что ты был прав? Иди и думай. И  запомни:
у твоего дублера шансов намного меньше. Уже перед дверью я обернулся.
   - Анатолий Порфирьевич...
   - Да?
   - Кто мой дублер? - спросил я. - Могу я знать?
   - Тебе это необходимо, Алексей?
   - Уверен.
   - Не беспокойся, не твоя жена, - пробурчал Максютов. - Саша Скорняков.
   Всякому хоть раз в жизни случалось получить пыльным мешком по голове.  Но
если в мешке - гиря?!
   Каким Божьим  попущением,  мотаясь  без  цели  и  смысла  на  сумасшедшей
скорости по улицам никогда не засыпающего города, я не разбился вдребезги  о
фонарный столб - не ведаю. Позже давался диву. Сбил ограждение перед  местом
дорожных работ, чудом увернулся от распахнутого зева  какой-то  не  особенно
приятной ямы, юзом вылетел на слякотный тротуар, с садистским  удовольствием
снес урну и искусственную пальму перед офисом турфирмы "Хеопс". Отводя душу,
облаял  остановившего  меня  дорожного  полицейского,  сунув  ему  под   нос
служебное удостоверение. У него же на глазах  купил  в  ларьке  запечатанный
стаканчик воняющей непищевым пластиком водки, известный в народе под кличкой
"русский йогурт", и тут же у ларька хищно выпил. Забыл  сдачу.  Отъезжая  на
полном газу, разглядел в зеркало заднего вида  полицейского,  демонстративно
крутящего у виска  не  пальцем  -  полосатым  жезлом,  едва  не  рассвирепел
окончательно, но как-то справился, чуть сбавил  газ  и  уже  реже  заставлял
машину метаться по дороге из бороны в сторону. Успокаивался.
   Мальчик! Чего  ты  хотел?  Максютов  подобрал  тебя,  оставил  при  себе,
пригрел, когда надо было гнать в  три  шеи,  -  дальнозорко  решил,  что  со
временем старательный парнишка на что-нибудь  сгодится.  Теперь  пришло  это
время, время отрабатывать, а награда  будет  щедрой:  что  там  майор  -  по
возвращении неловко не дать мне как минимум полковника, если не Нацбеза,  то
уж ВКС непременно. Плюс Андрея Первозванного, а заодно и  Героя  России.  Не
считая пожизненного купания в лучах всемирной славы,  которая  как  дивиденд
тоже кое-чего стоит...
   В гробу я видел вашу всемирную славу, понятно? В  ритуальной  одноразовой
обуви финского производства! Что? Выгонят со службы с позором и без  средств
к существованию? Да пожалуйста!.. Давно пора!
   Первым  делом  я  позвонил  Скорнякову  по  телефону,  который  вряд   ли
прослушивался.
   - Привет, старик. А ну колись: тебе  в  последнее  время  Дуб  ничего  не
предлагал?
   - М-м... Ты о чем?
   - Не можешь сказать - молчи. Я пойму.
   - Да нет, вроде ничего, - осторожно сказал Саня. - А в чем дело?
   - Ни в чем, - буркнул я и дал отбой. Так. Какими бы актерскими данными ни
обладал мой бывший подчиненный, вряд ли он сумел бы меня  одурачить,  я  его
хорошо знаю. Да и незачем ему меня дурачить. Откровенничать, положим, он  не
стал бы, но намеком дал  бы  понять...  Интересно  получается:  Скорняков  -
дублер, но он об этом не знает. Возможно, его и не  собирались  использовать
по типу собаки Лайки, У Максютова сразу не  поймешь,  если  поймешь  вообще.
Просчитать  все  его  варианты  еще  никому  не  удавалось.  Тем   более   -
импровизации. Цель одна: капитан Рыльский  должен  решить.  Сам.  Он  должен
найти единственно верное решение. Понятно какое.
   Может, мне дают понять, что мой отказ, если  я  решусь  на  него,  ничего
кардинально не изменит? Допустим, Скорняков не знает, что он номер второй. В
крайнем случае, Рыльский тоже не будет знать,  что  он  номер  первый,  пока
однажды не очнется в  обитаемом  модуле  "Зевса"  с  раздельными  спальнями,
тысячах этак в пяти  километров  от  земной  поверхности.  С  восхитительным
ощущением тошноты от невесомости и последствий наркоза.
   Может быть, меня уже сейчас подталкивают к принятию правильного  решения.
Должен же кто-то помочь Максютову остаться искренним в своих обещаниях? Кто,
как не я?
   За Строгинским мостом я съехал к пойме. Во время оно  в  этом  месте  еще
купались, ловили подлещиков, устраивали  на  специально  завезенном  песочке
чемпионаты по пляжному волейболу, но время оно прошло, и теперь  здесь  была
свалка, только свалка и ничего, кроме свалки. На  дальнем  ее  конце  что-то
дымилось  без  огня.  Бомжи-собиратели  с  темнотой  разбрелись  кто   куда.
Пованивало. Дым относило к жилому массиву. Со стороны  Тушино  дул  довольно
свежий ветер, морщил темную ленту Москвы-реки, шевелил и перекатывал у уреза
воды прибитый к берегу мусор.
   Я без большого раздражения  подумал  о  местных  жителях.  Терпят  -  ну,
пусть... Наверно, сами и начали первыми сваливать сюда всякую  дрянь.  Везде
так. Нормальное равнодушие людей, повидавших различные конвульсии  общества,
уставших ждать прихода сколько-нибудь  разумной  системы  правления,  крепко
осознавших, что перемены к лучшему произойдут во всяком  случае  не  при  их
жизни...
   "Повышенная концентрация летучих  токсинов!  Рекомендация:  удалиться  на
безопасное расстояние".
   Заткнись, подзатыльник! Сам знаю.
   Зато здесь не было слепящего света уличных  фонарей.  Я  поднял  глаза  к
небу, отыскал немногие знакомые созвездия. Пять  звезд  Кассиопеи  стояли  в
зените. Большая Медведица  накренила  свой  ковш.  Созвездие  Лиры,  похожее
очертаниями на что угодно, только не на лиру, уставилось  на  меня  холодным
зрачком Веги. Красавец Орион вскарабкавшись в небо на  востоке,  клонился  к
югу. Низко на западе, отражаясь  в  маслянистой  воде,  горела  очень  яркая
звезда, превосходящая блеском остальные, - Юпитер или Венера. Я не знал, что
это, но дал себе слово завтра выяснить.
   По спине противно  побежали  мурашки.  Только  теперь,  задрав  голову  к
звездному небу, я по-настоящему, не умом, но шкурой начал понимать, что  мне
предложил Максютов. И вот мне - туда? К непонятному и,  вероятно,  предельно
опасному  двухкилометровому  чудовищу,   обращающемуся   вокруг   распухшего
газового пузыря? В холод, в пронизанное метеоритами черное ничто, к  колючим
искрам звезд?
   Бред, полный бред. Человек еще никогда не летал к Юпитеру и в  нормальном
режиме развития цивилизации вряд ли скоро полетел бы. Просто потому, что  не
нужно пока человеку туда лететь, и будет ли нужно - неизвестно.  Подготовить
такой полет менее чем за год -" бред в  квадрате.  Бред  самого  зловредного
свойства. Бред параноика. Торопизм - это диагноз.  Я  еще  пешком  под  стол
ходил, когда мы потеряли оба "Фобоса", а уж с тех пор... В стране, где треть
населения  -  законченные  люмпены,  а  оставшаяся  половина   экономит   на
необходимом! С недопокоренным Кавказом и недостроенным  капитализмом!  Блин,
да наши "штормовые" "Ан-74" - и те иранской лицензионной сборки,  разве  что
летают пока еще на нашем, добытом из тюменской нефти керосине;  уж  если  их
оказалось выгоднее купить, чем построить, то что попусту болтать о  большем?
Может, мы раньше взялись бы за ум, будь у нас меньше керосина?
   И все равно лететь к Юпитеру  должны  профессионалы,  готовившиеся  много
лет,  оттренированные  до  полного  слияния  с   кораблем,   до   мгновенной
автоматической реакции в любой ситуации...
   Выходит, не всегда так.
   Между прочим,  сразу,  как  возник  проект,  даже  раньше,  следовало  бы
проверить на "эффект отталкивания" профессиональных космонавтов! Или..,  уже
проверили?
   Я сплюнул в мусор. Бред... Из меня такой  же  космонавт,  как  из  лопаты
веер, в космической технике я ни бельмеса. Я даже  в  детстве  не  мечтал  о
космосе, а мечтал только об одном: вырасти крутым и  показать  хмырю-отчиму,
где раки зимуют. Меня, между прочим, по сию пору  в  самолете  укачивает,  с
таблетками не расстаюсь и  всегда  заранее  прошу  пакет!  Да  в  "Зевс"  не
поместится столько пакетов, сколько мне на трехлетний полет надо!
   И без меня тонны и тонны металла носятся по орбитам. Тысячи тонн.  Где-то
там летает и спутник, следящий за  Монстром.  Один.  Впрочем,  уже  нет:  на
Юпитер нацелены датчики "Розетты", и наверняка вот-вот запустят что-то еще.
   Ну, а если  Монстр  вдруг  перестанет  излучать  тепловые  волны?  Подите
докажите мне,  что  он  этого  не  может!  Кто  доказал,  что  он  со  своей
невероятной мощью не способен как-то обойти Второе начало термодинамики  или
даже нарушить его?!
   "Ты относишься к нему, как к богу, - пробурчал однажды Шкрябун мне в ухо.
- А он просто большая сволочь, двухкилометровое космическое дерьмо..."
   Правда, не уточнил чье.
   Не бог, конечно. Инопланетный зонд? Если так, то у него огромная  свобода
воли, и в ответ на агрессию он может устроить всем нам такие же Канны, какие
однажды устроил консулу Варрону Ганнибал Гамилькарович. Передавит  нас,  как
муравьев, да так, что мы даже не  успеем  понять,  кто  передавил  и  зачем.
Может, как раз нужно сидеть тихо. Зараза  Топорищев  придумал  еще  покруче:
тигр, мол, и козленок. Остался от козлика набор для холодца... Ну и с  какой
стати я должен приближать этот момент?
   И наконец, я просто не хочу!
   Именно так. Я перестал горбиться под тяжестью решения и еще раз сплюнул в
мусор, но уже с веселой злостью. Вы поняли меня, товарищ генерал-майор? Нет?
Так  я  повторю:  капитан  Рыльский  добровольно  никуда  не   полетит,   он
категорически желает остаться  в  пределах  родной  атмосферы.  А  если  вам
неймется,  засуньте  свой  Юпитер  себе..,  ну  вы  поняли   куда,   товарищ
генерал-майор? Вместе с Монстром.
   Разумеется, я не рассчитывал на то, что после успешно проваленного  ужина
со свечами Маша встретит меня ласково. Все-таки я  реалист  или,  во  всяком
случае, считал себя таковым, пока события не показали со всей  наглядностью:
розовый   ты   оптимист,   капитан   Рыльский,   жизнерадостный   кретин   и
шапкозакидатель, смотреть на тебя противно...
   Она залепила мне плюху. С ходу. Без слов. Меня мотнуло к стене  прихожей.
Удар был увесистый, на анемию Маша никогда не жаловалась.
   - Блин!..
   - Сам ты блин! Сволочь!
   - Ты специально выбрала такой момент? - хмуро поинтересовался я, ощупывая
щеку и стараясь сохранять спокойный тон. - Сейчас  меня  лучше  не  трогать.
Понимаешь, я мог бы ответить, чисто рефлекторно...
   Кажется, на это она и напрашивалась. Избегая второго удара, я  перехватил
ее руку, повернул жену к себе спиной и легонько подтолкнул в спину.
   Когда, пробежав несколько шагов, она обернулась, я увидел ее глаза.
   - Сволочь! Подонок! Ну ответь, ответь! Убей! Убивать ты умеешь!..
   Как минимум я изменил ей  с  козой.  Причем  на  ее  глазах.  И  вдобавок
переписал на козу свой счет в банке.
   Какой уж тут ужин при свечах... Со стола в гостиной было убрано  все.  Не
перевернуто вверх дном, в чем  было  бы  еще  полбеды,  а  именно  аккуратно
убрано. Скверный признак. Не поручусь, что семга пошла в холодильник,  а  не
вылетела в форточку на радость Дворовым кошкам, но посуда  явно  уцелела  и,
уверен, покоилась в сушилке. Чего у большинства женщин не  отнять,  так  это
маниакального стремления к опрятности, если не в мыслях и отношениях,  то  в
вещах.
   - Успокойся. Ты мне можешь объяснить, в чем  дело?  Давным-давно  я  вбил
себе в голову простое правило: никогда не спорь с женщинами. Никогда.  Молчи
и делай свое дело. На них иногда и не в критические  дни  нападает  безумие,
совершенно,  на  мой  взгляд,  иррациональное   и   неадекватное   поступкам
окружающих, вроде как  на  китов-самоубийц,  с  той  разницей,  что  женщины
бросаются не на берег, а на людей. Даже лучшие из них, те,  чья  психика  не
расшатана настолько, чтобы  идти  вразнос  от  малейшего  чиха.  Они  вообще
странные  существа,  как  бы  из  другого  биологического  вида.  Одно  дело
вызубрить наизусть соответствующий раздел из курса прикладной  психологии  и
научиться грамотно применять его в работе с  женским  материалом,  и  совсем
другое налаживать жизнь с близким человеком. Никакой курс тут никому еще  не
помогал и не поможет.
   Но сейчас я совершил ошибку.
   - В чем дело? - Маша задохнулась. -  Ты  еще  спрашиваешь,  в  чем  дело,
дрянь?! В тебе! И во мне, раз  я  такая  дура,  что  за  тебя  замуж  вышла!
Капитанишка! Тебе свистнули - ты и побежал... Бобик, ату! - Я  вздрогнул.  -
Сидеть, Бобик! Фас! А мне надоело, ты понял? На-до-е-ло!!! Лучше в петлю.  У
других мужья как мужья...
   Слушать такое от любимой женщины - невыносимо. Да-да, от любимой,  только
сейчас она, ослепленная яростью, этого не понимала и  делала  все,  чтобы  я
тоже перестал понимать...
   Не вижу ничего постыдного в том, чтобы удрать от женщины,  которая  не  в
себе, не доводя дело до крайностей. Я заперся в ванной. Некоторое время Маша
остервенело колотила в дверь, потом я услышал, как она разрыдалась. Ну,  это
к лучшему, слезы помогают...
   Я сидел на краю ванны и тупо размышлял, не помыться ли мне еще раз, чтобы
уж не зря тут торчать, а заодно дать Маше время  успокоиться.  Я  знал,  что
подсказал бы мне чип: извинись, мол. Выйди  и  покайся.  За  какой  грех?  А
просто так, оно полезно. Но сейчас я этого не мог.
   Я заткнул слив, налил в ванну косметического  пенообразователя  и  пустил
воду. Банного полотенца на вешалке не наблюдалось, наверно, Маша бросила его
в бак с грязным бельем, но я же  не  сибарит,  в  конце  концов.  Вытрусь  и
полотенцем для рук, ничего с ним не станется, да и со мной тоже.
   Я  начал  раздеваться.  За  спиной  росла  шапка  пены,  клокотала  вода,
низвергаясь из крана в ванну, наполненную уже на треть. И вдруг  -  изменила
звук. Резко, неожиданно до вздрога. Я обернулся рывком.
   Ванна была пуста!
   Словно я не наполнял ее вовсе. Затычка  торчала  на  месте,  а  вот  вода
исчезла. Не было и пены. Словно громадный язык взял да и  слизнул  все,  что
успело налиться, но не тронул то, что  еще  не  вылилось.  Кран  по-прежнему
работал.  Шкворчала  толстая  струя  воды,  разбиваясь  о  дно,  только  что
осушенное неизвестно как и кем...
   Кем, кем... Монстром!
   Я с опаской дотронулся до края ванны. Ничего. Потом  осмелел  и  выдернул
пробку, а воду выключил. Опять ничего особенного. Вода  с  обычным  всхлипом
утянулась в отверстие. Вода как вода, пробка как пробка. Железная.  Не  жжет
пальцы и не морозит. Не пытается ни укусить, ни взорваться на ладони.  Вроде
бы и потолок на голову не норовит упасть.
   Вот тебе  и  локальные  чудеса,  капитан  Рыльский.  Вот  тебе  и  мелкие
аномалии. Если их действительно стало меньше, то уж никак не за  твой  счет.
Радуйся, что из ванны исчезла только вода,  а  не  ты  вместе  с  нею.  Будь
счастлив, что тебе не подложили крокодила, только что телепортированного  из
Амазонки, а то и ожившего мезозойского ящера с глотательным  рефлексом.  Что
молчишь? Решил отсидеться дома? Ну и как - отсиделся?
   Слегка  пошалило  космическое  чудовище...  Главное   нашло   для   этого
подходящий объект и подходящее время!
   - Если в ванне нет воды... - ошарашенно пробормотал я себе под нос слегка
модернизированное начало известной фразы, каковой модернизацией и  ограничил
свой вклад в объяснение феномена, уже понимая, что никому о нем не расскажу,
даже в доверительной беседе с глазу на глаз. Никому, никогда и ни за что. Не
хватало мне еще стать объектом изучения, чтобы Максютов дал добро Топорищеву
засадить  меня  в  пробирку,  а  Шкрябун  натравил  на   меня   свою   свору
паранормалов!
   Ощущая,  как  сердце  гулко  стучится  в  ребра,  я  покинул   ванную   с
наивозможной поспешностью, застегивая пуговицы на ходу.
   Предупредить Машу, чтобы какое-то время не заходила в  ванную?  А  смысл?
Монстр достанет везде, от него не спрячешься. Хозяйничает,  сволочь,  как  у
себя дома. Недавно вон в Южном полушарии родился  и  натворил  бед  обширный
тайфун, вопреки силе Кориолиса вращающийся против  часовой  стрелки.  Может,
топорищевского козленка уже пробуют на зуб?
   И все же я попытался предупредить Машу, хоть это было и глупо.
   - Послушай...
   Зря я надеялся, что она хоть немного успокоилась.
   - Нет, это ты меня послушай,  дрянь!..  Следующие  пять  минут  я  тщетно
пытался вставить слово и не преуспел в том, зато узнал о себе много  нового.
Оказалось, что жена мне вовсе не нужна  и  никогда  не  была  нужна  в  ином
качестве, нежели дармовая домработница. Выяснилось также, что у меня напрочь
отсутствует честолюбие и вообще человеческое достоинство, из-за чего  судьба
мне вечно прозябать  в  бобиках-капитанишках  без  перспективы  когда-нибудь
обеспечить жене сносное существование. И разумеется, именно я и  никто  иной
виноват в том, что у нас родился ребенок-даун... Это уже что-то новое  в  ее
репертуаре.
   Всему есть предел. И удары ниже пояса терпеть никто не обязан.
   Короткий ужас - понимание, что сейчас совершишь непоправимое и не успеешь
себя остановить.
   - Заткнись, дура! - заорал я, слетая с нарезки.
   - Что? Подонок! Ну ударь, ударь меня!.. Гад! Гад!..
   Крики еще неслись мне вслед, когда я, подхватив куртку, пулей вылетел  за
дверь.
   Наверное, не следовало в моем расположении духа снова садиться за руль  и
мотаться по ночной Москве. Просто чудо, что я никого не убил. Боль, обида  и
горечь - с этими эмоциями лучше сидеть под замком в бронированной  одиночной
камере, в особенности если они подкреплены табельным оружием  и  механизмом,
без натуги развивающим