вниз по насыпи кепку. Жив-здоров. Главное, не орет и  не  скачет
трахнутым козлом по причине шагового напряжения.
   Байт обнаружил, что подбородок у него мокрый:  во  время  второго  толчка
зажатая в руке зеленая банка плебейской "Баварии" изловчилась и плюнула-таки
пивом. Хорошо, что не в глаз, а еще лучше, что не на штаны около  ширинки  -
не объяснять же встречным-поперечным, что произошло совсем не то, о чем  они
подумали!
   - Гады, - сказал он не очень  уверенно,  вытирая  подбородок  ладонью.  -
Давить уродов.
   О том, кого в данном случае следует считать  уродами,  ответственными  за
происшествие, он не стал ни распространяться, ни думать. Формула неодобрения
пакостному  поступку  природы  была  произнесена,  а  разговор  с  Фосгеном,
погнавшим его в эту командировку, еще предстоял. Хотя с Фосгена  все  как  с
гуся вода.
   Байт снял с крючка сумку, повесил на плечо  и  тоже  двинулся  на  выход.
Тамбур уже очистился, тремя ступеньками ниже  галдящая  толпа,  топча  рыжий
щебень, вытягивалась в нитку по верху насыпи. Бросилось в глаза обилие людей
с корзинками, лукошками и  целыми  наспинными  коробами  на  лямках.  То  ли
грибники, то ли  ягодники,  устремившиеся  за  добычей  на  краешек  Валдая.
Ягодников, наверное, больше. Места здесь, говорят,  знатные.  Вроде  бы  для
клюквы еще рано, значит ехали за брусникой, в середине августа в самый раз.
   Приехали...
   Первым делом Байт взглянул вправо-влево вдоль состава и убедился, что все
вагоны остались на рельсах. Уже ладненько. Значит,  никаких  изувеченных.  А
вот без контактного провода электричка не поедет, не  дизель.  Будет  стоять
тут, покуда из Бологого не пригонят ремонтную  бригаду.  Да  и  везде  ли  в
порядке путь, все эти рельсы-костыли-шпалы?
   Блин, обидно! И проехать-то осталось всего километров десять, не больше.
   Между прочим, не исключен и третий толчок! И торчать  возле  вагонов  под
накренившейся решетчатой опорой контактной сети вовсе не обязательно.
   Сделав такое умозаключение. Байт бочком-бочком спустился с насыпи.  Лучше
быть первым на шоссе и взять попутную тачку раньше, чем туда  набежит  толпа
конкурентов.
   Напрямик в лес он не сунулся, решив, что  не  выжил  еще  из  ума,  чтобы
тропить пути сквозь чащи и буреломы. Низом насыпи шла дорожка, по ней Байт и
двинулся, намереваясь  свернуть  при  первой  возможности.  По  идее,  новой
автотрассе  Москва  -  Петербург  полагалось  проходить  справа  примерно  в
километре, максимум в  полутора.  Не  столь  уж  большое  расстояние,  чтобы
проклясть все на свете. И уж коли заехал так  далеко,  пожалуй,  нет  смысла
возвращаться в Москву не солоно хлебавши. Ведь почти  доехал!  Как  там  эта
деревня называется - Языкове, что  ли?  Байт  вынул  из  кармана  шпаргалку.
Точно, Языкове. А хорошо бы поймать тачку прямо до места,  чтобы  не  ловить
второй раз в Угловке. Пусть только попробует Фосген не оплатить!  Не  сумеет
провести через бухгалтерию - пусть платит из своего кармана.
   В командировку ему с самого начала ехать не хотелось. И зачем соглашался?
Чего ради он, Дмитрий Каспийцев по прозвищу Байт, давно уже не мальчишка как
по  возрасту,  так  и  по  социальному  статусу,  сотрудник  и  соучредитель
маленькой, но крепкой торговой фирмы должен топать пешком  вдоль  насыпи  на
черт-те каком километре от Москвы? Фосген бы брюзжал? Ну и пусть.
   В редакции журнала "UFO-press" Байт работал не за деньги, которых платили
мало да и те задерживали по два месяца, а  почти  что  за  голый  интерес  и
сотрудничеством с журналом дорожил, находя в нем некую отдушину. Надоело  бы
- бросил. В его обязанности входило лазать по сетям в поисках бреда,  обычно
подаваемого как наблюдения НЛО очевидцами, а то и контакты разных бедолаг  с
гуманоидами   всевозможных   расцветок   и   типоразмеров,   но    неизменно
страховидными. Попадались мутные фотографии,  иногда  -  заметки  зарубежных
уфологов и информация о клубах, встречах и конгрессах  любителей  странного.
Тем журнал и жил, также публикуя письма читателей, обзорные  статьи  Фосгена
(под псевдонимами Б. Одров и У. Бивцев)  и  самого  Байта.  Иной  раз,  если
оставалось место, печатал и фантастику. В  последнее  время  половину  всего
"сырья"  для  журнала  вылавливал  и  выдавал   на-гора   Байт.   Случалось,
мобилизованный Фосгеном на ликвидацию прорыва, он превращался в верстальщика
или второго редактора, фильтровал  самотек,  а  то  и  читательские  письма,
приходящие на адрес журнала обычной почтой.
   Не далее как вчера, вымирая от московской августовской жары, Байт сидел в
редакции, ловил кожей горячий ветерок из окна,  выходящего,  к  счастью,  на
север, наблюдал одним глазом за шаманскими манипуляциями мастера, вызванного
чинить сломанный кондиционер, читал очередное письмо,  тихо  ржал  и  вообще
находился в состоянии скорее благодушном и  расслабленном,  нежели  стойком,
никак не думая,  что  сейчас  его  возьмут  в  оборот.  За  соседним  столом
корректорша Людочка, недавно уличенная в написании  "эпизоотические"  вместо
"эпизодические",  скучно  мусолила  "Словарь  трудностей  русского   языка",
пытаясь выяснить, как пишется: витать в эмпиреях -  или  в  империях?  Своей
комнаты у  Байта,  конечно,  не  было  по  той  причине,  что  вся  редакция
помещалась в одной большой  кубатуре,  а  вторую,  малую,  главный  редактор
оборудовал себе под кабинет. Между комнатами крейсировал  замглавред  Вазген
Ашотович, иначе - Фосген.
   - Привет, старик, - скороговоркой начал он с порога. -  Тут  у  меня  для
тебя кое-что есть.
   - Пиво холодное? - спросил Байт без особой надежды.
   - На пиво еще не заработал. На, вот держи. С этими словами на стол  перед
Байтом шлепнулась мятая газета. Видно было, что ее, бедолагу, и  в  трубочку
сворачивали, и за поясом носили, прижав к потному  брюху,  и  многим  другим
испытаниям подвергалась терпеливая бумага, разве что арбуз на ней  пока  еще
не резали. Впрочем, не факт.
   - Ты лучше вот что почитай. - Байт, ухмыляясь, протянул Фосгену письмо. -
Гуманоид на сеновале  напал  на  доярку.  Что  думает  наука:  прерывать  ей
беременность или нет?
   - Так и пишет? - Фосген даже не улыбнулся. - Бывает,  старик.  Ты  у  нас
недавно работаешь, не привык еще.  Хуже  всего,  когда  мессия  какой-нибудь
потусторонний объявится, жизни не даст. А письмишко сохрани, пригодится.  Не
сам сочинил?
   - Клянусь, - уверил Байт. -  А  на  кой?  Для  ноябрьского  номера  писем
хватает.
   - Ну и настрочи потом какой-нибудь ответ редакции, пойдет  в  декабрьский
номер. Да ты заметку-то прочти. На последней странице.
   Пришлось побороть брезгливость и прочесть.  Мятая  газетенка  именовалась
"Валдайские ведомости". Совсем  короткий  текст  заметки  был  помещен  ниже
спортивных новостей и чуть выше объявлений и некрологов, а в придачу к  нему
имелась нечеткая темная фотография, плавно  переходящая  в  жирное  пятно  с
прилипшей к нему рыбьей чешуйкой.
   - Вазген Ашотович! - встряла в паузу Людочка, подняв  глаза  от  "Словаря
трудностей". - Как правильно пишется: гранд-дама или грамм-дама?  В  словаре
этого нет.
   Фосген молча втянул ноздрями воздух и смолчал.
   - Грамм-дама - это Дюймовочка, - объявил Байт. - По весовой категории.
   - А гранд-дама?
   -  А  гранд-дама  -  жена  испанского  гранда.  Фосген  прошипел   что-то
нечленораздельное. Людочка уткнулась в словарь.
   - Ну и что? - дочитав заметку, пожал плечами Байт, ожидая разъяснений.
   - Как это - что? Мы журнал или где? Байт хотел съехидничать, но раздумал.
С главным, пожалуй, можно было бы позволить себе, а  с  Фосгеном  -  нет.  В
летающие тарелочки он, как человек здравомыслящий, конечно, не  верит  и  не
требует этого от других, но работа есть работа.
   - Ну, журнал. И что дальше?
   - Тираж падает, вот что. Съезди туда, старик. Командировку оплатим.
   Байт кисло посмотрел на Фосгена. Ему очень не хотелось никуда  ехать.  Да
еще тратить на это выходные.
   - Зачем еще?
   - А что, не надо оплачивать?
   - Этого я не сказал! - Байт  оживился.  -  Оплатить,  положим,  можно.  А
ехать-то зачем?
   - Посмотришь, сделаешь пару  снимков,  то-се,  с  очевидцами  поговоришь.
Очерк собственного корреспондента, понял? - Фосген, как всегда, тараторил. -
Ты, старичок,  перспективы  не  видишь.  Доколе  нам  перепечатывать  чужое.
Съездишь ты, и "рыбу" напишешь ты, а разверну в очерк, так и быть, я. Еще  в
октябрьский номер запихнуть успеем, я пока придержу место. Ну как?
   Байт брезгливо ткнул пальцем в газетный снимок,  вытер  кончик  пальца  о
шорты, придирчиво осмотрел его и вытер снова.
   - Это что - артефакт?
   - Вот на месте и разберешься. Байт скорчил гримасу.
   - Допустим, тут действительно дом разрезанный. А где летающая посуда?
   - Где, где... Тебе в рифму ответить или как?  -  фыркнул  Фосген.  -  НЛО
атакует, понял? Само собой, заголовок пойдет со знаком вопроса. Решай: едешь
или нет?
   Уже пять минут спустя Байт пожалел о том, что дал себя  уломать.  Чувство
досады крепло весь остаток дня и  достигло  апогея,  когда  выяснилось,  что
единственный поезд, останавливающийся в пресловутой Угловке, ходит только по
четным числам (сегодня было нечетное), а на остальные есть лишь  плацкартные
боковые. Еще, правда, касса предлагала билеты в вагоны  СВ,  однако  реалист
Байт ни на минуту не  позволил  себе  вообразить,  будто  Фосген  согласится
выложить такую сумму. От мысли оплатить СВ самому Байт отказался, сочтя  это
извращением.
   Значит, плацкартные.  Против  судьбы  не  попрешь.  Значит,  боковые.  До
Бологого. А там - как получится.
   Часа три он проспал, поджав ноги и боясь выпасть в  проход,  ибо  боковые
полки, как известно, спроектированы для редко  встречающихся  на  российских
просторах пигмеев; в Бологом же выяснил  расписание  электричек.  В  наличии
имелось три часа мучительно тянущегося времени, два  сорта  теплого  пива  в
пяти круглосуточных киосках и душная, почти не освежающая ночь.
   И похоже, это было только началом злоключений. Теперь же не верящий ни  в
какую чертовщину Байт уже всерьез подумал о том, что кто-то очень не  хочет,
чтобы собкор "UFO-press" прибыл по назначению,  и  потому  этот  кто-то,  не
преуспев в мелких пакостях, пустил в дело главный калибр.
   Землетрясение...
   Достигнув первого вагона, Байт остановился, помотал  головой  и  полез  в
сумку за пивом. Посмотреть было на что, а посмотрев - содрогнуться. Метрах в
десяти перед носом электрички насыпь разодрало трещиной метровой  ширины,  и
над  провалом,  словно  указующая  десница,  повис,  все  еще   покачиваясь,
лопнувший и загнувшийся к небу рельс. Шуршал, осыпаясь, щебень.
   - Блин, - потрясение сказал  Байт.  -  Приехали.  Он  проследил  взглядом
трещину - змеясь и постепенно сужаясь, она уходила в лес, где и пряталась  в
зарослях лопуха, дягиля и сныти. Одно дерево, оказавшееся точно на ее  пути,
было разорвано вдоль, от корней до середины ствола.
   - Блин...
   Будет что рассказать друзьям в сауне... Да только не  поверят  на  слово,
уроды. Если, конечно, Москву не тряхнуло с той же силой, что, кстати, вполне
вероятно.
   До тропинки через лес пришлось  изрядно  протопать  вдоль  полотна,  зато
автотрасса оказалась даже ближе, чем ожидал  Байт.  И  первый  же  шоферюга,
узрев поднятую руку, притормозил гигантский панелевоз и без  всяких  условий
коротко буркнул: "Садись!" Судьба неуклюже извинялась за  мелкие  пакости  и
главный калибр.
   - Сколько? - вопросил Байт.
   - Чего сколько?
   - Денег.
   - До поворота на Языкове сколько не жалко. По пути.  А  если  желаешь  до
самой деревни, тогда сверх того еще двадцатку. Годится?
   Байт кивнул. Панелевоз завибрировал, набирая скорость.
   - А землетрясение-то, а? - спросил Байт, доставая  из  сумки  и  вскрывая
предпоследнюю банку пива. - Асфальт нигде не поломало? Я вон  там  хар-рошую
трещину видел.
   - Не понял, - сказал водитель. - Ты о чем?
   - О землетрясении. На железной дороге порвало пути. Только  не  надо  мне
говорить, что тут ни одного столба на трассу не упало!
   -  Ты  че,  парень,  перегрелся?  -   спросил   водитель,   подозрительно
покосившись на Байта. - Какое землетрясение?
   От неожиданности Байт поперхнулся пивом.
   - То есть? Как - какое? Трясучее.
   Не  отрывая  взгляда  от  дороги,  водитель  выразил   лицом   сильнейшее
недоверие. Затем хмыкнул и поинтересовался:
   - А ты часом не наркоман?
   - Нет.
   - Тогда свою бабушку разыгрывай,  парень,  а  меня  не  купишь.  Я  таких
шутников  сразу  вижу.  Выдумал:  землетрясение!   Скажи   еще:   тунгусский
метеорит... Ха!
   - Не понял, - заморгал Байт. -  Было,  говорю,  землетрясение.  Кто  кого
разыгрывает?
   - Уж я знаю, кто кого, - отрезал шофер. Байт замолчал в изумлении и  стал
смотреть на трассу. Странное дело:  дорожное  покрытие  было  в  порядке,  а
телеграфные столбы по краям шоссе и вправду стояли по большей части прямо, а
не вкривь. Блин...

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ПРЕДВЕСТНИКИ

АВГУСТ - ОКТЯБРЬ

Глава 1

   Внутренний телефон, подлый аппарат, который не отключишь, как  городской,
взвякнул в десять пятнадцать, как раз в ту минуту,  когда  его  трезвон  был
наименее желателен. Поэтому я дал ему сделать три  гудка,  посылая  мысленно
проклятия Александру Беллу, а заодно и Томасу  Эдисону,  договорил  фразу  и
только потом снял трубку.
   - Капитан Рыльский слушает.
   - Зайдите ко мне. - Вдаваться в подробности полковник Максютов не стал  и
сразу дал отбой.
   С виду благожелательно, а на самом деле кисло я  взглянул  на  клиента  и
прочитал на его лице типичную гамму чувств:  запоздалое  сожаление  о  своей
глупой неосторожности, тоскливую маету, жгучее желание немедленно испариться
отсюда и впредь  обходить  за  версту  любого  штатского,  одетого  чересчур
аккуратно, и малая толика нездорового любопытства.  Одним  словом,  комплекс
карася в садке. Скверное это дело - прерывать доверительный разговор с  тем,
кому предстоит работать на тебя не за жалованье, но делать было  нечего.  На
вызов  полковника  Максютова  подчиненные  не  идут  -   мчатся   стремглав,
диффундируя сквозь стены.
   Скинув клиента на руки Саше Скорнякову - пусть он доходчиво  объяснит  за
меня разницу между карасем в садке и карасем на  сковородке,  -  я,  лавируя
между выставочными диванами, покинул офис, принадлежавший липовой  мебельной
фирме "Альков-сервис", и через десять минут топтал ковер в  кабинете  своего
начальника. Как обычно, сесть он мне не предложил.
   - Берите свою машину  и  немедленно  поезжайте,  -  сказал  он,  даже  не
взглянув на папку, которую я предусмотрительно захватил с собой, из  чего  я
сделал вывод, что  текущие  дела  его  сейчас  занимают  мало.  Более  того,
взваливая на меня новое задание и обратив в мою сторону один глаз, вторым он
одновременно просматривал  на  экране  монитора  нечто,  по-видимому,  более
интересное, нежели один из подчиненных, и часто тюкал негнущимся  пальцем  в
клавишу "Page Down". - Новгородская  губерния,  деревня  Жидобужи,  дом  без
номера, на отшибе. Там проживает Шкрябун  Виктор  Иванович,  подполковник  в
отставке, наш  бывший  сотрудник.  Кое-что  из  его  личного  дела  на  этой
дискетке, возьмите и сбросьте себе на чип, ознакомитесь по пути.  Передадите
Виктору Ивановичу от меня привет, скажете, что помним о  нем.  Ваша  задача:
вступить с подполковником в доверительный контакт и уговорить  его  передать
нам свой личный архив... - В этот момент я, наверно,  не  уследил  за  своим
лицом, поскольку полковник набычился, моментально побагровел и рявкнул:
   - А ну, не таращить глаза -  выпадут!  Именно  архив.  Он  нам  нужен.  И
желательно получить его с добровольного согласия владельца. Скажите, что нам
было бы крайне желательно заполучить подполковника Шкрябуна  в  консультанты
по одной разработке, суть которой, не говоря уже  о  подробностях,  до  вас,
маленького человека, пока не доведена. Это, кстати, правда. Не вздумайте там
с ним крутить. Если он проявит хотя бы проблеск интереса и вступит  в  торг,
считайте,  что  вы  справились  с  заданием.  Никаких  легенд.  В  остальном
действуйте  по  ситуации,  я  полагаюсь  на  присущую  вам  находчивость   и
некоторое.., гм.., обаяние. - Тут полковник Максютов  соизволил  обратить  в
мою сторону оба глаза и последнее  слово  произнес  с  сильным  сомнением  в
голосе. - Имейте в виду, у подполковника Шкрябуна есть все основания считать
себя незаслуженно обиженным нашей конторой. Откажется  сотрудничать  -  ваша
вина, ясно?
   - Разрешите выполнять? - спросил я,  борясь  с  желанием  принять  этакую
полустроевую позу: каблуки полуботинок сведены, живот  втянут,  правая  рука
ищет шов на бедре, на левом плече, скинутый по  причине  жары,  висит  белый
летний пиджак и тоже каменеет под взглядом  начальства.  Искоренять  в  себе
армейские атавизмы я не собираюсь: начальству на них начхать.
   - Подождите. Заодно заскочите там в райотдел УВД, разберитесь что к чему.
У них какое-то странное дело,  возможно,  по  нашей  части.  Ознакомьтесь  и
берите не колеблясь, если действительно странное. Теперь все. Идите.
   Как говорится, послали - и я пошел. Туда -  не  знаю  куда.  Какие  такие
проблемы свалились  на  службу  Национальной  Безопасности,  что  непременно
требуется помощь отставного подполковника Шкрябуна? Что  еще  за  нонсенс  -
личный архив?!
   Покрыто мраком.
   Пожалуй, я был не особенно озадачен.  Полковник  обожает  сообщать  людям
ровно столько информации, сколько им, по его мнению, безусловно  необходимо,
а дальше выплывай сам как знаешь. Те из молодых  сотрудников,  кто  тонет  и
верещит о помощи, пополняют собой периферийные управления или тихо уходят  в
отставку, под присмотр. Тех, кто упрямо барахтается, полковник не  то  чтобы
привечает - просто гребет под себя и  терпит  их  присутствие.  Остаются  не
самые несовестливые - просто цепкие и умные. От рождения, потому что никакой
дрессировкой этих параметров до нужной кондиции не довести.  Как  определить
умных? А это те, кто остался. Окончательную шлифовку,  как  водится,  делают
коридоры Управления.
   Я шел коридором и думал о том,  что  даже  если  неведомые  мне  Жидобужи
расположены  на  краешке  Новгородчины  и  невдалеке  от  новой   скоростной
автомагистрали, то и тогда придется гнать в одну  сторону  часа  четыре.  Да
столько же обратно. Допустим, час на уламыванье Шкрябуна,  час  на  райотдел
УВД - уже десять часов как минимум. А на самом деле  гораздо  больше.  Домой
попаду за полночь, как пить дать.
   Из припаркованного в, переулке автомобиля я позвонил Маше и  предупредил,
чтобы рано не ждала. Она ответила усталым "да" и после  минутного  разговора
отключилась.  Лепета  Настьки  слышно  не  было:  либо  возилась  с  мягкими
игрушками в дальней комнате, либо еще спала. Кредитная карточка,  документы,
табельное оружие  -  все  при  мне.  Талоны  на  бензин,  оплаченные  фирмой
"Альков-сервис" - в бардачке. Можно ехать, а  есть  желание  или  нет,  кого
интересует?
   Только ненормальные всю  жизнь  играют  в  такие  игры.  Но  ненормальным
нравится в них играть, вот в чем загвоздка. И потом, ничего другого  они  не
умеют.
   Сунув дискетку в прорезь и убедившись, что данные нормально  читаются,  а
не зашифрованы каким-либо хитроумным способом, я приложил  большой  палец  к
папиллярному сенсору зажигания и тронулся - нет, не умом, а только в путь. У
Белорусского вокзала, как всегда, была пробка с повисшим над  нею  в  летнем
безветрии сизым облаком выхлопа, через километр - еще одна, затем еще и еще,
так что из города я выбирался не менее полутора часов, а дальше стало  легче
и кое-где новая трасса действительно  оправдывала  название  скоростной.  Во
всяком случае, дорожные знаки, ограничивающие скорость - не ниже  девяноста,
- попадались достаточно  часто,  иногда  удавалось  подолгу  держать  и  сто
двадцать, а трактористов и других  подобных  и